Read the book: «Я иду искать…», page 5

Глава 8

Ночь уже поплыла над Сретенкой.

Сентябрьские ночи еще не набрались холода, не пропитались сыростью и влагой, но уже становились длиннее и темнее в преддверии первых заморозков.

Холодало. Это была не та ласковая и бархатная августовская прохлада, когда хочется раскинуть руки и шагнуть навстречу легкому шаловливому сквозняку. Холодная, порою пробирающая до костей, сентябрьская свежесть заставляла ежиться и торопиться в спасительное тепло.

За окном все чаще и чаще стал посвистывать бродяга ветер, и уже повсюду слышится шепот и шелест опавших пожухших листьев.

В конце сентября звездные ночи все реже и реже балуют людей своей непостижимой красотой, небо теряет привычную высоту и бездонность, становится низким и хмурым. И только в очень редкие благодатные дни, словно спохватившись, солнце внезапно озаряет землю, осыпает ее теплыми лучами и возвращает бирюзу полинявшему небу.

Сегодня был совершенно беззвездный хмурый вечер.

К последнему дому автобус подъехал ближе к десяти.

– Галь, уже поздно, – глянув на часы, поежилась Маруся. – Может, спят люди?

– Нет, не переживай. Пока ты деда Тихона на мельнице осматривала, я звонила хозяйке. Здесь живет одинокая женщина.

– Неудобно как-то. Почти десять вечера.

– Она ждет нас. Варвара – учитель русского языка в Каменской школе. Вместе с детьми ездит на школьном автобусе. Две недели назад поскользнулась во время дождя, упала и ногу сломала. Промокла насквозь и вдобавок простыла, пока помощь ждала. Температура поднялась. В районной больнице ей гипс наложили, лекарство выписали. Вроде легче стало, но кашляет очень сильно. Прийти не смогла, потому что нога в гипсе. Посмотрите ее, Мария Павловна. Не откажите. Варвара, правда, женщина суровая, ее многие в селе побаиваются. Но справедливая баба. Такая в помощи не откажет, но и за острым словом в карман не полезет. Если что не так, тут же выдаст по полной программе. Так отчитает, что жить не захочется.

– Ого! Так может, и нам сейчас достанется? – Маруся усмехнулась. – Галь, ты меня опять запугиваешь? У вас здесь что ни двор, то загадка!

– Это точно, – очень довольная Галина захохотала. – Но вас Варвара не тронет, она только нас, местных, воспитывает.

В доме ярко горели окна. Маруся, выходя их автобуса, удивилась:

– Живет одна, а дом большой. Свет во всех комнатах!

– Да. Любит Варвара такую иллюминацию устраивать. От одиночества, наверное, так спасается. У нее, как ни проедешь мимо, все окна светятся. Да и ученики к ней часто приходят в гости. Она с ними занимается бесплатно, и дети, несмотря на строгость и несговорчивость, ее любят. Если что, бегут к ней гурьбой.

– Ну, что ж, – обреченно вздохнула Маруся, – пойдемте. Посмотрим на вашу Варвару. Может, и мы, несмотря на ее суровость, найдем с ней общий язык.

Их встретил проницательный взгляд хозяйки. Она сидела на диване, возле нее лежала толстая крючковатая палка, на которую, очевидно, женщина опиралась при ходьбе. Волосы ее были убраны в тугой пучок на затылке, взгляд, цепкий и наблюдательный, пронизывал насквозь. Он, как буравчик, сверлил собеседника, просвечивал, будто рентген, зорко отслеживал каждое движение.

Маруся, взглянув на нее, внутренне поежилась, подумав, что эта женщина из тех людей, что на два аршина в землю видят и умеют предугадывать события.

Уже повидавшая в своей жизни много всяких пациентов, Маруся приветливо кивнула и, не смущаясь, деловито распахнула медицинский саквояж.

– Добрый вечер, Варвара Ильинична. Вы, наверное, нас заждались? Мы на мельнице немного задержались, извините.

Хозяйка, услышав извинения городской докторши, заметно смягчилась.

– Что ж поделаешь. Не мне вас судить. Вы здесь не отдыхаете, а в работе всякое бывает.

