Добрый

– Вот для этого я и попросила садиться. А то упали бы от неожиданности, побились, покалечились. Лечи вас потом ущербных. А времени и так нет.

Вдоволь насладившись Хлоиным столбняком, Мара обратила взор на меня любимого. И тут уже пришла её очередь удивляться. Нет, ротик она не растопыривала, глазки не выпучивала. Но во всей её пушистой натуре читалось явное удивление.

– Я не поняла, вкусненький, ты чего, на дролонгах каждый день летаешь?

– Ну, на самолётах летал несколько раз.

– Са-мо-лё-тах. – Мара посмаковала незнакомое слово. – Нет, такие звери у нас не водятся. А на дролонгах, значит, не летал?

– Не летал. Но если через дьюти фри да бизнес-классом, то можно и на дролонге. В дролонге бизнес-класс предусмотрен?

– Слушай, вкусненький, ты не мог бы расшифровывать некоторые словечки, которые вворачиваешь в свою речь? – обратилась ко мне Мара, задумчиво почесав лапкой за ушком. – Я, знаешь ли, девушка вспыльчивая. Ругательств не переношу. А твои словечки звучат как ругательства. Могу ведь и покалечить ненароком.

– Да чего тут непонятного? – поспешил ответить я, отходя на всякий случай так, чтобы Хлоя была между нами. – Дьюти фри – магазин, ну лавка, по-вашему, где торгуют товарами разными. Бизнес-класс – специальные кресла для высших особ. Вы же принцессы. Значит, знать. А я типа так. Примазаться. Вместе с вами.

– Вот так и говори, – успокоилась Мара.

– А я и говорю.

– Значит, лавка с товарами нам не нужна, – продолжала между тем Мара. – Необходимое нам уже приготовили. На первое время хватит. Остальное мои слуги на вихрах доставят. А вот кресла дролонг на себя цеплять не даст. Да и некуда там.

– Мара, но ведь дролонги очень опасные звери, – наконец вышла из ступора Хлоя.

– Опасные – возможно. А вот по поводу зверей… знаешь Хлоя, я бы советовала при нём не упоминать слово «звери». Может и обидеться. А я на обиженном дролонге летать не хочу. На не обиженном приятнее и веселее.

– Мара, что ты несёшь? – снова сделала большие глаза Хлоя. – Это дролонг – самоё опасное существо в нашем мире. Какое веселье?

– Терпение, терпение и ещё раз терпение. Только это, Хлоя, в обморок не падать. Он слишком сентиментальный и ранимый. Грохнешься при нём без чувств, и мы завтра никуда не полетим. Заставит уложить тебя в постельку, поить отварами да создать тишину, уют и спокойствие. И молнии в него не метать. У него на них аллергия. Тут уж его в постельку укладывать придётся. Хотя, – Мара на минутку задумалась, – может, конечно, и обманывает. Но чихал очень натурально.

С этими словами Мара вышла из спальни, даже не попрощавшись. И как мне показалось, ведя диалог сама с собой.

Дверь за ней послушно затворилась, но на этот раз она не приняла грозный вид нерушимой стены и стальной обороны, а прикинулась доброжелательным швейцаром, готовым с улыбочкой предоставить проход.

– Даже не сказала, во сколько отбываем, – задумчиво произнесла Хлоя, всё ещё смотря вслед ушедшей принцессе.

– С первыми лучами солнца! – рявкнула дверь, отчего я подпрыгнул.

Довольная произведённым эффектом, дверь премиленько улыбнулась и приняла невинный вид. Типа, ну дверь, ну говорящая, делов-то. Ещё и гладью вышивать могу, но за отдельную плату.

Я всё же на всякий случай зажмурился и, помотав головой, снова уставился на живую дверь. Та прикинулась обычной бездушной деревяшкой, а я начал сомневаться в своей психической нормальности.

– Слушай, Хлоя, а почему я понимаю вашу речь? – неожиданная мысль осенила меня, и я не преминул её озвучить. – Вы что, говорите по-русски?

– Нет, – коротко ответила Хлоя на второй вопрос. На первый ответа не последовало.

– Тогда ты намагичила мне понимание вашего языка? – не сдавался я, поскольку вопрос начал занимать меня всё больше и больше.

– Нет, – выдала, Хлоя с упорным постоянством.

– А кроме постоянного отрицания, полезную информацию получить можно? – начал потихонечку закипать я.

– Да, – лаконично ответила Хлоя, не удостоив меня даже взглядом.

Такого явного игнорирования моя эгоистичная сущность вынести не могла.

Да что она, собственно, себе позволяет, эта девчонка? Мало мне издевательств со всех сторон. Теперь ещё и отношение как к мебели сделаем! Вот сейчас так отшлёпаю, что завтра на дролонге на животике полетит, остужая то, к чему сегодня моя рука душевно приложится.

Собственно, решив не откладывать в долгий ящик столь полезное с воспитательной точки зрения занятие, я быстренько нашёл в комнате стул, разместил его за спиной Хлои и, усевшись, стал многозначительно изучать, так сказать, поле последующей экзекуции. Несмотря на то, что его прикрывало довольно просторное платье из плотной ткани, поле деятельности меня вполне удовлетворило. Конечно, не столь обширное, чтобы, войдя в раж, начать метаться по нему в беспорядочном хаосе, но и не малюсенькое, чтобы накрыть с одного удара. К тому же привлекательная выпуклость говорила о том, что отбить ладошку мне сегодня не грозит, как ни старайся. Я даже подумывал о том, а не задрать ли подол повыше, чтобы изъять его как абсолютно ненужную прокладку, но вспомнив, какие на самом деле эти лохмотья, решил этого не делать. Ведь сто процентов дёрнется от неожиданности. Ломанётся вперёд. Изношенная дерюжка не выдержит и опадёт на пол пошарпанными лоскутками. Этого я допустить не мог. Воспитание воспитанием, а вот излишний эротизм здесь не уместен. Вся наука коту под хвост. Хотя и заманчиво, чёрт возьми.

– Только попробуй, – донёсся до меня спокойный и от этого ещё более угрожающий голос Хлои.

– Чего попробуй? – проблеял я как пацан, пойманный за подглядыванием в щёлочку окошка женской бани.

– Того самого. Не строй мне тут невинного ягнёнка. За раздевания взглядом я ещё, может, и прощу. По крайней мере подумаю. А вот за дальнейшие мысли…

– Так ты, значит, мои мысли читаешь?! – взвился я от этого факта, как уж на сковородке. – И не стыдно? – перешёл я сходу в наступление. А что мне, собственно, оставалось делать. – Кто кричал «А-а-а! Мыслей не слышу! Всё!»?

– Мара, – спокойный ответ Хлои сбил весь мой боевой пыл с лёгкостью цыганского кнута.

– А как же про мир, который принял меня? – схватился я за последнюю соломинку, понимая, что спасительной она, увы, не будет.

– Наш мир тебя принял, – улыбнулась Хлоя. – Но это не значит, что ты можешь опускаться до похабства и непотребства.

– Да я! Ну… это… в воспитательных же целях, – совсем сник я и окончательно повесил голову.

– Ой ли? – усмехнулась Хлоя. – Поначалу решил задать мне тумаков, как обиженный мальчишка, на которого не обратила внимания девочка.

– А вот и неправда. Просто хотел преподать урок против заносчивости.

– Потом откровенно стал пялиться на мою… эту… – Хлоя тоже на мгновение пришла в замешательство.

– И нет там у тебя никакой «этой»! – быстро выкрикнул я, не найдя достойных аргументов для банальной отмазки. – Точнее, это… – позднее раскаяние за вылетевшее явное оскорбление повисло затравленной гримасой на моих устах.

– Негодяй и извращенец, – резюмировала Хлоя, вкладывая в слова весь богом ей данный цинизм. – Представляю, куда бы ты зашёл, если бы я тебя не остановила. Да ты маньяк! Тебя на сто метров к приличным девушкам подпускать нельзя. И к неприличным, кстати, тоже. Завтра скажу Маре, чтобы тебя заковали в кандалы, надели намордник, и… и… и пусть дролонг несёт тебя в пасти – для нашей безопасности. А лучше пусть сожрёт. А теперь пошёл вон. – Указательный палец Хлои указал в сторону двери, которая с готовностью распахнулась.

– Да я, собственно… и всё ты не так поняла… я же… это… – мямлил я, отступая к дверному проёму.

– Вон! – рявкнула Хлоя.

Этот завершающий вопль Хлои развернул меня на сто восемьдесят градусов и придал хорошее ускорение. Настолько хорошее, что я проскочил мимо двери с такой скоростью, что опередил несчастную не на десятые доли, а на целую секунду. Она, эта коварная дверь, явно вознамеривалась дать мне хорошего пинка всем своим корпусом. Но в итоге, лишь толкнула поток воздуха мне вслед, душевно врезалась в свой же косяк и жалобно заскрипела.

Я же, ни на мгновение не тормозя и не сбавляя скорости, понёсся в свою спальню, показав коварной двери неприличный жест.

В итоге этот жест был единственным, хоть и маленьким, но утешением в том океане горечи, обиды и стыда, который накрыл меня на всю ночь. А может даже и на больше.

***

Утро встретило меня навязчивым щекотанием моих сонных глаз местным светилом. Я, естественно, попытался отмахнуться от него, но моя попытка была банально проигнорирована. Я даже полагаю, что просто не замечена. Не став особо спорить и качать права, я просто повернулся на бок, предоставив светилу возможность лицезреть мой затылок.

– Я не поняла, вкусненький, чего мы ещё проминаем кровать? – Мара пушистым комком запрыгнула на моё спальное ложе и потянула одеяло. – Вставай, говорю, а то останешься без завтрака.

– Плевать, – пробурчал я в ответ, уцепившись в край укрывавшего меня пледа.

Плед немилосердно рванули с ужасающей силой и, не успев от него отцепиться, я рыбкой нырнул на пол. Довольная Мара издала боевой клич и победно перевернула меня на спину.

– Сам встанешь или попинать? – скромно осведомилась пушистая принцесса и потупила глазки, шаркая лапкой.

– Не встану, – пробурчал я в ответ, ужом вклиниваясь под плед. Стыд просыпался в моём мозгу с новой силой, заставляя забиться куда-нибудь подальше и поглубже, прикинуться ветошью и не отсвечивать.

– Да куда ты, собственно, денешься. – Одним рывком Мара резко сняла с меня единственное укрытие. – Пять минут на утренние процедуры и завтракать.

– Нет, – твёрдо ответил я и полез под кровать.

– Да. – Мара уверенно выволокла меня из-под кровати за ногу и потащила в туалетную комнату.

– Да пойми ты! Не могу я, – верещал я, пытаясь вырваться из цепкого захвата.

– Нет, Серёжа, голову точно надо лечить. Причём самыми радикальными методами. Семь пятниц на неделе. Хочу, не хочу. Могу, не могу. То истерики. То агрессия. То сексуальные фантазии. То всё и сразу и в одно мгновение разом.

Обличая меня во всех тяжких Мара, наконец доволокла меня до туалетной комнаты и с размаху выплеснула на меня кувшин ледяной воды.

– Сдурела?! – отфыркнулся я после ледяного потока.

– Что и требовалось доказать, – Мара довольно потёрла лапки. – Только что страдал, стенал и прятался, а тут снова агрессия попёрла.

– Агрессия, говоришь? – Я резво вскочил на ноги, схватил первый попавшийся кувшин и выплеснул его содержимое в Мару.

– Обалдел?! Она же горячая! – взвизгнула Мара, хотя я был уверен, что ни одна капля не попала на неё – так ловко она увернулась.

– Тогда добавим холодненькой. – Я выплеснул воду из очередного кувшина, предварительно проверив её температуру.

– Не попал, не попал, – радостно запрыгала принцесса, уворачиваясь и от этого ледяного душа.

При этом она схватила другой кувшин и метко окатила меня с ног до головы. Кувшинов было ещё предостаточно, и боевые действия продолжились с новой силой. Мара с визгом металась по туалетной комнате, не забывая пробегать по стенам, а один раз даже по потолку. При этом она настолько ловко избегала тех водопадов, которые я обрушивал на неё, что её шёрстка не обогатилась ни одной каплей влаги. Я же, напротив, захлёбывался в каждом потоке воды, который принцесса в ответ обрушивала на меня.

– Не попал! Не попал! – веселилась принцесса всё больше.

– А вот так! – радостно выкрикивал я, посылая содержимое очередного кувшина к заветной цели.

– Не зря я тебя хотела косеньким оставить, – всё больше веселилась Мара, со смехом окатывая меня очередным душем. – Ещё ручки нужно калачиками свернуть, и будешь полностью соответствовать действительности. А то так сразу по внешности и не поймёшь.

Последние слова принцесса произносила уже спокойно, восседая на стульчике, стоявшем у туалетного столика. Она взирала на то, как я, окуная в ёмкости палец, ищу кувшин с холодной водой. Когда до меня дошло, что делаю я это уже по второму кругу, а палец мой взмолился о пощаде, обещая уже при следующем окунании довариться окончательно, мой боевой пыл мгновенно угас, весёлость и азарт устремились к относительному нулю, а вот стыд и тоска расцвели бурными благоухающими соцветиями. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, вжав в голову плечи, я понуро побрёл прочь из туалетной комнаты, оставляя на полу смачные водяные отпечатки ног.

– Да ты на неё не обижайся, – голос Мары догнал меня на выходе, заставив замереть. – Любит она тебя.

– Но странною любовью, – выдал я задумчиво в пустоту. Скорее даже по инерции, чем осознанно.

– Любит и боится этой любви, – меж тем продолжала Мара. – Себя боится в первую очередь. Глупостей боится понаделать. Голову потерять.

– И поэтому выставила меня мальчиком для битья на всеобщее посмешище?

– Дурак, – констатировала Мара.

– А сама-то, – огрызнулся я и притормозил на полуслове. – Так ты всё знаешь?

– Полный дурак, – заверила Мара улыбаясь. – Тебе же сказали, это мой за́мок. Эх, – притворно вздохнула она, – зря тебе дверь не наподдала. Может, хоть через это место бы дошло, если через голову не доходит.

– Да пошли вы все, – обиделся я, и пошлёпал в сторону кровати. Единственное моё желание на данный момент – зарыться в неё поглубже и оградиться от окружающего мира пологом из высокопрочной брони. Этакий железный занавес местечкового масштаба.

– Нет, вы только посмотрите на него! – Мара ловко спрыгнула со стула, обогнала меня и, уверенно вышагивая передо мной задом наперёд, пыталась заглянуть в мои глаза. – Ну ты чего, обиделся, что ли?

– Больно надо, – пробурчал я, уверенно продолжая путь.

– Зря, – вынесла вердикт Мара, меж тем упёршись в мою кровать местом чуть пониже спины.

– Без сопливых как-нибудь, – попытался поставить я точку в диалоге и скрыться в недрах спасительной постели, обогнув Мару справа.

– Опять хамишь? – твёрдая лапка принцессы вернула меня перед её очи.

– Спешу и падаю, разбрызгивая яд, – предпринял я очередную попытку обхода Мары, только уже слева.

– Да стой ты, не мельтеши, – другая лапка прервала мои старания. – Давай серьёзно.

– С кем? – спросил я удивлённо, не особо заботясь о чувстве такта.

– Со мной, – спокойно ответила принцесса, пристально глядя мне в глаза.

В одно мгновение чувство удивления и чувство непонимания наперегонки ринулись в моё сознание. Господи, да Мара ли это? Тот ли это мускулистый, пушистый комок, готовый пустить свои железные лапки в ход в любую секунду. Та ли это принцесса, колкая, язвительная и насмешливая, с гипертрофированным самомнением и необъятным самолюбием? Сейчас передо мной стояла серьёзная девушка. Да-да, именно девушка, спокойная, рассудительная и именно серьёзная. Другое сравнение для стоящей передо мной Мары было сложно подобрать.

– Давай поговорим, – согласился я безо всякой иронии.

