Шахматы. Чёрная королева

Мать всегда носила строгие платья, деловые костюмы и внушала мысль, что дочь должна придерживаться того же стиля и образа жизни. А вот Алёне отчего-то не хотелось поддаться. Наверно, потому она и выбрала свободную профессию журналиста, отказавшись от навязчивой идеи родителей сделать себя врачом.

Идеальная классическая причёска, вежливые полутона и аристократическая бледность… Яркая внешне и дерзкая глубоко внутри, Алёна сопротивлялась, как могла, но в итоге всегда признавала более сильную натуру матери и, склоняя голову, шла на своеобразное заклание…

Так и сейчас… Мать властно сверкнула взглядом, холодно и предельно жёстко улыбнулась, после чего удалилась в отцовский кабинет, негласно предлагая двигаться следом. В кабинет Алёна всё же вошла, но вот поддаваться в этот раз намерена не была. Она мысленно отгородилась от всего, что может быть сказано в эмоциональном порыве, смотрела прямо перед собой и в уме напевала какую-то давно забытую мелодию.

– Я разговаривала с Денисом, – посчитала мать нужным огласить тему. – Что это за околесицу ты несла? Расстаться? Ничего глупее и придумать нельзя. Я уже созвонилась с Самуилом Сергеевичем, Денискиным отцом, – на этом замечании мать сделала значительную паузу, мило улыбнулась и невинно опустила взгляд. Отчего-то она питала к влиятельному мужчине слабость. – Мы подумываем назначить свадьбу на середину июня. Это отличное время для начала новой жизни и достаточный перерыв для того, чтобы прочувствовать всю степень свалившегося на тебя счастья.

– Мам, ты хоть себя слышишь? – криво усмехнувшись, Алёна всё же посмотрела на упрямо поджатые губы женщины. – О каком счастье ты сейчас говоришь?

– О том, что перенесёт тебя в беззаботное будущее, – криво усмехнувшись, женщина сложила сцепленные в замок пальцы перед собой.

– Но я мечтала не об этом…

– Мечтала? – мать выгнула бровь и напряглась. – Мечты приводят нас к неминуемой гибели. Во всех смыслах этого книжного выражения из дешёвого бульварного романа.

– А ты и такие читала? – попыталась Алёна съязвить, но мать не оценила её порыва, заметно напряглась и чуть нависла над столом.

– Я читала многое, – многозначительно хмыкнула она. – Хотя бы для того, чтобы сравнить и увидеть очевидные плюсы и минусы того или иного произведения. Как видишь, и из этих дешёвых книженций вышла своя польза, – развела она руками, будто доводя очевидное до ума. – Подумай, дорогая, что ты хочешь получить в будущем. Кем хочешь себя видеть, где находиться, – проговорила мать заметно мягче, создавая впечатление дружеской беседы. – Я хочу быть спокойна за тебя. Потому предлагаю хорошо продумать, что ты скажешь Денису, когда он приедет, ведь эти разговоры вот так… ни на чём не основываясь, не ведут. И сказаны твои слова должны быть не по телефону, а именно при личной встрече. Постарайся, чтобы к тому времени в глазах стоял не этот протест, который сейчас ты так очевидно демонстрируешь, а сожаление о содеянном и мягкая истома. Мужчинам это нравится.

– Тебе-то откуда знать, что нравится мужчинам? – в порыве сказанула Алёна и тут же прикусила язык.

О том, что между родителями уже давно сквозит безразличие, не заметить было нельзя. Мать отца не любила, и тот платил ей взаимностью. Но они стойко и уверенно придерживались той политики, что крепкий брак полезен для успешного ведения бизнеса, светской жизни, и отступаться от намеченного курса намерены не были. У отца давно появилась постоянная любовница. Алёна её не видела, но мать обсуждала женщину с одной из своих бесконечных подруг. Сама же от измен воздерживалась, видимо, не позволяло строгое воспитание. Дед держал её в ежовых рукавицах.