Галина, быстренько сообразив, что работа приезжих врачей близится к завершению, сразу предложила докторше:

– Мария Павловна, давайте вот что сделаем. Я, пока вы будете Варвару Ильиничну осматривать, поеду за вашими коллегами в амбулаторию, вы не против? А чего время тратить? Пока суть да дело, мы все вещи и аппараты соберем и за вами по пути заедем. Так удобнее, мне кажется. Вы сможете прямо отсюда домой отправиться. Как думаете?

– Делайте, как считаете нужным, – пожала плечами Маруся. – Мне все равно.

Оставшись наедине с хозяйкой дома, Маруся привычно улыбнулась.

– Ну, приступим?

Она старательно осмотрела Варвару, послушала легкие, измерила давление, расспросила о жалобах, о лекарствах и о планах. Больная отвечала подробно, спокойно и невозмутимо, но все время украдкой приглядывалась к гостье. Напряженно всматривалась в ее лицо. Прищурившись и пряча глаза, женщина исподволь рассматривала доктора, исподлобья наблюдала за каждым жестом, настороженно следила за каждым шагом.

Несколько минут прошли в полной тишине. Тикали старые ходики на стене, поскрипывали рассыхающиеся полы, сердито гудел на кухне холодильник.

Маруся, как ни в чем не бывало, продолжала заполнять карту пациентки и заодно подробно объяснять схему лечения, но Варвара Ильинична, потемнев лицом, ее уже будто и не слушала.

Видно, что-то пошло не так. Варвара напряглась. Нахмурилась. Насторожилась. Прикусила губы, словно пыталась сдержать рвущийся крик. Сжалась в комок, окаменела.

Чем больше Маруся говорила, тем внимательнее вглядывалась в ее лицо хозяйка дома. И чем настойчивее она присматривалась, тем больше мрачнела и с каждой секундой становилась все угрюмее и печальнее.

Маруся, ничего не замечая, делала свое дело. Закончив осмотр, сделав записи и убрав в саквояж инструменты, она подняла на хозяйку глаза и приветливо улыбнулась.

– Ну, что ж… На этом мы с вами расстанемся. Думаю, все у вас, Варвара Ильинична, будет хорошо. Гипс, надеюсь, снимут недели через две, но нужно будет, конечно, в районную больницу ехать. А в легких у вас чисто, хрипов нет. Таблетки от кашля можно уже не пить, а вот микстуру я бы еще продолжила. Рецепт вот выписала. Галине отдам, она в аптеке микстуру купит и привезет вам. Обязательно принимайте, слышите? И прививку от гриппа надо бы сделать недели через две, а то зима вот-вот нагрянет, а с ней, как вы понимаете, вирусы и простуды. Ну, что? Договорились?

Варвара Ильинична словно не слышала ее, не понимала, не отвечала. Она вдруг стала темнее тучи и упорно молчала, будто лишилась дара речи. Казалось, женщина мучительно размышляет о чем-то очень важном.

Маруся, наконец, заметив ее тяжелый неподвижный взгляд, остановилась на полуслове.

– Варвара Ильинична, что такое? Вас что-то беспокоит? Вы не робейте, говорите. Что-то болит?

– Нет. Ничего не болит.

– Но что-то ведь тревожит? Я вижу, вы хмуритесь. Скажите, что вам не нравится? Не стесняйтесь.

– Да чего ж мне стесняться? – Варвара Ильинична насупленно оглядела доктора с ног до головы. – Мне в собственном доме нечего опасаться. Спасибо за осмотр, доктор.

– Ну и ладно, – засобиралась Маруся, – тогда я пойду. Сейчас за мной автобус подъедет. Всего доброго. Не болейте. До свидания, Варвара Ильинична.

Подхватив свой дорожный медицинский саквояж, Маруся накинула кофту, замотала вокруг шеи длинный шарф и двинулась к двери.

Варвара, как завороженная, безмолвно глядела ей вслед. Но в последнее мгновение, когда доктор уже открыла входную дверь, хозяйка дома вдруг вскинулась.

– Постойте. Подождите. Хочу спросить.

