– Хочу себя выкупить, – повторила Елена, и, посмотрев по сторонам и убедившись, что никто не наблюдает, она достала из кармана фартука мешок с золотыми монетами и слегка его приоткрыла, показывая содержимое. Увидев, что именно держит Елена в руках, Магги ахнула и быстро накрыла мешок полотенцем.

– Иди за мной!

Они зашли в маленький чуланчик, где хранилась кухонная утварь.

– Елена! Что это такое?! Откуда у тебя взялось столько денег?

Магги была расстроена и обескуражена.

– Не переживай, – поспешила ее успокоить Елена, – я их не украла. Я заложила свой перстень.

Тетушка всплеснула руками.

– Перстень с изумрудом?! Но ты же хотела сохранить его, чтобы найти семью!

Елена лишь покачала головой.

– Все это теперь не важно, Магги, я поняла, что самое главное – это свобода, иметь возможность учиться, делать что-то, о чем всегда мечтала! Этот перстень стал моим спасением от рабской жизни здесь.

Магги слушала Елену с грустью.

– Знаешь, сколько мне дал старьевщик за него? Две тысячи золотых!

Магги так и ахнула.

– Две тысячи?!

– Да! Две тысячи! Магги, я теперь могу выкупить не только себя, но и тебя, Берси и Варди! Мы уедем отсюда и заживем вместе счастливо!

– Ты это сама все решила? – спросила Магги, ласково глядя на Елену. – Но спросила ли ты Берси и Варди. Хотя нет, Варди, я уверена, уйдет с тобой с радостью.

– А ты и Берси разве нет?

– Девочка, мы с Берси уже старики и не очень склонны к переменам. Лично я люблю хозяев, особенно герцога Кольбейна и погибшую Гретту, с которой часто играла, пока та была жива. Конечно герцогиня Родгена и Лейв с Вивой другие – жестокие и надменные, но герцог Доран неплохой человек, честный, а его отец был для меня образом истинного императора и благородного господина.

– Нет! Нет! Магги, ты должна пойти со мной! – вскричала Елена, хватая руки тетушки в свои.

Она не могла поверить, что Магги отказывается от самого важного в жизни – свободы.

– Тише, Елена! Тише! Тебя могут услышать! Поздно мне начинать новую жизнь. А вот тебе конечно в самый раз. Это поместье с его нравами и порядками не для тебя, это было понятно с самого начала.

Елена не хотела верить тому, что слышала. Не может быть, что тетушка Магги не уйдет с ней.

– Нет, я не хочу тебя покидать, Магги, я тогда тоже останусь!

– И что, погибнешь тут? Я же вижу, как тебе здесь тяжело. Ну все, хватит плакать, а то нос распухнет, – рассмеялась Магги, вытирая слезы с щек Елены, – сейчас подходить к Роксане бесполезно. Все готовятся к приезду императора. Лучше на ближайший месяц это отложить. А потом можно и попробовать, я сама скажу ей о твоей просьбе. А Гуллу в это лучше совсем не посвящать, чем меньше знает эта ехидна, тем лучше. Хорошо?

Елена кивнула. Магги улыбнулась.

– Потерпи немного, а потом лети свободной птичкой.

Уже выйдя из чулана, тетушка остановила Елену.

– Да, кстати у тебя появилась соседка по комнате. Но раз ты теперь здесь ненадолго, ей потом вся твоя комната и уйдет.

– Соседка по комнате? – переспросила Елена и призадумалась.

