Королевна

Плейлист

по мотивам книги

гр. «Мельница» – «Королевна»

Павел Пламенев – «Девушка, крадущая сны»

гр. «Мельница» – «Дорога сна»

гр. «Мельница» – «Дракон»

3 Doors Down – «She is love»

гр. «Мельница» – «Ведьма»

гр. «Мельница» – «Оборотень»

гр. «Мельница» – «Рапунцель»

гр. «Мельница» – «Воин Вереска»

Evanescence – «Your star»

гр. «Мельница» – «А если бы он»

«О тебе, моя радость, я мечтал ночами,

но ты печали плащом одета,

Я, конечно, ещё спою на прощанье,

но покину твой дом…

Но покину твой дом… но покину твой дом

я с лучом рассвета»

гр. Мельница – «Королевна»

Часть I. Дорога сна
Пролог

Однажды Ромэн выбрал новый путь для ночного путешествия: сокол поднялся на такую небывалую высоту, что казалось, ещё чуть-чуть – и он заденет крыльями звёзды. Огромная вселенная открылась перед обоими: там царила всепоглощающая тьма и свобода, холодная неестественная красота неподвластных небесных светил. Восторг и волнение охватили душу юноши, смотревшего на мир глазами птицы. Затем внимание Ромэна привлекла далёкая мерцающая точка, и он полетел на загадочный огонёк.

Тьма рассеивалась возле парящего в небе купола: именно оттуда бил яркий свет. Там он увидел девушку. На вид юноша дал ей не больше двадцати лет: высокая, стройная, голубоглазая, со светлыми волнистыми волосами – необычайно красивая, она показалась ему пределом совершенства, в ней всё казалось гармоничным и идеальным. Незнакомка сидела на скамье посреди большой поляны, озарённая лучами солнца, и плела венок из полевых цветов, тонкими проворными пальчиками быстро-быстро протаскивая стебли в плетение, напевая при этом тихую песню.

Ромэн приземлился соколом на ветку ближайшего дерева и внимательно следил за незнакомкой: он не мог отвести глаз, красавица словно околдовала его. Девушка заметила соколиный взгляд и улыбнулась.

– Здравствуй, дружок. Ты не здешний, соколы у нас не водятся.

Птица чуть задёргала крыльями.

– Не прячься внутри, дружок, я же знаю, что ты – человек.

Сокол мгновенно взвился в небо и улетел прочь сквозь парящие облака в темноте.

Ромэн подскочил на кровати посреди глубокой ночи, пот заливал лицо, а тело сотрясала мелкая дрожь волнения. Глотнув воды из стакана на круглом столике, он подошёл к окну, куда едва дотягивался лунный свет.

«Как она могла узнать, что я – не просто птица? Может это совпадение, может она так со всеми птицами общается? Ненормальная…»

Вернувшись в кровать, остаток ночи юноша крутился и всё пытался уснуть. На рассвете, прихватив кожаный футляр, он пришёл к соколу в птичник, пернатый друг ещё спал.

– Ну ничего, Эрмон, мы с тобой выясним это… Думаешь, я зря волнуюсь? Спасибо, друг, только ты меня можешь понять…

Ромэн устроился поудобнее у клетки, чтобы достать из футляра лютню, и, привычно перебирая струны, затянул песню о далёких странах, которые он повидал глазами сокола. Юноше на миг показалось, что незнакомка, где-то там, в неизведанном мире, разбуженная звуком его голоса, резко распахнула глаза.

Глава 1

Юноша был долгожданным и единственным сыном у четы Диам, леди Плэмери и лорда Кордиса. Они переехали поближе к столице Королевства Ронтон и отличались внешним видом от местных жителей смуглой кожей и темными волосами, крепким телосложением и высоким ростом, как все выходцы из Восточных земель – залива Джордиса. В тридцать лет леди Плэмери родила сына, успокоив небезосновательные переживания мужа, которому тогда было уже пятьдесят.

Мальчик взял лучшее от матери, которая была очень хороша собой: смуглая кожа, приветливый взгляд больших зеленых глаз, блестящие густые черные волосы, точеные скулы, подбородок с ямочкой.

