Марина Ивановна
В марте я заметил, что с Вергилией творится что-то неладное. Мы все, конечно, по весне становимся бледно-зелёными, но Вергилия как-то совсем осунулась, а из учебного процесса не просто выпала, а даже не пыталась вникнуть ни в один предмет, кроме русского и литературы. Я пару раз справился о её самочувствии, но Вергилия заверила, что абсолютно здорова. А в начале апреля написала мне сообщение с просьбой подождать её после уроков. Я предположил, что у них с Матвеем что-то не ладится и требуется моё посредничество.
Помню, как мы шли по улице и молчали. Вергилия долго не могла заговорить, и уже поэтому я заподозрил, что дело не в Матвее.
– Кость, мне нужна помощь, – наконец сказала она.
– Конечно, – ответил я с готовностью, хотя её серьёзный тон меня слегка напугал.
– Ты, наверное, знаешь, – начала Вергилия, – что папа нас бросил, когда я была маленькой. А недавно у мамы появился ухажёр, который, мне кажется, скоро сделает ей предложение.
– Разве это плохо?
– Да. Потому что он нехороший человек.
– Почему ты так уверена?
– У меня отличная интуиция.
Я постарался не подать виду, что сомневаюсь в весомости такого аргумента.
– Кость, я боюсь очень, – сказала Вергилия совсем тихо, сдерживая слёзы. – Боюсь, что он женится, намухлюет что-нибудь с её квартирой и избавится от мамы. А потом и от меня.
– Вергилия, это перебор. Для таких подозрений должны быть основания.
– Кость, ты должен мне поверить, – с последней надеждой в голосе произнесла Вергилия.
– А Матвей что, не верит? – уточнил я.
– Ну, он думает, что я просто не хочу жить с незнакомым дядькой, его родители относятся к этому с пониманием и предлагают переехать к ним. Но у них и так четверо детей.
– Ты хочешь переехать ко мне? – решил пошутить я.
– Да нет, конечно! – не оценила шутки Вергилия. – Я хочу жить в своём доме, с мамой. Но Матвей он… понимаешь… слишком правильный. Он загорелся идеей моего переезда. Но нам явно рано жить вместе, ничего хорошего из этого не получится. Он говорит, что моя мама взрослый человек, имеет право на личное счастье, а в мои опасения не верит.
– А он видел этого ухажёра?
– Да, они знакомы с Александром.
– А чем я-то могу помочь?
– Для начала приходите ко мне на день рожденья. Я попрошу маму, чтоб она позвала Александра.
– И что?
– У тебя тоже хорошая интуиция. Ты поймёшь, что он за человек и что нас нужно спасать.
– А если он мне покажется нормальным?
– Не будем забегать вперёд.
– Окей.
Надо сказать, что Вергилия никогда не приглашала нас на свои дни рождения как раз потому, что они с мамой живут в маленькой однокомнатной квартире. Я как-то раз туда заходил – там действительно не развернуться из-за количества книжных шкафов. Даже на кухне под потолком висят книжные полки.
Конечно, я боялся убедиться в том, что Вергилии что-то угрожает, и поэтому, помимо своей воли, настраивался к её потенциальному отчиму благожелательно.
На празднование мы отправились вчетвером: я, Маруся, Никита и Матвей.
Дверь открыла Вергилия, а за ней показался Александр – в фартуке поверх белой рубашки. Он встретил нас очень радушно. Меня напрягло немного, что он уже ведёт себя как хозяин, но с другой стороны – как ещё? Он же не один из гостей.
Потом с кухни пришла Марина Ивановна, которую я с трудом узнал– так она помолодела и расцвела. Какой там скошенный луг! Она буквально светилась счастьем! Я раньше и не знал, что человек может так кардинально измениться.
Вергилия, как могла, держала лицо. Но я представил, каково ей видеть мать такой счастливой рядом с человеком, которого она считает чуть ли не потенциальным убийцей, и сердце моё сжалось. Теперь я уже всей душой желал, чтобы Александр оказался хорошим человеком и они поладили. Но каждый раз, когда я украдкой заглядывал ему в глаза, чувствовал укол сомнений.
