Прыжок пумы

Nora Roberts

Black Hills

© Приходько К., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Посвящается всем защитникам дикой природы

Часть первая. Сердце

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Мф. 6:20–21

1

Южная Дакота,

июнь 1989 года

Беззаботной жизни Купера Салливана настал конец. Суд в лице родителей отмел все разумные аргументы и остался безжалостен к просьбам. Не помогли ни угрозы, ни упрямство. Приговор привели в исполнение, и Салливана отправили в место заключения, лишив всего, что он знал и любил. В мир без видеосалонов и бигмаков.

Единственное, что не давало умереть от скуки или просто свихнуться, – любимый Game Boy.

Все, что остается во время двухмесячной каторги на гребаном Диком Западе, – рубиться в «Тетрис». Куп прекрасно знал, что эту игру отец получил в Токио прямиком с конвейера. И это что-то вроде взятки в обмен на отсутствие капризов.

Пусть ему всего одиннадцать лет от роду, но мозги ему не запудрить.

Почти ни у кого в Штатах нет этой игры. Клево, конечно. Но в чем прикол иметь то, о чем все мечтают, если ты даже перед друзьями похвастаться не можешь?

При таком раскладе максимум, что тебе светит, – стать Кларком Кентом или Брюсом Уэйном, отстойным альтер-эго крутых парней.

Все его друзья остались в Нью-Йорке, за миллионы миль отсюда. Они собирались провести лето вместе, отправиться на пляжи Лонг-Айленда или на берег Джерси. Ему обещали две недели в бейсбольном лагере в июле.

Это было раньше.

Теперь родители уезжают в Италию, Францию… или куда там еще едут взрослые на второй медовый месяц, спасая свой брак.

Да уж, Купу мозги они не запудрили.

Последнее, что хотят взять с собой взрослые в романтическое путешествие на двоих, – своего одиннадцатилетнего сына. Поэтому его сплавили к бабушке и дедушке в Южную Дакоту.

Вернее, в «богом забытую Южную Дакоту». Сколько раз величала ее так мать Купа, по пальцам не пересчитать. За исключением того раза, когда она с улыбкой стала убеждать сына, что на ее малой родине его ждут приключения и знакомство со своими корнями. Удивительным образом «богом забытое место» превратилось в «уникальное», «такое интересное», «ближе к природе»… Будто бы Куп не знал, что мать сбежала с маленькой паршивой фермы своих родителей, как только ей стукнуло восемнадцать!

Сама-то сбежала, а он знай торчи теперь тут, хотя ничем не заслужил этого. Разве это он виноват, что отец не смог удержать свой член в штанах, а мать компенсировала разочарования в браке шопоголизмом на Мэдисон-авеню? Куп все знал, потому что подслушивал. Сами все испортили, а его приговорили к лету на гадкой ферме с бабкой и дедом, о которых он почти ничего не знал. Ну, кроме того, что они древние старики.

Его заставили ухаживать за вонючими лошадьми, которые смотрели так угрожающе, будто вот-вот укусят. И за вонючими курами, которые нападали взаправду.

В отличие от родителей Купера, старики обходились без домработницы, которая по утрам взбивала бы яичные белки для омлета и расставляла бы по местам разбросанные Купером коллекционные фигурки. Здесь все, включая дряхлую бабушку, ездили на грузовиках. Такси не было и в помине.

Куперу пришлось помогать по хозяйству и питаться едой домашнего приготовления – он такой в жизни не пробовал. Может, она и была вкусной, суть-то не в этом.

В доме не было нормального телевизора, в округе не было «Макдоналдса». Ни тебе китайской кухни, ни доставки пиццы. Ни друзей. Ни парка, ни кинотеатров, ни игровых автоматов.

С тем же успехом можно было бы поехать в Россию или в другую подобную глушь.