Мы ещё несколько долгих секунд пристально и молча смотрели друг другу в глаза, ведя молчаливый диалог, как вдруг пронзительный визг с улицы буквально заставил нас подпрыгнуть на месте. Визжали многоголосым, переливчатым хором в различной тональности. Визжали так, что казалось, будто начал вибрировать весь замок. Многоголосый визг явно принадлежал женщинам, и многие из визжащих, судя по всему, выбрали ультразвуковую тональность. От этого становилось не только дискомфортно-шумно, но и неуютно-тревожно. Меж тем первоначальный визг за окном начал целенаправленно переходить в шумную панику.

– О боги! Да это же дролонг! – мгновенно выпрыгнула из оцепенения Мара. Именно выпрыгнула, поскольку непостижимым образом, в тысячные доли секунды, она очутилась на подоконнике – а расстояние от кровати до него было приличное. – Развлекается, – сделала она заключение, выглянув на улицу. – Чешую повыщипываю приколисту, – грозно рыкнув, принцесса решительно выпрыгнула ласточкой в окно.

– Стой! Куда?! – прокричал я, подскакивая к окну, но ловкость и быстрота движений у меня были далеко не Марины, поэтому в моих руках очутился лишь флегматично настроенный воздух. Точнее, даже не совсем так. В последнюю секунду, увидев мои стремительно приближающиеся навстречу друг другу ладошки, воздух оценил перспективу шлепка моими конечностями, сменил флегматичность на фантастическую резвость и мгновенно утёк из-под удара.

Шлепок получился знатный. Ладони обожгло огнём, но я абсолютно не заметил этого. Всё восприятие мной окружающего мира было сейчас сосредоточенно только в глазах. Пытаясь на максимум настроить и сфокусировать дальнозоркость, я, уже стоя на подоконнике, пристально вглядывался в провал двора замка. Картина, развернувшаяся передо мной, предстала во всей своей нереальной и забавной красоте.

Маленькие шерстяные комочки варов, какими они казались с этой высоты, с пронзительным визгом неслись в правую сторону двора. Впрочем, неслись далеко не все. Некоторые комочки, которых было меньшинство, но далеко не единицы, застыли неподвижно в разных точках двора. Вот именно они и интересовали меня больше всего. Напрягая зрение до резкой боли в глазных нервах, я пристально всматривался в каждый такой комочек, пытаясь среди них найти тот единственный, который сейчас сиганул из окна и должен теперь лежать пушисто-кровавым месивом на брусчатке. То, что Мара разбилась, не вызывало у меня никакого сомнения. Единственная надежда, ещё теплящееся у меня в душе, была на то, что, обладая способностями, мною до конца не познанными, она была всё ещё жива. Да, побилась, да, покалечилась, лапку сломала или даже две. Да пусть хоть все, но жива. Сердце моё сдавили тиски яростной злобы и безграничной тоски.

Я, приложив нечеловеческие усилия, ещё раз напряг зрение. Нет, комочки так и оставались комочками. Они не приблизились ни на сантиметр и не желали раскрываться во всех подробностях. От отчаяния я с силой зажмурил пылающие от напряжения глаза, чтобы хоть на чуточку унять разыгравшийся в них ураган боли, и тут внутренний двор замка словно прыгнул на меня, увеличиваясь в масштабе. Застывшие комочки превратились в варов, воинственно сжимающих в лапках оружие, не совсем уверенно, но твёрдо направляя его в сторону неба. Я почему-то безошибочно определил, что это мужские особи, хотя в анатомии этого народа разбирался слабо. Точнее, никак не разбирался. Но я бы голову дал на отсечение, что там, внизу, были именно мужчины.

А вот мечущиеся по двору и визжащие на высоких нотах – женщины. Они метались как сумасшедшие, но твёрдо прижимали к себе своих детей, ни на секунду не выпуская их из лапок. Мары нигде не было. В этом я был полностью уверен. На всякий случай я ещё раз прощупал весь двор буквально по миллиметру вновь появившимся во мне необычным, каким-то внутренним зрением, но это было просто для очистки совести. Принцесса никогда не долетала до камней внутреннего двора, не падала на них и не превращалась с ужасным звуком в кровавое месиво. Но не могли же у неё вырасти крылья в самом деле?

