Шахматы. Чёрная королева

Глава 5

– Марта, красавица. Добрый вечер. Ты не меняешься с момента нашей первой встречи, хотя она произошла много-много лет назад, – умудрился старик и сделать комплимент, и опустить с небес на землю в одном предложении, которое, к слову, было неизменно как раз все эти годы.

– Как жаль, что твоё зрение с того дня так и не ухудшилось, – не осталась Марта в долгу и протянула руку, предлагая оказать знак внимания и склониться над ней.

Мужчина это желание уловил на раз и послушно принял тонкие пальчики в свою дряхлую ладонь. Он что-то по-старчески пробормотал и разогнулся, правда, руку Марты так и не отпустил.

– Не меняешься ты, не меняешься, – осуждая, принялся он покачивать головой. – Так и хочешь, чтобы в один прекрасный для тебя день, меня кондратий хватил от зависти, – по-доброму улыбнулся старик и провёл пальцами по массивному перстню с огромным чёрным камнем в нём. – Как тебе удалось его раздобыть?

– Ты умрёшь в неведении, – невежливо отозвалась Марта. – Кстати, познакомься, это Алёна, моя хорошая знакомая, – она развернула ладонь в сторону девушки и с вожделением наблюдала за тем, как мужчина окаменел в буквальном смысле слова.

Видеть то, как он принялся старчески жевать губами, не могла, но была уверена в произведённом эффекте. Старик высчитывал. Высчитывал возраст камней, которые сейчас украшали юную особу.

– Отдай… – всё, что успел проронить он до того, как Марта щёлкнула пальцами, подзывая официанта. Старика проводили за его столик.

– Марта, это что, был Решетов? – ошарашенно проговорила Алёна, поглядывая в ту сторону, куда его увели. – Решетов. Эдуард Васильевич. Известнейший коллекционер, выдающийся учёный…

– Вор он выдающийся, Алёнушка. Вор и шарлатан, – брезгливо отмахнулась Марта и скупо улыбнулась удивлению девушки. – Однажды он увёл у меня перстень стоимостью с два загородных дома, и едва ли его преследовали муки совести.

– Быть того не может! Он представлен к государственной награде.

– Скажу тебе больше: старый скупердяй её даже получил, что, к слову, отнюдь не прибавило ему достоинства. Решетов и прежде был человеком весьма странным и на своём деле, мягко говоря, сдвинутым, а сейчас и вовсе сбрендил. Уверяю, не среагируй официант так оперативно, ты бы уже лишилась своих украшений. И никто не посмел бы посмотреть в сторону великого Решетова с упрёком.

– А что особенного в моих украшениях?

– Я уже говорила, что ты совершенно не разбираешься в драгоценностях?

– Я умею отличить настоящий бриллиант от подделки.

– И это похвально, но в мире, кроме бриллиантов, есть ещё целый список стоящих камней. Многие из них ты сможешь увидеть в моей коллекции, но есть один, тот самый, который и умыкнул Решетов обманным путём. То был не просто камень, а вещь с историей, со своим характером. Лишившись однажды по своей доверчивости и наивности того перстня, я потеряла себя. А следом бо́льшую часть разума, семью и уважение близких. Кстати, на тебе сейчас то самое ожерелье, что Гёте преподнёс в подарок 18-летней Ульрике фон Леветцов. Юной музе, в которую семидесятилетний автор был влюблён. Но это так… для справки.

Алёна взволнованно подобралась, наспех прикинув, о чём говорит Марта, но поспешила отделаться от эмоций и вернуться к сути.

– Как-то я не расслышала сожаления в твоих словах, – присмотрелась она к Марте и озабоченно вздохнула. – По поводу украденного перстня.

– Да? Наверно, потому, что сожалеть о том, чего нельзя изменить, станет только глупец, а умный человек, умная женщина, пойдёт дальше.

И только она успела это проговорить, как растянула губы в улыбке и скромно опустила взгляд, приветствуя кого-то для Алёны неведомого.

– Марта… – с благоговейным стоном выдал высокий мужчина с проседью в светлых волосах. Он прижался губами к предоставленной для того ладони.

