Dina Rubina

родной, – нежно сказала бы она. – Когда вы перестанете разбрасывать по столу крошки, как

Вырос Моисей в матёрого котищу, красоты немыслимой, зеленоглазой. Рыжим был, с крахмальнобелой манишкой, с небольшими ушками на круглой уютной башке и сумеречными глазами такой силы мысли, такого пронзительного инопланетного ума, что оторопь брала в них смотреть.

Личная жизнь не удалась – подумаешь! – говорит она. – Те, у кого она удалась, ходят в стоптанных туфлях и с высунутыми языками.

Под старость понимаешь, что менять надо себя, а не жен…

— Шифра, сердце мое, — сказал я. — Мне необходимо снять со счета все наши деньги...

Она спросила заспанным голосом:

— И для этого ты разбудил меня среди ночи? Ты что, забыл номер нашего швейцарского счета, Иммануэль?

Вот какая это была женщина — моя Шифра: благородство, широта и... и полное отсутствие ревности!

– Ну и молодец, – отозвалась невозмутимая Барышня на горестные Стешины рыдания. – Победить этот мир можно только неслыханной наглостью.

" - ...Но ты хоть приблизительно знаешь, что это за штука такая - блуд?

- Знаю, - серьезно отозвался мальчик. - Это когда голос души тонет в мерзости и забывает сам себя."