Read the book: «Секретарша для Колдуна», page 14
– Я могу их увидеть?
– Вы можете увидеть Марину. Девочку сейчас обмоют, спеленают и принесут к вам. Пройдемте, я провожу.
Его ведьмочка, бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами и влажными от пота волосами, в больничной ночнушке в мелкий цветочек, лежала на кровати и ждала его. Это была его девочка и в то же время не его. Что-то неуловимо изменилось в ней – взгляд голубых глаз вдруг, в одночасье, стал загадочно-мудрым.
– Мариш, – только и смог выдохнуть Анатолий и шагнул к ней.
Все его незаурядное красноречие куда-то исчезло. Больше слов у мужчины не было. Да и какие могут быть слова между людьми, которые так сильно любят друг друга? Это лишнее и совсем ненужное. Она и так все поняла по одному влюбленному взгляду.
Толя быстро схватил руку Марины и приник к ней губами.
– Переволновался? – прошептала она и нежно улыбнулась.
– Люблю тебя, – глухо ответил Толя и, оставив в покое руку, прислонился лбом к ее лбу. – Как же сильно я тебя люблю.
– Мы тоже очень тебя любим… – она замолчала на мгновение и тихо закончила: – Все-таки девочка.
Мужчина чуть отодвинулся от нее и сел рядом.
– Девочка… Принцесса. Мне так хочется ее увидеть. Расскажи, какая она?
– Смешная. Розовая, сморщенная, серьезная и злая.
– Почему злая? – Он упивался видом любимой девушки – горящими глазами, ласковой улыбкой. Это была его и в то же время не его Маринка. Невероятно, как материнство меняет. Интересно, а он сам тоже изменится? Или уже изменился?
– Не знаю. Просто бровки сдвинула домиком и получилась такой недовольной. А еще у нее темные волосики. Совсем небольшие, но точно темные, как у папы.
Он на мгновение прикрыл глаза, глотая подступивший к горлу ком. Может, только сейчас до него стало доходить, что у него есть дочка, маленькая принцесса с темными волосиками. Его солнышко. Его малышка.
К черту все правила. В бездну все сомнения и Закон. Он не отдаст своих девочек никому.
Через десять минут уже знакомая целительница принесла розовый кулечек. Совсем маленький и живой. Толя резко отскочил в сторону, пропуская ее к кровати, и не смог отвести взгляда от крохотного кулачка, который то появлялся, то вновь исчезал в ворохе пеленок.
– А вот и ваша девочка. Она стойко перенесла процедуры и почти не кричала. Сразу виден характер.
Марина быстро приподнялась и протянула руки.
– Не буду вас беспокоить. Я зайду за ней через час.
– Хорошо. Толь, ну что ты стоишь? Иди скорей знакомиться с принцессой.
Толя сделал шаг, второй и аккуратно присел рядом с ними – на самый краешек кровати.
Девочка была совсем крохотной и такой смешной – кругленькое розовенькое личико, носик кнопочкой, аккуратный подбородочек и длинные-длинные ресницы. Малышка завозилась, нахмурилась, сладко зевнула и так и не проснулась.
– Правда, она самая красивая?
– Я люблю вас, – просто ответил мужчина.
Казалось, что счастье бесконечно, что все тревоги и невзгоды обойдут стороной. И как не обойти, когда на свет появилось такое чудо? Разве для этого не стоит жить? Разве за это не стоит бороться?
Он расслабился.
Столько лет потом корил себя! Ведь мог же почувствовать, мог же понять, что не дадут им спокойно жить. Но нет, счастье тогда затмило все.
Когда целительница пришла за новорожденной и забрала ее, Толя еще некоторое время просидел с Мариной. Уговорил поспать и набраться сил. Уже была половина пятого утра, еще немного, и рассвет. После чего он решил сходить купить кофе, чтобы взбодриться. Ведь помнил, что видел внизу кофейный аппарат.
Улыбаясь и тихо насвистывая мелодию, вышел в коридор и огляделся.
Так переживал и волновался за Маринку, что совсем не запомнил дорогу в приемный покой, когда шел сюда с ведьмой. Может, спросить у кого?
Тишина.