Вспомнив деда, известного в былые времена государственного деятеля, Алёна заметно приободрилась и взглянула на мать уверенно и твёрдо.

– Я не буду с ним мириться, – проделала она рукой жест отрицания. – Не хочу.

– Не советую тебе так поступать, – предельно тихо проговорила мать и угрожающе прищурилась. – Легко бросаться громкими фразами, зная наверняка, что за твоей спиной надёжный тыл. Как ты заговоришь, когда я лишу тебя этого тыла? Ведь могу, ты знаешь.

– Знаю.

Внутри что-то дрогнуло, но, стараясь не подать вида, Алёна стиснула зубы.

– В таком случае тебя не удивит моё решение заблокировать кредитные карты, отобрать телефон, который, на минуточку, – акцентируя внимание, мать приподняла указательный палец, – тоже оплачиваю я. Также в моих силах максимально сократить твоё общение с подругами и друзьями вплоть до полного его отсутствия, – бесстрастно перечислила она всё, что может отвлечь, и лишний раз убедить в правильности принятого решения.

– Мне не пять лет!

– А если судить по поступкам, то интеллект именно на этом уровне, – мать склонила голову набок и не без удовольствия посмотрела на то, как тяжело Алёне даётся очередной отказ, который она всё же планировала высказать.

– Я могу идти? – ожидаемо покорно выдавила из себя Алёна, на что мать благосклонно кивнула и устало взмахнула рукой, позволяя покинуть кабинет.

Оставшись одна, женщина вздохнула и почувствовала, как стремительно из неё уходит уверенность в озвученных словах. Конечно же, для дочери она хотела всего самого лучшего. А, главное, не дать ей совершить ошибок, которых сама Елизавета Леонидовна избежать не смогла. Следуя за чередой безрассудных поступков, ведомая всё теми же мечтами, о которых с таким азартом сейчас упомянула дочь, она осталась у разбитого корыта. И пусть её окружает роскошь, уважение друзей и недругов, но вот свою жизнь, собственное счастье она безвозвратно загубила. Как бы «дёшево» ни прозвучала эта фраза.

У неё был отцовский характер со свойственным ему упрямством, решительностью, твердолобостью. Тот же характер сейчас проявлялся и в поведении Алёны. А её задачей как матери, было этот бунтарский дух подавить на корню, уничтожить ещё в зачатке. Это избавит девочку от многих проблем, спасёт от бесчисленных ошибок, которые за собой ведёт этот протест.

Некрасиво пожевав губами, Елизавета Леонидовна поднялась из-за стола и вышла из кабинета, но тут же застыла, глядя на то, как дочь стоит в дверях с явным намерением уйти если и не навсегда, то точно надолго. Именно на это указывала небольшая дорожная сумка в её руках и горящий взгляд.

– Дедушка оставил мне свою квартиру, – продемонстрировала она ключи, до этого зажатые в руке. – Я выложила новый телефон и все карточки, – кивнула Алёна на белоснежную глянцевую полку в углу прихожей комнаты. – Только зарплатную оставила. Думаю, это всё же будет честно, – она мысленно поддакнула своим действиям и создала видимость уверенности. – Поживу пока отдельно, повзрослею… – невесело усмехнулась, непрозрачно намекая на один из последних упрёков матери. – А потом поговорим, – заключила Алёна в итоге и опустила взгляд, осознавая, что ни один мускул не дрогнул на лице мамы, ни одной реальной эмоции не мелькнуло в глазах.

Рядом с ней было пусто и холодно. Даже попрощаться Елизавета Леонидовна не посчитала нужным, и Алёна ушла молча. И тяжесть в душе осталась несмотря на, казалось бы, сброшенные оковы чужой власти над её собственными решениями.

Она не поняла и не распознала ступора матери, её растерянности и нежелания признать очевидные ошибки в воспитании. А ведь, действительно, ошиблась и, спасая дочь от повторения своих собственных ошибок, буквально толкнула в ещё более серьёзные, основательные, исправить которые будет не так-то легко.