Он отлепился от Game Boy и уставился на унылый пейзаж за окном машины. Горы, прерии, деревья и прочая чушь. Кажется, с тех пор, как они уехали с фермы, вид за окном не поменялся вообще. Спасибо хоть бабушка с дедушкой перестали отрывать его от игры, чтобы обратить внимание на очередную фигню.

Можно подумать, его волнуют какие-то поселенцы, индейцы и солдаты, которые ошивались здесь еще до его рождения! Блин, да еще до рождения его доисторических бабушки с дедушкой.

Кому есть до всего этого дело? Когда есть «Люди Икс» и результаты соревнований по боксу. Неистовый Конь^[1] и Сидящий-Черт-Те-Где Бык^[2] – отстой.

По мнению Купа, тот факт, что ближайший к ферме город назывался Дедвуд^[3], говорил сам за себя. Дедовский город, город для стариков, где совершенно ничего не происходит. Мертвечина и сухостой.

Ему не было дела до ковбоев, лошадей и бизонов. Его волновали бейсбол и видеоигры. За лето он не посмотрит ни одной игры «Нью-Йорк Янкис».

Мертвецом быть и то веселее.

Куп заметил группу странных существ, похожих на оленей, если бы те были мутантами-переростками; они протопали мимо по высокой траве, меж деревьев и зеленых холмов. И какого фига ферма называется «Черные холмы», если холмы – зеленые? В этой идиотской Южной Дакоте ни черта не смыслят в зелени.

Ни небоскребов, ни улиц, ни торговцев на тротуарах. Домом здесь и не пахло.

Бабушка, сидевшая впереди, развернулась к нему:

– Ты видел, Купер? Там были лоси.

– Наверное.

– Еще немного, и мы будем дома у Шансов, – известила она внука. – Это так мило, что они пригласили нас на ужин. Тебе понравится Лил. Вы с ней почти ровесники.

– Да, мэм, – сказал Куп заученным тоном. Очень нужно ему встречаться с какой-то глупой девчонкой с фермы. От нее самой небось несет лошадью, да и выглядит она под стать.

Он опустил голову и занялся Тетрисом, надеясь, что его оставят в покое. Бабушка и мать Купа были похожи как две капли воды. Только бабушка – уже старуха без осветленных завитых локонов и макияжа. Тем не менее стоило Купу посмотреть на эту странную старуху с морщинками вокруг голубых глаз, как он видел в ней свою мать. Это было жутковато. И все же это была его бабушка, которую звали Люси.

Она все время готовила и пекла. И развешивала простыни и одежду на веревке на заднем дворе фермы. Что бы она ни делала – шила ли, стирала, – она все время пела. У нее был красивый голос – на любителя, конечно.

Она ловко управлялась с лошадьми, и, признаться, Купа впечатлило, как она вскочила на одну из них без седла.

Ей было уже до фига лет – не меньше пятидесяти точно. Ну хоть песок не сыплется, и то ладно.

Обычно бабушка ходила в сапогах, джинсах и клетчатых рубашках. Только сегодня она наконец надела платье и распустила косу каштановых волос.

Поездка казалась бесконечно монотонной до тех пор, пока грузовик не начал подпрыгивать на ухабах. Тогда Куп глянул в окно и увидел, что ровной земли стало меньше, зато деревьев прибавилось, а небо было изрезано силуэтами гор. Пейзаж с обеих сторон пестрел множеством бугристых зеленых холмов, увенчанных голым камнем.

Он знал, что дедушка и бабушка разводят лошадей и сдают их в аренду туристам, желающим совершить конную прогулку. Ему такое было не понять. Он никак не мог взять в толк, зачем кому-то садиться верхом и нестись вскачь между скал и деревьев.

Гравийная дорога сменилась глухой неухоженной тропой, и Куп увидел, что по обеим сторонам пасется скот. Он надеялся, что путешествие подходит к концу. Его не волновали ни ужин на ферме Шансов, ни знакомство с глупой Лил – он просто хотел в туалет.

