Добрый

– И чего, вот так вот его и оставим? Жалко. Как родной стал. Алкаш, но заботливый.

– Заботливые просто так с тапочками не гоняются.

– Какое гоняются? Ползают черепашьим шагом.

– Зато в его шагах моих шагов…

– Тихо. Он уже на полпути в себя.

– Значит, оставим?

– А он нам там нужен как собаке… прошу прощения.

– Поймайте тишину, мальчики.

– Всё, уже поймали. И всё-таки я за то, чтобы взять его с собой.

– А я против!

– Человеческим языком говорю: заткнитесь. Ф-р-р! Как некультурно, но по-другому вы не понимаете. Время до вечера есть, я подумаю. А теперь тихо.

Красные мухи ритмично отплясывали пульсирующий танец в такт биения молота о черепную коробку. В организме бушевали суховеи, яростно отлавливающие последние капли влаги и мгновенно их пожирающие. Змий, оккупирующий моё внутреннее «Я», занудно требовал пива. Пока пива, и пока занудно. Гад! Короче, утро начиналось с опротивевшей постоянности. Или не утро? День? Вечер? Ночь? Растащить веки в стороны, разогнав при этом пляшущих мух и узнать время суток, было за пределами моих возможностей. Я с надеждой попробовал провалиться в спасительный сон, но «зелёная гадина» тут же подогнала суховеи и участила биение молота.

– Хрен с тобой, встаю. Но пива нет, лакай водичку из-под крана.

Я при помощи пальцев откупорил одно веко, правое (хотя кому это интересно), и увидел изумлённый взгляд Стакана. Именно – изумлённый. Да чтоб мне век палёную водку хлебать!

– Ваф, – тихонько изрёк Стакан, и я понял, что про пиво я сказал вслух.

– И тебе здрасьте. Про пиво я так… короче, неважно. Тебе налью, – попробовал оправдаться я. – Принеси водички.

– Х-р-р, – беззлобно проурчало животное и лениво повиляло хвостом.

– Пропью я тебя, скотина бесполезная, хоть умри тут, а воды хрен допросишься.

На этот раз Стакан просто хмыкнул, по крайне мере, мне так показалось, и неспешно удалился из комнаты, цокая когтями лап по грязному линолеуму.

– Вот ведь, все гордые, как британские лорды, – проворчал я, делая попытки сползти с дивана и принять горизонтальное положение. – Один я, деревенщина неотёсанная, – сели и поехали. Корми их, выгуливай, блох вычёсывай, а в ответ ни тебе водички принести, – горизонтальное положение сразу не получалось, и я сполз на пол, зафиксировав себя на коленях, – ни уважения маломальского.

Постояв на коленях минуты две, я дождался, пока комната перестанет вращаться, и попробовал поднять себя. Фигушки – сказали заюшки. Земное притяжение снова опустило меня на колени. Мол, не зазнавайся, холоп, перед матушкой-землицей – на четвереньках поползай.

– Да тьфу на вас всех, – попробовал в сердцах сплюнуть я, но и слюну сегодня не завезли в мой обезвоженный организм. – Если уж Стакану со своими повадками аристократа на четырёх не зазорно ходить, то мне и подавно.

Тут мой взгляд обнаружил домашние тапочки, каким-то чудом оказавшиеся у дивана, и я, недолго думая, запихнул в них ладони и пополз на кухню. Вот ведь всё-таки человек! Всякие там Стаканы голыми лапами по линолеуму, а я – обутыми. Он себе воды хрен добудет в квартире, а я могу. Ещё как могу! Вот только бы у раковины с первого раза подняться.

– И кого ты жалеешь? Кого ты с собой брать собрался? Он ведь последнюю домашнюю собачку пропить хочет. А ты – «возьмём его с собой, возьмём его с собой».

– Да слушай ты его больше! Он тебе с утра ещё не такого наговорит. Зато не жадный, пиво, вон, домашнему питомцу не пожалел, хоть и теоретически.

– Вот у него того… как это говорят… «белочка». Пиво собакам наливает, сам с собой разговаривает. Нет, тут крыша явно отчалила. Возись потом с этим шизофреником.

– В любом случае, решаем ни мы, у нас самцов уже ни во что не ставят, понахватались феминизма! Матриархатом так и прёт.