Лишь сумрачный коридор, слабо освещенный потолочными светильниками.
Пожав плечами, Толя свернул направо и через пару минут наткнулся на дверь с надписью: «Детское отделение».
– Не туда, – пробормотал мужчина и уже собирался уходить, когда услышал непонятный шум.
Словно что-то большое упало на пол и, кажется, кто-то слабо застонал.
Показалось?
Но все инстинкты кричали об обратном. Даже сущность (с которой, надо сказать, он в последнее время не очень ладил) встала на дыбы и глухо зарычала.
Опасность…
…Дочь…
Разин неслышно проскользнул в открытую дверь, бесшумно преодолел небольшой коридорчик и подошел к еще одной открытой двери, из которой лился яркий свет. На пороге в луже крови лежала целительница.
Жалобно заплакал ребенок.
– Заткнись, тварь, – прошипел мужчина, голоса которого Толя просто не мог не узнать.
Наплевав на конспирацию, Разин быстро обошел девушку и вышел на свет.
– Макс, что ты делаешь?
Лучший друг, товарищ по играм и развлечениям и один из самых близких соратников, с которым некромант прошел огонь и воду, сейчас стоял над его плачущей дочерью и сжимал до боли знакомый черный пузырек с ярко-зеленым вензелем.
Внутри у него все похолодело и сжалось… «мертвое пламя».
– Помогаю тебе принять верное решение, – с жуткой улыбкой на губах ответил блондин и еще сильнее сжал артефакт. Светло-карие глаза горели фанатичным огнем.
– Отойди от нее, Макс. Не натвори глупостей! – Разин поднял руки вверх в предупреждающем жесте и сделал еще один осторожный шаг в их сторону.
– Ты предал всех нас. Ты предал отца, меня. И все ради чего? Ради слабой шлюхи, которая даже сына тебе родить не смогла? Скажи, она этого стоила?
– Макс, отойди от моей дочери.
– Не мешай мне, Толя. Это всего лишь младенец, ты даже не успел к нему привязаться.
А дальше все произошло за считаные секунды – колдун открыл крышку и выпустил зеленое пламя прямо на девочку, а Разин выбросил блокирующее заклинание, лишающее Максима возможности двигаться. Блондин сразу же упал как подкошенный и глухо ударился о пол, а некромант бросился к плачущей дочке, вокруг которой уже полыхали первые бледно-зеленые всполохи проклятия.
– Нет… нет-нет-нет!.. Не позволю!!! НЕТ!!!
Как только колдун выпустил всю свою силу наружу, внутри радостно встрепенулась сущность. Ей в кои-то веки позволили захватить власть над телом.
Слава богу, Макс использовал именно то проклятие, которое подчиняется лишь некромантам, поэтому шанс спасти ребенка еще имелся. Крохотный, но был. И он должен был его использовать.
Мужчина схватил малышку на руки и прижал к себе, не обращая внимания на то, что пламя уже сжигает и его вместе с дочерью. Либо они вместе выберутся, либо вместе сгорят. Другого не дано.
Некромант положил ладонь девочке на грудь и сделал то, чего не делал никогда до этого момента, сделал то, что строжайше запрещалось Законом. Он разбудил сущность у младенца.
Глава 13
– Подождите, подождите. – Димка вскочил с дивана, на котором сидел уже минут десять, нервно запустил пальцы в лохматую шевелюру. Давненько мне не доводилось видеть своего шефа таким растерянно-непонимающим. Впервые за долгое время он не знал, что сказать и с какой стороны подойти к проблеме. – Это что получается? Анатолий Разин занимался незаконными экспериментами над детьми? Пробуждал сущности в младенчестве и наблюдал, что из этого получится? Причем измывался не только над чужими детьми, но и над своими?
В подобной интерпретации, да еще и с Димкиной подачей фактов, все на самом деле выглядело чудовищно и крайне жестоко.
– Это были не эксперименты, – отрезала Николь.
Она сидела в кресле прямо напротив меня. Все еще бледная, с кругами под глазами. Но решительная. И именно она сейчас встала на защиту моего отца, когда я… Я просто молчала.
– Да ты что!
Рыжая тихо что-то пробормотала сквозь зубы, но ругаться не стала.