Ромэн, так звали мальчика, обнаружил в себе способность перемещаться сознанием на любые расстояния, пока физическое тело «спит». Засыпая, он не видел сны, как все люди, а путешествовал по свету. Проснувшись, Ромэн все помнил и поначалу не понимал, что происходило и как это возможно. Именно в тот период, когда ему было не больше девяти лет, он стал увлекаться книгами, пытаясь разобраться в себе. Он легко находил на картах других стран места, где бывал во сне; видел, какие там живут люди и иногда заставал события в самом разгаре: начало войны, массовые восстания, болезни, праздники… о которых узнавали дома лишь спустя недели или месяцы. Но он никому не говорил о своем даре, не пугал родных – в их семье, да и вообще кругом было не принято упоминать обо всем, что связано с миром магии.

Ромэн упивался своими открытиями, наслаждался ощущением свободы и собственной уникальности. Учителя, призванные в замок для обучения мальчика, выявляли у него блестящие способности к наукам и поражались, как точно и исчерпывающе отвечал он на всевозможные вопросы. Будто сам посетил неведомые земли, или знал, как правильно произносить слова на разных языках, или мог рассказать об обычаях и быте незнакомых даже учителям жителей далеких стран.

Он знал это наверняка, не полагаясь на книжные заметки, – на самом деле он читал не так уж и много.

К девятнадцати годам Ромэн вырос высоким и могучим: глядя на его внушительный рост и широкий разворот плеч, мало кто мог представить, что совсем недавно Ромэн был щуплым мальчуганом. И на день рождения лорд Кордис подарил сыну сокола.

В первую же ночь, когда хищник находился рядом с замком, в птичнике, Ромэн уснул и тут же воспарил над миром, но в виде птицы. Летал ли в действительности сокол, или это была лишь проекция сознания юноши – не знал никто, только теперь молодой лорд чувствовал небывалую силу и связь с питомцем. Но по утрам, первым делом, Ромэн бежал в птичник и проверял, на месте ли крылатый друг. Сокол оставался в большой клетке, запертый на ключ, но по его поведению стало ясно, что по утрам он всегда был измотан. Ромэн жалел пернатого друга и не заставлял выполнять команды днём: велел изготовить кожаный клобучок и надевал на несколько часов, чтобы сокол мог как следует отдохнуть. А ещё юноша приносил еду и сидел рядом с птичником, напевая песни о далёких странах.

И только по ночам они летали.

Но прошёл ещё год, и радость отца угасала по мере взросления и самоопределения отпрыска: вместо подвигов и сражений сын избрал путь музыканта, философа и натуралиста. Он запросто мог размозжить череп своему сверстнику одним ударом, но никогда не пытался специально завязать драку и часто избегал соседских мальчишек. Ромэн не был трусом, нет, он больше боялся причинить вред другому, чем пострадать сам. К двадцати годам он стал на голову выше любого долговязого юноши в пределах южной части страны.

Отец едва смирился с выбором увлечений единственного сына, но теперь стал переживать о будущем: пусть читает книги, поёт песни, но отчего же парень не интересуется девушками, не мечтает о невесте? Проводимые турниры и званые обеды, балы, мелкие интриги – всё это, несомненно, привлекало чету Диам, и возле Ромэна часто крутились молоденькие красавицы, не оставляя юношу без внимания. Сколько отец не пытался навязать ему привычные развлечения – девушек, охоту, состязания – сын проводил больше времени с друзьями, гуляя по лесам, либо в одиночестве слагал баллады, покоряя на очередном приёме и без того разбитые девичьи сердца. Вскоре стало ясно: сын не желал завязывать близкие отношения.

Мать не разделяла нетерпение мужа в этом вопросе: она слишком любила и ревновала сына к женщинам, мужчинам, ко всему миру, особенно, если её не было рядом. Даже к соколу, с которым сын проводил слишком много времени.

Отец вскоре тоже стал ворчать, что не дело держать дикую птицу в клетке сутки напролёт – пусть летает и учится охотиться, иначе он вынужден будет отдать сокола в другой замок, на потеху младшим соседским детям.