– Слушаю, – Маруся, вздрогнув от неожиданности, обернулась.

Заметив на лице женщины непонятное смятение, она поспешно вернулась в комнату.

– Не волнуйтесь. Что такое?

Варвара Ильинична долго молчала, сосредоточенно вглядываясь в лицо доктора, а потом едва слышно прошептала:

– Тебя ведь Марией Павловной зовут?

– Да.

– Ветрова? – Варвара то ли всхлипнула, то ли простонала.

– Ветрова, – внутри Маруси что-то испуганно дрогнуло, растерянно взметнулись ее ресницы. – А вы… Я вроде бы не представлялась. Вы откуда знаете?

– А отца Павлом Петровичем кличут? – Варвара словно и не слышала вопросов, напряженно думая о чем-то своем.

В животе Маруси противно похолодело, неприятно засосало под ложечкой, липкий страх шевельнулся где-то в груди.

– Да. Павлом Петровичем. Откуда вы знаете? Вы с папой знакомы?

Варвара Ильинична, крепко сжав губы, медленно встала с дивана, тяжело опираясь на крючковатую палку. Оберегая ногу в гипсе, сделала шаг вперед, не сводя глаз с ошеломленной Маруси.

– Это как посмотреть. Это он сам тебе расскажет. А вот тебя, Маша Ветрова, я давно знаю. Всю твою жизнь, пожалуй.

Пол под Марусей качнулся. Сердце, тяжело всколыхнувшись, отчаянно застучало где-то в горле, дыхание сбилось. Нахлынула паника.

«Откуда эта женщина из забытой богом деревни знает меня?» – заметалась в голове мысль.

Марусе стало жарко, тяжело и страшно. Чтобы ненароком не упасть, она схватилась рукой за комод, и, едва сдерживая дрожь в трясущихся коленках, хрипло спросила:

– Я не поняла. Вы кто?

Суровая мрачная женщина тяжело молчала и все глядела на городскую докторшу, а потом, словно опомнившись, удивленно хмыкнула.

– Ты только посмотри! Чудны дела твои, господи! Вот жизнь… Не знала я, что доведется мне еще раз тебя встретить…

Оторопевшая Маруся, вжавшись в стену, изумленно слушала неразборчивые бормотания Варвары.

Страх прошел, она поняла, что ей ничего не угрожает. Мысли отчаянно метались в голове…

Маруся мучительно пыталась сообразить, с кем же, все-таки, она встретилась в этой далекой тверской деревне.

– Подождите. Я не очень понимаю… Что вы говорите? Вы меня знаете? Меня и моего отца? Откуда? Кто вы?

– Да ты не бойся, я не сумасшедшая, – заспешила успокоить гостью хозяйка. – А знаю я вас всех давно.

– Откуда?

– Я, Маша, родственница твоя, – Варвара шагнула к ней, потянулась, раскинув руки. – Тетка двоюродная, – она истово перекрестилась, обернувшись к старой иконе в правом углу. – Не чаяла тебя увидеть. Никогда не думала, что доживу до этого. Можно обнять тебя?

Маруся, передернув плечами, неловко отшатнулась.

– Нет, нет! Подождите! Вы ошиблись! Вы точно ошиблись! Обознались! У меня нет здесь родственников, – Маруся лихорадочно сыпала словами, отступая. – Этого не может быть. Я бы знала. Просто вы обознались, такое случается.

– Может и случается такое, но не со мной. А то, что ты ничего не знала обо мне – неудивительно. Ты, я думаю, многого не знаешь. И правильно, до поры до времени ни о чем не надо задумываться. Придет момент, жизнь сама все тайны раскроет, все карты покажет.

– Какие тайны? – нахмурилась Маруся.

– Ты еще молода, Маша. Вот повзрослеешь, поймешь, что не все так просто и прозрачно в нашей жизни, – Варвара горестно вздохнула. – Но, хочешь ты или нет, а мы с тобой, Мария Павловна, близкие родственники. Очень близкие.

Маруся упрямо молчала, соображая, что делать. Сначала решила, что Варвара сумасшедшая. Потом – что она бредит. Дальше мелькнула мысль, что женщина ее просто с кем-то перепутала. Но как быть с именем отца и их фамилией, которую Варвара так легко назвала?