Мы прошли за стол в единственной комнате – он ломился от диковинных вкусностей: неизведанных салатов, рулетов, разноцветных закусок на шпажках. Зато разговор сразу завязался – все интересовались, из чего состоит то или другое блюдо.
Александр не уставал нахваливать Марину Ивановну и Вергилию за их золотые руки. «Обычно мы представляем поэтов людьми не от мира сего, а не чудесными хозяйками, – говорил он. – Ох уж эти вредные стереотипы».
Я отметил, что говорит он не просто складно, уверенно – он умеет сказать то, что собеседник хочет услышать. И получает от этого удовольствие.
После тостов взрослые оставили нас впятером. Вергилия поднялась, закрыла дверь и включила громко музыку.
– Пусть думают, что у нас весёлая дискотека, – сказала она.
Она устала улыбаться и чуть не заплакала. Мы продолжили сидеть за столом.
– Чем он тебе не нравится? – попытался успокоить её Матвей. – Ты нам скажи прямо. Может, ты не всё рассказала?
Вергилия покачала головой, из последних сил стараясь не разрыдаться.
– Мне он тоже не нравится, – неожиданно выступил Никита, – мутный какой-то тип.
Вергилия подняла на него взгляд, полный надежды и благодарности, и Матвей тут же вспыхнул.
– Мутный? – переспросил он с таким негодованием, как будто Никита оскорбил дорогого ему человека.
– Мутный однозначно, – вынес окончательный вердикт Никита.
Я вынужден был согласиться, что Никита дал очень точную характеристику. Хотя обладателем хорошей интуиции Вергилия называла меня, но Никита оказался к тому же прямолинейным. Но это явно могло сослужить плохую службу Матвею – теперь он будет защищать Александра из принципа, а Вергилия не сможет этого стерпеть.
– А ты, Марусь, что думаешь? – я поспешил предотвратить назревающий конфликт.
Маруся пожала плечами.
– Трудно так судить. Увидев человека первый раз в жизни…
– Первое впечатление – самое верное, – сказал Никита.
– Только не твоё, – буркнул Матвей.
– Он явно не так счастлив, как Марина Ивановна, – неожиданно для себя самого выдал я. – Он смотрит, как… покровитель что ли.
Вергилия закивала.
– У людей разные темпераменты, – возразил Матвей и мне. – Все по-разному показывают свои чувства.
– Уходи, – вдруг попросила его Вергилия, – пожалуйста. Мне очень тяжело это слушать. От тебя.
Матвей сначала опешил, потом молча поднялся и вышел.
– Не волнуйся, – сказал Никита. – Я подключу старшего брата. Ты мне скинь телефон этого типа, он его по всем базам пробьёт.
Прозвучало очень солидно, и Вергилия наконец улыбнулась.
– Поиграем? – предложила она и достала с полки запылившуюся коробку с настольной игрой. Мы изо всех сил старались увлечься, потом было горячее и вскоре торт. Мы с трудом выползли от Вергилии эдакими винни-пухами.
За Марусей приехал папа, а мы с Никиткой потащились к метро.
– Я вообще не понял, с чего вдруг Матвей так на меня обозлился?
В этот момент я вспомнил, что Никита, в отличие от Матвея, ни сном ни духом о том, что Вергилия была влюблена в него четыре года.
– Ну, видимо, испугался, что ты сделаешься её союзником, а он – наоборот, – выкрутился я.
– И правильно испугался, – сказал Никита. – Он в первую очередь должен её поддерживать.
Я был полностью с ним согласен.
– Да, ужасно её жаль.
– Ну уж не драматизируй. Эти поэтессы кинутся в свои романы, а нам расхлёбывай. Может, они только рады пострадать.
Я усмехнулся: такое впечатление, что Никита только и занимался вызволением поэтесс из лап всяких негодяев.
Несмотря на уже поздний час, мы отправились прямиком к Коле. Столкнулись у подъезда с ним и Настей, которую тот, видимо, шёл провожать. Настя в девятом классе перешла в другую школу, так что я её сто лет не видел. Она очень изменилась – из скромной, неуверенной девочки превратилась в настоящую красавицу. Коля излучал гордость за свою девушку. Я отметил про себя, что у Александра эта гордость звучала на словах, а в глазах читалось довольство лишь собой.
– Колян, погоди, – задержал его Никита. – Помощь нужна.