Ромэн не стал спорить с отцом: юноша начал дрессировать птицу ровно два часа в день, и старик успокоился.

* * *

Вот уже второй месяц из восьми, ночи стали похожи одна на другую: сокол летал теперь в определенное место, прочий огромный мир вмиг стал ему неинтересен. Ромэн неизменно находил девушку, была ли она в саду, в своих роскошных покоях либо в лесу, занимаясь хозяйскими делами. Как узнал юноша спустя время, незнакомка жила лишь с двумя служанками, вместе с которыми делала всю работу: готовила еду, подметала полы, стирала одежду, вышивала картины, колола дрова – она не гнушалась любой работы. Но при этом всегда выглядела спокойной и величавой. Наряды её были краше, чем у придворных дам, которых на многочисленных балах видел Ромэн, покои блистали вкраплениями драгоценных камней, питалась она вместе со служанками разнообразной пищей, но, как приметил потом юноша, незнакомка никогда не ела птичьего мяса.

Сокол наблюдал издалека, он пока опасался подлетать слишком близко, как в первый день. Хотел изучить её. Но возвращаясь в своё тело поутру, Ромэн всё никак не мог понять: она живёт в неизвестном одиноком месте, в лесу, всего лишь с двумя помощницами – такой же молодой девицей да старухой, выглядит королевой, но работает как служанка.

Откуда такая роскошь? Кто она?

Спустя многие недели терзаний, когда парень захотел наконец узнать её имя, он решился подлететь близко нынешней ночью.

Перед сном юный лорд тщательно вымылся, оделся не в спальный костюм, а в любимый камзол, который отличался от прочих одеяний сдержанностью и отсутствием фамильных знаков, драгоценностей и прочей мишуры, лишь одна вышитая роза на груди, нежная и неприметная, хотя знал, что незнакомка не сможет оценить его старания. Этот наряд матушка называла «камзол конюха», а отец всегда добавлял, что у конюха и то найдётся краше. Обрядившись в наряд, он уснул мгновенно, как всегда, лишь стрелка часов указала на полночь.

* * *

Полночь, тишина и тьма. Луна скрылась за облаками, каждый шорох звучал громче и слегка пугающе.

Матушке Ромэна, леди Плэмери, сегодня не спалось. Будить прислугу ради кружки молока с мёдом, от которой она всегда успокаивалась и быстрее засыпала, казалось нелепым.

Она была отнюдь не из тех, кто визжит от вида пробегающей крысы, но даже ей отчего-то стало тревожно в этот час. Лорд Кордис, уже совсем старик, спал крепким сном, не зная, что супруга отправилась бродить по замку в одиночестве с канделябром в руках. Кухня находилась далеко от их покоев, чтобы ранний утренний шум и запах приготовляемой пищи не будил хозяев.

Женщина решила обойти внутреннюю галерею снаружи, по балкону, и вскоре наткнулась на птичник. Сон совершенно пропал от ночного прохладного воздуха, молока она уже не хотела, ей стало любопытно посмотреть на любимца сына.

Птицы не оказалось на месте. Сердце матери всколыхнулось – неужели пропал? Сын будет в ярости и тоске… Но внутри птичника просторная клетка была, как и прежде, надежно заперта ключом.

– Что такое? Неужто сам Ромэн выпустил его в ночь?..

Быстрым шагом леди Плэмери приблизилась к покоям сына, открыла дверь и обомлела: сына тоже не было на месте, лишь над его кроватью струился серебристый свет.

* * *

Сокол мчался сквозь пространство, рассекая мощными крылами ледяную гладь небес. Там, где жила девушка, по-прежнему царил яркий день. Красавица стояла у открытого окна, в покоях, неспешно расчесывая длинные светлые волосы. Сокол приземлился на высокий куст, что рос за окном. Даже если бы птица могла, то едва ли отобразила бы шквал эмоций, обуревавший в данный момент юношу: он восхищался ею, был заворожен, боялся ее, желал и тут же злился на себя и на красавицу…

Он был влюблен.