Женщина заметила ее оторопь и, словно прочитав скачущие в голове мысли, понимающе кивнула.

– Ты не пугайся. Со мной все нормально. Послушай, Маша… Ведь мать твою звали Кирой? Да? Вот видишь… а наши с Кирой матери были родными сестрами. Стало быть, мы с Кирой считались двоюродными.

– Значит, вы маму мою знали? Господи, как же это? – Маруся закрыла ладошкой рот, чтобы не вскрикнуть и не заплакать.

– Да какой мне резон тебе врать? Ты держись. Я и сама-то едва не умерла, когда ты в дом вошла.

– Но я ничего о вас не слышала. Никогда.

– Говорю же, это неудивительно. Откуда тебе знать-то? Зато я тебя сразу узнала. Ты – копия твоей матери. Наши гены в тебе верх взяли: такая же рыжая, кудрявая, веснушчатая, тонкая, как былинка. Все материнское в тебе: и нос, и губы, и взгляд… Надо же, как жестоко природа пошутила – создала копию утраченного оригинала.

Маруся совсем растерялась. Она взволнованно пыталась сложить в голове полученные знания, выстроить какую-то родственную пирамиду, но одно с другим не складывалось.

Все же это выглядело очень странно.

«Как здесь могли оказаться мои родственники? Почему я вообще не знала о них? Почему мы столько лет не общались с ними? Почему отец молчал?» – от этих нескончаемых «зачем» и «почему» стучало в висках и пересыхало в горле.

– Это невероятно… Я не могу поверить! Как такое может быть?

Варвара Ильинична, так не дождавшись ее объятий, прихрамывая вернулась на диван.

– Ты, Мария Павловна, меня не бойся, я тебе не враг. Ты сейчас даже не пытайся все осмыслить. Не надо торопиться. Ты с отцом поговори. А уж если захочешь, приезжай ко мне еще, и я отвечу на твои вопросы.

– Какие вопросы? – прошептала оробевшая от ее проницательности Маруся.

– Любые. А вопросы появятся. Обязательно появятся. Немного придешь в себя, и посыплются вопросы. А если они будут, значит, надо искать ответы, иначе жить трудно будет, – Варвара улыбнулась краешком губ. – И не страшись меня, я ж понимаю, что насильно мил не будешь. Подожду.

– Чего? – еле слышно спросила ошарашенная Маруся.

– Чего? Часу своего. Настанет и мое время. Обязательно настанет.

За окном раздался звук подъехавшего автобуса. Обрадованная Маруся облегченно выдохнула, опять подхватила свой саквояж и, не глядя на Варвару, ринулась к двери.

– Мне пора. За мной приехали. Мне нужно идти. Извините, – не дожидаясь ответа, она опрометью кинулась вон из странного дома.

Как добежала до автобуса, как упала на кресло, что говорила – почти не помнила, находясь в каком-то странном угаре. Непонятное возбуждение, очень похожее на опьянение или болезненную лихорадку, охватило ее. Пытаясь успокоиться, Маруся сжала кулаки и, сдерживая дрожь, перевела дух.

Выехав из деревни, автобус нырнул в абсолютную тьму сентябрьского леса. Густая темнота деревни, разбавленная желтым электрическим светом, льющимся из окон домов, теперь казалась спасительной. А здесь, в самой лесной чаще, было жутко. Слышалось, что совсем рядом глухо ухал филин, ветви деревьев били по окнам, словно хотели задержать крошечный автобус с уставшими врачами. И чудилось им, что плотная тьма поглотила весь мир, и этот непроницаемый тяжелый сумрак, разбавляемый только скудным светом автобусных фар, грозно обступал их со всех сторон.

Маруся, потрясенная и измученная, обессиленно лежала на автобусном кресле, закрыв глаза и привалившись головой к окну. Не спала. Но и не бодрствовала. Все произошедшее казалось ей дурным сном. Кошмаром, привидевшимся наяву.