– Для особо одаренных повторяю еще раз – это были не совсем эксперименты… В первый раз вообще все произошло случайно. Не так ли, Татьяна? Ваш отец хотел спасти вас от проклятия и поэтому пробудил сущность, стал подпитывать ее своей магией для того, чтобы вы изнутри очистили себя.
Я кивнула и продолжала молчать. Конечно, это неправильно, но разговаривать не хотелось. Наоборот, больше всего на свете мне необходимо было пойти в свою комнату, залезть под одеяло и все хорошенько обдумать. А думать мне имелось над чем.
Значит, отец не остановился на разговорах, а очень активно и успешно внедрял свою реформу магических практик в колдовские массы. Причем очень долго. А я ничего не знала. Вот эта рыжая ведьма знает об опытах отца намного больше, чем я. И Страж знает. Хорошо хоть Дима не в курсе, а то я почувствовала бы себя совсем уж ущербной.
Мучил меня и другой вопрос. Сколько же их? Таких, как мы – жертв эксперимента?
– И что вышло? Зачем такие риски? – не унимался Дима. – Это ведь не только запрещено Законом. Это опасно для ребенка.
– С чего ты вообще взял, что практика Разина по пробуждению сущностей была опасной? – парировала рыжая. – Только из того, что в древнем договоре с Тьмой (договора, кстати, уже лет триста никто не видел) сказано, что сущность проснется у ребенка сама после достижения им пяти лет? А мы все эти годы слепо подчинялись, даже не задумываясь, а почему пробуждать ее запрещено?
– И почему же? – Соколов вновь сел на диван, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. У него даже получилось выглядеть почти равнодушным, вальяжным и спокойным. – Просветите меня, уважаемая.
Николь замерла с открытым ртом и перевела взгляд на молчаливого Стража, который также не произнес ни слова с того самого момента, когда мы вошли в кабинет. Затем ее взгляд остановился на мне и снова перешел на Стража.
– Я не могу сказать, – произнесла она наконец.
– Отчего же?
– Я давала клятву.
– Отлично. Просто замечательно. Тань, ты знала обо всем этом? Хотя что я спрашиваю, конечно, знала. Это же твой отец проводил опыты.
– Я ничего не знала. – Мне жизненно необходимо было сказать это, и я сказала. – От нас всячески скрывали, над чем работал папа. Правда открылась незадолго до его смерти. Чисто случайно я… услышала один разговор, который слышать не должна была.
– У меня просто нет слов. Такие интересные подробности выясняются. Серый, а ты чего молчишь? Ты что об этом думаешь? И вообще, как Стражи могли допустить такие опыты у себя под носом?
Страж вздохнул… потом еще раз.
Мне казалось, что больше потрясений сегодня не предвидится. Но как я ошиблась!
– Сущность Игоря разбудили, когда ему исполнилось восемь месяцев.
Николь нервно хихикнула в своем уголке и тут же прикусила губу, а Димка разразился такой тирадой, что у меня уши заалели. Даже не знала, что существуют такие словесные обороты. Причем приличными в его речи были только местоимения и предлоги.
Сергей, не дрогнув, с совершенно спокойным лицом все выслушал.
– Зачем?
– Я хочу для своего сына лучшей жизни.
– Скажи мне, пожалуйста, дорогой мой брат, когда Совет узнает обо всех измененных детях, что он сделает? Думаешь, у Игоря будет после этого жизнь?
– Ты собираешься им рассказать?
Димка замер и замолчал, внимательно глядя на брата. Мы с Николь даже дышать перестали.
– Ты за кого меня принимаешь? Чтобы я вас своими руками отправил на костер? – наконец произнес феникс, прикрыл глаза и уже спокойно закончил: – Рассказывайте давайте. И так понятно, что мы теперь все в одной лодке. И если из-за вас меня прилюдно сожгут, то я хотя бы буду знать за что.
Конечно, Дима утрировал.
Или нет? Как-то, размышляя о свалившихся на наши головы проблемах, я упустила из виду само правосудие. Может, пострадавшими нас и признают, возможно, даже пожалеют публично для видимости. Но мы знаем, что делают с жертвами опытов, когда необходимо скрыть следы незаконных экспериментов. Конечно, уничтожают. А мне как-то не хотелось быть уничтоженной. Вот совсем. Уж лучше прожить всю жизнь ущербной и неправильной ведьмой.