Алёна ушла. Что тут сказать… решение, которое казалось единственно верным и далось на удивление легко, сейчас волочилось следом, отзываясь тяжестью железобетонной конструкции. Всё же она оставалась человеком мягким и податливым. Не по природе – по воспитанию. Только сейчас взбунтовалась и не была уверена, что сможет стойко перенести все возможные последствия опрометчивых поступков.

Вызванная ещё из дома машина такси ожидала под подъездом. Услужливый водитель, вероятно, в надежде на щедрые чаевые, приятно улыбался и не смел грубить. Он принял её сумку и устроил на заднем сидении. Не торопил, ожидая, пока клиентка опомнится и всё же назовёт маршрут следования или конечный адрес. Адрес Алёна знала, но только сейчас задумалась о том, что может по нему увидеть.

С дедом Алёна не общалась. Мама так решила. Она и сама с ним не общалась, видимо, затаив какие-то обиды ещё в юности, а уже потом, получив определённую степень независимости от авторитарного родителя, проявила характер во всей красе. Деда Алёна помнила по редким размытым воспоминаниям из раннего детства, а не так давно, чуть больше года назад, сообщили, что его не стало. Мать всплакнула, хотя и старалась сдержать маску равнодушия, отец тут же связался с адвокатами, желая узнать подробности завещания. Как себя вести Алёне, никто не подсказал, а сама она и не знала, ведь никогда прежде не теряла близких людей. Да и можно ли было относить деда к близким? Родственник – это да, а вот в остальном… В общем, Алёна выбрала строгое тёмное платье, потопталась на пороге храма, пока проводили церемонию прощания, а на кладбище уже не поехала.

То, что квартиру дед завещал единственной внучке, никого из родни, в общем-то, не удивило, однако вскоре юристам отца пришлось явиться в суд, когда желающие оспорить завещание всё же нашлись. Стоит отметить, что против отца с его сворой, у этих самых желающих не было ни единого шанса, но сам факт для Алёны всё же стал неприятен. Если бы спросили у неё, то непременно бы отказалась от наследства в пользу той женщины, что ухаживала за болеющим дедом несколько последних лет, но отец запретил Алёне даже открывать рот. Сейчас она была ему отчасти даже благодарна, ведь пространство для манёвров, как оказалось, в подобной ситуации стало едва ли не единственным выходом и очевидным спасательным кругом.

Высотный дом в самом центре города встретил недружелюбными серыми фасадами. Нет, было, безусловно, красиво, но отделка начала прошлого века внушала трепет и содрогание, будто изначально дом планировался именно для государственных деятелей, знатных особ и состоятельных людей. Да так планировали, чтобы даже у проходящих мимо обывателей не осталось ни единого сомнения, для кого предназначено подобное архитектурное сооружение.

Объяснившись с бдительным консьержем, удалось прорваться на нужный четвёртый этаж. Отпирая замки, Алёна отметила ощутимую дрожь в пальцах, всё же она переступала порог не просто квартиры, не просто порог дедовского наследства, но и порог истории.

На самом деле, пообщаться с дедом хотелось бы, но это она понимает сейчас, когда вляпалась во всю эту нелицеприятную историю. Когда нужен совет, поддержка, опытный взгляд, а тогда… тогда она строила планы, мечтала о карьере и была уверена в том, что со всеми трудностями справится сама. Ошибалась, что тут сказать. И явно не была готова к подобному повороту, но и не думала отказываться от безумной в глазах всех остальных затеи. Наоборот даже, план как-то легко сложился в голове и сейчас требовал непосредственного участия и немедленного исполнения. Но выделить несколько часов на знакомство с новыми условиями всё же являлось возможным.

Квартира впечатлила. Сказать по правде, она и ожидала увидеть как раз что-то подобное. Массивная дубовая мебель эпохи бурной дедовской молодости, что идеально сочеталась с современными гаджетами, и пусть редкими, но верными дизайнерскими решениями переплетения стилей и эпох. Классический кухонный гарнитур, и тут же кожаные диваны, стулья с высокими резными спинками, зеркала и картины в массивных золочёных рамах. Последнее, к слову, было слишком вычурно для идеалистически настроенного члена партии, но, видимо, подобную роскошь позволить себе дед всё же мог.