– Что, срочно?
– В общем, да. Помнишь Вергилию, нашу одноклассницу?
– А, поэтесса, Костина первая любовь? – разулыбался Коля.
– Нет, Костина любовь другая, а эта была для отвода. Но не принципиально.
– У неё серьёзная беда, – добавил я.
– Ну, излагайте, – согласился Коля. – Чем смогу, помогу.
«Как нам повезло, что Настя оказалась тут», – подумал я.
– Фигня вопрос, – сказал Коля, когда мы закончили наш короткий рассказ, – я с ним побеседую и всё.
– Коль, ну что ты такое говоришь? – вмешалась Настя. – Ты меня иногда поражаешь.
– Только иногда? – уточнил Коля. И они поцеловались прямо в губы, совершенно нас не стесняясь.
– Ладно, это оставим на конец операции, – сказал Коля. – А пока мне нужен номер его мобильника. Раскопаем всю подноготную.
Мы скинули ему номер Александра и за сим расстались.
На следующий день в школе Вергилия с Матвеем не разговаривали, а Никита взял на себя роль спасителя и, имея за спиной мощный тыл в лице Коли, чувствовал себя в ней очень уверенно. Матвей не выдержал и просто сбежал из школы, первый раз в жизни прогуляв уроки.
После школы мы снова пошли к Никите, дождались Колю, и он поведал, к нашему немалому разочарованию, что ничего особенного и компрометирующего накопать не удалось: Александр не женат, судимостей нет, квартиры в Москве нет, но есть однокомнатная в Красноярске. Его торговый бизнес не то чтоб процветающий, но счёт на миллион в банке имеется.
– А что, у вашей поэтессы крутая квартира? – поинтересовался Коля.
– Да нет, – сказал я, – маленькая совсем, однокомнатная.
– А вы уверены, что он… – Коля не договорил, но мы поняли, что он хотел сказать.
Я предположил также, что Настя провела с ним беседу.
– Уверены, – ответил Никита за нас двоих, хотя я ни в чём уже не был не уверен. –Мы устроим за ним слежку.
– Только аккуратно, пожалуйста, и без глупостей, – предупредил Коля, и меня умилила забота старшего брата о младшем.
Мы передали всё Вергилии и поспешили объявить о своих планах следить за Александром.
Мне самому не верилось, что мы на это решились и сделаем то, что обычно делают только в фильмах и книжках. Вергилия разузнала, где его офис, и мы отправились его караулить.
На деле слежка оказалась довольно скучным и даже неприятным занятием: вечер выдался холодным, и мы ходили по очереди погреться в «Дикси», подолгу рассматривали товары и, чтоб снять зарождающиеся у охранника подозрения, купили пачку печенья и тут же её слопали, после чего ужасно захотелось пить, но воду мы купить не успели, так как Александр как раз вышел из здания. Даже удивительно, что мы его узнали издалека. Вергилия нам сказала, что у него нет машины, но ничто не мешало ему вызвать такси, и тогда вся наша слежка с окоченевшими ногами и потенциальными двойками за несделанную домашку оказалась бы насмарку.
Но они с другом пошли по улице, потом свернули на другую. Потом остановились у бара и выкурили по сигарете, после чего скрылись за дверью заведения.
Мы с Никитой переглянулись: обоим было неловко признаться, что слежка поднадоела.
– Они могут там до ночи просидеть, – сказал я. – А нас туда не пустят.
Никита ещё раз посмотрел на дверь бара с деланным сожалением, и мы припустили в метро. И тут меня ни с того ни с сего осенило.
– Слушай, – дёрнул я Никиту, – мне Вергилия как-то говорила, что она, как и мама, не выносит запах курева. Надо было его сфоткать, как мы не додумались!
Зайдя в метро, мы тут же позвонили Вергилии, и та подтвердила, что Марина Ивановна действительно не в курсе пагубной привычки своего жениха. Как же мы тогда кусали тебе локти, что не сфотографировали его – как будто это бы всё решило! Что ж, в следующий раз мы не упустим такой возможности! «Только надо подключить Матвея, пока не поздно», – благородно решил я, несмотря на соблазн утереть ему нос, который он имеет склонность задирать.