Покачиваясь в такт движения автобуса, Маруся старательно восстанавливала по секундам нечаянную встречу с Варварой. Она то верила, то не верила ее словам и все никак не могла разобраться в хитросплетениях судьбы, не понимала, откуда взялось это странное родство.

Еще в детстве она, конечно, читала в книгах о семейных тайнах и загадках, но никогда не думала, что и ее это когда-нибудь коснется. Не будучи мистиком по натуре, Маруся все же всегда считала, что ничего просто так не случается. Ничего! Нет в жизни никаких случайностей.

Ведь мог отправиться в командировку и другой терапевт, и тогда они с Варварой никогда бы не встретились. Но нет. Судьба словно специально подтолкнула ее, подарила ей этот шанс! Именно ее послали в эту поездку, в эту деревню, в этот дом.

Устав от своих переживаний, Маруся, наконец, незаметно уснула. И снилась ей мать. Лица ее Маруся не видела, но отчего-то точно знала, что эта женщина, раскинувшая навстречу ей руки, ее погибшая мама. Так бывает…

Вещие сны обладают удивительной силой. Они не приносят облегчения, но всегда несут сокровенный смысл.

Вещие сны – подсказка. Пророческое указание, мудрый и порою очень красноречивый намек.

Надо только заметить его, уловить. Присмотреться, прислушаться, насторожиться…

Глава 9

Дома Марусю, которая появилась там около трех ночи, ждал сюрприз. Скорее неприятный, чем радостный.

Маруся вообще сюрпризы не любила, старалась избегать всяческих подвохов и неожиданностей, обходила стороной интриги и загадки, и потому ужасно огорчилась.

В прихожей на тумбе лежала записка от отца: «Муся, я улетел в срочную командировку в Новосибирск. Скорее всего, на неделю. Звонил тебе, рыжая бестия, раз двадцать, чтобы предупредить, но твой аппарат всегда вне зоны доступа. Надеюсь, ты в порядке. Утром позвоню, и попробуй только не ответить – вернусь и устрою грандиозный скандал! Люблю тебя, Муська. Береги себя. И да… Позвони, наконец, бабушке, она, по-моему, сердится…».

Прочитав отцовское послание, Маруся расстроенно плюхнулась на пуфик.

– Вот так всегда! Именно тогда, когда мне срочно нужно с ним поговорить, он отправляется за тридевять земель. Вот и не верь после этого в случай и судьбу!

Утром, с трудом проснувшись, Маруся долго лежала без движения и бездумно глядела в потолок. Она уже давно привыкла, что организм всегда одинаково реагирует на стресс: она не может ни с кем говорить, не хочет никого видеть и у нее совсем нет сил двигаться.

Хочется обессиленно нежиться, лежать в кровати, бесцельно бродить по комнатам и упиваться своими горькими мыслями. Можно, конечно, еще и всплакнуть, пожалеть себя, но это уже зависело от силы неприятностей, рухнувших на ее голову.

Сегодня она, даже не переодеваясь, понуро слонялась по квартире в пижаме, долго лениво смотрела в окно, ни на чем не концентрируясь. Лежала, уткнувшись в подушку носом, уныло глядела в потолок. Даже не пыталась включиться в жизненный поток, о чем-то поразмышлять или что-то съесть.

Маруся себя знала и не пыталась форсировать события. Только таким необычным образом она восстанавливалась, медленно приходила в тонус, перерабатывала стресс и накапливала силы для возвращения в привычную жизнь. Обычно для исцеления ей требовалось день-два, но сегодня даже этой малости ее лишили.

Где-то часа через три после ее пробуждения в дверь решительно позвонили. Звонок, противный, громкий и требовательный, разорвал тишину, безжалостно ударив по натянутым нервам. Маруся, недовольно приподняла голову, обернулась в сторону двери, подумала и опять зарылась лицом в подушку, натянув на голову одеяло.

– Отстаньте. Не нужно мне здесь никого.

Однако, тот, кто стоял за дверью, думал по-другому и отличался завидной смелостью, и настырностью. И хотя Маруся не подавала никаких признаков жизни, звонок упрямо повторился. Потом еще раз… Еще…

Когда в дверь стали звонить без остановки, и раздражающий звук полился не только по квартире, но и, наверное, по всей лестничной площадке, Маруся вскочила с кровати, досадливо прикусила губы и пошаркала в коридор выяснять, кому там неймется.