Привлёк внимание и слой пыли, что собрался за год запустения, но на качестве, на общем впечатлении это практически не отразилось. Здесь всё было основательным и будто с характером, со своей историей. Уюта пока не чувствовалось, слишком незначительной Алёна казалась самой себе среди всех этих элементов, но убеждала себя в том, что это поправимо и в скором будущем она по достоинству займёт почётное место в списке именитых предков.

Знакомство с квартирой выдалось каким-то сухим и непродолжительным. Не было найдено никаких личных вещей, записей, что могли бы поведать о дедушке, как о человеке. Сейф в кабинете оказался наглухо заперт, а редкие вещи, всё же попадающиеся на глаза, не несли за собой никакой смысловой нагрузки. А мысли… эти неуёмные мысли, то и дело, возвращались к Бортновскому. Не к нему лично… его фигура, как большого политика Алёну интересовала мало, а вот некоторые поступки, не красящие его как человека, позиционирующего себя как гражданина с кристально чистой репутацией… Вот это привлекало особенное внимание. Через скольких он переступил на пути к успеху? Сколько статей уголовного и гражданского кодекса позволил себе не заметить, проигнорировать?

За подобными рассуждениями Алёна увлеклась и принялась листать подборку старых газет. Единственный элемент, пожалуй, что сохранился после целенаправленной уборки, зачистки. Алёна и сама не сразу приметила серую стопку в нижнем ящике стола, но вскоре осмысленно и заинтересованно принялась изучать то, что, вероятно, ещё её дед со свойственным ему усердием и трудолюбием подшивал в единую историю.

Газеты советских времён привлекали мало, там было больше общего плана, идея, смысл. А вот то, что датировано новым веком… вот здесь было буйство красок, полёт фантазии… В некоторых статьях дед жёстко критиковал правительство, в каких-то призывал народ объединиться – видимо, он не сразу отошёл от массовой политики партии. За последние года три до смерти в основном был замечен как инициатор реформ и деятель, успешно их внедряющий.

Дыхание спёрло от возмущения в момент, когда Алёна на одном из фото статьи рядом с дедом узнала Бортновского. Тот пожимал ему руку с предовольным видом и будто что-то нашёптывал на ухо, а дед в ответ сосредоточенно кивал. Так только казалось, но едва ли Алёна была далека от истины, всё же это политика, и смысл фотографии должен формироваться на уровне подсознания, а не основываться на догадках.

Пробежавшись по тексту статьи скорым взглядом, удалось обнаружить и искомую фамилию. А весь смысл сводился к тому, что дед якобы выбрал приемника. «Ну да, как же!» – мысленно хмыкнула Алёна и презрительно сощурила глаза. Правда, оценив те немногие события, которые всплыли в памяти, пришла к неутешительному выводу, что примерно в то время Бортновский и вышел на передний план в политической жизни области. А её дед вскоре скончался от сердечной недостаточности. Неуёмная фантазия тут же провела параллель между событиями, но здравый рассудок тут же перечеркнул эту параллель. А вот тот факт, что Бортновский всё же воспользовался обаянием, определённой долей ума и немереной хитростью, чтобы расположить деда, она уже не сомневалась.

Недовольно поджав губы, Алёна вынуждена была признаться себе в предвзятости, что для человека её профессии непозволительно. Она всегда должна рассуждать логически и принимать во внимание факты. Пока же на виду оставались лишь домыслы.

Играть в детектива намерений не было, но вот разобраться в ситуации и дать ей объективную журналистскую оценку всё же хотелось. А для подобных действий требовалось быть как минимум в курсе событий. В городе сейчас идёт передел власти. Обошлось без погонь и стрельбы, но некоторые личности всё же покинули высокие посты и страну в очевидной спешке. Это только за неделю… А что же будет дальше? И, главное: как узнать обо всём первой? Ответ очевиден: нужно крутиться поближе к верхушке, держать ухо востро и быть готовой в любой момент воспользоваться полученной информацией правильным образом.