– Я не могу нарушить клятву, – упрямо произнесла Николь, всем своим видом показывая, что выпытать из нее какую-либо информацию против ее воли не удастся.
– А я могу, – вдруг произнес Сергей. – Разин действительно сначала не собирался идти против Закона, Совета и людей. Единственное, что тогда двигало некромантом, – желание спасти свою дочь, она была проклята. Анатолий даже не сразу понял, как пробуждение сущности повлияло на вас, Татьяна.
– И как же оно повлияло? Я ничего сверхъестественного в ней не заметил. А мы все-таки проработали бок о бок более четырех лет, так что я бы точно зафиксировал хотя бы одно отклонение от нормы. – Шеф увидел мою выразительно приподнятую бровь (кое-чего обо мне ты все-таки не знал!) и замолчал на мгновение, чтобы быстро продолжить: – «Мертвое пламя» не в счет.
– Как скажешь, – скептически улыбнулась я.
– Изменения видят только Стражи и некроманты, и то – особым зрением.
– И что же они видят?
– Светлую сущность, – ответила я.
– Сущность не может быть светлой по определению, – покачал головой феникс. – Она часть Тьмы, а Тьма сама по себе черная.
– Сущность Разиных светлая, – Страж повернулся к Николь. – А вот ваша, скорее, серая.
Девушка обаятельно улыбнулась, стрельнув в сторону Стража красивыми глазками:
– Мне было почти два года, когда Разин разбудил ее.
– Так-так-так, это все понятно. Допустим, она действительно светлая и так далее. Но что это дает? Умение быть верными и преданными, способность к сопереживанию и возможность испытать великую любовь? – Димка произнес последнюю фразу и, внезапно помрачнев, отвел взгляд от брата.
Вовремя вспомнил историю его жизни? Вспомнил, что Страж сам любил когда-то, будучи молодым колдуном?
– Любить мы можем и с темной сущностью, – если Сергей и заметил его поведение, то виду не подал. – Стоит лишь захотеть. Нас все эти столетия специально вводят в заблуждение, говоря, что маги не способны на сильные чувства, на страсть. А мы способны. Но хотим ли мы этого? Вот ты, Дим, хотел бы познать оборотную сторону любви? Ведь существуют еще тоска, боль, ревность, разочарование и безответность чувств. Слишком много эмоций, которые не дадут просто наслаждаться жизнью и подзаряжаться от любой особи противоположного пола.
Я, затаив дыхание, ждала ответа. Но Димка молчал, задумчиво барабаня длинными пальцами по подлокотнику кресла. И по его лицу не было понятно, какие мысли обуревают его сейчас. О чем же он думал?
– Я понял… Но что происходит с сущностью? Почему она становится светлой, только если ее разбудят до пяти лет? Почему такие строгие временные рамки?
– Двух, – вмешалась Николь. – После двух лет смысла будить уже нет.
– Хорошо, после двух.
– Сущность просыпается у нас сама после достижения пятилетнего возраста. Это необходимо для того, чтобы, обладая магическими способностями, ребенок не покалечил себя. Но все не совсем так. Что мешает разбудить сущность и поставить блоки? Все мы рождаемся светлыми, настолько чистыми, что сущности приходится прятаться в непроницаемый кокон глубоко внутри нашего сознания.
– Подожди. – Соколов подался вперед и неверяще хмыкнул. – Ты хочешь сказать, что чистая душа ребенка меняет раньше времени разбуженную и активированную сущность? Делает ее чище и светлее? Ты серьезно?
– Вполне. Дима, я – Страж. Я повидал столько чудес, которые творят храмовники одной лишь силой веры. Не забывай, сущность нам подселили, она не была с нами изначально. И до достижения двух лет она не может нас менять, лепя по своему образу и подобию.
– Какие еще бонусы дает раннее пробуждение сущности?
– Возможность вступать в брак без каких-либо последствий для себя.
Димка вздрогнул и напрягся.