Незнакомка заметила трепетание крыльев и выглянула в окно. Увидев сокола, она приветливо улыбнулась и тихо прошептала:

– Здравствуй, дружок.

Он осторожно кивнул и прыгнул на ближнюю к окну ветку.

– Ты всё же решился? – спросила она, не тая улыбки.

Ромэн взмахнул крыльями, расправляя их. Вид у птицы был гордый и независимый.

– Две луны ты наблюдал за мной, я видела. Почему же сегодня приблизился?

Сокол опустил голову низко, как бы кланяясь, и некоторое время не смел поднять взгляд. Девушка стояла так близко, её окутывал аромат нежных цветов, что росли в саду, кожа светилась в лучах солнца, и Ромэну казалось, будто она сама превратилась в цветок.

– Слушай, это нечестно: я говорю, а ты – нет. Хватит прятаться, дружок.

И незнакомка взмахнула рукой, широкий длинный рукав её небесного платья слегка накрыл сидящую рядом птицу, затем послышался грохот и лёгкий стон: «Ай!.. ой».

Под окном, прямо на колючем кусте, лежал Ромэн, нагой, исцарапанный шипами красных роз. Он попытался вскочить и убежать, но крепко запутался в сплетённых ветвях. Девушка уже спустилась, обошла кругом цветущий садик и приблизилась к кусту. Ромэн успел дотянуться рукой до крупного листа какого-то растения, сорвать его и прикрыться.

Хозяйка дома звонко расхохоталась, а юноша смутился пуще прежнего.

Вот тебе и нарядный камзол!

– Ладно, давай помогу, да не брыкайся, а то поцарапаешься.

Тонкие пальцы за секунду распутали ветки, и юноша резко покатился по земле. Когда он поднялся, распрямившись во весь рост, красавица перестала беспечно смеяться.

– Как тебя зовут?

– Ро…мэн. Ромэн из рода Диам.

– Как ты нашёл меня? И зачем?

Юноша обезоруживающе улыбнулся:

– Я не знаю. Мой сокол однажды нашёл тебя…

– А разве ты не сокол?

– Я же человек…

– Твоя птица – это и в самом деле птица?

Ромэн кивнул. Красавица задумалась.

– Знаешь, я решила, что ты оборотень.

– Кто?

– Ты не знаешь, кто такие оборотни? Ты кто вообще?

– Ну… лорд. Сын лорда. А ты?

Девушка не ответила, внимательно всматриваясь в его лицо.

– Ты не маг? Ты даже не знаешь, что такое твоя сила…

Ромэн кивнул.

– Я не знаю. С девяти лет я начал путешествовать во сне, но держал это в секрете. Нельзя говорить об этом, ты ведь понимаешь. Даже когда у меня появился сокол, я так и не выяснил, как это происходит…

Выговорившись, юноше стало легче, ведь ни одна человеческая душа не знала о том, какие тайны он хранит уже столько лет.

Незнакомка развернулась и зашагала прочь, за дом. Ромэн постоял какое-то время в одиночестве, всё ещё прикрываясь листом, затем осторожно зашагал вслед за девицей. На углу они столкнулись. Девушка протянула гостью светлый мужской костюм, напоминающий нечто среднее между спальным и прогулочным.

– Надень.

– Это мне? Спасибо…

Хозяйка отвернулась, позволяя гостю наскоро натянуть одежду.

– А… как тебя зовут?

– Ая.

– Ая? – Он был поражён. Ей подходило более благородное имя, звучное и яркое, как Кейтилин или Эмануэлла.

– Но… ты, мне кажется, из знатного дома? Ты дочь лорда?

Ая рассмеялась.

– Нет, всё гораздо проще: я – Королевна.

– Как королевна? – тупо повторил он. – Королева этих земель?

– Королевна этого мира.

Ромэн не поверил. Это невозможно, нет такого титула!

– Ну да, конечно, – усмехнулся он.

– Ты что, так и не понял? – Ая повернулась и коснулась нежной рукой его щеки, отчего у Ромэна мурашки побежали по телу.