Когда-то все слуги поместья жили в одном небольшом бараке на заднем дворе. Спали все вместе, ели все вместе, на всю комнату – одна маленькая печка, которая почти не спасала от зимних холодов. Это были обычные условия проживания крепостных при аристократических домах. Некоторые слуги приходили из небольшой деревушки, но жизнь там была еще тяжелее. Так что перебраться поближе к дворцу было заветным желанием простого люда. Ради этого они готовы были терпеть любые, самые дурные и скудные условия жизни. Заботиться о комфорте прислуги и крестьян всегда считалось недостойным аристократа, и тем более тратить деньги на какие-то улучшения условий труда. Но в один день все резко изменилось. И виновницей этих изменений стала страшная гостья – холера. Она зародилась на скотном дворе, и начала косить крестьян один за другим. В страшной спешке герцогиня с дочерью бежали в столицу, бросая прислугу умирать. Герцог Доран не поехал. Он остался и позвал лучших лекарей. Но они все, как один, советовали господину последовать примеру жены и дочери и покинуть поместье в кратчайшие сроки, помочь заболевшим могла только милость Небес и чудо, других лекарств не было. Лишь один из лекарей обмолвился, что холера зарождается в грязных помещениях, где большая скученность. Герцог Доран был человеком решительным и упрямым, поэтому не стал бежать из поместья, а вместо этого построил на заднем дворе несколько домов для проживания прислуги. Поступок слишком прогрессивный для его времени, поэтому понятый далеко не всеми господами из соседних поместий. Герцогиня Родгена решилась вернуться в поместье лишь через год, и когда увидела изменения, что привнес ее муж на задний двор, была сильно раздосадована. Денег на постройку корпусов ушло немало, куда дешевле было набрать новую прислугу взамен умершим. Но дело было сделано. Теперь прислуга жила в отдельных комнатах, кто по двое, кто по трое. Зимой топилась большая печь, и тепло по трубе шло к верхним этажам, пускай от нее было слишком душно и смрадно, особенно на первом этаже, но зато не так холодно. Те немногие, кому повезло пережить эпидемию, не могли поверить своему счастью, ведь теперь они жили, словно какие-то зажиточные вольные крестьяне.

Три года назад, когда Елена только начинала прислуживать Наттеньерам, у нее была соседка по комнате. Ее звали Линн, милая и очень веселая девушка, которая помогала Елене во всем и была ей настоящей подругой. Она будила Елену по ночам, когда ту мучили кошмары, помогала ей освоиться на заднем дворе и понять его негласные правила. Видимо, за эту доброту и отзывчивость Небеса послали Линн жениха из столицы, с которым она встретилась в Киле. Молодые люди сразу влюбились друг в друга. Он был богатым купцом и первым делом выкупил Линн ко всеобщему удивлению поместья.

Елена до сих пор помнит тот день, когда видела Линн в последней раз. Одетая в синее дорожное платье, она садилась в экипаж к своему жениху, оба они светились от счастья. Линн поцеловала Елену и Магги и помахала им на прощание. Лошади двинулись, увозя Линн навсегда из поместья в светлое и радостное будущее. С тех пор Елена жила одна у себя в комнате, сначала ей было не по себе, особенно ночами, но постепенно она привыкла к одиночеству и даже полюбила его. И вот теперь у нее новая соседка. Какая интересно она? Елена немного нервничала, заходя в этот вечер к себе в комнату. Ей очень хотелось поладить с новенькой.

К большому облегчению, все волнения Елены быстро рассеялись, как только она увидела свою соседку. Это была юная девушка, на год моложе Елены. Яркие васильковые глаза, белая кожа, аккуратные черты лица и светлые, как день волосы – казалось, невозможно было представить себе более совершенную красоту.

– Меня зовут Фрея, приятно познакомиться, – с улыбкой проговорила девушка, протягивая руку.

– Приятно познакомиться, – ответила радостно Елена, пожимая тонкую ручку Фреи.

Она оказалась искусной золотошвейкой. В один вечер Фрея стала показывать свои работы Елене. Цветы и стебли из золотой нити переплетались друг за другом, образуя диковинный узор, который с гордостью мог бы носить и сам император.

– Какая красота! – восхищалась Елена. – Ты не могла бы немного и меня научить?

И Фрея охотно согласилась. Елена ощущала, как та пустота, что образовалась после отъезда Линн, наконец-то стала заполняться. Фрея обладала добрым и кротким нравом. Она была дочкой кузнеца, который обслуживал военные штабы. Так что Фрея, хоть и была моложе своей соседки, исколесила половину Империи. Елена понимала, что сильно утомляла своими расспросами девушку, особенно вечерами после трудового дня, но ничего не могла с собой поделать.

– Фрея, ну расскажи еще раз про обезьян, пожалуйста!

Фрея смеялась и в очередной раз рассказывала настойчивой соседке про обезьян, или верблюдов, про бескрайние пустыни и ласковое теплое море. Она была хорошей рассказчицей и сопровождала свои истории подробным описанием одежды местных жителей, цвета волос, глаз и гастрономических предпочтений. В своих мечтах Елена ярко рисовала себе далекие страны и причудливых животных и с этими грезами сладко засыпала.