Я его прекрасно понимала. Для всех нас брак – это не счастливая церемония, как у людей. Для нас брак – это адская, нестерпимая боль, которая проникает в каждую клеточку тела, меняя нас и нашу сущность, полностью или частично отнимая силу и магию. Но даря при этом свободу от кланов, возможность любить, жить и иметь детей.
За все приходиться платить. В нашем случае за любовь приходится платить магией.
– Но почему об этом никто ничего не знает? Почему нигде нет даже малейших упоминаний о способах решения столь насущной проблемы?
– Совет знает и скрывает. Люди тоже. Ты представляешь, что будет, если все маги начнут вступать в брак, не боясь впоследствии лишиться магии?
– Больше не нужны кланы, – тихо ответил Соколов. – И контроль за рождаемостью потеряет свою актуальность. Люди лишатся серьезного рычага сдерживания магов… И дальше, как эффект домино, полное изменение сложившегося порядка… Твою мать, Разина, во что ты влезла?
Не только влезла, но еще и его затащила. Смотрела на Димку и понимала, что он действительно в шоке, собственно, как и я. Но мне легче, что-то подобное я давно подозревала.
– Сколько нас таких? – хрипло спросила у Стража, но ответила мне Николь:
– Немного, человек сто – сто пятьдесят. Разин старался не привлекать внимания к своей деятельности. Ждал вступления в Совет.
– Как ваша Глава решилась помогать отцу? Если об этом узнают наверху, она может лишиться статуса и власти!
– У них были своеобразные отношения, они, можно сказать, дружили. Более тридцати пяти лет назад Разин провел ее инициацию. У нас в клане двое измененных – я и еще одна девушка. Впрочем, я, можно сказать, не совсем удавшийся эксперимент, сущность у меня серая, – Николь хмыкнула и отвела взгляд.
– Офигеть, – подытожил Димка. – У меня остался только один вопрос: кто отправил чету Разиных на тот свет? Ведь это же не был несчастный случай, как писали в газетах?
Я моментально обернулась к Сергею. Мне тоже хотелось знать ответ на этот вопрос. Уже лет пять хотелось.
– Не влезай глубоко в это дело, Дима, – резко ответил тот.
– Да куда уж глубже? И так влез по самые уши. – Шеф очаровательно улыбнулся, игнорируя мрачный взгляд брата. – Значит, я прав и это была не простая автокатастрофа?
– Это была авария.
С трудом сдержала разочарованный вздох. Ничего узнать не получилось. Не то чтобы я рассчитывала на откровенность и раскрытие всех тайн. Хотя отчего же… Еще как рассчитывала. Но, видимо, у Стража имелись веские основания скрывать информацию о гибели родителей.
Даже Дима осознал это и смирился с тем, что никакой конкретики мы от Сергея больше не услышим.
– Еще тайны на сегодня есть? – Он быстро поднялся с дивана и сладко потянулся.
– Кончились, – хмыкнула Николь. – Я могу вернуться в свой номер в отеле? Или мне придется гостить у вас некоторое время?
– Дима тебя проводит, – чуть улыбнулся Страж, утратив мрачную угрюмость. Да, улыбка была чуть заметной и мимолетной. Но ведь он улыбнулся. Мне вот он, например, никогда не улыбался. И кстати, когда они успели перейти на «ты»?
Я как-то внезапно осознала, что являюсь единственной в этом доме, кому он говорит «вы». И чем я заслужила такие политесы?
– Да? – удивился тем временем Соколов.
– Да.
– Хорошо. Доставлю госпожу Петрову прямо по назначению и вернусь в Москву.
Сердце буквально ухнуло вниз.
– Зачем?
– Дела, – глубокомысленно ответил Дима и подмигнул. – Не переживай, колючка. Ничего серьезного.
А вот после его слов я действительно начала переживать. Зачем ему в Москву? Турне отменяется? Почему? Что такого они успели обсудить в кабинете вдвоем, если это заставило их так резко поменять планы? И почему мне ни о чем не говорят?
К сожалению, все мои вопросы так и остались без ответа. Думаю, если бы я рискнула их задать, меня просто погладили бы по головке и ласково улыбнулись, посоветовав отдыхать и ни о чем не думать.