Дедушка притормозил возле скотных ворот; бабушка вылезла из кабины, чтобы открыть их и пропустить грузовик. Тем временем мочевой пузырь Купа начал протестовать.

Вокруг мелькали какие-то сараи, амбары, конюшни, но что это было, не имело значения. Все это, насколько он мог судить, было признаком цивилизации.

На одних полях что-то росло, на других паслись лошади – будто маялись без дела.

Когда подошли к дому Шансов, Куп увидел, что он очень похож на их собственный. Двухэтажный, с окнами и большим крыльцом. Только у них белый, а этот голубой.

Вокруг было полно цветов. Они вполне могли радовать глаз – того, кого не заставляли полоть клумбы, разумеется.

На крыльцо вышла женщина и помахала рукой. Она тоже была в платье. Таком длинном, точь-в-точь как наряды хиппи, которых Куп видел на фотках. У нее были очень темные волосы, которые она собрала в тугой хвост.

Во дворе у дома стояли два грузовика и старая легковушка.

Вечно молчаливый дедушка Купа вылез наружу.

– Хэй, Дженна.

– Сэм, дорогой. Рада тебе. – Женщина чмокнула дедушку в щеку, затем повернулась и крепко обняла бабушку. – Люси! Я же говорила: привозите только себя, – укоризненно заметила она, когда бабушка достала из багажника корзинку.

– Это вишневый пирог, вот, решила взять.

– Что ж, он точно будет кстати, не пропадет. А ты, видимо, Купер. – Дженна протянула мальчику руку, по-взрослому приветствуя его. – Добро пожаловать.

– Спасибо.

Она опустила руку ему на плечо.

– Пошли внутрь. Лил не терпится с тобой познакомиться, Купер. Они с отцом пока заняты, но скоро придут. Хочешь лимонада? После такой долгой поездки наверняка хочется пить.

– Хм. Наверное. Могу я узнать, где туалет?

– Конечно. Он в доме. – Дженна рассмеялась, а от лукавого взгляда ее темных глаз у него аж затылок запылал. Как будто она подслушала его мысли о том, как старо и уныло здесь все выглядит.

Дженна провела его через большую гостиную, затем через комнату поменьше и кухню, где пахло точь-в-точь как в бабушкиной.

Еще одна кухня с домашней едой. Все ясно.

– Туалет там. – Она небрежно похлопала Купа по плечу, и он почувствовал очередной прилив жара к шее. – Возьмем лимонад и посидим на заднем крыльце? – предложила она старикам.

Мать Купа назвала бы это туалетной комнатой. Он с наслаждением облегчился, затем вымыл руки в крошечной раковине, установленной в углу. Рядом на стержне висели бледно-голубые полотенца, украшенные вышивкой в виде маленькой розовой розы.

У него дома, размышлял Куп, туалетная комната в два раза больше, а шикарное дорогое мыло лежит в хрустальном блюде от Тиффани. Полотенца – намного мягче, и на них вышиты монограммы.

Замешкавшись, он ткнул пальцем в лепестки белых маргариток, стоявших в хлипком деревянном горшке на раковине. Дома, наверное, были бы розы. До сих пор он не обращал внимания на такие вещи.

Его мучила жажда. Захотелось взять пару литров лимонада, пакетик чипсов и растянуться на заднем сиденье машины со своим Game Boy. Все лучше, чем сидеть с кучей незнакомых людей на крыльце старого чужого дома; да еще небось несколько часов кряду.

Куп слышал, как они там в кухне разговаривают и подшучивают друг над другом, и прикидывал, как долго сможет тянуть время, прежде чем выйти обратно.

Выглянув в маленькое окошко, он убедился, что там все та же скучища. Конюшни и загоны, амбары и силосные ямы, тупые сельскохозяйственные животные, оборудование странного вида.

Не то чтобы он хотел поехать в Италию и гулять там, разглядывая всякое антикварное старье, но там он мог бы, по крайней мере, есть пиццу сколько влезет.