Огромная тень накрыла внутренний двор, заставляя визжащих варов броситься врассыпную. Я невольно поднял глаза, чтобы найти источник этой тени. Впрочем, искать его не пришлось. Ну и ничего такого: дракон как дракон. Молча пикирует на двор, сложив треугольные крылья. Пикирует, улыбается, довольный, как удав, обожравшийся кроликов. А вот то, что происходит на его шее, а точнее, голове – это довольно занимательно.

Мара, восседая прямо на голове дракона, передними лапками намертво вцепилась в его левый рог, а задними пружинисто упиралась в правый. Во всём её напряжённом теле читалась явная решимость отломить хотя один из рогов, украшавших голову дракона. А если посчастливится, то и сразу оба. При этом она яростно что-то выговаривала дракону и, судя по решительной мимике, нормативного в её лексике было мало.

Дракон, не снижая скорости, спикировал на брусчатку, оставив на камнях внушительные борозды, поскольку не постеснялся тормозить огромными когтями. Мара, не ожидавшего от него такой подлости, кубарем полетела по камням, смешно подпрыгивая в воздухе. Любой другой бы на её месте, получил по крайней мере значительные увечья, если бы не убился напрочь. Принцесса же выглядела так, словно проскакала по мягкому, пружинистому батуту.

Перекувырнувшись последний раз через голову, она на мгновение застыла в боевой стойке. Издала пронзительный боевой клич. В мгновения ока вернулась к дракону. Душевно закатала ему пяткой в нос. И снова целеустремлённо занялась отламыванием рогов. Дракон же развалился огромной тушкой на брусчатке, прикрыл глаза и с довольным видом тихонечко наслаждался всем происходящим.

Те вары, которые не потеряли голову от ужаса и не выронили оружие, хотя и медленно, но уже всё более решительно подбирались к дракону с тыла. Наверное, вознамерились потыкать своими остренькими мечами в мягкое место рептилии. Дракон их намерение не оценил и после первого же укола, банально смёл их хвостом, подальше от своей пятой точки.

В это время Мара, поняв, что отломить рог не получится никак, звезданула с досады дракону кулачком в глаз, который правда тот успел прикрыть бронированным веком, и пошла успокаивать своё войско, дабы кто не покалечился в пылу боевых действий.

***

Собственно, на этом всё занимательное, что касалось дракона, и закончилось. Мара быстро навела порядок в своём войске. Дракон понял, что его целостности больше ничего не угрожает, закрыл глазки и, кажется, мирно уснул.

А вот я ото всех пережитых потрясений почувствовал зверский голод. Всё-таки водная война с Марой и дальнейшее переживание за её персону поглотили калории из моего организма со скоростью хищных пираний.

Не раздумывая ни секунды, я направился в сторону огромного зала с большущим обеденным столом, где уже несколько раз принимал пищу до этого.

Надо заметить, что за́мок Мары обладал поистине уникальными особенностями. Высота чуть поменьше дубайских небоскрёбов, полнейшее отсутствие лифтов, а добираешься сверху вниз и снизу вверх быстро, практически незаметно, а главное, физически абсолютно не напряжно.

Так же, как я подразумевал, такие же странные физические законы действовали не только вертикальных, но и в горизонтальных плоскостях. Складывалось впечатление, что за́мок, это – живой организм, и каждый раз он проводит тебя туда, куда надо, невзирая на законы перемещения во времени и пространстве. Но это когда он с тобой дружит. А если ты ему не понравишься? Или если он получит конкретные приказы от хозяйки? Да тут можно плутать по кругу до тех пор, пока твой лёгенький с голодухи трупик не стукнется о каменный пол с негромким стуком. И то, если за́мок будет периодически тебе подкидывать хотя бы кружку воды. И всё, что от тебя останется, не только не найдут, а даже начинать искать не будут. Гиблое, бесполезное дело.

Вот за такими, непонятно откуда взявшимися рассуждениями я с облегчением обнаружил, что приказ потерять меня в коридорах, за́мок ещё не получал, поскольку передо мной приветливо распахнул массивные двери обеденный зал. И как только я занял место за столом, быстренько появились вары из числа местной прислуги и начали уставлять стол всевозможными аппетитными кушаньями.