Приезд императора с каждым днем становился все ближе, а дел – больше. И снова понадобились дополнительные руки убирать дворец. Фрею, Елену и Варди привлекли к мойке огромных разноцветных витражей в одной из галерей дворца. Вооружившись швабрами, ведрами и тряпками, девушки вошли во дворец, Варди шел позади них и нес огромную лестницу.

– И зачем их мыть? – возмущался он. – Только же все убирали перед приездом герцога Кольбейна.

Елена лишь пожала плечами.

– Приказ герцогини Родгены, чтобы все комнаты были убраны.

– Какие же здесь огромные окна, – говорила, чуть дыша, завороженная Фрея. Она была во дворце в первый раз, и все ее здесь удивляло и восхищало.

– Фрея, ты тогда начинай мыть нижнюю часть витражей, а я пройдусь по верхам, хорошо? – предложила Елена.

Фрея кивнула и пошла мыть витражи с другого конца галереи. Елена же взяла самую длинную швабру, ведро и стала взбираться по лестнице. Варди было явно не по себе наблюдать, как она ступает по хлипким деревянным ступеням.

– Елена, может быть лучше я это сделаю, а ты внизу постоишь?

Но девушка не слушала, она храбро забралась на самую высокую ступеньку и осторожно начала мыть витраж.

– Вот видишь, Варди?! Все в порядке, просто крепче держи лестницу и все будет хорошо!

Промыв один сектор витража, она опустилась ниже. Как вдруг по галерее раздались шаги, кто-то приближался сюда. Еще через мгновение послышались голоса:

– Ох, Кольбейн, я настаиваю, чтобы вы играли со мной в паре завтра! Слышите, настаиваю! – это была герцогиня Вигдис.

– При всем почтении, ваша светлость, но я не очень хорош в качестве актера, – отвечал Кольбейн чуть насмешливо.

Елена замерла. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она слышала голос герцога так близко. Стены галереи отражали эхо, так что его голос словно окружал ее со всех сторон. Шаги раздавались все ближе, и вот показались фигуры Кольбейна и Вигдис. От волнения Елена дернулась – лестница опасно покачнулась.

– Елена, осторожней! – крикнул Варди.

Девушка попыталась было схватиться рукой за верхнюю ступеньку, но не успела и сорвалась вниз. Швабра и ведро с огромным грохотом повалились на пол, разлетаясь в разные стороны галереи. Варди успел толкнуть лестницу и поймать испуганную Елену прямо себе в руки.

Когда первый шок прошел, и девушка осознала, что жива, она открыла глаза. Варди крепко держал ее в руках, а прямо напротив них стоял Кольбейн, его руки были вытянуты вперед, он явно хотел сам поймать Елену, но не успел. И теперь пристально смотрел на нее, в его глазах читался ничем не прикрытый испуг. Кольбейн двинулся вперед, словно в невольном порыве желая забрать Елену себе на руки, но Варди отступил назад, крепче прижимая девушку к себе. Герцог медленно перевел на него глаза. Повисло молчание.

– Она в порядке, ваша светлость, – проговорил Варди, бесстрашно смотря на Кольбейна.

Ледяная ярость, на мгновение вспыхнувшая в глазах, тут же была обуздана Кольбейном. Он убрал руки за спину и галантно спросил, обращаясь к Елене:

– Вы не ушиблись, сударыня?

– Что за неуклюжие идиоты! – прокричала Вигдис, подбегая к ним – Чуть нас не убили!

На шум сбежались другие слуги и Гулла.

– Ах вы неповоротливый скот! – ругалась она. – Сейчас быстро у меня отведаете палок!

Она уже была готова наброситься на Елену с Варди, но тут вмешался Кольбейн.

– Достаточно, Гулла, не надо никого наказывать.

Гулла растерялась.

– Ваша светлость, при всем моем почтении, но эти слуги своей неуклюжестью чуть не убили господ и не испортили драгоценное имущество…

– Я же сказал, достаточно! – резко произнес герцог и шагнул в сторону Гуллы. Та в страхе отступила. – Или я должен несколько раз повторить, чтобы до вас дошло?

Той ничего не оставалось, как ретироваться. Окинув взглядом Елену, которая все еще была на руках у Варди, Кольбейн зашагал дальше по галерее.