За дверью кипела от негодования Зинаида. Она уже держала наготове кулак, намереваясь колотить в дверь. Маруся, встав на пороге, выразительно глянула на подругу.

– Ну? Чего хулиганишь?

Но подруга не была настроена шутить. Сдвинув брови, она свирепо вращала глазами и пыхтела, как паровоз.

– Если не открывают, значит, никого нет дома, – недовольно пробурчала Маруся.

Зинаида, не реагируя, молча втолкнула Марусю в квартиру, перешагнула порог, захлопнула за собой дверь.

– Ты что творишь? – гневно завопила она. – Спятила? Где мозги растеряла, а? Может, оглохла или вовсе уже умерла?

– Да что такое? Чего ты бесишься? – изумленно отшатнулась Маруся.

– А ты чего трубку не берешь?

– А ты звонила? Да? – Маруся пошла в гостиную, взяла телефон – и впрямь пятьдесят три не отвеченных вызова. – Ого!

– Что – ого? – Зина, бушуя и кипя, последовала за ней. – Ты ненормальная? Издеваешься над нами?

– Да, что случилось-то? – Маруся изобразила недоумение. – Что за кипеж? Ну, не ответила, и что? Видно, звук забыла включить, подумаешь… Вчера в деревне отключила, чтобы не мешал принимать пациентов, вернулась домой глубокой ночью, забыла включить. Ну, а утром и вовсе не до того было…

– Как это не до того? – Зина просто лопалась от ярости. – А мозги свои ты не забыла включить?

– Ну, прости, прости, – Маруся виновато шагнула к ней. – Хватит уже буянить!

– Отстань, бесстыжая! Не подходи! – Зина, сгорая от злости, пошла на кухню. – Как это можно? А? Можно так по-свински относиться к близким?

– Да почему по-свински? Господи! Просто забыла звук включить. Эка невидаль. С каждым может случиться.

Зинаида, убедившись, что дорогая подруга жива-здорова, немного оттаяла. Плюхнувшись на диван, указала на чайник.

– Если ты живая, хоть чаю налей подруге.

Однако, Маруся, еще не отошедшая от вчерашнего стресса, обессиленно упала рядом.

– Зинуль, не могу. Может, сама заваришь? И меня заодно напоишь.

– Ты вчера напилась, что ли? – Зина подозрительно оглядела подругу.

– Где? В деревне?

– Что-то ты мне не нравишься.

– Угу. Я и сама себе не нравлюсь.

– Это что-то новое. Ну, выкладывай, – Зина выжидающе замерла.

– Я сейчас не могу. Потом как-нибудь.

– Ты мне зубы не заговаривай! Ты на часы посмотри. Двенадцать дня! Ты не завтракала еще что ли?

– Нет, – Маруся подложила ладошку под щеку и жалобно всхлипнула. – Зин… Ну, правда. У меня нет сил. Мне плохо.

– Да что такое, Муся? – насторожилась подруга. – С чего тебе плохо? Может, случилось что-то, о чем мы не знаем?

Маруся подавленно молчала, и Зинаида, запаниковав, пошла на нее приступом.

– Да говори уже! Вот не зря мне Римка все утро талдычила, что сон плохой видела. Вот тебе и сон в руку! Ну?

– А вы уже сегодня виделись с Римкой что ли? – попыталась оттянуть неприятный момент Маруся.

– Виделись, но ты не увиливай!

– А где виделись?

– Издеваешься? – Зина устрашающе округлила глаза, теряя терпение. – Римка завозила книгу в библиотеку. Хотела со мной ехать к тебе, да у нее примерка для одной высокопоставленной жены назначилась неожиданно. Тебе, кстати, повезло, что она не приехала, потому что Римка не стала бы слова сейчас подбирать, а назвала бы вещи своими именами, не всегда приличными, – Зинаида выразительно глянула на поникшую Марусю. – Я ответила на твои вопросы? Теперь твоя очередь. Так что случилось?