Димка галантно подхватил Николь под руку, и они быстро исчезли в сфере, которую открыл для них Страж. Потом был сытный ужин, который, помня о моем состоянии, приготовила Лизка. Остаток вечера прошел спокойно – Сергей опять просидел у себя в кабинете, разговаривал с кем-то по телефону, Лизка смотрела очередную мелодраму, Дэн и Игорь что-то увлеченно обсуждали в комнате. Что именно, я не прислушивалась.
А я лежала в комнате и приходила в себя от погружения. Да и просто подумать не мешало.
Во-первых, непривычно осознавать тот факт, что мы не одни такие – аномальные маги со светлой сущностью, нас почти полторы сотни. Стало ли мне от этого легче? А вот и нет. Если трех светлых магов еще можно было по-тихому и незаметно ликвидировать, то устранение такого количества народа скрыть весьма проблематично.
Во-вторых, возможность вступать в брак без опасения потерять силу и магию… Это, конечно, хорошо. Я-то силу не потеряю. Но это же нисколько не защитит моего, так сказать, избранника от потери после брака собственной магии. На него же мои способности не распространяются. На того же Диму… Какой-то я странный пример привела. Ну и ладно. Все равно это ничего не меняет. Если для Дэна это не такая большая проблема, то нам с Лизкой не повезло. Какой мужчина потерпит, чтобы его жена была сильнее его в магическом плане?
В-третьих, чистота младенца меняет сущность, если ее разбудить до достижения ребенком двух лет. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Но Страж прав, чего только в жизни не бывает. Выходит, что после двух лет это уже невозможно. А с пяти лет сущность начинает менять нас по своему образу и подобию, чему весьма способствует наше магическое окружение. У детей просто нет шансов вырасти полноценными в плане чувств.
И чего папа хотел добиться этим? Неужели верил, что сможет, вступив в Совет, легализовать пробуждение сущности?
Ближе к одиннадцати вернулась сестренка. Я быстро закрыла глаза, сделала вид, что сплю. Она приняла душ, переоделась и улеглась на кровать рядом со мной. Минут через десять Лиза начала сладко сопеть. Заснула.
Осторожно поднялась и вышла из комнаты. Надеюсь, успею. Если нет, Игорек уже показал мне, где находится тревожная кнопка. В любом случае в лабораторию я сегодня попаду.
Но я все-таки успела.
– Татьяна, что вы здесь делаете? – Сергей стоял у открытой двери, ведущей в подвал, и смотрел на меня.
– Я иду с вами.
Мужчина молчал, продолжая меня разглядывать. В этот момент я осознала, что в своем остром желании успеть помочь Стражу не обеспокоилась внешним видом, и теперь стояла перед ним в коротких хлопковых шортах и тоненькой маечке на бретельках. Все прилично, но… меня отчего-то обдало волной жара.
– В этом нет необходимости, – отводя взгляд, ответил он.
– Есть. Вы рискуете жизнью ради меня, травите себя проклятием.
– Это моя работа.
Меня злил этот ответ. Конечно, это его работа, и все. Я – лишь работа, без каких-либо замахов на исключительность. Все верно, но от этого стало обидно и горько. Но времени, чтобы разобраться в своих эмоциях, у меня не имелось.
– А это мое проклятие, и оно меня не затронет. Кто-то обязательно должен присутствовать с вами рядом. Хотя бы воды подать.
– Подать воды? – переспросил Сергей и неожиданно улыбнулся – мягко и открыто. Впервые за все время, что я его знала.
Мое сердце не вздрогнуло, ноги не подкосились. Но сущность сладко мурлыкнула внутри, а я улыбнулась в ответ.
– Подать воды, – кивнула и застыла, ожидая ответа.
– Хорошо, пойдемте.
Считывание охранкой в этот раз прошло менее болезненно. То ли я уже привыкла, то ли ее на меня настроили. Но спрашивать не решилась.
Мы вошли в комнату. Я замерла у дверей, не зная, что делать дальше, а Страж быстро подошел к столу и налил себе настойку в стакан. Одним махом выпил, даже не поморщившись, и перевел взгляд на меня.
– Не передумали?
– Нет.
– Настойку больше не давать, что бы ни случилось. Понятно? Воду можно.
