Еще никогда в поместье Наттеньер не царила столь мрачная атмосфера, как в это утро. Новость о том, что императора пытались отравить, мгновенно облетела всю округу. Убийцей оказалась не кто-нибудь, а молодая девушка-швея по имени Фрея, работавшая на заднем дворе поместья.

– А мне она сразу не понравилась, – брезгливо поморщилась Гулла, разговаривая с прислугой на кухне, – тихая такая, глаза в пол – всегда таких не любила.

– Да ты никаких не любишь! – отрезала Магги.

– А что же с императором, он не умер? – спросила одна из кухарок шепотом.

Все испугано переглянулись друг с другом.

– Типун тебе на язык, старая! – заругалась Гулла, – снова помог его светлость Кольбейн. Яд оказался тот же, что был использован в покушении на герцогиню Вигдис.

– Слава Предкам, наш император жив! – воздела руки к небу кухарка, и все остальные повторили за ней.

– Слава Предкам!

***

– Как вы себя чувствуете, повелитель? – спросил лекарь, внимательно слушая через трубку императора, лежащего в высоких подушках.

Рагнар закашлял, было видно, как тяжело ему давалась речь.

– Ничего, – прохрипел он.

Тут же присутствовали герцоги Доран и Кольбейн.

– Если бы не твоя помощь, сынок, я бы уже умер, – проговорил Рагнар, обращаясь к племяннику.

Кольбейн поклонился.

– Хвала Небесам, у меня было подходящее противоядие.

– Почему же эта девушка это сделала? – задумался Доран.

– Скорее всего ей кто-то приказал это сделать, – заключил император, переводя тяжелый взгляд на брата, – и нам надо выяснить, кто за этим стоит. Привести ее в главную залу! Я лично буду ее допрашивать.

– Но, ваше величество, – тут же заволновался лекарь, – вы еще слишком слабы для проведения допросов!

Император ответил на это тем, что приподнялся в кровати.

– Я отлично себя чувствую, – и взяв в руку свой жезл, он встал на ноги.

Все склонились в почтении. Проходя мимо стола, император увидел на нем большее количество писем, пакетов и свитков.

– Что это еще такое?! – спросил он раздраженно стоящего поодаль секретаря.

Тот нервно задергал глазами и быстро поклонился.

– Вы были больны, ваше величество, поэтому я не смел подносить вам корреспонденцию.

– Да как ты посмел?! – взревел Рагнар, заставляя всех невольно вздрогнуть от ужаса. – Нас раздирают войны на севере и востоке, экономические кризисы в пограничных областях, чиновники шлют мне важные отчеты, а ты, олух, не даешь мне читать корреспонденцию?!

Секретарь в ужасе пал на колени перед разгневанным владыкой.

– Прошу, смилуйтесь, повелитель!

Тяжело дыша, император подошел к столу и стал разглядывать пакеты. Кольбейн замер и напряженно следил за тем, какое именно письмо он возьмет в первую очередь. Сначала император протянул руку к белому свитку с красной гербовой печатью, Кольбейн знал, что это был отчет генералов северных пограничных. Он сам неоднократно составлял такие отчеты.

Вскрыв печать и начав читать, император сразу нахмурился.

– Кольбейн, взгляни сюда! – сказал он, протягивая свиток племяннику.

Дайсаны и керки без конца терзали северные границы Империи, накануне ночью они проникли вглубь. Пытаясь завладеть оружейным складом, варвары перебили один из военных гарнизонов. Генерал Риг Кареот просит столицу прислать подкрепление, чтобы начать наступление на их станища в Ледяной пустоши.

Император внимательно наблюдал за лицом Кольбейна, читающего отчет.

– Ну, что скажешь? Как тебе? Он просит столицу прислать подкрепление, но помимо дайсанов, керков и нордвердов на севере, у нас есть целая орда диких и кровожадных велетов и эзенов на востоке, а также пока дружный и присмиревший Южный Каганат, но почему-то то и дело нападающий на наши торговые суда в Южном море. И каждое это племя хочет отодрать кусок земли, и везде нужны огромные силы, чтобы сдерживать их свирепость. Но самый главный враг – это Северная Ардия, мечтающая стереть Империю в порошок, – произнеся все это, император вдруг схватился за грудь, начал кашлять и задыхаться. К нему тут же подбежали лекари и слуги, беря под руки и укладывая снова в постель.

– Ваше величество, пощадите себя, – умолял дрожащим голосом лекарь, – вы и так тяжело больны, а тут еще этот яд…

Приступ кашля все никак не проходил, тогда лекарь дал отпить императору травяную настойку из чаши.

– Послушайте лекаря, ваше величество, – волновался герцог Доран, глядя на брата, – вам надо пощадить свое здоровье.

– Нет, щадить себя мне уже поздно, Доран. Да и не хочу я себя щадить. Смерти я не страшусь, она моя избавительница. Подай мне следующее письмо, Кольбейн.

Кольбейн поклонился и подошел к столу. Взгляд его тут же нашел перевязанный в несколько раз золотой веревкой толстый пакет с печатью в виде рыси. Именно его он и поднес императору.

– Что это? – воскликнул Рагнар, едва увидев пакет. – Это же печать моего погибшего советника Родмирыча! Открыть немедленно!

Секретарь тут же бросился разрезать золотую веревку. Взяв дрожащими руками пожелтевшее письмо, император с нескрываемым волнением начал читать. Но с каждым новым прочитанным словом лицо престарелого владыки становилось все мрачнее и жестче, а зеленые глаза заблестели от гнева. Закончив читать, Рагнар отложил письмо и на мгновение, словно от усталости или от сильного потрясения, прикрыл лицо рукой.

– Доран, – обратился он вдруг к брату, – собери всех немедленно в зале. Сначала разберемся с убийцей, затем решим еще одно важное дело.

Герцог Доран поклонился.

– Слушаюсь, повелитель!

– А ты, Кольбейн, будешь проводить допрос этой крестьянки, – приказал император. – Иди, приготовь все.

Тот поклонился и вышел за дверь. Остановившись на мгновение, Кольбейн посмотрел перед собой и медленно сжал руки в кулаки.

– Да. Скоро все закончится.

***

Фрею держали в одном из подвалов поместья, но в каком именно Елена не знала.

– Я пыталась узнать у Роксаны, но она молчит, – тяжело вздохнула Магги, когда Елена подошла к ней, чтобы попытаться что-нибудь выяснить.

– Магги, может это быть все одной чудовищной ошибкой? – спросила Елена, и голос ее задрожал.

Но тетушка молчала.

Со вчерашнего вечера, как Фрею увели из комнаты, Елена не могла найти себе покоя. Она просто не хотела поверить в то, что Фрея могла быть в этом замешана. Несколько раз за день она подбегала ко дворцу, пытаясь найти Кольбейна, он единственный, кто мог бы все ей объяснить, но дворец был оцеплен плотным кольцом стражи, как и все поместье. Никому нельзя было ни выходить, ни входить. Ходили слухи, что у Фреи мог быть сообщник, и, когда Елена проходила по двору, она чувствовала, как многие оборачивались ей вслед и шептались:

– А ведь она ее лучшая подруга, может и она того?

Но ей было не до пересудов. Устало опустившись возле сарая с дровами, она закрыла лицо руками.

– Это все должно оказаться ошибкой. Фрею оправдают и выпустят на свободу, и мы уедем отсюда подальше, хочет того она или нет.

Кто-то подошел к ней. Подняв с усилием тяжелую голову, она увидела перед собой Варди. Он стоял понуро и смотрел на нее.

– Как ты? – спросил он тихо.

Елена не отвечала, у нее не осталось сил на разговоры и сочувствие, ей просто хотелось, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Варди присел перед ней и взял ее холодные, как лед, пальцы в свою руку.

– Эй, – проговорил он, – ты очень бледная. Так нельзя.

– Я просто хочу, чтобы ее выпустили, – прошептала она, – ведь это же просто не может быть правдой, Варди! Ее оболгали!

Елена ожидала, что юноша тут же согласится с ней. Но он молчал. Страшная мысль пронеслась у нее в голове:

«Не может быть! Он верит!»

– Мы ведь по сути ее не знали, как следует… – начал было он, но Елена не дала ему договорить. Она вскочила на ноги, ее колотило.

– Я ее знала! И она не могла этого сделать! Слышишь? Не могла! – Елена хотела убежать, но тут на задний двор вышли стражники. Один из них встал в центр и громко объявил:

– Вся прислуга должна немедленно проследовать в главный зал дворца!

Люди было очень напуганы, все шептались.

– Что это? Еще кого-то хотят арестовать? Сейчас полетят головы!

Несмотря на то, что только наступил обеденный час, на улице было пасмурно и темно, словно вечером. Накрапывал холодный осенний дождь, во всех залах дворца горело множество свечей. Высокий прозрачный купол в главной зале, который обычно пропускал много света и ласкового солнца, сегодня словно плакал от дождя. В двух огромных мраморных каминах полыхал ярким пламенем огонь, между ними возвышался золотой трон, обитый красным бархатом. Стоял гул. На лицах и знатных дам с кавалерами, и простых рабочих людей застыло выражение тревоги и страха. Шутка ли, самого императора пытались убить. И не где-нибудь, а в родовом гнезде Наттеньеров.

Елена смотрела по сторонам. У самого трона уже собралась почти вся императорская семья, кроме Кольбейна. Герцог Лейв стоял, опираясь на трость рядом с сестрой. На их молодых, здоровых лицах застыло выражение надменной скуки. А вот герцогиня Родгена была явно недовольна всем происходящим.

– Зачем было собирать такую огромную толпу народа? – спрашивала она, с раздражением смотря на герцога Дорана, – надо было просто казнить эту крестьянку и все. Зачем выносить такое на публику? Стыда не оберешься теперь. Все будет судачить, что в нашем поместье пытались отравить его величество.

– Таков был приказ императора, – спокойно отвечал жене герцог.

Но Родгену это не успокаивало.

– Как будто ты не мог его отговорить от этого?! – возмутилась она. – Ты не думаешь о том, как этот публичный суд над крепостной отразиться на всей нашей семье, на Виве в первую очередь? Не забывай, что ей еще выходить замуж.

– Вива – Наттеньер, у нее точно не будет проблем с замужеством. В добавок я не в праве отговаривать брата от его решений, – спокойно отвечал герцог, – и если он решил сделать суд публичным, значит у него были на то свои причины.

Родгена хотела было снова что-то возразить мужу, но тут зазвучали трубы.

– Склонитесь перед его величеством императором Рагнаром Огненным!

И все, как один, приклонили свои головы и колени. Открылась дверь, медленно ступая по мраморному полу, император Рагнар величественно вступил в залу, держа в правой руке жезл с кровавым рубином. Сразу за ним следовал Кольбейн в черном, наглухо застеганном на все пуговицы военном камзоле с золотыми драконами на плечах. Елена жадно смотрела на него из толпы. В ней жила твердая вера в то, что только он сможет спасти ее несчастную подругу, ведь Кольбейн видел, насколько та дорога для Елены, и поэтому не даст ее погубить.

Император воссел на свой трон, а Кольбейн встал по правую руку от него. Воцарилась тишина.

– Приведите заключенную! – приказал император.

Двери залы вновь раскрылись, и двое стражников ввели под руки Фрею.

Елена попыталась подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть ее, но люди стояли так плотно, что она смогла лишь совсем незначительно продвинуться вперед. Елена видела, как Фрею подвели к трону и рывком поставили на колени перед императором. Ее чудесные светлые волосы были распущены и струились мягкими волнами, касаясь пола.

– Фрея… – прошептала Елена, судорожно всматриваясь в знакомую фигуру.

Император молча взглянул на Кольбейна. Тот поклонился, отошел от трона и, заложив руки за спину, приблизился к склоненной обвиняемой.

«Не может этого быть! – в ужасе пронеслось в голове у Елены. – Только не это!» В этот момент она поняла, что именно Кольбейн будет проводить допрос Фреи.

– Имя! – резко спросил Кольбейн.

И от звука этого голоса Елена вздрогнула. Он был такой чужой. Холодный и безжалостный. Она никогда не слышала до этого, чтобы Кольбейн так говорил.

– Фрея, дочь кузнеца Густава, – отвечала спокойно девушка, не поднимая головы.

Кольбейн стал медленно расхаживать перед ней взад-вперед и задавать вопрос за вопросом.

– Возраст?

– Шестнадцать.

– Кем работала?

– Швеей.

Кольбейн махнул головой, подошел слуга и положил ему в руку небольшой деревянный ящичек. Он раскрыл его и аккуратно достал тонкую иглу.

– Ты можешь сказать, что это? – обратился он к Фрее.

– Игла для шитья, – ответила она невозмутимо.

– Эта игла была найдена в мантии его величества, – продолжал холодно герцог, – в той самой мантии, что ты накануне облила вином, а затем взяла постирать. На ее конце был найден смертельно опасный яд. Что ты можешь сказать на это?

Кольбейн встал над Фреей черной мрачной тенью, словно палач.

По залу пронесся вздох удивления и испуга. Все ожидали ответа Фреи, но она молчала.

– Отвечай, когда тебе приказывают, бесстыжая! – крикнула в раздражении герцогиня Родгена.

Фрея медленно подняла голову и посмотрела на Кольбейна.

– Да, это яд.

– Казнить эту мерзавку! – снова не сдержалась Родгена, но ее осадил герцог Доран.

– Ты положила эту иглу, чтобы отравить императора? – продолжал допрос Кольбейн.

– Да, – отвечала Фрея без запинки.

Елена почувствовала, как у нее темнеет перед глазами. «Значит все-таки правда…»

Кольбейн выпрямился, убрал иглу обратно в ящик и передал его слуге. Затем повернулся к императору и с поклоном проговорил:

– Ваше величество, подозреваемая созналась в преступлении.

Император кивнул головой, и его племянник снова занял свое место по правую сторону от трона.

– Почему ты это сделала? – спросил сурово император. – Кто тебе приказал? Говори!

– Мне приказал… – Фрея запнулась и перевела взгляд на Кольбейна. Затем, повернув голову, ее глаза остановились на герцоге Лейве.

– Тебя в любом случае ждет смерть, – сказал резко император, – так что облегчи хотя бы свою совесть тем, что назовешь нам того, кто за этим стоит.

– Мне приказал это сделать… – Фрея закрыла глаза и глубоко вздохнула, – герцог Лейв!

Император вскочил с трона. Зал взревел. Лейв весь белый, забыв о том, что должен изображать хромату, выбежал вперед и упал на колени перед троном.

– Повелитель! Она лжет! Я не приказывал ей делать этого! Она лжет! – кричал он, дрожа всем телом.

Герцогиня Родгена тоже выбежала и упала рядом с сыном.

– Ваше величество, она лжет! Это чистой воды клевета!

– Я была его любовницей! – прокричала Фрея. – Спросите любого во дворце, все об этом знают! Герцог Лейв мечтает скорее занять трон, он сказал, что боится, что вы назначите наследником его младшего брата! Я предложила ему отравить императора, а виноватым выставить герцога Кольбейна! И он согласился. Он сам захотел подложить яд в мантию!

– Казнить! Казнить немедленно! – послышалось то там, то тут из толпы. – Это покушение! Казнить! Измена!

Герцогиня Родгена вскочила и подлетела к Фрее.

– Замолчи! Замолчи проклятая! – кричала она, кидаясь на девушку. Она била ее с такой силой, что у той проступила кровь на лице.

– Родгена, перестань! – герцог Доран с трудом оттащил свою жену за руки.

– Отпусти меня, Доран! Отпусти! Неужели ты не видишь? Она пытается оклеветать нашего дорогого мальчика! Она хочет погубить его!

Герцогиня кинулась на колени рядом с Лейвом.

– Ваше величество, казните эту проклятую, она пытается очернить имя вашего дорогого племянника!

Император мрачно смотрел на склоненных перед ним мать с сыном.

– Дорогого племянника, – повторил император со злой усмешкой, – дорогого племянника! Еще вчера я бы усомнился, что эта крестьянка говорит правду, и поверил, что она хочет лишь оклеветать Лейва, но сегодня мне доставили некоторые бумаги, которые показали мне, как слеп я был. Принести документ!

Слуга тут же поднес ему на золотом подносе конверт. Государь взял его и подошел к дрожащему Лейву.

– Ты знаешь, что это? – спросил он, показывая бумагу. – Это письмо моего ближайшего поверенного Винсента Родмирыча, убитого, как мне было доложено дикими племенами по дороге в столицу. Он пишет мне, что деньги, которые были направлены из казны на строительство больницы в городе Эженер для пострадавших от лесных пожаров, на самом деле были присвоены и разделены между местными вассалами, а руководил этим дележом не кто-нибудь, а ты, Лейв! А когда местное население взбунтовалось против ваших поборов и жестокости, вы приказали подавить восстание, убивая всех подряд от женщин и детей до больных стариков, а в отчете написали, что на город напали варвары, и город не смог отразить удар.

– Это неправда, ваше величество! – прокричал Лейв, подползая к ногам императора. – Меня оклеветали!

– Неправда?! Лицемерный лжец! – лицо Рагнара было перекошено от гнева и ярости. – Здесь приложен отчет, кому из местных вассалов и сколько пойдет казенных денег, написанный твоей рукой и с печатью твоего перстня, погляди сам!

Император швырнул под ноги Лейва бумаги.

Тот тут же схватил их и, трясясь всем телом, стал читать.

– Это подделка! – прокричал он. – Я этого не писал! Это подделка!

В отчаянии Лейв обернулся к Родгене.

– Матушка!

Та бросилась к нему, плача и обнимая.

– Ты вместе с своими дружками присвоил казенные деньги, – продолжал император, – перебил местное население, а когда понял, что к тебе был приставлен соглядатай в виде моего ближайшего советника Винсента, расправился с ним, дабы скрыть улики, а затем решил убить и меня, чтобы как можно скорее взойти на престол, а тех предателей-вассалов сделать своими приближенными!

– Ваше величество, помилуйте! – молила Родгена, прижимая к себе плачущего Лейва.

– Связать и бросить под арест! – прогремел император. – А сообщницу увести и на рассвете повесить!

Фрея все это время продолжала стоять на коленях, но как только был отдан приказ, ее схватили и потащили прочь из залы. Но тут неожиданно она вырвалась и крикнула:

– Лейв! