Quotes from the book «Русская канарейка. Желтухин», page 10
И глаза: у стариков таких глаз не бывает. В глазах стариков есть что-то черепашье: медленное смаргивание, тусклая роговица.
Что такое старость?! – выкрикивала она поверх хмельного застольного шумка. – Это когда уже не получается мыть ноги в умывальнике!
раскланивались: при свете дня и без густого слоя пудры и помады внешность многих «девочек» требовала уважения к летам.
...И если когда-нибудь я больше не приду, не думай, что я разлюбил тебя...
Вдруг воссиял большой медный таз на огне: это в саду под яблоней Стеша колдует над вишневым вареньем. В самой середке густой багряной мякоти подбирается, подкипает крошечный вулкан лаковой вишневой пенки. И она, Эська – восьмилетняя, босая, в цветастом сарафане – стоит с блюдечком в руках, ждет своей порции сладкого – сладчайшего! приторного! – приза. А Стеша месит палкой в тазу вулканическое озерцо, испуганно покрикивая: «Сдайте назад, барышня, ну-ка! Обвариться можно сию минуту, не дай боже!» Но девочка не отходит, завороженно глядя на вулканчик в центре раскаленного багряного озера, облизывая губы, словно на них уже запеклась вожделенная лиловая пенка.
– Что такое старость? – выкрикивала она поверх хмельного застольного шумка. – Это когда уже не получается мыть ноги в умывальнике.
-Яша! - кричала она. - Меня убивает одно: неизвестность! Ты можешь сгинуть на всю ночь, но даже из борделя отстучи телеграмму: "Мама, я жив!"
: «Я сменила пятерых мужей, но любовник у меня всю жизнь был один!»