– Здравствуй, – мягко и податливо пророкотала она, в один миг сменив амплуа опытной стервы на женщину с изюминкой… и мозгами. – Не пугай меня, неужели ты забыл правила этикета и о том, что моей руки должно было коснуться только твоё горячее дыхание, а отнюдь не губы?

– Не лишай меня единственного удовольствия в жизни, – виновато проронил мужчина, и Марта довольно оскалилась.

– Познакомься. Алёна. Моя хорошая знакомая, – представила она спутницу, и он, соблюдая правила приличия, кивнул.

– Скорблю, но вынужден вас, прекрасные дамы, покинуть, – вдруг переменился в настрое мужчина и теперь источал свойственное человеку его ранга бесстрастие. – К сожалению, я уже давно не могу вот так же прийти и просто выпить пару глотков вина. Служба не отпускает, – виновато пожал он плечами и спешно откланялся.

Марта провела мужчину взглядом и, посматривая на Алёну, напряжённо выдохнула. Та же лишь успевала водить округлёнными в удивлении глазами.

– Эльзин? – ошарашенно пробормотала.

Марта с довольным видом откинулась на высокую спинку стула и, получая удовольствие от произведённого эффекта, загадочно повела глазами.

– Милая, я знаю здесь всех! – демонстративно громко заявила она. – Всех, кто в большей или меньшей степени достоин внимания, – добавила на тон тише и скромно опустила голову.

Она вообще любила производить впечатление, правда, в случае с Алёной, едва ли хотела хвастать своими достижениями. Разве что совсем чуть-чуть… Потому, отпив из бокала ещё немного, мечтательно закатила глаза.

– Поверь, дорогая, эти знакомства обычно не приносят ни выгоды, ни удовольствия. Только лишняя головная боль.

– Мне бы твои проблемы… – в сторону пробормотала Алёна, а Марта рассмеялась, не желая проявлять чудеса такта и пропускать мимо, сказанное не для своих ушей.

– Готова подтвердить то же самое, но, к сожалению, волшебного напитка, испробовав который, мы бы поменялись местами, в тайниках не имею.

Она вытянула шею, хотя и без того её длиной дала бы фору многим чистокровным аристократам.

– А жаль… – добавила тут же с завуалированной грустью в голосе. – Я бы хотела прожить жизнь ещё раз. Пусть даже при условии, что мозгов у меня станет меньше, а глупости раза в два прибавится.

– Ты говоришь так, будто жизнь кончилась, и тебе до финала осталось всего пара поворотов, – попыталась подбодрить Алёна, а Марта странно улыбнулась, и с таким видом застыла. И глаза… в то мгновение у неё были странные глаза…

Практически сразу это мимолётное ощущение Алёну покинуло, а Марта, сменяя образ очередной раз, напряглась и задрала подбородок, уверенно принимая вид хозяйки положения. К их столику стремительно приближался очередной желающий отметиться. Алёна, на этот раз визитёра не признав, не проявила должного интереса и ухватилась за ножку бокала, Марта же такой лёгкости позволить себе не могла.

– Привет, Марта, здравствуй, юное создание, – невежливо крякнул мужчина и потянул из-за соседнего столика стул, желая присесть. – Надеюсь, не против? – уточнил он, не особо вникая в подробности ответа.

Алёна не видела повода опасаться мужчину. Будучи обладателем приятной интеллигентной наружности, он производил общее положительное впечатление, да и тот факт, что приметил её без чужой указки, льстил. А вот Марта продолжала держать глухую оборону. Правда, стала ещё увереннее в себе, источала ещё больше высокомерия. Лишь когда мужчина махнул официанту, предлагая наполнить бокал дорогих гостей, она смягчилась и улыбнулась зазывно, интригующе. Будто ожила, вспоминая о роли беззаботной и любящей себя женщины.

– Добрый вечер, – отсалютовала бокалом, сделала очередной глоток, склонила голову набок и смущённо поджала губы.