Из сарая вышла девчонка. У нее тоже были темные хипповские волосы, поэтому он решил, что это Лил. На ней были джинсы, закатанные до щиколоток, кроссовки на высокой платформе и красная бейсболка поверх темных кос.

У девчонки был неухоженный и глупый вид – и она сразу же ему не понравилась.

Секунду спустя вслед за ней вышел мужчина. С волосами соломенного цвета и длинным хвостом – ну точно хиппарь. И тоже в кепке. Он сказал девчонке что-то, отчего она рассмеялась и покачала головой. Что бы там ни было, но она вдруг побежала, а мужчина догнал и поймал ее.

Куп услышал, как девчонка завизжала от смеха, когда мужчина подбросил ее в воздух.

Спросил себя: а его отец когда-нибудь гонялся за ним? Когда-нибудь подбрасывал его в воздух, а потом раскачивал так, что голова закружится?

Трудно припомнить. Они с отцом разговаривали, когда у него находилось на сына время. А время, Купер знал это, всегда было в дефиците.

У деревенских увальней нет ничего, зато времени навалом, думал Купер. Они не знают законов бизнеса, как корпоративные юристы с репутацией его отца. Они не Салливаны в третьем поколении, как его отец, с фамилией и положением, которые обязывают.

Поэтому они могли подбрасывать своих детей в воздух целыми днями.

От этой сцены скрутило живот, и Куп отвернулся от окна. Выбора не было, и он вышел на улицу, готовясь отвратительно провести остаток дня.

* * *

Лил захихикала, когда отец отправил ее в очередной головокружительный кульбит. Восстановив дыхание, она попыталась посмотреть на него суровым взглядом.

– Он не будет моим парнем.

– Это ты сейчас так говоришь. – Джозайя Шанс быстро пощекотал дочку. – Но я буду присматривать за этим городским хитрецом.

– Не нужен мне никакой парень. – Умудренная опытом почти десятилетней жизни, Лил небрежно махнула рукой. – От них слишком много проблем.

Джо притянул ее ближе к себе, потрепал по щекам:

– Напомню-ка я тебе об этом через пару лет. Кажется, они уже приехали. Надо поздороваться и привести себя в порядок.

Лил подумала, что ничего не имеет против мальчиков. И она умела вести себя при гостях. Но все же…

– А если он мне не понравится, я все равно должна буду с ним играть?

– Он гость. Чужой в чужом краю. Разве ты не хотела бы, чтобы кто-то твоего возраста составил тебе компанию и показал город, если бы ты оказалась в Нью-Йорке?

Лил сморщила тонкий носик.

– Я не собираюсь в Нью-Йорк.

– Держу пари, он тоже не мечтал сюда приехать.

Лил не могла взять в толк, как такое может быть. Здесь у них было все, чего душа пожелает. Лошади, собаки, кошки, горы, деревья… Но родители объясняли ей, что люди, при всей их внешней схожести, в своих желаниях отличаются.

– Я буду вежливой. – «По крайней мере, пока».

– Но ты не сбежишь с ним и не выйдешь за него замуж?

– Папа!

Она закатила глаза, как раз когда мальчик вышел на крыльцо. Лил принялась изучать его взглядом биолога, наблюдающего любопытный экземпляр человека.

Он был выше ростом, чем она представляла, с волосами цвета сосновой коры. Выглядел то ли злым, то ли грустным, может, и то и другое… впрочем, одно другого не лучше. Одет как горожанин: темные джинсы без следов застиранности или заношенности, строгая белая рубашка. Он взял стакан лимонада, предложенный ее матерью, и наблюдал за Лил так же настороженно, как и она за ним.

Раздался крик ястреба, и мальчишка вздрогнул; Лил вовремя одернула себя, чтобы не усмехнуться. Маме не понравится, если она будет потешаться над гостями.

– Сэм, – широко улыбаясь, Джо протянул руку. – Как дела?