– Так, все быстренько захлопнули пасти! Точнее, одну пасть и… что у тебя там? Впрочем, неважно. Сказала вечером, значит, вечером. И решение будет только моё, единогласное и единоличное. А сейчас бегом изображать домашних животных. Точнее, один – сидеть, а другой – под диван. И усики не высовывать! Не хватало ещё в последний день грязным пятнышком к линолеуму присохнуть.

– Да чтоб у тебя шерсть клоками повыпадала за такое кощунственное карканье!

– Сама мечтаю, побыстрее бы уже.

Живительная влага полилась долгожданным нектаром в недра моей личной, самой засушливой в мире пустыни. Красные мухи сначала слегка оторопели, потом взвились возмущённым вихрем и наконец нырнули в этот водопад, постепенно меняя цвет на розовый. Земное существование начало потихонечку обретать осмысленность. Возмущённый Змий, утробно икнув, попытался выплеснуть назад этот неудобоваримый для него напиток. Усилием воли я его затолкнул обратно. Он предпринял новую попытку. Она снова не увенчалась успехом. Тогда Змий сменил тактику, залез сразу в два моих страдающих полушария, пришёл с ними к консенсусу и выставил ультиматум: пива, водки и быстро. Даже мало-мальски бедная закусочка в его рацион не входила – он воспринимал её как лишнюю помеху своему вольготному существованию.

– Вот скотина чешуйчатая – в сердцах сплюнул я в раковину, благо теперь было чем.

***

Состояние внутреннего полёта усиливалось. В голову сразу лезли воспоминания о первых школьных «вертолётиках», возникавшие из-за раннего познавания продуктов отечественного алкопрома. Хотя нет, сравнение явно не прокатывало. Тогда нужно было срочно бежать к «белому брату» с распростёртыми объятиями, а сейчас эти «винтокрылые машины» несли меня плавненько, слегка покачивая и убаюкивая. Глаза открывать категорически не хотелось. Чего я там не видел? Обшарпанная комната – пещера одинокого пьющего холостяка – была мной изучена да последней трещинки на давно требующем побелки потолке. Опостылевший вид из немытого окна тоже не располагал к умиротворённому созерцанию. Телевизор был пущен мною на удовлетворение естественных спиртовых потребностей. Пустота. А тут летишь себе и представляешь, как через пару часиков приземлишься и какая-нибудь Турция примет тебя в алкогольный рай под названием «всё включено». Даже голос бортпроводницы чудится, вот ей-богу. Что она там вещает?

– Так, мальчики, предупреждаю: сейчас немного потрясёт.

– Кого ты лечишь? Чай не первый год замужем.

А, турбулентность… плавали, точнее, летали, знаем. А почему не просят занять свои места и пристегнуть ремни?

– Ладно, это я так, по инерции.

Странный самолёт. Что-то здесь не так. Стоп, стоп, стоп. Какой самолёт? Куда это я лечу и на какие шиши? Ой. Нет, не то чтобы страшно, просто интересно. Давай по порядку. Я – простой советский – тьфу! – российский человек. Хотя нет, это здесь ни при чём. Я просто человек, на данный момент временно оказавшийся на мели по причине неустроенности мира и рейдерского захвата моего финансового состояния монополией алкогольных производителей. О как красиво сформулировал! Ещё могу. Отсюда вывод: лететь мне некуда! Точнее, просто не на что. Значит, это одно из двух. Первое… Да, с первым тяжеловастенько. И второе… Мама, дорогая! Это пришла она – рыжая и пушистая!

– Караул! Спасите! Наглый грызун выносит мой мозг!

– Да стукни ты его чем-нибудь по голове, смотри, как руками замахал. Орёт ещё. И так колебания устойчивой связи, а тут ещё этот. Промахнёмся годиков на сотенку, и песец – маленький пушной зверёк.

– Спокойно, мальчики, без паники. Стопроцентное попадание я вам гарантирую. А вот стукать никого не надо, силы не рассчитаете, и с трупом мы точно завязнем во временных потоках.

Так, не понял, причём тут песец? Маленький пушной зверёк – это белочка. Хотя откуда бортпроводнице знать об этом? У них работа до зоосада напиваться не позволяет. Дохтеры не пропустят. А может, белочек на всех не хватает? Тогда ладно, тогда я и на песца согласен. Лишь бы в ухо не тявкал.

Теперь про неустойчивую связь. Это понятно, не ту страну Гондурасом назвали, у нас любая связь неустойчивая. Даже половая – и та временами неустойчивая, так и стремится вектор направления поменять, а то и сойти на нет по причине внутреннего отсутствия энергетических ресурсов.

Временные потоки? В авиации я не силён. Воздушные потоки знаю, точнее, догадываюсь. Временные… Допустим. Из пункта А в пункт Б. Время в пути. Смена часовых поясов. А, пусть академики голову ломают. У меня и так каждое утро такая головоломка – как в прямом, так и переносном смысле. Причём решение переносного – где взять на чекушку – является непосредственным устранениям прямого – пульсирующей головной боли. А вот после принятия во внутрь содержимого данной чекушки, я могу докторскую защитить, причём без предварительной подготовки.

И последнее – труп. Чей труп? Самолёт перевозит трупы? Я на борту летающего катафалка? А может, это мой труп? Может, я умер и меня везут хоронить? А-а-а ужас! Всё, допился. Прощай, дорогой товарищ, пусть земля тебе пухом. Но я же живой. Как это там?.. Я мыслю, следовательно, я существую. И меня живого везут хоронить?! Вот теперь точно У-Ж-А-С!

– Смотри, опять задёргался. И гримаса на лице такая страшная.

– Мальчики, я же просила дать ему снотворное. Если он ещё и ногами задёргает, я точно нашу стабильность не удержу.

– А мы и дали. Только на алкашей, видно, плохо действует. В смысле недолго. И кто кричал нам «без паники» и «стопроцентное попадание»?

– Да какое нахрен попадание? Ещё секунда, и нас затянет во временной водоворот и выкинет неизвестно где. Если вообще выкинет. Этот гад всё поле своими манипуляциями взбаламутил. Дайте ему по голове!

– А если труп? И будем болтаться, как…

– Бейте, не тените! Только умоляю, попытайтесь рассчитать силы. Хочется пожить ещё хотя бы лет двести.

– Поверни его голову. Нет лучше налево. Так удар вполсилы – вот сюда…

– Бей! Ещё секунда, и…

***

Так, чего-то я в этой жизни не понимаю. Пробуждение есть. Головная боль есть. Красные мухи есть, но мало. Все признаки похмелья налицо. А где моя личная персональная пустыня? Вот где, я спрашиваю? Пить не хочется. Язык не распух и ворочается. И даже есть чем плюнуть. Странно. Прогресс налицо. Что я там вчера употреблял? Не помню, но эффект хороший, надо срочно вспомнить и поставить зарубочку на будущее. Вспоминаем, вспоминаем, вспоминаем… Так я же умер! И меня вчера хоронили. Да ладно. Приснится же. Или не приснится? И почему эта мысль не вызывает у меня панического ужаса? А ведь вчера был. А это всё потому, что сейчас я открою глазоньки, и мне улыбнётся щербатыми трещинками родной до боли потолок. Вот сейчас, раз, два, три – открываю.

Потолок не оправдал возложенных на него глобальных ожиданий. Он не то что не улыбнулся мне, он просто категорически не показался. Вместо него по глазам резанула счастливая небесная бирюза. Даже и не бирюза вовсе, а ярчайший небесный изумруд. Голову даю на отсечение – небо было чистейше изумрудным.

От неожиданности я зажмурил глаза, и снова распахивать их желания не возникало. Значит, я всё-таки умер. Предательские капельки леденящего пота погнали противный ужас происходящего. Я умер, и это рай. Такого неба на земле не бывает. Это определённо рай. А почему не ад? Значит, алкоголики попадают в рай, потому что мученики при жизни. Конечно, каждый день столько яда в себя вливать! А похмелье? Это вообще один из кругов ада. И каждое утро новый круг.

– Мёртвые не потеют.

Не понял… Это что, голос ангела?

– Можешь думать, что я ангел.

Ага, вслух я не говорил, значит, мысли читает. Точно ангел.

– Сообразительный, мозг ещё не в полной эйфории, про мысли догадался. Теперь осталось решить, злой я ангел или добрый.

– А чего решать, в раю – значит добрый. Злые ангелы – падшие ангелы, и бродить им по землице-матушке.