Алёна готова была во всеуслышание заявить, что Марта флиртовала и заигрывала, но что-то непривычно терпкое, какое-то понимание, предчувствие не позволяло так думать и убедиться в версии окончательно. А ещё за ней хотелось наблюдать и впитывать, проводить сквозь себя весь спектр неиссякаемых эмоций, потому девушка благоразумно притихла, примеряя роль стороннего наблюдателя. В конце концов, ведь именно для этого она сюда пришла и, кто знает, чем закончится этот непредсказуемый хоровод.

Мужчина тоже смотрел на Марту, тоже улыбался, а потом подался вперёд, устроил на столе широко расставленные локти и прищурился, будто хочет вызнать всё то, что Марта пытается скрыть.

– Признаться, удивлён увидеть тебя здесь, – выдавил он в итоге и сдавленно рассмеялся собственным словам. – Люди твердят, в последнее время жизнь отшельника прельщала тебя куда больше.

Договорив последний звук, мужчина спешно отшатнулся, откинулся на спинку стула, благоразумно увеличивая расстояние, а Марта только и успела, что приоткрыть губы, выдавая изумление. Потом она невинно повела плечиком и едва заметно качнула головой.

– Врут, как видишь. Вот она я, – умело стрельнула глазами.

– Врут, – согласился мужчина.

Он напряжённо втянул в себя воздух и с тем же напряжением, прицениваясь, выпятил вперёд губы.

– Как дела? В себя пришла? – примирительно выдохнул и наградил взглядом исподлобья, на который Марта будто случайно продемонстрировала кончик языка, мелькнувший меж неплотно стиснутых зубов. Игриво и вызывающе.

– Неужели выгляжу так плохо, что эти вопросы всё же пришлось задать?

– Выглядишь ты как раз таки хорошо. Саше бы понравилось. Жаль, что не видит…

– Какая неумелая попытка выдавить из меня скупую слезу, – на вроде искренние слова резанула Марта жёстким тоном и, словно провоцируя, беззвучно рассмеялась.

– Ну и змея… За что только мужики тебя любят?..

– Может, за то, что красивая?

– Да нет… Тут другое, – неприятно усмехнулся незнакомец. – За то, что никому не принадлежишь! – жёстко ткнул он твёрдым пальцем в поверхность стола и нахмурился.

Мужчина в негодовании качнул головой, будто пеняя самому себе за проявленную до этого и неоценённую мягкость, как вдруг зацепился взглядом за Алёну и подобрался, припомнив о нежелательных свидетелях. Смотрел долго и испытующе. Вроде даже собирался что-то сказать, как вдруг его окликнули грубым тоном.

– Гарист! – прозвучало невдалеке, и Алёна вздрогнула, распознав на слух устрашающее в криминальном мире прозвище.

Разглядев подобную реакцию, мужчина скривил уголок рта и прищурился на один глаз, вмиг сметая с лица все мягкие черты и интеллигентные мотивы. Сквозь приоткрытую челюсть можно было разглядеть вялые шевеления языка – это он пытался уловить, распробовать её страх. Всё исчезло, как и не было, когда Марта коснулась мужской ладони. Он и сам тогда дёрнулся, остро глянул на неё, но послушался того приказа, что прочёл в глазах.

– Приятного вечера, – резко встал, скрипнув ножками стула по паркету, и, не бросив на Алёну более ни единого взгляда, направился к другому столику в противоположном конце зала.

Он ушёл, а Марта осталась. И Алёна с ней. С Мартой… И только сейчас, в этот самый момент задумалась над тем, а кто же она?.. Эта самая Марта… И какую роль может сыграть во всей этой истории?

Пусть и редкие, но значимые фразы, брошенные её знакомыми, невзначай рисовали отнюдь нелицеприятную картину. Эльзин… Скользкий и хитрый, он уже много лет во всех кругах значился, как заместитель Бортновского. Старик Решетов – этого можно смело списать со счетов. Алёна уверена, он будет знаком с каждым, кто в той или иной степени интересуется ювелирными украшениями и драгоценными камнями, а Марта не раз в устной форме успела похвалиться коллекцией. Что же касается последнего… Гарист. Именно Гарист был правой рукой ныне покойного Самохина. Алёна знала это наверняка. И его фраза… «Саше бы понравилось»… Она посмотрела на Марту и поёжилась под её прямым, уверенным взглядом. Самохин Александр Владимирович. Саша?..