Ассортимент на завтрак был просто катастрофическим. Какой там завтрак. Такое изобилие блюд могло бы составить приличное меню для званого ужина самой притязательной королевской семьи любого государства. Я протестующе замахал руками, давая понять расторопным варам, что съесть такое количество один человек не сможет. Сказать вслух я естественно не мог, поскольку мой рот был уже занят аппетитной тушкой какого-то местного зверька, но, славу богу, моя активная жестикуляция была понята правильно.

Оставшись в одиночестве, я с превеликим удовольствием отдал всего себя в алчные лапы бога обжорства и даже периодически прикрывал глаза, чтобы зрение не отвлекало меня от поистине райских вкусов и ароматов.

– Приятного аппетита, – вернул меня в реальность голос той, кого я сейчас меньше всего хотел видеть.

– Спасибо, – промямлил я в ответ.

– Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? – спросила Хлоя, материализовавшись передо мной практически из воздуха.

– Если про мою маньячность позабудем и в намордник запихивать не станем.

– Судя по твоему зверскому аппетиту, твоя маньячность сейчас угрожает только завтраку, – ответила Хлоя с обворожительной улыбкой. – Но я полностью уверена, что завтрак будет не против.

– Послушай, принцесса, может, хватит издеваться? Нафантазировала себе чёрт знает чего. Как в том анекдоте: сама додумаю – хуже будет. И вообще, ведёшь себя как малолетка из института благородных девиц. Подумаешь, полюбовались на её выпуклость чуть пониже спины.

– Вчера кто-то кричал, что там ничего нет, – продолжая улыбаться, прервала мой монолог Хлоя.

– За ночь отросло, – буркнул я, уже не перенося её улыбки.

– Посмотри внимательно: больше нигде ничего не выросло?

– Совесть не выросла точно, – начал я закипать уже не на шутку. – Остальное меня мало занимает. Делай замеры сама.

Хлоя пристально посмотрела на меня, напялив на свои глазки хитрый и между тем осуждающий прищур.

Аппетит, бушевавший во мне до этого, мгновенно улетучился, уступив своё место разгорающейся злобе. Мне стало противно от такой реакции моего внутреннего Я, но что-либо поделать я не мог. И почему в присутствии этой соплячки любая эмоция во мне выражается так бурно? Ответа на этот вопрос у меня не было. Поэтому я решил просто удалиться с гипертрофированным чувством собственного достоинства.

– Приятного аппетита, – пожелал я Хлое с ледяной холодностью Снежной Королевы и нарочито медленно и с достоинством удалился из зала. – Кушайте, не обляпайтесь, – добавил я уже за дверью, правда уже достаточно тихо, практически себе под нос.

На этот раз за́мок превзошёл сам себя. Чувствуя, что сейчас лучше оставить меня в полнейшем одиночестве, он вывел меня к моей комнате не просто быстро, а так, что я и глазом не успел моргнуть. Хотя, может, мне это просто показалось, а время вокруг меня, подчиняясь клокотавшей во мне злости, ускорило бег до скорости взбесившегося гепарда.

Переступив порог своей комнаты, я просто тупо уставился в окно, абсолютно не видя развернувшего за ним бескрайнего пейзажа. Жить сейчас просто не хотелось. Вот просто никак, да и незачем. Стало до адской боли в висках жалко себя. Захотелось опрокинуть в себя литр водки, послать весь этот дурацкий мир со всем его содержимым по известному адресу, а то и подальше. И с блаженной улыбкой идиота вырубиться, подчиняясь нахлынувшей алкогольной амнезии. Желание было настолько сильным, что я, совершенно наплевав на последствия, совершил просто идиотский поступок.

– За́мок, хочу графин водки! – крикнул я, обращаясь к стенам моей комнаты. Подождав несколько минут и не получив никакого ответа, я повторил попытку: – За́мок, мне нужен графин водки!

Дверь мгновенно распахнулась, и в комнату клубком вкатилась Мара. Изучив меня с ног до головы внимательным взглядом, она протянула в мою сторону правую лапку с безапелляционно свёрнутым кукишем.