Он сел на диван, достал из кармана небольшой артефакт и мгновенно, даже не задумываясь, открыл крышку.
Я заставила себя смотреть, хотя это было страшно.
Сердце тревожно замерло, а тело покрылось мурашками, как только светло-зеленое пламя выползло и змеей начало оплетать мужчину. Я не отвела взгляда даже тогда, когда проклятие хищным мощным броском стало проникать прямо в его сердце. Страж дергался, резко втягивал воздух… но молчал. А огонь мощными толчками все глубже проникал в его грудь. Да когда же оно иссякнет? Ведь это должно быть совсем небольшое проклятие, слабенькое. Но прошла уже минута, а оно все не утихало. А я вновь и вновь вспоминала, почему оно называется «мертвым». Не из-за специфического цвета, просто это проклятие сжигает не только тело, но и душу. И если тело целители еще могут восстановить, то душу – увы…
А Сергей продолжал молчать, стиснув зубы, даже почти не дергался, хотя, видит бог, ему сейчас было очень и очень больно. Лишь дыхание с хрипом вырвалось из легких.
Сглотнув ком, я перевела взгляд на его лицо и вздрогнула. Только сейчас осознала, что он все это время смотрит прямо мне в глаза. У него стало совершенно белое лицо, на котором ярким пламенем полыхали невероятно изумрудные глаза.
В его взгляде не было боли или злости. Он просто всматривался в мое лицо, словно пытался рассмотреть что-то важное и нужное.
Сущность жалобно скулила и скакала внутри меня, больно била по и без того натянутым нервам. Сначала мне казалось, что она боится. Но это не так. Она стремилась к Стражу, хотела ему помочь, облегчить его страдания. От осознания этого я впала в легкий ступор. Да что с ней такое? С чего вдруг такие эмоции?
Но глаз не отвела. Странно, но мне почему-то казалось, что мои глаза для него как якорь, который удерживает его на плаву, помогая перенести боль проклятия. Мы так и застыли, глядя друг на друга.
Не знаю, сколько прошло времени, но проклятие уже было полностью внутри его. Черты лица еще больше заострились, сделав его похожим на маску. Периодически на теле вспыхивали зеленые всполохи, но ожогов не оставляли.
Сергей первым разорвал зрительный контакт.
– Воды, – хрипло произнес он.
И я бросилась к графину.
– Вот и исполнилась ваша мечта, – сипло проговорил мужчина, как только залпом осушил стакан.
Я непонимающе нахмурилась.
– Поднести стакан воды, – неловко улыбнулся Страж.
Еще и шутим? Вот это бравада! Все еще бледен, и глаза полыхают зеленым пламенем, но, по крайней мере, стал походить на человека, а не на манекен.
– Как вы себя чувствуете?
Сергей выразительно приподнял бровь и улыбнулся более открыто.
А улыбка у него красивая… и соблазнительная ямочка на левой щеке… и сеть мелких морщинок в уголке глаз… а в этих самых глазах неожиданно разглядела искорки-смешинки. И как-то не вязался его наигранно-легкомысленный вид с тем образом Стража, что я уже выстроила в своей голове.
Я неожиданно смутилась и, отвернувшись, поставила стакан на место.
Да что это такое? Он проклят «мертвым пламенем», а я думаю совсем не о том. Хотя, чего это он улыбается? Весело ему, что ли?
Села в кресло, что стояло рядом с диваном.
– Я имею в виду… может, стоит принять еще настойку?
– Нет, не стоит.
Краем глаза увидела новый всполох пламени.
– Больно?
Он слегка приподнял руку, внимательно ее осматривая.
– Нет. Просто жарко.
– Еще воды?
– Пока нет. Сейчас уже лучше, еще минут десять – двадцать, и я буду в норме. Думаю, третий прием зелья пройдет еще легче, даже без противоядия.
От этого заявления я пребывала, мягко говоря, в шоке. Я тут, понимаешь, семь лет мучилась от сильнейшего проклятия, от сексуальной неудовлетворенности и минимального резерва… Столько всего перепробовала… А оказалось, что надо было найти такого вот вредного и дотошного Стража, который готов рискнуть жизнью ради меня.