– Послушай, – обратился я к нему на следующий день, – тебе нужно как можно скорей помириться с Вергилией, если не хочешь потерять её навсегда.
– Она сама меня прогнала, – ответил Матвей со страдальческим видом. – Да и какая разница уже? Ты не видишь, что ли, как она смотрит на Никиту?
– С благодарностью она смотрит, – ответил я. – Потому что он единственный на всём свете, кто её сразу поддержал.
Матвей молчал, и я читал в его глазах боль, раскаянье и страх, что уже ничего не вернуть.
– Ты прав, – наконец сказал он. – Я её предал. И на её месте не простил бы.
– Она простит, – заверил я. – А ты присоединяйся к нам. Мы вчера следили за Александром и видели, как он курит. А Марина Ивановна даже не знает об этом. Тебе не кажется это странным?
– Может, он редко курит? – взялся за старое Матвей.
– Нет. Он курил как профессионал, – заявил я.
Матвей грустно улыбнулся.
– Ладно, я с вами в любом случае.
– Встречаемся после уроков, – сообщил я.
Матвей кивнул и убежал вымаливать прощение.
К счастью, мы успели зайти к нам домой пообедать, когда Вергилия осчастливила нас известием о том, что Марина Ивановна встречается с Александром в шесть часов у метро Третьяковская. Я вздрогнул: «Третьяковская» – как много в этом слове для сердца моего слилось, как много в нём отозвалось! «Мне с тобой теперь нигде не страшно» – при одном воспоминании об этом незабвенном признании тёплая волна согревала изнутри в любую погоду. В тот день это было особенно актуально – несмотря на солнце, холодный ветер пробирал насквозь. Надеть бы шапку, но шапка в середине апреля – не круто.
– Задержи её! Любой ценой! – скомандовал я Вергилии по телефону.
– Что, вы не успеваете?
– Нет, хочу посмотреть, как он отреагирует на опоздание.
– Хорошо, постараюсь, – пообещала Вергилия.
Так как нам нужно было стоять с ним на одной небольшой площади и при необходимости приблизиться для фото, то мы решили замаскироваться. Никита активно предлагал мне надеть мамину розовую шапку, чтоб притвориться девочкой, но я поставил условие – он наденет бабанин бархатный берет. Тогда Матвей резонно заметил, что нам лучше не привлекать лишнее внимание таким маскарадом, поэтому я просто раздал всем бейсболки, которые мы натянули до самого носа. Мне досталась та, которую я носил в начальной школе – с динозавриком. А ещё мы зачем-то поменялись куртками, чего ради – уже и не вспомню.
Из подземного перехода выходили по одному. Но Александра ещё не было, и мы долго выбирали подходящее место для наблюдения и в результате встали плотным кружком у одной из скамеек среди других молодёжных тусовок. Мы нервно смеялись друг над другом, чтобы не выделяться на их фоне.
Александр появился откуда ни возьмись, опоздав на десять минут, и оказался совсем близко – прямо посреди площади. Было очевидно, что в этот раз настроение у него так себе: он в раздражении поглядывал на часы и один раз полез в портфель, но, спохватившись, закрыл его.
– Хотел покурить, – догадались мы одновременно.
В этот момент к нам обратилась девушка – взрослая, но примерно нашего роста, с раскосыми глазами. Она мне ужасно кого-то напомнила – кого-то далёкого, но недавно виденного – как это вообще возможно? Я всматривался в неё, а мозг судорожно перебирал каталог лиц.
– Извините, как мне пойти в Третьяковская галерея, пожалуйста? – спросила она с акцентом.
Мы переглянулись и виновато пожали плечами. Причём молча.
– Мой мобайл из дэд, а ваш? – И она предъявила нам погасший айфон.
Мы, не сговариваясь, проверили, как там себя чувствует Александр. А он вдруг переместился ближе к нам, оказавшись всего метрах в трёх. Мы надвинули кепки ещё ниже, мой динозаврик при этом соскочил на землю, и мне показалось, что Александр на меня смотрит. Я мгновенно взмок и, взяв кепку, развернулся к нему спиной. Тем временем Матвей с Никитой усиленно мотали головами, давая девушке понять, что ничего она от нас не добьётся. Но она почему-то не спешила удалиться и растерянно водила чёрными глазами по сторонам. И тут меня осенило, кого она мне напоминает – японку из второй части фильма «Такси», такая же подозрительная. Кто ж её подослал и зачем?