Вдруг Алёна перед собой увидела уже не Марту. Воспоминания рисовали совсем другую картинку, несли в другое место. Громкие похороны… У некоторых и свадьбы не такие шумные, какой была эта прощальная церемония. Алёну, как журналиста, близко не подпускали, но отсутствие за её спиной фотографа сыграло значимую роль, и охрана массово бросилась совсем в другую сторону, оставляя молоденькую корреспондентку без должного внимания. Подойти ближе было по-прежнему нельзя, но вот разглядеть и запомнить… Ровно в ту же минуту развернулось, пожалуй, самое яркое событие похорон. Были выставлены на суд общественности непозволительные эмоции.

***

Одна общая серо-чёрная масса людей. Один общий на всех скорбящий вид. И понимание того, что эта скорбь не более чем игра. Кто-то толкал стандартную на все подобные случаи, речь. Уже через несколько минут эти люди разойдутся и забудут о том, что был такой… В какой-то момент Алёна даже успела посочувствовать Самохину. Живёшь вот так, живёшь, а рядом с тобой нет ничего настоящего. Ни людей, ни эмоций. Сплошная фальшь. А потом тебя некому попомнить добрым словом.

И только лишь подобная мысль мелькнула в голове, как произошло что-то странное. В толпе наметилось непонятное оживление, прошлась волна возмущения. Жадное до скандалов полчище стервятников-журналистов принялось агрессивно толкаться, щёлкать затворами фотоаппаратов, кто-то тянул руку с микрофонами, чтобы запечатлеть всё то, что ускользнёт от чувствительного слуха, а Алёна смотрела. Просто смотрела на то, как одинокая женская фигура в красном шёлке мелькнула перед толпой.

Всё выглядело так, будто она, эта женщина, только узнала о произошедшем, будто всё ещё не могла поверить. И вот этот ужас на лице, первые слёзы и едва слышные проклятия, которые становятся всё громче. Жесты, резкие движения всё ярче. А потом она просто срывается и несётся к гробу, точно сумасшедшая. Так странно… Алёне показалось, что женщина несколько раз ударила покойника Самохина по лицу. Показалось, будто обвинила в том, что он посмел уйти вот так… Она не слышала, да за общим гулом уже и не могла слышать её слов, криков, но та бешеная по своей силе энергетика, что исходила от незнакомки… Алёна почувствовала её и едва ли ошибалась.

Это представление заняло доли секунды, не более того, и вот женщину кто-то уводит в сторону, желая успокоить, привести в чувства. Разглядеть её тогда так и не удалось, а жаль… Алёна хотела бы посмотреть в эти глаза, увидеть то, что другие пожелали надёжно спрятать. Не для себя, как журналиста, а для себя, как для человека. К слову, в прессе о произошедшем так ничего и не сказали. Сухо и скупо: «Был, вершил, ушёл из жизни». Тогда ещё её заинтересовало, сколько стоило журналистское молчание?

Ровно через три дня она увидела женщину снова. Та стояла над могилой и курила. В этот раз была, как и подобает, в чёрном. С миниатюрной шапкой-таблеткой, с вуалью, прикрывающей половину лица. И прежде вульгарный, несовременный атрибут не показался Алёне лишним, вычурным. Он лишь подчёркивал всё то, что так и осталось несказанным.

В тот день женщина не проронила ни слова. Она стояла над могилой и улыбалась. Её губы улыбались, а рассмотреть глаз так и не получилось…

Так вот, эти глаза Алёна разглядела сегодня. Красивые зелёные глаза и плотоядная улыбка на губах. Яркая помада и мраморно-бледная кожа. Жуткое, как вдруг показалось, сочетание. И улыбка жуткая.

***

– Это вы… – всё, что смогла выжать из себя Алёна и нервно сглотнула.

Марта, ничуть не удивившись её странному бормотанию, изогнула одну бровь и сделала глоток вина, никак не комментируя невнятное пока предположение.

– Вы, та женщина в красном, на похоронах Самохина, – наконец, Алёна смогла выдать что-то более или менее подходящее наиглупейшей ситуации своеобразного словесного ступора.