– Как вам это удается?
Наверное, стоило задать вопрос по-другому, но он меня понял.
– Врожденная способность и работа храмовников. Я их самая любимая игрушка.
– Как и я, – хмыкнула в ответ.
– Добро пожаловать в клуб экспериментальных игрушек. – Мужчина не сводил с меня внимательного взгляда. – Вам не стоило сюда приходить.
– А вам не стоит так собой рисковать из-за меня.
– Это моя работа.
– А это мой долг – быть здесь, – парировала я и скрестила руки на груди, упрямо вздернув подбородок.
А он не злился, наоборот, еще шире улыбался. Да что с ним такое? Может, проклятие на мозги как-то подействовало? Страж же сам на себя не похож. И я совсем не знаю, как себя с ним вести. Он своим поведением просто поставил меня в тупик.
– Вы очень упрямая девушка.
– Я – ведьма, а ведьмы все упрямые.
Хотела отбиться стандартной фразой, которая всегда срабатывала, по крайней мере, с Димой. И никак не ожидала от него ответной реплики.
– Ложь.
Теперь моя очередь красноречиво приподнимать бровь.
– То, что я ведьма?
– Ведьма, – кивнул он и равнодушно посмотрел на светло-зеленую тоненькую змейку из огоньков, что быстро обвила его запястье. Она пару раз сверкнула и также быстро исчезла. А Сергей перевел взгляд на меня. – Но именно для вас это не основополагающее. Вы прежде всего девушка. Серьезная, целеустремленная и очень порядочная девушка, которая любит свою семью и ради близких готова на любые лишения и тяготы. Причем даже ценой собственного благополучия. А это противоречит самой природе сущности – думать о ком-то кроме себя и рисковать жизнью.
– Они мои брат и сестра.
– Ведьмы легко отказываются от собственных сыновей, которых вынашивают девять месяцев. Что им до братьев или сестер?
– Все дело в моей сущности. Она же вроде как белая.
Страж пожал плечами, явно не собираясь развивать эту тему:
– Если вы настаиваете.
И замолчал. Что ж, я не буду упорствовать.
Поджала ноги и откинулась на спинку кресла, устраиваясь как можно удобнее. Насколько это возможно в маленьком кресле.
На столике – часы.
Тик-так… тик-так… тик-так…
Странно, но я только сейчас услышала их тиканье. Видимо, дело в тишине, что накрыла лабораторию своим мягким пологом.
Скосила глаза в сторону Стража. Он тоже расслабленно расположился на диване и закрыл глаза. Вроде ухудшения нет.
Тик-так… так-так… тик-так…
Теперь тиканье не раздражало… С трудом сдерживая зевок, прикрыла глаза… Всего лишь на секундочку, на мгновение.
…Облака. И небольшая деревянная лодка, на которой я стояла, широко раскинув руки, словно стремясь обнять весь мир. Мягкое покачивание из стороны в сторону еще больше убаюкивало.
Хорошо-то как. Давно мне не было так легко и спокойно. Подставила ветру лицо и почувствовала его мягкое прикосновение. Эх, мне бы крылья, большие такие, белые…
Я не сразу заметила, как ветер стал осязаемым. Просто в какой-то момент почувствовала крепкое объятие… но страха не было. Наоборот, появилось удивительное чувство защищенности… И этот аромат… Разве ветер может пахнуть? Не знаю. Да это и не важно.
Глубоко вдохнула запах и уткнулась носом в чью-то шею… Хм, у ветра есть шея? Но это ведь всего лишь сон. Значит, здесь все может быть. Все, что я захочу.
– Спи, – прошептал ветер и нежно коснулся губами виска.
Мало… я обиженно нахмурилась и потянулась к нему. Он же не может просто так исчезнуть!
Горячее дыхание опалило мои губы… пока это только дыхание, словно ветер еще раздумывал, целовать меня или нет… А я вместо того чтобы самой сделать шаг, податься ему навстречу, неожиданно испуганно замерла.
Чужие мягкие губы осторожно касались моих… Почти невесомо, дразняще… Раз… второй… третий… Зубы слегка прикусывали и оттягивали мою губу, и я с тихим вздохом раскрылась ему навстречу…