– Приветствую его светлость! – с поклоном проговорила Фрея, перегораживая ему путь. До этого момента Кольбейн не замечал соседку Елены, но сейчас, увидев ее, замер на месте, словно пораженный.

– Ваша светлость! – повторила Фрея уже с улыбкой и подняла глаза на герцога.

Они посмотрели друг на друга. Елена увидела, как волна брезгливости пробежала по лицу Кольбейна. Он ничего не ответил на приветствие Фреи и прошел дальше. Вигдис последовала за ним, бросая презрительные взгляды попеременно то на Елену, то на Варди.

– Елена! Елена! Ты в порядке? – заволновалась Фрея, подбегая к ней.

Елена была не уверена. Но все же ответила с улыбкой.

– Конечно в порядке! Что со мной случится?

– Ты же чуть не разбилась!

– Можешь поставить меня, Варди.

Он осторожно опустил ее на пол.

– Ты точно в порядке? – поинтересовался Варди, заглядывая Елене в глаза.

– Голова немного кружится, а так все хорошо, – ответила та, – давайте домоем эти витражи?

Фрея и Варди переглянулись.

– Только в этот раз я мою верх, – сказал Варди, и Елена не стала возражать.

Как только они закончили с работой, вошла Гулла.

– Все по своим обычным местам – глухо скомандовала она – а Елена пойдет мыть старую господскую библиотеку.

Варди хотел было вмешаться:

– Госпожа Гулла, Елене надо отдохнуть, она только что помыла восемь огромных витражей, и в добавок чуть не разбилась.

– Молчать! – крикнула на его Гулла. – Я сама решаю, кто, когда устал и кому, когда заканчивать работу.

– Могу ли я ей помочь? – спросила робко Фрея.

– Нет! Она идет мыть библиотеку одна.

И Гулла бросила взгляд на Елену полный ненависти. Было очевидно, что она не простила ей того, что та смогла избежать наказания, поэтому в отместку решила завалить девушку работой.

«Что ж, пускай», – подумала Елена.

– Все хорошо, – успокоила она друзей, – я пойду мыть библиотеку.

Взяв швабру и ведро с водой, Елена вышла из дворца и направилась через парк к небольшому пруду, возле которого стояло круглое с белыми колоннами здание. Это и была старая библиотека, книгу из которой в прошлый раз взяла себе Елена.

– Знала бы, что сюда пошлют убираться, принесла ее, чтобы положить на место, – проговорила Елена, окидывая взглядом длинные стеллажи с книгами.

Поставив ведро и швабру возле стены, она стала задумчиво прогуливаться вдоль книжных рядов, пытаясь разобрать названия томов. Ей приглянулась одна книга в голубом переплете. Достав ее с полки, Елена начала осторожно листать пожелтевшие страницы. В отличие от той книги, что она взяла в прошлый раз, здесь попадалось намного меньше иллюстраций, но те, которые были, поражали своей изумительной красотой. Перевернув страницу, Елена застыла, невольно любуясь изображением красного закатного солнца, которое вот-вот должно было уйти в голубое море, а там вдалеке виднелся корабль с белыми, словно облака, парусами. Елена невольно улыбнулась. «Вот бы однажды поплыть на таком корабле навстречу солнцу!» – думала она.

– Я и не знал, что прислуга в нашем доме столь образована, – произнес вдруг кто-то за ее спиной.

От неожиданности Елена вздрогнула и выронила книгу из рук, обернувшись, она с изумлением увидела герцога Кольбейна. Он стоял, прислонившись спиной к дверям библиотеки, и внимательно наблюдал за ней.

– Ваша светлость?!

Сердце Елены пропустило удар.

Кольбейн медленно приблизился к ней, затем наклонился и поднял упавшую книгу.

– Удивительная любознательность для прислуги, – задумчиво произнес он, рассматривая голубой переплет.

Его слова показались Елене обидными.

– Его светлость, видимо, считает, что лишь аристократы имеют право быть образованными? А простых людей не должно ничего интересовать, кроме тяжелого физического труда? – бросила она.

Кольбейн посмотрел на Елену и вдруг засмеялся.

– Что тут смешного? – обижено спросила она.