– Не совсем понимаю, что это значит, но звучит многообещающе, – в свойственной себе смешливой манере, Марта вывернула её слова в более выгодное положение и отставила бокал в сторону.

– Вчера вы сказали, что потеряли близкого человека… Вы ведь говорили тогда про Самохина?

– А мы опять на «вы»? – поверхностно отреагировала Марта, заставляя провести по столу напряжённым кулаком.

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, – стиснула Алёна зубы до желваков на скулах и гневно выдохнула, когда Марта промолчала. – Вы его любили… – понимающе кивнула она, чем всё же расшевелила, чем заставила выдохнуть и вскинуть взгляд в желании пояснить.

– Саша для меня был близким человеком, – резко, тезисно начала Марта.

Слова слетали с её губ, будто пулемётные очереди, а спустя секунду, понадобившуюся для прицела, череда метких выстрелов повторялась вновь.

– Тем самым, который видел и знал то, что я предпочла бы навсегда забыть. Он был напоминанием, которое всякий раз заставляло подниматься по утрам с желанием стать лучше, сильнее, увереннее. Он для многих стал примером, ориентиром. Его уважали и его боялись. Принятые решения не всегда можно было считать человечными, но в любом, в каждом, без исключения, случае, они были необходимыми, единственно верными. Я не могла представить свою жизнь без него, без его присутствия, без ощущения, будто он стоит за спиной, но любовь… – Марта резанула холодной улыбкой. – Нет, дорогая. Это слишком громкое слово.

– Так странно слышать подобные хвалебные отзывы об уголовнике…

– Уголовник? Ни в коем случае! Тебе следует лучше разбираться в терминологии. Саша никогда не сидел в тюрьме, – сказала Марта как отрезала и посмотрела на Алёну в упор.

– Но он убивал. Убивал, грабил, насиловал…

– Неверным с твоей стороны будет обвинять человека в том, чего он никогда не совершал.

– Вы так самоотверженно его защищаете… – Алёна посмотрела на новую знакомую с неприкрытой грустью. – Что же это, если не любовь?

– Даже не знаю… может, ненависть? – предположила Марта и улыбнулась тому, что застала девушку врасплох.

– Ненависть?..

– Ну да. А что в этом такого?

– Минуту назад вы говорили о достойном примере, о большом человеке…

– И что? Разве это могло помешать мне его ненавидеть? – округлила она глаза и показательно рассмеялась.

– Но почему?.. Как можно восхвалять с одной стороны и, в то же время, осуждать с другой?

– Ну, предположим, потому что у меня, в отличие от многих, чьи обвинения голословны, имелись к Самохину вполне оправданные претензии, – Марта склонила голову набок, наблюдая за тем, как в глазах напротив зарождается интерес. – Он кое-что у меня украл.

– Тоже кольцо? – фыркнула Алёна, но была готова тут же прикусить свой язык, так Марта посмотрела.

– Не кольцо, – осторожно заметила она, и можно было почувствовать ту вибрацию, что зарождалась в мощном, глубоком голосе. – К сожалению, много больше. Он украл у меня целую жизнь. А подобного я никому не готова простить.

– В этом вы его обвиняли тогда на кладбище? Неужели жизни не хватило?

– Откуда такие мысли? – Марта сдавленно рассмеялась. – Конечно, нет! Он был мне должен, и долг свой обещал отдать. Но обманул, – последнее слово она готова была произнести едва ли не по слогам. И горечь. В каждом звуке была горечь, которую женщина и не пыталась скрыть.

– Он был вашим любовником?

– Никогда! – Марта рассмеялась в голос и будто открестилась от странного разговора в полутонах. Расслабилась, расцвела. – Саша всю жизнь любил одну женщину.

– А она?

– Она? – Марта довольно облизнулась. – Она предпочла стабильность и уверенность в завтрашнем дне, которую великий и могучий предложить ей так и не смог.

– А теперь его нет, – пробормотала Алёна.