– Много ты понимаешь про ангелов.

– Положим, немного, а точнее, даже очень мало, поскольку родился в стране глобального атеизма, но фильмы посматривал и литературку почитывал.

– Ладно, образованный ты наш, глазоньки-то открой, только руками сильно не маши.

На принятие решения у меня ушло менее двух секунд. А что я, собственно, теряю? Да и потом, любопытство взяло верх, не каждый день можно лицезреть живого ангела.

Веки плавно поднялись, и изумрудные небеса снова приветливо пощекотали мне глазные нервы. Только лишь небеса. Никакое милейшее существо не парило надо мной, мирно помахивая крыльями. Значит, приземлилось, логично решил я и скосил глаза сначала вправо, потом влево, потом вперёд, потом даже попробовал назад. Результат оказался тот же. То есть ноль целых хрен десятых, а не говорливый ангел.

– Глазки поломаешь, вращая их в таком ракурсе.

– А ты не выкобеневайся и в прятки не играй, чтобы я их не поломал.

– Я?! В прятки?! Да я на тебе уже битый час сижу жду, пока твой разум вернётся в это вымоченное в денатурате тело. Только ещё раз предупреждаю, руками не маши.

Я с трудом прижал подбородок к груди, но не увидел ровным счётом ничего. Или почти ничего. Кроме маленького домашнего таракана, вальяжно восседающего на мне в районе диафрагмы. Ангела, хотя я уже и начал сомневаться, что говорил ангел, снова не было.

– Молодец, не из брезгливых.

Да кто же говорит, в конце-то концов! Я что, мальчик для пренебрежительных развлечений?

– А ты глазки ещё раз на грудь скоси.

Я снова скосил глазки, и тут они у меня непроизвольно расширились. Насекомое, восседавшее на мне, приветливо помахало лапкой и выразительно пошевелило усиками.

Да ну! Похмельные глюки.

Я ещё раз взглянул на таракана, и он снова помахал мне, только уже другой лапкой. Вот тебе на! Люди допиваются до чёртиков, до зелёных змей и до прочей нечисти, но чтоб до приветливых тараканов… я такого не слышал. Хотя мои познания в этом не совершенны, а собственный опыт пока отсутствует. Сегодня, наверное, самоё начало этого опыта. Дай-ка ещё посмотрю. Ну вот, теперь двумя лапками машет.

– Долго в гляделки будем играть? У меня ещё лапки остались, помахать? Э! Э! Э! Ты только в транс не впадай. Говорящий таракан – и что такого? Если таракан, то и поговорить нельзя? Сразу тапкам его, и веником на савок.

–Уйди, глюк. Говорящих тараканов не бывает.

– А говорящие собаки? – донеслось да моего левого уха.

– И собак тоже, – молниеносно парировал я.

– А кошки? – это уже в правое.

– Ни собак, ни кошек, ни тараканов, ни бегемотов, ни белых медведей никого.

– А как же попугайчики?

– А они не осознанно. И вообще, всем молчать! Глюкам слова не давали.

– А если мы не глюки? Если мы материальные?

С правой и с левой стороны в поле моего зрения вплыли две довольные морды – кошачья и собачья. Причём, кажется, я их где-то видел.

– А вот если вы не глюки, тогда принесите человеку опохмелиться, тогда я сразу поверю в ваше существование. Хотя, даже вы если и глюки, но принесёте, то тоже ничего, хоть какая-то польза.

– Вот жлоб, ради ста граммов готов родину продать.

– Нет, родину только за пятьсот, и то малую.

– Скупердяй.

– Всё, мальчики, предлагаю ша. Так, Сергей Анатольевич, примите, пожалуйста, хотя бы сидячее положение и внимательно выслушайте нас, по возможности, не перебивая. И ещё: убедите себя, что мы не глюки, не мутировавшие «белочки», не переодетые чёртики и не бред вашей алкогольной фантазии. Всё, давайте поднимайтесь.

– Ага, сейчас, так я вам и поверил. Бегу и падаю, стараясь не разбить пол-литра. Хотя стоп. Если вы есть, то, вставая, я стряхну вашего друга, этого усатого, который мне всю грудь истоптал, а может, и придавлю нечаянно. Не жалко?