– О, прошу, не обижайтесь на меня. Ваша жажда знаний похвальна и удивительна одновременно. Вы хотя бы знаете, что за книгу держали в руках?

– Нет, я не могу прочесть, – опустив глаза, ответила Елена.

Он явно насмехается над ней. И от этого было вдвойне обидно. Повисла тишина, в течение которой Елена чувствовала на себе пристальный взгляд герцога.

– Прошу, не обижайтесь, Елена, – наконец сказал Кольбейн, и в тоне, каким он произнес ее имя, было что-то столь волнующее, что сердце девушки на мгновение замерло и забилось чаще.

Она посмотрела на Кольбейна. Подойдя еще ближе и, держа перед собой раскрытую книгу, он произнес:

– Это стихи одного древнего поэта. Он был большим романтиком, знаете ли. Писал про всякий романтический вздор, про красивых женщин и как эта красота может свести с ума любого. Вот, убедитесь сами, – и Кольбейн положил книгу Елене на руки, а сам стал позади, показывая рукой, куда ей смотреть.

Верейские буквы всегда казались неискушенному уму Елене необыкновенно красивыми, словно это и не буквы вовсе, а узоры, и сейчас, внимательно вглядываясь в текст, Елена любовалась тем рисунком, что составляли буквы, переплетаясь между собой.

– А вот здесь о чем говориться? – спросила она с интересом, показывая на строчку четверостишья.

– О тут этот старый дурак пишет о дурманящей красоте женской кожи, и как он мечтает вдохнуть этот аромат.

И тут Елена почувствовала, как Кольбейн склонился к ее шее, и его горячее дыхание обожгло ее. От этой близости с ним дыхание у нее перехватило. Она уже не видела текста перед собой, она могла лишь чувствовать, как левым плечом упирается в грудь герцога, как его руки, помогающие держать книгу, касаются ее рук. Елена повернулась и посмотрела на Кольбейна. Их глаза встретились.

– Зачем вам уметь читать, Елена? – спросил он. – Хотите поразить кого-то своими знаниями?

– Нет, ваша светлость, я лишь хочу изменить свою судьбу.

Кольбейн улыбнулся. Казалось, он не ожидал такого ответа.

– Изменить судьбу? Каким же образом?

– Я мечтаю о том, что смогу научиться читать и писать и благодаря этому, однажды увидеть новый мир, а не только тот, что ограничен стенами поместья.

Они все еще смотрели друг на друга. Сейчас, когда герцог был так близко от нее, Елена, наконец, могла рассмотреть его. Он был удивительным образом похож одновременно на мать и на отца, и в то же время каждое движение его тела, каждая эмоция на лице и особенно выражение глаз делало его совершенно другим. Та медлительность и вальяжность, характерная для всех Наттеньеров, у Кольбейна отсутствовала вовсе, вместо нее в нем чувствовалась затаенная напряженность и внимание, словно у хищника перед прыжком. Его черные волосы слегка вились, возможно, если бы он стриг их не так коротко, по-военному, они спадали кудрями ему на плечи. У лба и на висках уже проступали седые нити, хотя Кольбейн был еще молод. Заметив зачарованный взгляд Елены, которым она смотрела на его лицо, Кольбейн улыбнулся.

– Чтобы изменить свою судьбу, сударыня, – сказал он, наконец, – требуется немало мужества. Не у каждого мужчины оно есть. Я, к примеру, знаю, что не могу изменить ничего в своей жизни.

– Вы, ваша светлость? – удивилась Елена. – Зачем вам что-то менять? Разве вы не должны быть всем довольны? Ведь у вас есть все, о чем другие люди могут лишь мечтать.

– Вы так думаете? Это потому, что я богат и знатен?

– Да, а еще вы свободны. Вы можете поехать куда угодно и заниматься тем, что вам по-настоящему интересно. Что может быть в жизни прекрасней и важнее этого?

Этот ход мыслей Елены явно развеселил Кольбейна.

– Хм, если посмотреть на мою жизнь под этим углом, то действительно у меня все не так уж плохо. Деньги и происхождение в самом деле открыли передо мной те двери, которые для других сословий закрыты. И если жить легко, как живут мои брат с сестрой и мать, то действительно получается, что можно наполнить свои дни лишь безделием и весельем. Но если ты хочешь другого?

– Другого?