– А для этого нужно иметь входной билет на особо значимые мероприятия, – ответила Алёна самой себе и в задумчивости подпёрла подбородок кулаками.

Сейчас была осень, а осень традиционно богата на всякого рода сходки, слёты и банкеты. Только вот в качестве кого она могла бы попасть на эти самые банкеты? Журналистское удостоверение всё же пришлось сдать на неопределённый срок. Да и едва ли она, как рядовой сотрудник пусть и известного издания, могла претендовать на роль человека, освещающего события подобного рода. Не тот уровень и не тот статус. Туда приглашают «правильных» репортёров, которые послушно передадут идею и смысл. Тем же, кто обивает пороги в поисках правды, ловить нечего.

Интернет-поисковик по искомому запросу тут же выдал целую череду знаковых событий осени. А там такие имена, такие звания, что телефон в руке накалился, не говоря о повышенной температуре головного мозга. Ближайшим в списке стал благотворительный вечер в поддержку талантливой молодёжи. Бортновский там непременно появится. Будут его соратники, будут недруги, мелькнут и те, кому он давно встал поперёк горла. Разумеется, оставаясь человеком здравомыслящим, Алёна не надеялась нарваться на откровения последних, но вот реальный шанс подслушать, подсмотреть и сделать определённые выводы, у неё будет. Но вот как туда попасть?..

На стартовой странице вечера яркими красками разлилась цветовая палитра осени. Совсем как та, что недавно кружила под ногами в парке. Незамысловатый узор из вороха красных, жёлтых и коричневых листьев. В той же композиции и макет пригласительного. Запоминается, ничего не скажешь!

Алёна раздосадовано выдохнула, и в эмоциональном всплеске захлопнула газетную подборку, тут же задвинув её на место, в дальний угол ящика стола. Энергии была масса и она бурлила внутри, не находя выхода. Так, что совсем скоро краска бросилась в лицо и хотелось взвыть от всей этой безысходности.

Алёна принялась судорожно шарить взглядом по поверхностям, в поисках чего-то неведомого, пока не зацепилась всё за ту же пыль, которую приметила сразу по приходе. Вдруг уборка показалась идеальным вариантом для того, чтобы сбить спесь и хоть на время освободить голову от сводящих с ума идей. А между тем до благотворительного вечера оставалось всего пара дней…

Глава 3

Уборка заняла до самого вечера. Но ведь главное во всём этом был не процесс, а результат. И результат радовал не только глаз, но и свободную от всяческих мыслей голову. Пыль, что и стала первопричиной идеи с наведением порядка, проблем не доставила, а вот ворох хлама, с которым было решено расстаться, стоял в углу и требовал немедленных действий. Ведь приученная к порядку и чистоте Алёна, как и её мать, терпеть не могла лишних вещей. Она являлась верной поклонницей минимализма, потому избавиться от ненужного было решено сейчас и ни минутой позднее. И ничто сегодня не было в силах остановить юную блюстительницу чистоты: ни противный моросящий дождь за окном, ни бак для сбора отходов, что стоял в доброй сотне метров от её подъезда.

Сказать, что дорога оказалась простой, Алёна не смогла бы при всём желании. Ведь она явно переоценила свои физические способности, а хлама скопилось немало. По идее, идеальным вариантом стал бы массовый, многоразовый заход, но помощников вблизи не наблюдалось. Даже бдительный вахтёр скрылся с глаз, а бегать под дождём весь вечер не хотелось совершенно. Вот она и тащила два приличных по размерам мешка через весь двор сама.

Вымокшая и злая, Алёна спотыкалась от бессилия и чертыхалась, возвращаясь в недружелюбного вида дом. Войдя, она не смогла «удержать» лицо и всё же скривилась, приметив вахтёра. Спрятался он, что ли, завидев её с тяжестями в руках?.. Но теперь, как бы там ни было, тот с ответственным видом наблюдал за происходящим и выглядел не на шутку заинтересованным.