– Who are you?5 – огорошил я гостью столицы, и она испуганно попятилась, промямлив «сорри».
– It`s ok,6 – сказал ей вслед вежливый Матвей.
И она подрулила к Александру, который как раз проверял телефон. Он молча, не меняя злого выражения лица, указал в нужную сторону, и японка откланялась.
Я вздохнул: что она потом расскажет на родине про странных и злобных русских?
Александр тем временем, не дождавшись Марины Ивановны, отправился в противоположную сторону, по дороге вынимая пачку сигарет. То есть он прождал всего десять минут и не дождался. Мы пустились за ним. Я вытащил телефон и попытался сфоткать его так, чтоб поймать руку с сигаретой. Фотографии получались смазанными, и я плюнул. Мы и без того привлекали внимание прохожих. Перейдя улицу на светофоре, Александр неожиданно остановился к нам лицом. Сбившись в кучку, наступая друг другу на ноги, мы прошествовали буквально в метре от него.
– Потненько, – прокомментировал Никита.
Александр тем временем докурил, но не двинулся с места. Мы уж подумали, что он ждёт Марину Ивановну, но через несколько минут он сел в такси и уехал. Мы выдохнули.
– Ваша правда, – заключил Матвей. – Неприятный тип. Надо что-то делать. Кто знает, что у него на уме. Можно я Вергилии сам всё расскажу?
– Конечно, – великодушно ответили мы с Никитой.
– Буду уговаривать её переехать как можно скорей, – поделился Матвей. – Мне это всё не нравится.
– Ей давно не нравится, – не упустил возможности попрекнуть его Никита.
Он отошёл от нас для приватного разговора, а мы решили дождаться, не будет ли новых указаний.
Матвей рассказал, что переезжать Вергилия наотрез отказалась, заявив, что не может бросить маму на растерзание этому негодяю.
– Надо собраться, посовещаться, какие варианты, – предложил я. А сам тут же настрочил приглашение Марусе.
Договорились встретиться в Парке Горького. Конечно, нам троим очень нравилось всё предприятие. Нравилось следить, нравилось заниматься серьёзным делом и не хотелось думать о том, что у Вергилии действительно решается судьба. Лишь на секунду я представил, что такой Александр вдруг становится моим отчимом, и мне стало так дурно, что больше я к этой мысли не возвращался.
Мы пересказали девочкам всю историю нашей слежки, включая эпизод с японкой. Сами смеялись, а Вергилия даже не улыбнулась.
– Ты ей сказала, что он курит? – спросил я.
– Сказала, но она не впечатлилась, – грустно ответила Вергилия, – готова и потерпеть. А что соврал, готова понять.
– А то, что он ушёл, не дождавшись? – продолжил Матвей.
– Так это я виновата.
– У вас нет брата, дяди, дедушки, чтоб вас защитить? – вступила Маруся.
Вергилия покачала головой.
– Позвони своему папе! – предложил я, мгновенно вообразив, что, придя на помощь своей бывшей жене, он решит восстановить семью, но эта надежда прожила лишь секунду.
– Он вообще живёт на Кипре с новой семьёй, – сообщила Вергилия. – Узнает о таком отчиме – предложит мне переезжать к нему. А то и не предложит, а потребует. Ведь эта квартира, в которой мы живём, принадлежит ему.
– Погоди, – напомнил я, – ты же говорила, что Александр хочет захватить вашу квартиру, а она на самом деле не ваша?
– Ну не эту же! – всплеснула руками Вергилия. – У нас есть большая, четырёхкомнатная, рядом с Арбатом. Мы её сдаём и живём на эти деньги.
– Теперь понятно, зачем ему жениться, – вздохнул Матвей.
– Так я ведь так и говорила, – с горечью сказала Вергилия.
– Зачем же твоя мама ему рассказала? – сокрушался знаток поэтесс Никита.
– В том-то и дело, что она ему не рассказывала, – объяснила Вергилия. – А он делает вид, что не знает. Говорит, что вот-вот купит нам большую квартиру.
– На что, интересно? У него на счету только миллион, – усмехнулся я.