– Не жалуюсь.

– Люси, да ты красотка!

– Что есть, то есть. А это наш внук, Купер.

– Рад познакомиться, Купер. Добро пожаловать в Черные холмы. Это моя Лил.

– Привет. – Она наклонила голову. У него были голубые-голубые глаза, чистые, как горный лед. Ни тени приветливости во взгляде и никакой улыбки.

– Джо, Лил, приведите себя в порядок. Поужинаем на свежем воздухе, погода ведь отличная, – сказала Дженна. – Купер, садись ко мне поближе и расскажи, чем тебе нравится заниматься в Нью-Йорке. Я там никогда не была.

По опыту Лил, ее мать могла разговорить и обаять любого. Но Купер Салливан из Нью-Йорка, видимо, был исключением. Он отвечал, когда задавали вопрос, вел себя в рамках приличий, но не более того. Они сидели за столом для пикника – Лил это просто обожала! – ели жареную курицу и сдобные булочки, картофельный салат и стручковую фасоль, собранную матерью во время прошлого урожая.

Говорили о лошадях, скоте, урожае, о погоде, книгах и делах остальных соседей. Обо всем, что в мире Лил имело значение.

Купер казался девочке худым как жердь, да еще и рубашка сидела на нем как скафандр. Тем не менее он запихнул в себя по две порции всех предложенных блюд, но при этом почти не открывал рта.

До тех пор, пока ее отец не заговорил о бейсболе:

– В этом году Бостон прорвется наконец.

Купер фыркнул – и тут же ссутулился.

Подтолкнув мальчику корзинку сдобных булочек, Джо ухмыльнулся:

– Что скажете, мистер Нью-Йорк? «Янкис» или «Метс»?^[4]

– «Янкис».

– И не мечтай. – С притворным сочувствием Джо покачал головой. – Не в этом году, парень.

– У нас сильное поле, хорошие биты. Сэр, – добавил он, как будто только что вспомнил об этом.

– «Балтимор» уже поддал вам жару – и покажет себя и впредь.

– Это случайность. Они сдулись в прошлом году. А этот год станет для них последним.

– Если даже и так, в атаку бросятся «Ред Сокс».

– Разве что со спины подкрадутся.

– Охохо, ишь какой умник.

Купер слегка побледнел, но Джо продолжал, словно не замечая реакции:

– Я скажу всего два слова: Уэйд Боггс. Сюда же Ник Эсаски. И еще…

– Дон Мэттингли, Стив Сакс.

– Джордж Стейнбреннер.

– Подумаешь, – впервые за долгое время усмехнулся Купер.

– Дай мне минутку – проконсультируюсь с моим экспертом. «Сокс» или «Янкис», Лил?

– Ни те ни другие. В фавориты выйдет «Балтимор». У них есть молодость, азарт. В их команде Фрэнк Робинсон. У «Бостона» есть задумка, но они ее не провернут. «Янкис»? Ни единого шанса, не в этом году.

– Моя единственная дочь, и так ранит меня в самую душу! – Джо наигранно приложил руку к груди. – Ты играешь дома, Купер?

– Да, сэр. На второй базе.

– Лил, отведи Купера на задний двор сарая. Поупражняетесь с битой – переварите обед.

– Хорошо.

Куп встал со скамейки.

– Спасибо за ужин, миссис Шанс. Было очень вкусно.

– Не за что.

Когда дети ушли, Дженна обменялась многозначительным взглядом с Люси и пробормотала:

– Бедный малыш.

Собаки помчались вперед, через поле.

– Я играю на третьей базе, – сказала Лил Купу.

– Где? Здесь же ничего нет.

– Прямо за Дедвудом. У нас есть поле и лига. Я собираюсь стать первой женщиной, играющей в высшей лиге.

Куп фыркнул.

– Женщины не могут играть в высшей лиге. Это правило.

– Правила можно менять. Так говорит моя мама. А когда я закончу карьеру игрока, стану менеджером.