Чуть в стороне от вахтёра возился с почтовым ящиком мужчина. Алёна уже нажала на кнопку вызова лифта, в момент, когда окинула незнакомца безразличным взглядом. И даже была готова отвернуться, как вдруг замерла с приоткрытым ртом: пригласительный. В его руках, среди приличной по размерам стопки корреспонденции, был конверт с пригласительным на благотворительный вечер в поддержку талантливой молодёжи. Тот самый, который Алёна с несвойственным себе остервенением изучала всего несколько часов назад.

Глядя на конверт, она застыла как истукан, и лишь изредка могла себе позволить оторваться от созерцания желаемого с целью изучить общую обстановку. На уровне подсознания отметила, что, перебросившись с учтивым вахтёром парой фраз, мужчина направился к ней. В её сторону. Сердце забилось в судорожном припадке и обещало выдать волнение с головой, как только бы мужчина приблизился, но он свернул, не дойдя каких-то десяти шагов. На лестницу свернул! «Как это было предсказуемо!» – мысленно усмехнулась она. Ещё несколько раз Алёна в некой панической скорости нажала на кнопку вызова лифта, как вдруг перевела на вахтёра уверенный и переполненный возмущением взгляд.

– А лифт он… он что? Не работает?! – уточнила намеренно громко и тут же бросилась в сторону лестницы, не пытаясь расслышать заведомо известный ответ.

Она нагнала незнакомца уже на втором пролёте и, буквально говоря, наступала ему на пятки. Подошло бы и выражение «дышать в затылок», но явно уступая мужчине в росте, Алёна не смогла бы проделать подобное чисто физически. Шла и судорожно отметала следующие одну за другой мысли о том, как же завладеть билетом с наименьшими потерями. «Не иначе как сглазила», – подумала она в момент, когда незнакомец резко остановился.

– Вот чёрт! – с ощутимой долей раздражения и злости пробормотал он и принялся собирать цветастые конверты, буквально вылетевшие из рук на одной из лестничных площадок.

Нужный конверт оказался в самом низу расползающейся стопки, и ничего умнее и логичнее, как помочь мужчине, Алёна не придумала. В конце концов, не ступать же ей по этим письмам! В какой-то момент она поняла, что не гнушалась мысли даже о воровстве. А что? Среди бесчисленных конвертов пропажу конкретно этого он мог и не заметить, а она бы ему улыбнулась раз, другой. Сильный пол на её улыбку падок, тут уж спорить трудно. Он бы опомнился, а её и след простыл!

Перед глазами уже застыла знакомая композиция из осенних листьев, и Алёна даже протянула руку в нужном направлении, но незнакомец оказался куда проворнее и ловчее. Он подхватил конверт из гладкой бумаги с теснёнными буквами и втолкнул между остальными, безликими.

– Спасибо за помощь, – отозвался легко, непринуждённо и тут же отправился дальше, не позволяя не то что вставить слово, но даже и выдать улыбку, на которую Алёна возлагала большие надежды.

До боли закусив губу и беспомощно сжав кулаки, она двинулась следом. Казалась переполнена решимостью и надеждой на лучший исход, но с сожалением для себя была вынуждена признать, что в этом раунде проиграла: мужчина уже скрылся в одной из квартир. Топнув с досады ногой, Алёна глухо прорычала, позволяя негативу раствориться в окружающем пространстве. Слишком много неудач на её голову за один вечер!

Проигрывать Алёна не любила… Хотя едва ли кто-то любит проигрывать, но ей эта тенденция не нравится в особенности и порядком надоела за последние сутки. «Настойчивость. Должно быть больше настойчивости» – напомнила она самой себе и уже занесла палец над кнопкой дверного звонка, как услышала громкие обрывки фраз, больше походящие на ссору.

Голоса было два. Мужской и женский. Кому принадлежал мужской Алёна догадывалась, а вот наличие женщины в её планы явно не входило.