– Истоптал… да он давно покинул ваше бренное тело, а вы даже и не заметили. Подъём! Уши на растопырку, понимание – на максимум. Слушать, внимать, не перебивать, все вопросы потом. Давайте, Сергей Анатольевич, время дорого.

***

– Да, ладно, хватит заносить бред в мою и так больную голову. Я не верю ни единому вашему слову! Или что там у вас? Мяуканью, гавканью… А этот вообще разговаривать не может, только усами шевелить. И вот так будет правильно. И идите к чёртовой бабушке со всеми своими ко      нечностями. Не звери они, видите ли! Уж что-что, а зрение меня пока не подводит и память ещё присутствует. Кошка и собака – это звери, теплокровные и млекопитающиеся. А это вообще насекомое, хрен знает чем питающееся. Нет, ну кошка с собакой ещё сдружиться могут – тут, как говорится, мировые факты налицо. А вот чтоб ещё и с тараканом… говорил я вам, не суйте свой нос в то, что я оставил себе на утро для поддержания здоровья. Так вы со своим куцым умишком мне не внимали. Попивали, небось, потихонечку? Вот и живите теперь в тройственном альянсе: кошка, собака и насекомое. Шведская семья двух взбесившихся зверей и одного таракана. Всё, адью вам с кисточкой. Меня оставьте в покое.

– Сергей Анатольевич, монолог закончен?

– Не мяукай, я по-кошачьи не понимаю. И ты молчи, с собачьего я тоже не переводчик. А насекомым слова вообще не давали.

– Я сейчас кого-то укушу, хоть и противно.

– Э-э, осторожнее зубами клацай. Совсем взбесились. Я их на помойке подобрал, помыл, отчистил, блох вывел, и вот она благодарность. Выгоню вас к чёртовой бабушке из моей квартиры, нахлебнички. А тебя вообще тапкам шлёпну…

– А позвольте уточнить, где же та пресловутая халупа, которую вы называете квартирой? У вас же со зрением всё в порядке, как вы утверждаете, но что-то мы её вокруг не наблюдаем. Может, направленице укажете, в какой стороне искать?

– Сказал бы я где, да интеллигентность не позволяет даже при вас ругаться. Всё, всем молчать, сейчас я вспомню, как мы здесь очутились, и покажу в каком направлении моя квартира. Только вы там больше не живёте, а то совсем от рук отбились. Короче, тихо! Я вспоминаю.

Вся эта странная троица молча пожала плечами. Вот ей-богу не вру! Даже этот… мелкий, у которого и плеч-то нет! И тихо отошли в сторонку. А я в свою очередь наморщил лобик и пошевелил ушами. И ничего тут смешного нет. Привычка ещё со школы. Когда начинаю усиленно думать, они сами шевелятся. Непроизвольно. Догадайтесь, как меня в классе дразнили. А вот не скажу! Скорее у вас уши зашевелятся, прежде чем додумаетесь.

Нет, не чебурашкой.

Ценная мысль по поводу всего происходящего отказалась посетить мой мозг. Я ещё наморщил лобик, почесал его, потом перенёс чесание на затылок, мысль издевательски отказывалась являться во всей красе.

В итоге, убив минуть десять для меня совсем не драгоценного времени, я сдался. А как бы вы на моём месте поступили? Вот, и я про это.

– Ладно. Эй вы, которые не звери, идите сюда. Чёрт с вами, ваша взяла. Давайте, с чувством, с толком, с расстановкой и со всеми подробностями. А я попытаюсь вам поверить.

– На подробности нет времени. У нас его кот наплакал.

– Вот и наплачь ещё, не жадничай.

– Во-первых, я кошка, пока временно, а так я особа женского пола, очень похожая на ваших особ. И если брать по вашим же земным меркам, то являюсь принцессой, будущей королевой, правителем своей огромной страны. Это понятно?

– Началось… ладно, слушаю дальше.

– У нас в стране случился переворот, правительница, моя мать, не смогла удержать власть, точнее, её банально убили. Не перебивайте, дайте досказать – времени действительно мало. Меня сонную и двух моих братьев закинули в ваше измерение, поменяв наш облик на то, что вы сейчас видите – кошку собаку и таракана. Наверное, думали, что так мы быстрее погибнем. Ведь все эти животные живут у вас недолго, особенно тараканы, но мы выжили и дождались нового открытия портала. Решили взять вас с собой, не буду объяснять почему. Но во время перехода вы внезапно очнулись и нарушили нам устойчивость связи. В итоге нас закинуло сюда. Портал ещё не закрылся, но перейти мы сможем теперь только вместе. Всё, все дальнейшие объяснения уже на той стороне, если получится.