– Что не понял?

– Ты попал в другой мир. Здесь нет того, что есть в твоём, обычном мире.

– Это как?

– Я, правда, до сих пор не понимаю, как ты сюда долетел… видно, сокол у тебя и впрямь особенный…

Юноша оглянулся вокруг, но ничего необычного не заметил. В саду около его замка росли точно такие же деревья, кусты роз, ирисы, маргаритки и астры; даже речь Аи была понятна. Конечно, юноша ещё только собирался расспросить о том, как у девушки получилось так легко обратить его в человека, ведь он должен сейчас спать у себя в постели. Ведь и в родных Восточных землях есть колдуньи и маги, просто он никогда их не встречал.

– Ты колдунья?

Ая ничего не ответила, но в глазах появилась грусть. Ромэн сразу заметил эту перемену и осторожно спросил:

– Я обидел тебя? Прости, я правда не хотел, если это для тебя обидно… я никогда не встречал никого с такой… таким… даром.

Ая не поднимала взгляда.

– Я вообще раньше не встречал никого… прекрасней, чем ты… – Ромэн наконец сказал то, о чём думал последние два месяца. Красавица посмотрела на него недоверчиво, будто искала подвох, насмешку в словах или взгляде. Но юноша был честен. Его сердце билось так часто, что слова оказались излишни.

Ромэн провёл в этом странном месте всего полчаса, как ему показалось, но на поляну уже опустился вечер с ярким разноцветным закатом.

Невесть откуда на сломанный куст под окном упало пёстрое перо сокола. Ая оглянулась и крикнула:

– Тебе пора!

Затем взмахнула длинным рукавом, и Ромэн вновь обернулся соколом, оставив воспоминания о себе лишь в виде вороха одежды на земле. Птица унеслась ввысь – она была свободна, и воля человека сейчас не довлела над ней. Ромэн отчаянно хотел остаться там, рядом с девушкой, но ничего не мог поделать – сокол нёс его домой.

Глава 2

Утром, в девять часов, семья Диам приступала к завтраку. Ромэн был сегодня сам не свой: ничего не ел, лишь ковырял вилкой в тарелке, не поддерживал непринуждённую беседу отца и матери о приближающейся осени, дважды опрокинул солонку и разлил напиток на белоснежную скатерть. Он размышлял совершенно о другом: на его теле не осталось ни одной царапинки от куста роз, будто ничего ночью и не произошло.

Наконец не выдержав, сын встал из-за стола и, извинившись перед леди и лордом, отправился в птичник. Мать проводила его долгим взглядом, а отец не заметил ничего необычного.

В птичнике слуги вычищали клетки и выскабливали половой настил. К соколу никто не был допущен, Ромэн сам всегда ухаживал за ним и сейчас, жестом приказав слугам удалиться, остался с другом наедине. Сокол не спал. Он тоже казался взволнованным.

– Ну и что это такое, Эрмон? – строго спросил лорд-наследник.

Птица сердито нахохлилась и повернулась к нему спиной.

– Я с тобой разговариваю!

Сокол упорно сидел на своём месте.

– Это ты сделал так, что мы улетели? – чуть мягче спросил Ромэн. – Я не мог управлять тобой, мне это не понравилось.

Эрмон резко обернулся и сверкнул жёлтыми глазами.

– Ночью с тобой проще, – вздохнул юноша.

Сокол взвился с места и, насколько позволяла клетка, расправил мощные крылья.

– Эй, эй, спокойно, что такое? Ты хочешь полетать?

Ромэн отпер клетку, но вместо привычного ритуала, – когда сокол садился на перчатку юноши, и они выходили в сад, – сразу вырвался из плена и вихрем унёсся вдаль.

Юноша побежал следом, но Эрмон будто исчез, затерялся в бескрайних облаках.

