Volume 31 page
Крысолов
Не знаю ко стыду ли своему или к чести, но это первое, что я прочитал у Марины Цветаевой целиком к своим сорока шести годам. Первое не потому, что раньше ничего не слышал, а потому, что появилось желание прочитать, осознать. Оговорюсь: «Повесть о Сонечке» прочитана чуть раньше, но в ней нет почти стихов. К «Повести о Сонечке» меня привела лекция уважаемого мною Дмитрия Львовича Быкова. Умеет Дмитрий Львович оказать влияние. Моё впечатление от прочитанного «Крысолова» сложно передать адекватно. Сказать, что я в восхищении – ничего не сказать. Три раза прочитал его вслух. Один раз себе, второй жене, третий раз детям выборочно. Меня накрыло прочитанным и не отпускало недели три. Рифма лезла из меня по любому поводу так, что сам измучился. Но как часто бывает, когда сказать особо нечего, ты устаешь и живешь как раньше, без мыслей и без рифм. Пока снова не всплывет в твоем мозгу какая-нибудь её строчка…
"Для отличения Шатуна-
Чад – от овец Господних:
Божье застегнуто чадо на’
Все’, – а козел расстегнут —
Весь! Коли с ангелами в родстве,
Муж, – застегнись на все’!"
И снова залипаешь, перечитываешь, перелистываешь, декламируешь…
Насколько помню ,«Крысолов» это первая поэма Цветаевой, написанная в эмиграции. В
этой поэме трактовка каждого персонажа может меняться на прямо противоположную. Крысолов – и спаситель, и убийца, жестоко мстящий городу за обман, горожане – и жертвы, и подлые обманщики, и снова жертвы. В Гаммельн приходит загадочный крысолов, который обещает увести всех крыс за огромное вознаграждение. Ему обещают эти деньги, и он игрой на дудке сманивает крыс в реку Везер, где крысы и тонут благополучно. Но город отказывается выплатить ему.
Марина Ивановна Цветаева это серебряный век как относиться к поэтам этого времени каждый решает сам , Мне произведение не очень понравилось.
И действительно, рукопись статьи, отправленная в газету «Последние новости», была Цветаевой возвращена как «интересное филологическое исследование», но для газеты неподходящее, ибо интересное лишь «для нескольких избранных читателей», о чем Цветаева с возмущением писала В. Н. Муромцевой-Буниной: «Но «Лесного царя» учили — все! Даже — двух. «Лесному царю» уже полтораста лет, а волнует, как в первый день. Но все пройдет, все пройдут, а «Лесной царь» — останется!
Мои дела — отчаянные. Я не умею писать, как нравится Милюкову. И Рудневу (редакторы «Последних новостей» и «Современных записок». — Л. С.). Они мне сами НЕ НРАВЯТСЯ!».
Демон (стихия) жертве платит. Ты мне - кровь, жизнь, совесть, честь, я тебе - такое сознание силы (ибо сила - моя!), такую власть над всеми (кроме себя, ибо ты - мой!), такую в моих тисках - свободу, что всякая иная сила будет тебе смешна, всякая иная власть - мала, всякая иная свобода - тесна
- и всякая иная тюрьма - просторна.
* * * Город грядок Гаммельн, нравов добрых, складов полных — Мера! Священный клич! Пересмеялся – хнычь! Перегордился – в грязь! Да соразмерит князь Милость свою и гнев. Переовечил – хлев, Перемонаршил – бунт: Zuviel ist ungesund1. В меру! Сочти и взвесь! Переобедал – резь, (Лысина – перескреб), Перепостился – гроб, Перелечил – чума! Даже сходи с ума В меру: щелчок на фунт: Zuviel ist ungesund. В меру и мочь и сметь: Перезлословил – плеть, Но и не перегладь! – Только не передать! —
Весь Вальсингам - экстерриоризация (вынесение за пределы) стихийного Пушкина. С Вальсингамом внутри не проживешь: либо преступление, либо поэма. Если бы Вальсингам был - Пушкин его все равно бы создал.
Всякий волен выбирать себе любимых, вернее никто своих любимых выбирать не волен: рада бы, предположим, любить свой век больше предыдущего, но не могу. Не могу да и не обязана. Любить никто не обязан, но всякий нелюбящий обязан знать: то, чего не любит, — раз, почему не любит — два.
Reviews, 2 reviews2