– Короче, увижу свет я в конце тоннеля?

– Увидите, Сергей Анатольевич, обязательно увидите. Ложитесь, не дёргайтесь ни при каких обстоятельствах! А лучше закройте глаза.

***

– Да спит он, я тебе говорю. Я обморок ото сна, что ли, не отличу?

– Вот странные эти существа – люди. То лошадиной дозой снотворного на пару часов не свалишь, то спит как младенец. И это после двадцатиминутного перелёта! И ведь как спит! Четвёртый час уже пошёл. Всё, я его больше не понесу.

– А действительно, Хлоя, чего мы надрываемся? У нас столько дел, жизнь дальнейшая на кону стоит, а тут таскай этого алкоголика.

– Нет, мальчики, теперь мы за него в ответе. Взяли и понесли! И побыстрее.

– Мы всё понимаем, ты психанула, решила взять его из жалости. Ведь конченый человек был, пару-тройку лет протянул бы, не больше. Так он нас чуть в дороге не погубил, и сейчас время из-за него теряем. Знаешь, как тяжело нести?

– Ладно, давайте вон до того дерева, в его ауре спрячемся, а то у меня уже силы на исходе. Тяжело столько лет не практиковаться. Там все вместе и передохнём.

Во, опять полетел. Чего они там бурчали? Какая Хлоя? Хотя какая мне разница? Хорошо – и ладно. Потом разберусь. Конечно, если будет не лень.

– Сергей Анатольевич, перестаньте притворяться, я уже давно почувствовала, что вы проснулись. Всё, подъём!

– Ах, ты ещё и молчала? Тебе этот алкаш дороже родных братьев? Ну, знаешь…

– Тихо, не мешай. Сергей Анатольевич?..

Притворяться действительно не было смысла, тем более я вспомнил всё происходившее до этого, и в моём уставшем от жизни мозгу появился живой интерес.

– Всё, очнулся – бодренько отрапортовал я, раскрывая сразу оба глаза. – Ну и где вы?

Изумрудно-зелёная листва непривычной конфигурации прошелестела мне в ответ, периодический обнажая изумрудное, но чуть более светлое небо.

А вот его я уже видел. И даже помнил, как ни странно, при каких обстоятельствах. И это мне решительно не нравилось.

– Я, кажется, задал вопрос! – бросил я то ли листве, то ли небу. – Опять в прятки играем? – на всякий случай я скосил глазки на грудь, но таракана там не обнаружил.

– Да вы не волнуйтесь так, присядьте. Хотите я вам рукой помашу? Как тогда лапкой.

– Себе помаши, – проворчал я, с трудом садясь на ту точку, которая именуется пятой. – Обманули, значит, переход не полу…

Закончить фразу мне не дала элементарная потеря речи. Причём капитальная. Причём навсегда. И причина этого вот сейчас в данную секунду, минуту, вечность, уставилась на меня огромными глазюками, такими же изумрудными и бездонными, как это странное небо над головой.

Если вам все психологи мира будут утверждать, а они именно так и утверждают, что мужчина оценивает образ женщины сразу целиком, а уже потом разбирает детали, а женщины делают с точностью до наоборот, плюньте на их утверждения. Вот именно сейчас я видел только эти глаза. Я купался в них. Да что там! Я тонул в них, я уносился в их безграничную вселенную, я наслаждался каждой частичкой их необъятности. И я был мужчиной. Как давно я не чувствовал себя мужчиной. Я похоронил это чувство. Я утопил его в тоннах алкогольного суррогата. Я не оставил для него даже маленькую надежду на всплытие. И вот сейчас оно взметнулось из глубин грозной ракетой «Булава» и с огромной надеждой на победу понеслось в бесконечную необъятность двух изумрудных глаз.

– Может, ему в ухо гавкнуть? Или от ступора есть другие эффективные средства?

– Перестань, Хван, не издевайся. Сергей Анатольевич, вы в порядке?

– Я… а… да… нет… не знаю… – попытался выдавить я из себя.