– Может, переписать эту квартиру на кого-то из родственников, дать ему знать, и он отстанет? – предложил Матвей.
– Нет, лучше так, – сказала Маруся, – надо составить такую бумагу, по которой в случае чего эта квартира может перейти только к Вергилии.
– Ещё чего! – возмутился Матвей. – Это ж настоящая подстава.
– Да нет, – спокойно ответила Маруся. – Вряд ли он собирался кого-то убивать, скорее всего, уговорил бы продать, или при разводе смошенничал бы.
– Согласна, – поддержала Вергилия, – но как он узнает о существовании такой бумаги?
– Пусть Марина Ивановна сама ему скажет, – предложила Маруся. – Обрадует: «Вергилия наконец согласилась на нашу свадьбу! Оказалось, что ей достаточно гарантии на квартиру, о которой ты даже не знаешь. Вот такая она у меня мнительная».
– Бедная моя мамочка, – вздохнула Вергилия. – А если он разозлится?
– Пусть сделает это в кафе или другом общественном месте, – наконец вставил я своё веское слово. – А мы будем рядом.
– Я позову Коляна, – добавил Никита.
Вергилия в сопровождении Матвея поехала домой. А мы втроём добрели до метро Парк культуры. Мне стало неудобно провожать Марусю, бросив Никиту, и мы с ней распрощались.
– Мама согласилась, – сообщила нам в школе Вергилия. – Она так счастлива, что теперь я поверю в его искреннюю любовь. Я уже сама надеюсь, что всё придумала.
– Ты знаешь, где они встречаются? – спросил я по-деловому.
– Да, ждите меня в семь на Чистых прудах.
Колю мы не стали вызывать, рассудив, что должны справиться своими силами. Мы встали напротив кафе, в который уже вошла Марина Ивановна. На сей раз нам повезло с погодой – стоял удивительно тёплый весенний вечер. Такой нежный, романтичный. Влюблённые парочки обходили нас на узком тротуаре, не размыкая объятий. У меня, как назло, было замечательное настроение. Я то и дело поглядывал на Марусю – ей очень шёл светлый плащ с лёгкой косынкой.
– Александр вошёл, – сказала Вергилия дрожащим голосом.
«Момент истины», – подумал я.
Следующие десять минут мы провели в напряжённом молчании. Наверное, у всех успела зародиться надежда на лучшее.
Но потом Вергилия закрыла глаза. Я оглянулся и увидел Александра. Он вызвал такси и уехал.
– Я пойду к ней одна, – сказала Вергилия.
Мы остались на том же месте. Через некоторое время они вышли с мамой в обнимку. Марина Ивановна не плакала, но у неё был такой потерянный взгляд и осанка куда-то делась… Как мы все хотели ошибиться, но увы!
Мы молча потащились к метро. Без лишних слов распрощались с Матвеем и Никитой. И, так как было уже поздновато, я отправился проводить Марусю. Но и с ней было непонятно, о чем говорить.
– Здорово ты придумала с этой бумагой – я бы не додумался, – похвалил я.
– Это вы с Никитой молодцы, – ответила Маруся.
– Удивительно, – поделился я своим недоуменьем, – он же не голодает, зарабатывает неплохо, чего ради причинять людям страдания?
– Да, – согласилась Маруся, – трудно это понять. Папу тоже один друг предал из-за денег, причём не таких уж больших, а дружили они с института. Видимо, иногда они получают над людьми такую власть, что человек теряет и совесть, и разум.
– Сложно даже представить, – сказал я.
– А я, кажется, могу, – призналась Маруся. – Помню, как однажды Таньке одолжила сто рублей, а потом извелась вся, потому что она забыла, а напомнить было неловко. Никак у меня это из головы не выходило, а ведь такая ерунда.
– Это ж совсем другое, – возразил я. – Ты никого не предавала.
– Но я почти злилась на неё, не так уж это далеко от предательства, – продолжала корить себя Маруся.
А я, с одной стороны, радовался, что хоть в чём-то я, получается, лучше, так как всегда тут же забываю, если даю Никите в долг, а с другой – поражался Марусиной совестливости.
«Как мама?» – написал я перед сном Вергилии. «Хорошо, что она поэтесса, –ответила она, – умеет плакать стихами».