– Пошёл к чёрту! – прозвучало особенно громко, и дверь распахнулась, едва не припечатав Алёну к стене.

Мужчина выскочил на лестничную площадку и с силой захлопнул за собой дверь. Он гневно рыкнул, запустив пальцы глубоко в волосы, и посмотрел на Алёну каким-то странным взглядом. Будто сквозь неё. Смотрел и ничего перед собой не видел, кроме пелены всё того же гнева. Желваки выплясывали на скулах знакомый танец, ноздри бурно раздувались, а глаза недобро щурились. В какой-то момент на его губах разошлась угрожающая улыбка. Как раз тогда мужчина опомнился и посмотрел на запыхавшуюся от резкого прилива адреналина Алёну.

– В чём дело? – спросил он таким тоном, будто именно её сейчас готов обвинить во всех своих бедах. Будто уже обвинил и вот-вот намерен вынести приговор и привести его в исполнение.

«Расстрелять!» – раздалось в голове, и Алёна ужаснулась собственным мыслям. Она отступила на шаг и покосилась на мужчину с опаской.

– Вы… Вы…

Никак не желала приходить на ум хотя бы одна стоящая мысль, взгляд пополз по стенам, по потолку, как вдруг сконцентрировался на знакомой комбинации цифр: она стояла напротив дедовской квартиры.

– Вы меня чуть не убили этой дверью! – взволнованно и оттого чрезмерно громко выдала она, тыча пальцем во вторую и последнюю дверь четвёртого этажа. – Сумасшедший! – Посчитала нужным добавить и отступила ещё на шаг, когда глаза мужчины сузились и приняли вид двух тёмных щёлок.

Не желая уступать и далее, Алёна, выпячивая грудь вперёд, расправила плечи и на всякий случай отпустила связку ключей, до этого зажатую в кулаке. Таким образом, сразу давала понять, что может находиться здесь по праву. И то ли связка ключей напомнила молодому человеку, что теперь он находится не на своей территории, то ли злость всё же отступила, но в результате тот сделал затяжной выдох и опустил голову. А когда вскинул снова, будто другой человек стоит перед ней.

– А, это ты… – бросил он ленивое, непонятно к чему относящееся и, дёрнув на себя только что захлопнутую дверь, вошёл вновь.

Вошёл, но в этот раз не вернулся. И криков слышно не было, и взаимных претензий, которыми пестрил предыдущий заход. «Помирились» – разочаровано поджала губы Алёна и снова топнула ногой, поймав себя на мысли, что подобный детский жест вошёл в привычку. Именно разочарованно, ведь уже успела прокрутить в мыслях вариант, при котором утешит оскорблённую мужскую натуру. Выслушает, участливо покивает, а затем милостиво согласится сопровождать на искомый вечер, ведь на мероприятия подобного рода ходить без пары не принято.

Но в какой-то момент всё пошло не так. «Хм! В какой-то!» – никак не желал успокоиться заведённый внутри механизм противостояния. Да всё изначально пошло не так! И мужчины подобного типа никогда не уходят вот так… ни с чем. Они всегда и во всём добиваются желаемого. И если добиться результата нельзя хитростью и здоровым обаянием, то банально используют силу. Это нормальный мужской поступок. Нормальное мужское решение. И почему одним всегда достаётся вот такой яркий представитель человечества, а ей попался Денис?.. Осознавая, что и дальше торчать на лестничной площадке по меньшей мере глупо, Алёна всё же вошла в дедовскую квартиру и устало опустилась на пол под самой дверью. Это, определённо, не её день!

Перед глазами тут же всплыл образ незнакомца, а ведь ещё несколько мгновений назад казалось, что она его совершенно не запомнила… Запомнила. Ещё и как. И стройную фигуру, выгнутую в каком-то хищном положении, и руки, которыми он сгребал конверты всех мастей и размеров. Большие мужские ладони. Широкие и будто бы грубые. Какие и должны быть у мужчин. Пальцы на них длинные, прямые.