– А теперь его нет, – вторила Марта её фразе и развела руками. – Убили…

– И вы знаете, кто убил? – встрепенулась Алёна, чем рассмешила Марту окончательно. – Бортновский, – выговорила излишне эмоционально, и на громкий смех обернулись гости из-за соседних столиков.

– Допустим, и что? – насмеявшись вдоволь, выговорила Марта. – Или нет, не отвечай, дай я угадаю, – поспешила она перебить, когда Алёна уже приоткрыла губы, желая объясниться. – Это и есть то дело, которое тебя сюда привело, да?

Ответа и не требовалось. Яркая вспышка в глазах говорила сама за себя. И не менее яркий румянец. И гордо вздёрнутый подбородок…

– М-да… Дела… Зачем тебе это нужно?

– Я хочу всем рассказать правду!

– Нет, нет, не так. Зачем тебе, молодой и красивой, пока ещё беззаботной девушке это нужно? – припёрла Марта вопросом, который, к слову, уже задавала. Правда, в этот раз она растеряла всю свою игривость.

– Я хочу всем рассказать правду! – повторила Алёна увереннее и заметила, как Марта грустно улыбнулась. – Вы ведь всё знаете, да? Так, почему не расскажете правду?

– Какую правду? Где ты её видишь? В чём? – резким и мощным порывом Марта буквально задушила огонь, пылающий в юной душе. – Правды нет, милая. Нигде нет. И всё, что ты видишь – это иллюзия. И люди, сидящие в этом зале, и звуки, которые ты ошибочно принимаешь за слова. Обман. Один большой обман, который ничего не стоит.

– А вы? Вы тоже иллюзия? Тоже обман?

– И я, – резко высказалась Марта, правда, тут же попыталась сгладить это мягкой улыбкой.

– Я не успеваю за вашей способностью перевоплощаться, – честно призналась Алёна, чем заслужила ещё одну улыбку. И снова мягкую, щадящую.

– Вот об этом я и говорю. Оставь свои поиски правды на потом, а сейчас живи и радуйся.

– А я не могу радоваться, когда творится подобный беспредел!

На последнее заявление Марта отреагировала не сразу. Она взяла передышку и только потом продолжила. Осторожно и вкрадчиво.

– Всё дело в том, что Самохин и Бортновский… как бы тебе объяснить… они были непримиримыми врагами уже много лет. И подобный исход стал логичным завершением этой борьбы. К сожалению для Самохина, он в этой борьбе оказался не в самом выгодном положении и в итоге проиграл. И сказать, что кто-то виноват… – Марта едва заметно качнула головой, – сказать этого я бы не смогла. Это жизнь. И нет ничего удивительного в том, что она всё расставила по своим местам.

– А Бортновский, он что? Так и будет пудрить мозги добропорядочным гражданам?!

– Верить или не верить – это их выбор. Или ты считаешь себя вправе учить кого-то жизни? Боюсь, вышеупомянутые граждане твоему совету отнюдь не обрадуются. Что же, одна ты такая умная выискалась?

– Что вы имеете в виду?! – нахмурилась Алёна, с подозрением покосившись на Марту.

– Ничего конкретного. Я только предугадываю события. В твоём случае всё будет именно так. Нечем себя занять? Найди любовника! Поверь, это будет наилучший выход из твоей непростой ситуации.

– Какой ещё ситуации?

– Как же? – Марта едва не поперхнулась удивлением. – Молодая и красивая девушка, которая ищет правду, явно испытывает определённые проблемы в своей сексуальной жизни. Я вот в твоём возрасте была занята решением совершенно иных проблем! – умело перевела она тему, и Алёне даже удалось расслабиться, так её восхитил этот подход.

– И чем же вы были так заняты? Решением каких таких вопросов?

– Ну, как же… сколько тебе? Двадцать два? – на согласно склонённую голову, Марта и сама кивнула. – В двадцать два я как раз думала о том, как бы мне развестись с наименьшими потерями. Особенно интересовала городская квартира, что его родители подарили нам после свадьбы. Формально она была куплена до брака, но подарена как на словах, так и по документам, как паре. Юрочка очень, ну, просто очень не хотел с ней расставаться. Всё же там было на что посмотреть…

– Подождите, подождите… – часто заморгала Алёна, пытаясь отфильтровать информацию и выделить из неё суть. – Разводились… В двадцать два года. А замуж-то во сколько вышли?

