12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа

Кредит вводит человека в искушение. Оплата собственными наличными – единственное, что избавит его от зла.

Жизнь дорога каждому живому существу; даже червяк, ползущий по земле, станет за нее сражаться.

Жестоко обманывается тот, кто льстит себя мыслью, что невежественный и униженный раб не имеет представления о величине несправедливости, творящейся по отношению к нему. Заблуждаются те, кто воображает, будто он поднимается с колен с окровавленной и истерзанной спиной с чувством покорности и прощения. Настанет тот день – а он настанет, если невольничьи молитвы будут услышаны, – ужасный день мести, когда его хозяин, в свою очередь, будет напрасно молить о милосердии.

Право, трудно было решить, кого мне стоило больше бояться – собак, аллигаторов или людей.

Существование рабства в его самой жестокой форме, похоже, способствует огрублению тонких человечных струн их натуры. При ежедневном зрелище человеческих страданий – когда они слышат мучительные вопли рабов, видят, как те извиваются под безжалостной плетью, как их грызут и рвут на части собаки, и они, даже умирая, бывают лишены сострадательного внимания и оказываются похоронены без савана или гроба – можно ли ожидать иного, чем постепенное превращение этих людей в зверей, равнодушных к человеческой жизни.

В такие минуты, ответил он, сердце человека инстинктивно обращается к Создателю. В процветании своем, когда ничто его не ранит и не внушает страх, человек не помнит о Боге и готов бросить ему вызов; но когда он оказывается посреди опасностей, отрезанный от всякой человеческой помощи, когда зев могилы разверзается перед ним – тогда, в эту годину испытаний, насмешник и неверующий обращается к Богу за помощью, чувствуя, что нет иной надежды, иного прибежища, иного спасения, кроме как под Его покровительственной рукой.

В том, что рабовладелец жесток, не столько его вина, сколько вина системы, в которой он живет. Он не может устоять против влияния привычек и знакомств, которые его окружают. Наученный с раннего детства (всем опытом своих впечатлений), что плеть предназначена для рабской спины, он и в зрелые года не может изменить свое мнение.

Не только человеческие обиталища – не только перенаселенные людьми города являют собой зрелища и звуки жизни. Самые дикие уголки земли тоже полны ею.

Я-то полагал, что моя судьба – окончить жизнь в лоне моей семьи; но испустить дух посреди незнакомцев, при таких обстоятельствах – то была горькая мысль.

В моей несчастливой жизни случались часы, и таких было немало, когда размышления о смерти как конце земных печалей – о могиле как месте отдохновения для усталого и измученного тела – были мне приятны. Но все подобные размышления исчезают в минуту смертельной опасности