Мальчишка усмехнулся. Это задело Лил, но таким он ей больше нравился. По крайней мере живой, а не чурбан в накрахмаленной рубашке.

– Ты просто не знаешь, как много в спорте значит член.

– Член команды?

Купер засмеялся. Лил поняла, что он смеется над ней, но решила дать ему еще один шанс, прежде чем полезть драться.

Все же он был в гостях. Чужой в чужом краю.

– Где ты играешь в Нью-Йорке? Я думала, там одни небоскребы.

– В Центральном парке, а иногда в Квинсе.

– Что такое Квинс?

– Один из пригородов.

– Огородов?

– Господи, да нет же. Это городской район, место такое. Нашла огород…

Лил остановилась, уперлась кулаками в бока и посмотрела на него взглядом резко потемневших глаз.

– Если для тебя все, кто задает вопросы, дураки, чем ты сам-то лучше?

Он пожал плечами и вместе с ней обогнул большой красный сарай.

Здесь одновременно пахло животными, пылью и дерьмом. Куп не мог понять, как кто-то может жить рядом с такой вонью, да еще и в какофонии из кудахтанья, сопения и мычания. Он начал было говорить об этом со смешком – в конце концов, перед ним всего лишь ребенок, к тому же девчонка, – но потом увидел бейсбольную клетку и замолчал.

Да, это не то, к чему он привык, но выглядит довольно мило. Кто-то, видимо отец Лил, соорудил трехгранную клетку из ограждения. Задней частью она была повернута к дикорастущим зарослям и кустам ежевики, уступавшим место полю, где без дела пасся скот. Рядом с сараем, под одним из навесов, стоял потрепанный непогодой ящик. Лил открыла его, достала перчатки, биты, мячи.

– Мы с папой тренируемся почти каждый вечер после ужина. Мама иногда подает мне, но у нее тряпичная рука, бьет слабо. Ты можешь бить первым, если хочешь, потому что ты – гость, но нужно надеть шлем. Правила для всех одни.

Куп надел предложенный ею шлем, затем проверил вес пары бит. Держать их было почти так же приятно, как «Game Boy».

– Тебя тренирует отец?

– Конечно. Он играл пару сезонов во второстепенной лиге на Восточном побережье, так что он довольно хорош.

– Правда? – Все насмешки улетучились. – Он профессиональный игрок в мяч?

– Был им пару сезонов. Потом повредил запястье – и пока, бейсбол. Он отправился посмотреть страну и оказался здесь. Работал у моих бабушки и дедушки – раньше это была их ферма – и познакомился с моей мамой. Как-то так. Хочешь отбить?

– Да. – Куп вернулся к клетке, сделал пару тренировочных взмахов. Постановка. Первая подача от Лил была прямой и медленной, так что он без труда отправил мяч в поле.

– Хороший удар. У нас шесть мячей. Мы будем подавать их после твоего удара. – Она взяла следующий мяч, заняла свою позицию и сделала еще одну легкую подачу.

Куп почувствовал радостный подъем, когда мяч улетел в поле. Он отбил третий, затем, покачивая бедрами, стал ждать подачи.

Она сделала взмах битой и промахнулась.

– Пошло дело, – сказала она; Куп в ответ на это лишь прищурился.

Он промахнулся, пошаркал каблуками. Лил провела обманную подачу: низкую и внутреннюю. Он частично отбил следующий мяч, да так, что тот отрикошетил и со звоном ударился о клетку.

– Если хочешь, можешь бросить эти три обратно, – сказала она ему. – Я подам тебе еще.

– Все в порядке. Твоя очередь. – Он передал ей эстафету.

Они поменялись местами. Не давая Лил передышки, Куп молниеносно совершил подачу. Лил коснулась мяча битой, но полноценно отбить не смогла. Следующий мяч она отбила вертикально вверх. А вот третья подача прошла на ура. У Купа мелькнула мысль: «Будь здесь бейсбольный парк, она бы тренировалась еще круче и я бы сейчас продул».