Они теперь стояли друг напротив друга. Их руки все еще держали раскрытую книгу.

– Да, Елена, – отвечал герцог, – другого. Если у тебя достаточно ума, чтобы осознавать, что твоя страна на пороге огромной опасности, возможно, гибели, ты хочешь что-то сделать для нее и понимаешь, что твоих сил не хватит, чтобы остановить эту катастрофу, к которой мы неумолимо катимся. Вот именно тогда и осознаешь свое бессилие. Так как, чтобы суметь что-то изменить, надо стать не просто одним из многомиллионных винтиков этого уже испорченного механизма, надо иметь в себе достаточно мужества, чтобы пойти против системы, а это означает, что ты будешь наживать себе смертельных врагов, которые будут делать все, чтобы уничтожить тебя.

Елена внимательно слушала герцога, но не могла до конца понять. «Он хочет изменить что-то в стране, но не может?» – думала она.

– Сколько вам лет, Елена? – спросил вдруг Кольбейн. – Пятнадцать?

– Нет, ваша светлость, мне семнадцать! – воскликнула она и поймала себя на мысли, что была готова обмануть и добавить себе еще год.

– Я так и думал. Вы слишком молоды, Елена, чтобы понять меня.

– Нет, ваша светлость, я поняла вас, – поспешила уверить его Елена. – Вы говорите, что не хотите проводить дни в безделии и пользоваться лишь благами, что дает вам ваше происхождение. Вы хотите не только брать, но и что-то отдавать. По-моему, это прекрасные, благородные стремления!

Кольбейн сложил книгу в руках Елены. Некоторое время он молча разглядывал ее пальцы, и тут, словно не удержавшись, поднес их к губам и поцеловал. Это был легкий, едва ощутимый поцелуй, но от него Елена вздрогнула всем телом, а ее щеки, и без того уже пылавшие, стали еще краснее.

– Оставайтесь такой же живой и прекрасной, как сейчас, Елена, – прошептал Кольбейн, – не позволяйте этой жизни сделать из вас жестокого скептика, каким она успела сделать меня.

Он поклонился ей и направился прочь.

Елена потрясенно смотрела ему вслед. Возле самой двери Кольбейн неожиданно остановился и обернулся к ней.

– Могу ли поинтересоваться еще одной вещью, сударыня? – спросил он.

– Да, ваша светлость, – ответила Елена, едва дыша.

– Этот шрам на вашей шее с левой стороны, откуда он у вас?

Елена удивилась его вопросу и инстинктивно поднесла руку к шее. Ее пальцы нащупали рубец за левым ухом, девушке всегда хотелось думать, что он совсем не заметен.

– Я…я не знаю, ваша светлость. Я не помню, откуда он у меня.

Елене показалось, что Кольбейну не понравился ее ответ. Он окинул ее внимательным взглядом.

– Простите меня, сударыня, я был слишком бестактен и любопытен. Прошу забыть весь наш этот разговор и мои такие нескромные вопросы.

И Кольбейн вышел за дверь, оставляя Елену в полном смятении чувств.

– Забыть? Он это серьезно? – прошептала она, трогая свои пылающие щеки.

Рядом стоял небольшой стол для чтения, опустившись на стул, Елена положила тяжелую голову на руки. «Что это только что было?» – спрашивала она себя и не находила ответа.

Кое-как совладав с дрожью в руках и ногах, она наконец поднялась, взяла швабру и ведро и начала мыть пол, то и дело оглядываясь на дверь. Ей казалось, что Кольбейн вот-вот снова войдет. Но этого не произошло.

Наступил вечер, совершенно вымотанная физически, но больше эмоционально, Елена вернулась в комнату. Фрея уже была там. Она сидела на своей низенькой кушеточке и при тусклом свете масляной лампы что-то вышивала.

– Ты же глаза испортишь, Фрея, – проговорила устало Елена, потирая плечи. Фрея улыбнулась.

– Я швея, Елена, это во всех смыслах неизбежно.

Она отложила вышивание и посмотрела на соседку.

– Дай я помогу тебе размять шею. Садись сюда ко мне, – она рукой указала на свою кровать.

Елена опустилась рядом с ней.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила заботливо Фрея, пальцами разминая шею и плечи подруги.

– Очень устала, – ответила Елена, – а ты?

– После галереи я пошла в швейную. В целом, как обычно прошел день.