– В восемнадцать! Я, кстати, об этом уже говорила.

– Как же вас угораздило-то, а? – фыркнула Алёна, припоминая свои восемнадцать.

– Алёнушка, милая, прекрати мне выкать, иначе я обижусь! И что в этом удивительного? Говорю же, у меня были совершенно иные мысли. И никаких глупостей о правде, честности и доброте. Я была рождена, чтобы блистать, дарить людям свои улыбки, а некоторым, особо отличившимся, ещё и внимание. По крайней мере, на тот момент я была в этом убеждена, – вовремя добавила Марта, рассмеявшись собственной былой наивности.

– Развелись?.. – Алёна снова принялась смаковать это слово. – А выходили замуж тогда зачем? Разлюбили?

– Да ну тебя, Алёна, с твоей любовью! Откуда в этой милой головке столько пудры? – Марта выразительно округлила глаза и неодобрительно покачала головой. – Я всерьёз обеспокоена за эту нежную детскую психику. Сколько стереотипов тебе ещё предстоит разрушить?.. – она задумалась, но быстро отмахнулась от невесёлых мыслей. – Я вышла замуж, потому что хотела красивой жизни и точно знала, как желаемого добиться, – пояснила она для отсталых и стерпела выражение лица с шокировано приоткрытым ртом. – А развестись захотела, потому что считала, что мой любовник достоин носить статус официального супруга. К счастью, он считал иначе, и из этого союза ничего не вышло.

– Марта, ты ещё и любовника завела?

– А что в этом такого? Посмотри на меня! Я никогда не останавливалась перед трудностями. Никогда! И всегда выбирала стремительное движение вперёд, пренебрегая при этом унизительным для себя простоем.

– Это называется стабильность, – с кривой усмешкой подсказала Алёна.

– У тебя неправильные представления о стабильности. О стабильности говорит человек, который потерял мечту! – затмила Марта её последнее высказывание своим. Громогласным и эмоциональным. Дополнила всё широким взмахом руки. – Любовник тоже необходим. Хотя бы для того, чтобы женщина продолжала чувствовать себя женщиной. Быть женой большого человека очень утомительно и тяжело морально. Нужно на что-то отвлекаться, чтобы, встречая его вечером, радовать супруга лицом без морщин, чудесным настроением и быть лёгкой на подъём. Во всех смыслах! – подчеркнула она и с удовольствием посмотрела на то, как Алёна неодобрительно поморщилась. – У Фаины Раневской на этот случай есть замечательное выражение. Вот, послушай: «Если женщина идёт с опущенной головой – у неё есть любовник. Если женщина идёт с гордо поднятой головой – у неё есть любовник. Если у женщины, вообще, есть голова – у неё есть любовник!»

– Знаешь, Марта, вот у меня отец тоже завёл любовницу, и, скажу честно, хорошего в этом мало.

– Ну, деточка, здесь нужно смотреть в первоисточник проблем. Твой отец, в его конкретном случае, заводя любовницу, хотел сделать больно. Намеренно. А я сейчас говорю о несколько других отношениях.

– А ты и про моего отца всё знаешь, да?

– Кажется, ответ на этот вопрос я оглашала ещё в начале вечера. Всё и обо всех, Алёнушка. Всё и обо всех.

Марта видела – Алёне есть что добавить, но та всё же справилась с эмоциями и благоразумно промолчала. Именно благоразумно. Потому что почувствовала: женщине напротив, действительно, есть что сказать. А готова ли Алёна к такой правде? К той, что идёт вразрез с её представлениями и с тем, что такое хорошо и что такое плохо.

– А у тебя есть любовник? – спросила она вместо того со здоровой порцией желчи.

– Даже два! – Марта гордо задрала подбородок, как вдруг скривилась, нахмурилась, а сама Алёна, услышав громкий оклик, подскочила на месте.

– Ты что здесь делаешь?!