– А ты молодец.

– Мне нравятся высокие и внутренние подачи. – Ударив битой о клетку, Лил направилась к полю. – У нас игра в следующую субботу. Приходи.

Какая-то дурацкая игра. Но хоть что-то. Интереснее, чем просто скучать в этой дыре.

– Может быть.

– А ты ходишь на настоящие игры? Например, на стадион «Янки»?

– Конечно. У моего отца есть сезонный абонемент, места в ложе, прямо за линией третьей базы.

– Не может быть!

Произвести на нее впечатление было, пожалуй, приятно. Жизнь не так уж плоха, когда есть с кем поболтать о бейсболе, пусть даже это девчонка с фермы. К тому же она умеет обращаться с мячом и битой, а это явный плюс.

Тем не менее Куп только пожал плечами, а затем проследил за тем, как ловко Лил проскользнула через линию колючей проволоки. Он не стал возражать, когда она повернулась и раздвинула колючки, чтобы он мог пройти.

– Мы смотрим матчи по телевизору или слушаем по радио. А однажды мы ездили в Омаху, чтобы посмотреть игру. Но я никогда не была на стадионе высшей лиги.

И это напомнило ему, где он находится.

– Ты в миллионе миль от него. В миллионе миль от всего.

– Папа говорит, что однажды мы возьмем отпуск и поедем на восток. Может быть, в Фенуэй Парк^[5], потому что он фанат «Ред Сокс». – Она нашла мяч и сунула его в задний карман. – Он любит болеть за аутсайдера.

– Мой отец говорит, что умнее болеть за победителя.

– Почти все так и делают, поэтому кто-то должен болеть за аутсайдера. – Она улыбнулась ему, взмахнула длинными ресницами над темно-карими глазами. – В этом году это будет «Нью-Йорк».

Он усмехнулся прежде, чем до него дошел смысл ее слов:

– Вот как.

Он поднял мяч, перебрасывая его из руки в руку, пока они шли к деревьям.

– А что вы делаете со всеми этими коровами?

– Это мясной скот. Мы их выращиваем, а потом продаем. Люди их едят. Держу пари, даже люди в Нью-Йорке любят стейк.

Купу стало отвратительно от самой мысли, что корова, которая сейчас смотрит на него, однажды окажется на чьей-то тарелке, может быть даже на его собственной.

– У вас есть домашние животные? – спросила она.

– Нет.

Лил не могла представить себе, как можно существовать без постоянного соседства с животными. И она искренне посочувствовала Купу, который жил именно в таком мире.

– Наверное, в городе с этим сложнее. Наши собаки… – Она сделала паузу, чтобы оглядеться, затем заметила их. – Видел, как они шныряют туда-сюда? Теперь опять побежали попрошайничать к столу, надеются на объедки. Они хорошие. Ты можешь иногда приходить и играть с ними, если хочешь, и пользоваться бейсбольной клеткой.

– Может быть. – Он украдкой бросил на нее еще один взгляд. – Спасибо.

– Тут мало кто из девочек любит бейсбол. Или походы, рыбалку. А я люблю. Папа учит меня следопытству. Его научил дедушка, мамин отец. Он в этом действительно хорошо разбирается.

– В следопытстве?

– Да, как читать следы животных и людей. Такое развлечение. Вокруг много троп, есть чем заняться.

– Тебе видней.

Лил покачала головой в ответ на пренебрежительный тон.

– Ты когда-нибудь был в походе?

– Зачем мне это?

Она только улыбнулась.

– Скоро стемнеет. Нам лучше забрать последний мяч и возвращаться. Если ты придешь еще, может, папа поиграет с нами или мы сможем покататься на лошадях. Ты любишь ездить верхом?

– На лошади? Я не умею. Это тупо.