– Мм, – Елена ощущала, как благодаря умелым движениям Фреи начало уходить нервное напряжение, и потихоньку наваливаться сон.

– Елена, – позвала Фрея.

– Мм?

– Возможно ли, что герцог Кольбейн влюблен в тебя?

Сон мгновенно исчез. Елена вздрогнула и повернулась лицом к соседке.

«Что это? – пронеслось у нее в голове. – Почему она это спросила?»

Увидев, насколько сильно Елена была поражена ее вопросом, Фрея покраснела и проговорила, заикаясь от смущения:

– Прости меня. Я знаю, это звучит дико. Но то, что сегодня произошло в галерее, натолкнуло меня на такую мысль. Его светлость герцог Кольбейн был так испуган, увидев, что ты падаешь, и так нескрываемо раздосадован, когда не успел первым тебя поймать. Он смотрел на тебя на руках у Варди тем взглядом, каким мужчины смотрят на женщин, которыми жаждут обладать, но которым что-то мешает.

От изумления Елена не могла вымолвить и слова. Неужели чувства герцога были столь очевидны, что их мог с легкостью понять посторонний человек?

– Фрея, что за фантазии? – проговорила наконец Елена, улыбаясь и стараясь выглядеть как можно беззаботней. – Просто его светлость очень хороший человек, он бы бросился спасать любого в той ситуации. А насчет взглядов, это тебе просто показалось.

Елена замолчала и отвела глаза.

«Надеюсь, я ее убедила» – подумала она. Фрея какое-то время задумчиво наблюдала за соседкой, а затем сказала:

– Думаю, что ты права, и мне и вправду показалось. И я согласна с тобой, что герцог хороший человек. Кому как не мне об этом знать.

Елена встала у своей кровати, расстегнула платье и распустила волосы, но тут замерла и посмотрела на Фрею вопросительно. Та заулыбалась.

– Я разве не рассказывала тебе, что давно знаю герцога Кольбейна? Мой батюшка был кузнецом как раз в войсках, которым он командовал. Его светлость очень уважал моего батюшку, и когда тот тяжело заболел, давал нам деньги на его лечение. Но оно не помогло, – на глазах Фреи навернулись слезы.

Елена слушала этот рассказ с замиранием сердца. Так Кольбейн знает Фрею? Значит, ей не показалось в галерее то странное выражение его лица, словно он был совсем не рад видеть соседку Елены?

– У тебя умер отец?

– Да.

– И больше никого нет из родных?

– Была сестра… – тут Фрея осеклась, словно не хотела говорить этого, – одним словом, я сирота, а где твои родные?

Елена взяла гребень и стала задумчиво расчесывать волосы.

– Не знаю, где мои родные. Я потеряла память почти три года назад. Меня нашли в лесу охотники и принесли чуть живую в это поместье. С тех пор я живу здесь в качестве прислуги. А память, как я ни старалась, так и не вернулась ко мне.

Фрея встала с кровати и приблизилась к Елене.

– Все в тебе загадочно, Елена, – задумчиво произнесла Фрея, – даже таинственное прошлое, которого ты не знаешь. И эта твоя невероятная красота, – она взяла одну золотистую прядь волос Елены в руку и стала внимательно разглядывать ее, словно изучая, – думаю, многих мужчин ты уже свела с ума, и даже не замечаешь этого.

Что-то в голосе Фреи показалось Елене странным, она взяла холодную руку девушки в свою и с улыбкой сказала:

– Ты тоже очень красива, Фрея, очень! А сейчас, узнав, что ты сирота и сколько трудностей выпало на твою долю, я почувствовала, словно нашла себе сестру, о которой мне бы хотелось заботиться.

Фрея выглядела удивленной словами Елены.

– А что касается моего таинственного прошлого, – продолжала Елена, – то я бы предпочла жизнь обычного человека, у которого есть свой дом, рядом любимые отец с матерью, чем ту черную пропасть вместо воспоминаний и кошмаров по ночам, что у меня сейчас.

Фрея взглянула на Елену и тут неожиданно бросилась ей в объятия.

– Прости меня, Елена! – воскликнула она, дрожа всем телом и пряча лицо в ее волосах.

– Что ты?! За что?! – смеялась та.

– Просто так, – ответила Фрея, – просто так.