– Случилось. Такое, Зинуль, случилось, что не знаю, как и сказать. То, чего объяснить не могу…

– Господи! Ты инопланетян там встретила что ли? Или ковер-самолет в деревенской глуши обнаружила? – Зина нетерпеливо схватила подругу за руку. – Да не тяни ты! Прямо с ума сведешь!

– Сделай чайку, – Маруся жалобно всхлипнула.

– Видно, и впрямь дело плохо, – Зинаида, испуганно вскочив, расстроенно покачала головой. – Ну, ладно. Тогда сделаем так. Иди-ка переоденься, умойся, я тут пока похозяйничаю, завтрак приготовлю. И тогда все расскажешь по порядку. А где, кстати, Павел Петрович? На работе?

– Нет, он, как оказалось, в командировку укатил. В самый неподходящий момент!

– Насчет момента мы сейчас тоже поговорим. Ну, иди, не стой над душой!

Когда Маруся, умывшись и переодевшись, вернулась на кухню, ее дожидался свежезаваренный чай и бутерброды, которые Зинка соорудила из всего, что нашла в холодильнике.

– Давай… Сначала и подробно, – налив подруге чаю, Зинаида устроилась напротив.

– Да подробно, в общем-то, и рассказывать не о чем, – Маруся растерянно развела руками. – История запутанная.

– Ну?

– Представляешь, Зин… Я в Сретенке случайно заехала к больной, чтобы осмотреть ее, а она вдруг меня узнала!

– Подожди. Сретенка – это деревня?

– Село.

– В смысле – узнала?

– В прямом. Узнала во мне свою родственницу.

– Какую родственницу?

– Свою!

– Как это? – Зинаида хмуро уставилась на Марусю.

– Да не перебивай же ты! Откуда я знаю, как. Сказала, что моя мать, которая погибла, была ее двоюродной сестрой.

– Да ты что? – ахнула Зинка. – Постой, а откуда она взялась?

– Зина! Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Это не она, это я взялась! А она там всю жизнь живет. Я сама в таком шоке сейчас, что даже дышать трудно! У меня одни вопросы в голове и ни одного ответа! И папа, как назло, укатил.

Ошарашенная Зинаида молча взяла тарелку с бутербродами, которые приготовила для Маруси, подвинула к себе и стала автоматически жевать один за другим, размышляя вслух…

– Во дела! Столько лет утверждали, что у вас нет родственников. А они, оказывается, есть. Ничего не понимаю. Скрывали что ли?

– Ты сначала прожуй, а потом говори, – Маруся нервно сжала пальцы. – Я и сама не понимаю, почему ни папа, ни бабушка мне никогда не говорили, что у меня есть мамины родственники. Ведь двоюродные – это близкое родство? А если скрывали, то почему? Зачем обманывали? Что-то утаить хотели?

Зинаида отодвинула опустевшую тарелку, смахнула в руку хлебные крошки.

– Так что мы сидим? Звони отцу.

– Понимаешь, Зинка, я хотела бы спросить, глядя в глаза. Мне кажется, по телефону это обсуждать не очень правильно.

– А бабушке? Тоже неправильно позвонить?

– Тоже звонить не стану. Вот сейчас приду в себя, и сама к ней поеду.

– А можно я с тобой? Ну, пожалуйста, – встрепенулась Зинаида.

– Нет, – подумав, отмахнулась Маруся, – поеду сама. Так будет лучше.

– Тогда я останусь здесь тебя ждать.

– Если хочешь, оставайся, – кивнула Маруся равнодушно. – Папа в командировке. Только тогда в магазин сходи, купи чего-нибудь на ужин. Ключи на полке возьми.

– Ой, Муська, волнуюсь я что-то, – Зинаида схватилась за голову. – Чувствую, здесь не все просто. Какие-то тайны мадридского двора… Ты уж поскорее возвращайся, а то я умру от любопытства!

Маруся долго и старательно собиралась, словно специально оттягивала время, но, уже открыв входную дверь, внезапно захлопнула ее и, прижавшись к двери спиной, закрыла глаза.

– Ты чего? – почему-то шепотом спросила Зинка. – Зачем вернулась?

– Не знаю, – тоже шепотом ответила Маруся. – Но ведь надо доверять своей интуиции, правда?

– Ну?

– А она мне говорит, что не нужно сегодня искушать судьбу.

– Что за ерунда! Боишься, так и скажи.

– Не боюсь. Но что-то подсказывает мне, что лучше не ехать сейчас.

– Но ведь завтра ничего не изменится? – Зинаида покрутила пальцем у виска. – Ты же нормальный человек, понимаешь, что все равно этот разговор состоится, рано или поздно.

– Да, но прежде пообщаюсь с папой. И кто знает, быть может, и не понадобится комментарий бабушки, – Маруся задумчиво хмыкнула. – Хотя, кажется мне, что в ее молчании есть что-то крамольное.

– Ой, Муся, что-то мне тревожно, – Зинаида взволнованно переступила с ноги на ногу. – Почему-то я думаю, что ты опять вляпалась в какую-то невообразимую историю…

– Опять? – фыркнула нервно Маруся. – Как это опять? Разве такое уже случалось?

– Здравствуйте, – Зинка возмущенно хлопнула себя по круглым бокам. – Это ты у меня спрашиваешь? А придурок, который полгода ходил к тебе на прием поговорить? Помнишь? А военный с розами, которого охрана выводила? Забыла? А кардиолог, муж министерской мыши, на которого ты столько времени потратила?

– Ну, ладно, ладно. Но ведь все, что нас не убивает, делает нас сильнее, правда?

– Это да. Но сколько нервов…

– Ну, вот, значит, я уже сильнее. Теперь начинается новая глава.

Звонок в дверь прервал их неспешную беседу.

– Это кто еще? – Маруся тревожно оглянулась. – Я никого не жду. А ты?

– А должна? – Зинаида усмехнулась. – Я, вообще-то, в твоей квартире.

– Точно. Значит, это ко мне.

– Уснули, что ли? – за дверью, прислонившись к стене, терпеливо стояла, глядя в телефон, Римма.

– И тебе здравствуй, – Маруся подозрительно прищурилась. – У вас здесь сходка, что ли, сегодня? Вы сговорились с Зинкой?

Римма, никогда не стесняющаяся в выражениях, посуровела.

– Не поняла… А просто так, без причины, приехать к подруге нельзя?

– Да можно, конечно, – махнула рукой Маруся.

– А ты чего одета? Уходишь?

– Нет. Собиралась уходить, но передумала. Проходи. Сразу предупреждаю: еды нет, Зинка все бутерброды слопала.

– Сейчас пиццу закажем, – Римма сбросила туфли.

Зинаида, выйдя в прихожую, умоляюще сложила руки.

– Девочки, зачем нам пицца? Может, картошечки нажарим? Муська, у тебя в холодильнике есть капуста квашеная и котлетки…

Я видела, когда бутерброды делала. Давайте, по картошке ударим? А то пиццей одной не наешься!

Римма с Марусей переглянулись и, не сговариваясь, дружно захохотали.

– Кому – что, а вшивому – баня!

– Вот дурехи-то, – обиделась Зинаида. – Я ж о вас переживаю, пицца-то вредна. Тесто! Вон Муська же всегда меня пилит, что мучное есть нельзя.

– А картошечку можно? – насмешливо передразнила ее Римма.

– Ну, пожалуйста! Мы ведь не так часто вместе дома ужинаем. Все в кафе да в кафе, а если дома, то по отдельности. А сегодня повод выдался. Ну, что? Нажарим картошечки?

– Хорошо, обжора, – Маруся расплылась в улыбке. – Только чур, готовишь ты!

День пролетел незаметно, а вот вечер затянулся.

Даже когда город стал засыпать, отдавшись во власть ночной тишины, в квартире Маруси все горел и горел свет. Все было уже сто раз обговорено, пережито, разобрано по косточкам.

Но подруги не спали. Размышляли, обсуждали, строили планы.

Хотя, что их строить, зачем смешить судьбу? Она ведь заранее все решила. Сама все устроила, придумала и наметила. Просто мы об этом пока еще ничего не знаем…