– Я так понимаю, ты сейчас пытался заказать моему за́мку то пойло, что хлебал у себя на родине? – выдохнула принцесса с бесконечным сарказмом. – Судя по тем последствиям, что я видела в твоих воспоминаниях, до такого извращённого самоубийства у нас не додумались. Поэтому за́мок мой не трогать, с ума его своими просьбами не сводить. И вообще, ты чего здесь раскомандовался? Совсем страх потерял?

– Ещё одна нравоучительница, – пробурчал я себе под нос.

– Полегче с выражениями, а то ведь побью перед дорогой, мало не покажется. Значит так, давай быстренько переодевайся и занимай место на дролонге. А то жара сегодня днём предвидится, вспотеет дролонг, будешь соскальзывать. А ну как не успеет поймать.

– А я, типа, сейчас в домашнем халате и тапочках.

– Ты, типа, глазки разуй, мои вары тебе одежоночку справили, вон на стульчике лежит. Быстро говори «огромное спасибо» и переодевайся.

– Спасибо, – буркнул я, действительно узрев на стуле аккуратно сложенную одежду.

– И давай недолго, – хохотнула Мара, исчезая в дверном проёме. – Чай, не принцесса перед смотринами, – закончила она уже из-за двери, ещё раз хохотнув на прощание.

– Да уж, конечно, куда нам до ваших принцесс, – проворчал я, разбирая вещи. – В них, небось, стервозность с рождения плетьми вбивают.

– Прилетим на место, покажу как, – «порадовала» меня дверь интонациями Мары.

Последняя угроза снова уронила моё начинающее подниматься с колен настроение.

Тяжело вздохнув, я начал стаскивать с себя бомжовскую одежду из своего мира. Да-да, именно так. Всё, что колданула тогда Хлоя, сейчас снова превратилось в мои домашние лохмотья. Наверное, одежда уже знала, что на моё тело она больше не вернётся, и приняла первоначальный вид. А может, Хлоя обиделась окончательно и сняла заклинание.

Как бы то ни было, у меня появилось стойкое ощущение, что, снимая с себя эти практически лохмотья, я окончательно прощаюсь со своим миром. Обрываю последние нити, связывающие меня с ним, и навсегда сжигаю мосты. На мгновение меня накрыла вселенная одиночества и безысходности. Настроение, до этого хотя бы стоящее на коленях, резко рухнуло ничком и издохло без всякой надежды на воскрешение.

***

Спустившись нехотя, но довольно шустро, во двор замка, я стал свидетелем последних приготовлений дролонга к полёту. Руководила всем, естественно, Мара, выдавая своей свите чёткие указания.

– Ты куда дорожные сумки к хвосту привязал? Чем он в полёте рулить будет? – неистово вопрошала она, попутно давая затрещину одному из варов.

– Так они же лёгкие, – оправдывался ушибленный оплеухой. – Он их веса даже не заметит.

– Вот-вот, и стряхнёт по дороге, так же не заметив. Хочешь, чтобы я с голоду лапки откинула? – Мара напустила на себя ещё более грозный и между тем страдальческий вид.

Пристыженный вар быстро отвязал поклажу от хвоста, постоял несколько секунд, прикидывая, куда бы побезопаснее пристроить сумки с провизией и разным походным скарбом. Наконец его осенило, и он ринулся привязывать поклажу у шеи дракона.

– А мы где сидеть будем? – неистовствовала Мара, наблюдая за манипуляциями подданного. – По бокам вяжи, сзади за крылышками.

Несообразительный вар, получив чёткие указания, мгновенно снялся с ручника, отключил идиота и ринулся выполнять указания.

– Так, вы двое, – продолжала командовать принцесса, – быстренько ремешок на шею дролонгу повяжите. Не бойтесь, он не кусается. Да не у головы, а ближе к туловищу. И не тяните сильно, задушите бедного. Вот так, и две петелечки к ней привяжите, чтобы держаться можно было.

Дролонг меж тем флегматично взирал на всю происходящую вокруг него суету и со стороны выглядел милым и дружелюбным зверьком. Он даже участливо приподнимал то шею, то хвост, чтобы пушистые вары могли пропустить под ними ремни, сооружая подобие сбруи. От утреннего пикирующего звероящера, сеющего панику на местное население, не осталось и следа. Даже внешний облик как-то неуловимо изменился.