Она вспылила – прямо как в тот раз, когда злость позволила ей отправить мяч в высокую и дальнюю подачу, ударив по нему изо всех сил.

– Это не тупо! Говорить, что это тупо, только потому, что не умеешь, – вот что тупо. И к тому же это весело. Когда мы…

Тут она застыла на месте. Сделав глубокий вдох, схватила Купа за руку.

– Не двигайся.

– Что? – Из-за того, что рука на его руке дрожала, в его горле запульсировало. – Змея?

В панике он осмотрел траву.

– Пума. – Лил едва вымолвила это слово – шепотом, с придыханием. Она стояла, замерев как статуя – только рука на его руке дрожала – и смотрела в густые заросли.

– Что? Где? – Подозревая подвох и полагая, что девчонка просто дурачится и пытается его напугать, он попытался вырвать руку. Поначалу он не видел ничего, кроме кустарника, деревьев, скал и холмов.

Но затем увидел тень.

– Дерьмо… Вот же срань!

– Не убегай. – Она смотрела как завороженная. – Если ты побежишь, пума погонится за тобой, а она быстрее. Нет! – Она дернула его за руку, когда Куп приподнялся и крепко схватил мяч. – Не кидайся в нее, рано. Мама сказала… – Мамины советы всплывали в голове очень размыто. Лил никогда раньше не видела диких кошек вживую, тем более так близко к ферме. – Надо шуметь и выглядеть устрашающе.

Дрожа, Лил встала на ноги, подняла руки над головой и начала кричать:

– Прочь! Прочь отсюда! Вопи что есть мочи! – крикнула она Куперу. – Притворись большим и злым!

Острый взгляд ее темных глаз измерил пуму от кончика носа до хвоста. Даже когда сердце колотилось от страха, в ней шевелилось еще какое-то чувство.

Благоговение.

Лил видела, как сверкали глаза зверя в наступающих сумерках, как он смотрел прямо на нее. Хотя в горле у нее пересохло, она подумала: «Он прекрасен. Он так прекрасен».

Зверь шагал с мощной грацией, наблюдая за ними, словно решая: нападать или отступать.

Куп тоже закричал вместе с девочкой, и в его голосе слышался страх. Лил наблюдала, как большая кошка скользнула в густую тень. А потом прыгнула в сторону, и тусклое золотое пятно ослепило ее.

– Она убежала. Убежала!..

– Нет, – пробормотала Лил. – Улетела.

Сквозь животный рев, заполонивший уши, до нее донесся крик отца, и девочка обернулась. Он мчался по полю, разгоняя удивленный скот. Отставая от него на пару метров, в их сторону двигался дедушка Купа с винтовкой, которую, кажется, привез с собой. За ними мчались собаки, мама Лил с ружьем и бабушка Купа.

– Пума. – Лил успела произнести это слово, прежде чем Джо повалил ее с ног и заключил в свои объятия. – Она была там… Вон там. Теперь ее нет.

– Идите в дом. Куп. – Свободной рукой Джо притянул Купа к себе. – Вы оба, отправляйтесь в дом. Сейчас же.

– Она убежала, папа! Мы ее спугнули.

– За ней! Она ушла туда, – сказал он, когда Дженна, обогнав Сэма, поравнялась с ними.

– О боже… Ты в порядке. – Отдав Джо дробовик, мать прижала Лил к себе. – Ты в порядке… – Она поцеловала лицо Лил, ее волосы, затем наклонилась, чтобы сделать то же самое с Купом.

– Отведи их в дом, Дженна. Бери детей и Люси, живо внутрь.

– Пойдемте скорей. – Дженна обняла обоих детей и посмотрела на мрачное лицо подошедшего Сэма. – Будьте осторожны.

– Не убивай ее, папа! – воскликнула Лил, когда мать выпустила ее из объятий. – Она такая красивая. – Девочка по-прежнему оглядывала кусты и деревья, надеясь увидеть хотя бы еще один проблеск. – Не убивай ее.