– Да, тяжёлый случай. Гавкни всё же, Хван, гавкни. Раз двадцать да погромче, а то не поможет. И укусить ещё можешь…

– Я сейчас тебя укушу, Почо, если ты свой рот не закроешь.

С огромным трудом я оторвался от почти полностью поглотивших меня глаз и перевёл взгляд на владельцев этих назойливых голосов.

Ну и чего – два молодых человека. Точнее, один совсем юноша, а другой так годков двадцати пяти. Не, красавцы, конечно, спору нет. Любая особа женского пола полжизни отдаст, чтобы только взглянуть на них. Но я особа другого пола, нормальной ориентации, и глазеть мне на них нечего. А значит, и им вмешиваться в моё созерцание красотой никто право не давал.

– О, кажется, в себя пришёл, – сделал ценное наблюдение тот, что помладше.

– Я бы сказал, он на пути в себя, – поправил тот, что постарше.

– Чего надо? – недружелюбно отреагировал я. – Топайте своей дорогой, ребятки, не мешайте взрослому дяде.

– Сергей Анатольевич, ну что же так грубо?

Кто это? Господи, опять эти глаза, опять этот взгляд. Всё, я подсел на них, я стал зависим в мгновение ока. Теперь я должен видеть их всегда, каждую минуту, каждую секунду, каждый миг моей жизни. Или у меня просто начнётся ломка. Да, да именно ломка. Как у наркомана.

– Сергей Анатольевич, перестаньте поедать меня взглядом. Давайте поговорим.

– Давайте, – с трудом выдавил я из себя.

– Ну вот, Сергей Анатольевич, теперь вы видите наш, так сказать, натуральный облик. Не узнаёте?

– А что, должен?

– А вы подумайте.

– И думать нечего, я вас впервые вижу.

– Вот это, – красавица повела в сторону рукой и указала на младшего юношу, – Почо.

Я с трудом оторвал взгляд от поглотивших меня глаз и посмотрел в указанном направлении – на молодого юношу. Тот медленно и с достоинством кивнул мне головой. Я ответил на этот кивок, правда, как-то суетливо.

– Это мой младший брат. А вот это Хван, – рука лёгким жестом указала на второго юношу, – мой старший брат.

Хван кивнул с ещё большим достоинством, чем Почо, но тут и я не ударил в грязь лицом и одарил его кивком царского генерала начала двадцатого века.

– А я Хлоя, наследно-изгнанная принцесса этих мест, – с горькой улыбкой закончила красавица.

– Сергей Анатольевич Добрый, – попытался щёлкнуть я несуществующими каблуками и потянулся за рукой Хлои, чтобы увековечить на ней почтительный, а на самом деле столь желанный для меня поцелуй.

– Не нужно, Сергей Анатольевич, – Хлоя поспешно завела руки за спину, – у нас это считается неприличным и даже оскорбительным.

Румянец в мгновение ока залил меня от макушки до пяток. Держу пари, даже спина покраснела, хотя я этого видеть не мог. Я быстренько впечатал взгляд в носки домашних тапочек, в которые был обут. Хотя столь гордое название сия обувка носила лет пятнадцать назад и то с натяжкой. Увиденное мною, а конкретно – домашние тапочки, рваные тренировочные штаны с беспардонно вытянутыми коленями и застиранная футболка непонятного бурого цвета заставили меня сменить цвет с румяного на пунцовый. В висках неумолимо запульсировало давно позабытое чувство лёгкого стыда.

– Сергей Анатольевич, мы приносим извинения за то, что вытащили вас сюда в домашнем виде, – попыталась прийти мне на помощь Хлоя, – но переодевать вас, когда мы были в прежних образах, не имелось возможности.

Вот уж помогла так помогла, ничего не скажешь. Да от меня сейчас ядерный реактор прикурить можно. Сами стоят все такие из себя распрекрасные, а моим барахлом последний бомж бы побрезговал.

– Да не смущайся ты так, Серёга, – шёпотом произнёс Хван. – Кстати, нечего, что я перешёл на ты?

– Да иди ты… куда хочешь, – сквозь зубы процедил я.

– Нет, правда, мы же за столько лет привыкли, – ещё более тихим шёпотом добавил Хван.