Тут же в голове возникла глупая хохма со студенческих времён, в которой говорилось, что размер мужских пальцев и его же достоинства прямо пропорционален. Бред, конечно, но в какой-то момент Алёна этому верила. Что ещё? Взгляд? Глаза? Да… Тёмные глаза, практически чёрные. И взгляд будто знакомый, чуть надменный. «Точно как у Бортновского» – получилось невесело вздохнуть. Только у незнакомца в глазах не было налёта прожитых лет, не было многогранного опыта и той силы, которую приобретаешь с годами, а так… один в один.

Незнакомец смотрел на Алёну и видел перед собой пустоту. Разве что эта пустота была разбавлена смазливой внешностью, да девичьим пылом, который упустить и не заметить было просто невозможно. Причёска у него была какой-то необычной. Сейчас Алёна пыталась припомнить и почувствовала, что улыбается. Глупо и неправильно. Как последняя дура!

Резкий он был. Весь из себя не огранённый. Тот самый плохой парень из родительских кошмаров, которого непременно хочется приручить. И отнекиваться бесполезно – понимала, что пропала. Черты лица заострённые и причёска такая же, когда кончики волос свисают иголками, когда весь взрывоопасный образ записывается на подкорку, больно ранит сознание, надёжно застревая в нём. Правильной формы широкие брови, аккуратный подбородок и почти орлиный нос. Почти…

С возрастом гадать всегда было сложно, но, казалось, что ему не больше тридцати. Одежда тёмная, подчёркивающая поджарую фигуру и неуёмную бунтарскую натуру. Ведь он бунтовал, иначе и быть не могло! Это было понятно по взгляду, по голосу, по резко брошенным фразам. Алёна припомнила на левом запястье браслет часов. Дорогих. Папа носил ту же марку. На шее – приличную по толщине цепь, выглядывающую над воротом пуловера из тонкого трикотажа. Тоже тёмного. А ботинки… «какие могли быть у него ботинки?» – она нахмурилась и тут же этому улыбнулась: начищенные до блеска и никак иначе! Вот такой весь идеальный – неидеальный парень.

– Всё равно будет моим! – тихо пробубнила Алёна, уже фактически ощущая пригласительный билет в руках. – С хозяином своим или без него! – уверенно заключила она и бросила дерзкую улыбку навстречу следующему дню.

Вот только днём уверенности поубавилось, и вчерашние идеи всё больше походили на безумные, необдуманные, ведущие за собой новую череду последствий. А последствия – это лишения, запреты, коих и без того в жизни Алёны теперь предостаточно. Потому она и выбрала путь наименьшего сопротивления: позвонила коллеге, который наверняка знает, кто представит их редакцию на благотворительном вечере.

– Привет, привет, изгнанная. А я уж думал, из таких мест не возвращаются, – рассмеялся Игнатов, любимчик главного редактора и представитель журналистской элиты города.

– Привет. Как понял, что это я? – вздохнула Алёна и покосилась на телефон, номер для которого приобрела только вчера.

– А кто ещё может звонить в такую рань, если не ты? На часы смотрела? Семи нет! – прикрикнул он, но без злости. Тут же рассмеялся. – Других таких же сумасшедших я не знаю, – добавил мужчина. – Неужто соскучилась? – проговорил с придыханием, а Алёна недовольно фыркнула и предпочла промолчать.

Об особом отношении воротилы пера к молоденькой практикантке год назад перешёптывалась вся редакция. К счастью для самой Алёны, никаких решительных шагов Игнатов не принимал и вскоре перешёптывания, как и упоминания о них двоих как возможной паре, сошли на нет, но вот редкие шутки нет-нет, да и проскакивали. Вот как сейчас. И многообещающие взгляды с его стороны – тоже. И намёки… Оттого Алёна и фыркала, оттого и кривилась, но сейчас нужно было ласково мурлыкнуть и пообещать все краски мира, потому она откинула голову назад, расправила плечи и улыбнулась роковой улыбкой соблазнительницы. Да так, что Игнатов, не видя всего этого, почувствовал изменения и насторожился.