Алёну весьма невежливо дёрнул за предплечье мужчина, в котором Марта рассмотрела самого настоящего невежу, а сама Алёна бывшего коллегу по цеху Игнатова. Она отмахнулась от захвата и не торопилась ответить, зато Марта верно расценила силы и поспешила отвлечь внимание на себя.

– Я так понимаю, молодой человек, правила приличия вы видели на пыльной полке в голубой обёртке?

– Что?! Это ещё кто… – посмотрев на спутницу Алёны, тот усмирил нрав и с трудом проглотил поток брани, которая уже готовилась слететь с языка. – Марта Вениаминовна, вечер добрый. Приношу свои извинения, не узнал.

– Вот как? А мне показалось, что и не хотели узнавать, – лениво предположила она. – Весьма непростительно для человека такого шаткого положения, – добавила со значением, которое Игнатов уловил на раз.

– Ещё раз извините. Но моя знакомая, вероятно, заблудилась. Алёна, пойдём, – Игнатов погладил девушку по спине, а Марта вспыхнула, не пытаясь себя сдержать. Под слоем макияжа проявился яркий румянец, а на губах – уже знакомый Алёне оскал.

– А вот руками трогать не советую. Алёна со мной. И вам я могла бы предложить двигаться в направлении выхода. Вернётесь только с документом об окончании курсов по этикету.

– Марта Вениаминовна, я вас понял. Не смею мешать и…

– Как жаль, что уже уходите, – показательно вздохнула она и кивнула двоим ребятам из охраны, которые уже приблизились к столику важной гостьи и лишь ожидали окончания разговора.

– Марта, не нужно. Игнатов, он… он хороший. Только волнуется за меня. И репортёр он от бога, и…

– Детка, если ты продолжишь в том же душе, меня стошнит! Как можно быть столь неразборчивой в людях и их стремлениях? Поверь, отнюдь не желание защитить толкнуло его на эти громкие возгласы. Это ревность. И этот мужчина имеет на тебя виды.

– Да нет же. То есть раньше да, а сейчас…

– А сейчас его желание подкрепляется ещё и выдержкой, которую ты устроила, – заключила Марта до того, как Алёна успела закончить.

– А пусть даже и так. В любом случае…

– Да, да, в любом случае, девушке со столь шаткой жизненной позицией общение с подобными индивидами чревато последствиями.

– Марта… – умилилась Алёна своеобразной заботе. – Лучше расскажи мне ещё что-нибудь о себе.

– Что, например?

– Например, расскажи, кто ты. Почему все эти люди… – Алёна запнулась на полуслове, не зная, как правильнее выразиться. – Почему они все так смотрят на тебя, так с тобой разговаривают? Почему подходят к нам и едва ли не с трепетом ждут ответа на произнесённое приветствие?

– Нас связывает общее прошлое или общее настоящее, – всего на мгновение задумавшись, ответила Марта. – Со всеми по-разному. Кто-то зависит от меня, от кого-то завишу я.

– А что с твоим бывшим мужем? Что с бывшим любовником?

– С которым из них?

– Мне отчего-то кажется, что ты намеренно делаешь подобные заявления. Как мыльные разводы на водной глади: только отвлекают внимание и не несут никакого смысла, – язвительно улыбнулась Алёна. – Не думаю, что любовников было столько, что в них можно запутаться. Ты наверняка из тех женщин, что не растрачивают себя попусту, – пояснила она замысловатое сравнение. – Что с твоим любовником, из-за которого ты ушла от мужа?

– И у него, и у мужа всё хорошо. Теперь они партнёры и вынуждены терпеть друг друга, несмотря на прежние раздоры и недовольства. Прежде они, лишь скрипя зубами, могли находиться в одном ресторанном зале, подобном этому, да и то, при условии, что будут расположены в разных полюсах, а сейчас сидят за одним столом и с лёгкостью создают видимость комфорта.

– А ты?

– А я осталась не у дел. Не могу переносить ни одного, ни другого, но с удовольствием наблюдаю за тем, как они играют в дружбу, а на деле лишь выжидают момент, чтобы ткнуть друг другу ножом в спину.

– Допустим… А Самохин?

– Теперь его нет. В чём смысл пустых слов? – жёстко осекла Марта, и Алёна приняла правила игры.