Ещё один помощничек. С чувством такта у них тут всё прекрасно. Аж удавиться хочется от такого благополучия.

– Сергей Анатольевич, если нетрудно, взгляните на себя ещё разочек. – Хлоя улыбнулась мне одними глазами, да так, что по её радужке пробежали искорки.

Я нескончаемо долгие секунды полюбовался этими искорками, мгновенно позабыв про всё на свете, а потом всё же кинул взгляд на столь ненавистные тапки.

Так, походу сегодня можно начинать собирать коллекцию из моих удивлений. Из этой коллекции психиатры потом заключение напишут, чтобы не запариваться. Стойкая шизофрения с галлюцинациями и прочие занимательные диагнозы. Вот секунду назад были тапки – хорошо, жалкое их подобие, – а что сейчас? Сапоги из прекрасной, отличной выделки, блестящей кожи, побывавшей в руках первоклассного сапожника. В них заправлены… Нет, не вытянутые порванные штанцы «Привет Олимпиаде–80», а первоклассные, из мягкой прочной ткани, походные… Что-то типа шаровар. Я не историк моды и разбираться в фасонах и названиях не обучен. Дальше – кожаная куртка. Вот это точно куртка, это я знаю, причём наилучшего дубления. И пояс – широкий, вышитый причудливым узором и увенчанный жёлтой сверкающей бляхой.

– Извините, немножко простовато, но для похода в самый раз. Удобно, практично и долговечно.

И это она называет простовато? Да за каждую из этих вещей любой гламурщик объявил бы войну конкурентам.

– И-и-и что-о всё это значит? – изрёк я, слегка растягивая начало вопроса, поскольку челюсть так и норовила упасть на траву от удивления.

– Ничего страшного, – просто и буднично изрекла Хлоя, – обычное бытовое колдовство. Маленькая одёжная мастерская в нескольких заклинаниях. Носите на здоровье.

– Охренеть! Вот так – раз, два, щёлкнул пальчиками, и все модельеры мира удавились. Да, ребята, в этом плане тут у вас проблем нет.

– Не совсем так, – весело улыбнулась Хлоя. – В нашем мире это могут единицы. И соответственно, услуги этих единиц стоят огромных денег. Потому основной массе жителей проще и дешевле естественным путём, без магии.

– Всё прямо как у нас.

– Согласно, мы во многом похожи. И всё-таки, вы нас не узнали?

– Даже лоб не буду морщить, – изрёк я, но всё же чуть наморщил, вспоминая. – Нет, я вижу вас впервые.

– А если так. Мяу-у-у, – неожиданно мяукнула Хлоя.

– Гав, – отрывисто поддержал её Хван.

– А я, увы, был тварью безголосой, – пожал плечами Почо, – но с тапкам за мной пару раз гонялись.

– Значит, всё-таки не звери. Не, не, не, стоп. Ущипните меня.

– Да как скажете.

– Ай! – непроизвольно вскрикнул я от тройственного и довольно болезненного щипка в разные части тела. – Полегче нельзя?

– Зато вы убедились в реальности происходящего, – ответили мне три слаженных голоса.

– Да уж, убедился, – проворчал я, пытаясь погладить одновременно все три ноющих от щипка места. – Вот теперь осталось ещё поверить.

– А вот это дело наживное, со временем поверите.

***

Вся наша честная компания мирно полувозлежала всё под тем же раскидистым деревом и со зверским аппетитом уплетала мясцо непонятного зверька, добытого Хваном и Почо. На моё предложение просто колдануть шикарный обед, а не гоняться, высунув язык, за этой выхухолью переростком, Хлоя просто развела руками: «Можно, но вкус будет ещё тот».

– Дерьмовый вкусец, даже приправы не помогут, – лениво поддержал её Хван, пожёвывая травинку.

– Правда, смотря из чего готовить, – немного не согласился Пончо.

– А братец-то подрос, – возмутилась Хлоя. – Ты считаешь, что я не умею готовить?

– Я просто Сергею Анатольевичу пытаюсь объяснить, – тут же смутился Пончо. – Он же ничего не понимает, вот я и…

Закончить фразу Пончо не смог, окончательно стушевавшись под пристальным взглядом сестрёнки.

– Может, кто-нибудь пояснит мне, недалёкому, чего я здесь не понимаю? Или так и будем в загадки с ребусами играть?