Весь день Ромэн прождал его, избегая родителей, а также прибывших к вечеру званых гостей. Как ни старался отец, сын успевал ускользнуть от него и посланных за ним слуг, ведь на ужине присутствовали самые завидные и прекрасные невесты окрестностей. Такие вечера в последнее время давались нелегко каждому члену семьи. Отец желал знакомства с невестами и скорейшей помолвки, матушка придирчиво осматривала каждую из них, ревнуя и волнуясь за сына, а Ромэн пытался сбежать под любым предлогом, либо сидел скучным и равнодушным, отталкивая девиц отчужденностью.

В этот раз он убежал в ближайший маленький лесок, где невозможно заблудиться, но слуги не могли его найти. Поздним вечером, услышав, как от замка отъезжают кареты, Ромэн вернулся в свои покои, где его уже давно ждала мать.

– Ты пропустил ужин, дорогой, – спокойно сказала она, когда сын появился на пороге комнаты.

– Я… матушка, я, кажется… не здоров, – соврал он.

– Я так и сказала гостям и твоему отцу.

Ромэн топтался в дверях: он желал, чтобы родительница скорее покинула его спальню.

– Ромэн, мальчик мой, ответь мне: ты сегодня хорошо спал ночью?

Юноша слегка побледнел.

– В целом… в целом – неплохо.

Матушка внимательно посмотрела на него. Сын заметно нервничал.

– А твоя птица, сокол, тоже спит по ночам?

– Э… я не знаю, матушка, наверное, спит.

– Знаешь, я подумала, может, стоит выпускать его летать по ночам?

– Зачем это? – нахмурился сын.

Мать задавала странные вопросы, будто о чем-то догадывалась.

– Это же свободные птицы, понимаешь, хоть они и приручены к человеку.

– Матушка, я не понимаю – что ты хочешь мне сказать?

– Ты выпускал его сегодня ночью, ведь так?

– Я? Нет! – Но спустя секунду он подумал, что лучше сказать «да». Мать и вправду странно себя ведёт: за девять месяцев она никогда не спрашивала его о птице, о таких глупостях – выходит, она что-то слышала или видела, вот только что?

– Значит, не ты выпускал сокола?

Ромэн нервно улыбнулся.

– А… сегодня, ты спросила про сегодня? Прости, я, наверное, не расслышал. Да, я выпускал его. На один только час. Очень уж он просил полетать…

Матушка довольно кивнула, и Ромэн слегка расслабился.

– Ну хорошо. А ты где был этот час?

Юноша снова замешкался, но его спас вернувшийся Эрмон: сокол громко и пронзительно крикнул у птичника, просясь внутрь. Ромэн сразу бросился к нему, оставив матушку без ответа.

Сокол прыгнул на перчатку к хозяину, в клюве у него что-то было.

– Ну и напугал же ты меня, дружище, больше не делай так, ладно?

В клюве оказался ароматный лепесток алой розы.

Но этого было достаточно, чтобы Ромэн понял: всё, что произошло ночью, реально. Ая – реальна. Сокол – не просто птица, он способен летать сквозь другие миры, если сказанное Королевной правда (в чём теперь не смел сомневаться юноша). Он, не стыдясь своих чувств, заплясал рядом с птичником, прижался щекой к прохладным перьям друга и едва не закричал о своём счастье.

– Но значит, это не ты сам улетел от неё ночью, – чуть остыв, произнёс Ромэн, всматриваясь в жёлтые умные глаза птицы.

– Может, она сама прогнала нас прочь?.. Мы вернулись на рассвете, выходит, она знала, что нам пора? Хм, а что было бы, если б мы задержались ещё дольше?..

Но сокол лишь смотрел немигающим взглядом на своего хозяина и не мог ответить на вопросы, которые так терзали юношу.

Едва залетев в свою клетку и устроившись на любимом месте, сокол тут же уснул, мгновенно, не разбудив остальных обитателей птичника.

– Устал, бедняга, – прошептал юноша, прижимая к сердцу лепесток. Закрыв дверцу, он внимательно исследовал замки и ключи, запоры находились на месте. Но ему придётся ответить на вопрос матери, она неспроста спрашивала. А это говорит о том, что…

– Значит, нас не было дома, – вслух произнёс Ромэн.

Тем временем леди Плэмери, подождав сына десять минут, отправилась в свою комнату. Сокол не давал ей покоя. Ведь пока он не появился в их жизни, сын вёл себя прекрасно: всегда общительный и вежливый, он не убегал от гостей, не прятался, не лгал и не юлил. Что-то происходило с ним, и связано это с птицей. Но мать не могла ни с кем поделиться своими опасениями. Муж давно не в счёт: старик, последнее время недовольный и брюзжащий, помешался на идее заключения выгодного брака для сына и рождения внуков. Около одиннадцати вечера, женщина, уложив лорда спать, быстро переоделась в дорожный костюм, набросила капюшон плаща на голову и вышла из замка, оставшись никем не замеченной.

* * *

Ещё днём леди Плэмери спланировала эту ночную вылазку, доверившись одной надёжной служанке, которую знала с малых лет. Та обещала отвести хозяйку к ведуну. Сама служанка боялась идти к нему, ведь он жил за небольшим леском, в дряхлой лачуге, был пьяницей и дебоширом и, по слухам от других слуг, однажды в пьяном угаре убил свою жену, зажарил в печи и съел. Леди Плэмери строго отругала за эти сплетни Милору – так звали старушку – нечего выдумывать, это глупости и сказки, лишь бы отпугнуть детей, чтобы не шлялись рядом.

К ведовству сама леди относилась осторожно, ведь в нынешнее время было не принято якшаться с представителями магического сообщества: все они считались прислужниками дьявола, почти что нечистью, и в высших светских кругах об этом не говорили. Леди Плэмери, на самом деле, не была против, но и не стремилась злоупотребить общением с кем-то из Тех. Как и все дамы её круга, при случайном упоминании этой деликатной темы, она делала испуганное лицо и требовала с благоговейным ужасом в голосе немедленно прекратить опасные и позорные речи. Никто не знал: не в первый раз она обращалась к колдунье, к ведуну и даже встречала мага. По её мнению, именно слепая ведьма даровала ей сына, когда она уже отчаялась стать матерью.

Сейчас леди надеялась на провидение: может, ведун раскроет, что за птица этот сокол, вмешалась ли тут чья-то грязная магия и содержит ли она в себе опасность для их семейства.

– Далеко ещё, Милора? – шёпотом спросила она, пробираясь через кусты и деревья.

– Ох, дорогая Плэм, не ходила бы ты туда, негоже леди… – запричитала старушка.

– Замолчи, Милора, я спросила тебя: далеко ещё?

– Да вот за теми деревьями, уже скоро. Только в избу я не зайду, прости ты меня, но ни за какие брильянты не пойду, хоть зарежь меня, но не пойду, никак не пойду…

– Тише ты, квохчешь, как курица. Будешь около стоять.

Лес закончился, обнажая заросшую поляну, где в тени сухих зарослей и гнилых деревьев спряталась избушка ведуна.

Леди постучала громко три раза, ей ответил вдалеке волчий вой. Милора, если б не была уже седой – поседела бы в одну секунду. Она хотела что-то сказать леди Плэмери, но та погрозила служанке кулаком. Женщина снова постучала. Через минуту дверь распахнулась, едва не пришибив обеих.

– Чего надо? – На пороге стоял мужчина, с напрочь пропитым и заросшим бородой лицом, в грязном нижнем белье, в руке он держал большую ржавую кружку.

– Доброй ночи, э… сэр. Прошу прощения за вторжение, но я должна была прийти.

Леди Плэмери держалась уверенно и спокойно, по крайней мере, внешне.

– Ты ещё кто? Ик!..

– Я …я лишь хочу помощи…

– Чего надо? – Снова повторил ведун, неприятно причмокивая из кружки. Милора вжалась в стену за дверью, насколько позволяла её пышная фигура, и буквально оцепенела.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне в одном, ну, скажем, вопросе.

– Я?

Женщина кивнула. Мужик задумчиво почесал лысеющую голову и жестом пригласил внутрь. Когда леди вошла в лачугу, дверь захлопнулась. Милора едва перевела дух. Забравшись на пригорок под окном, она стала наблюдать за происходящим в доме.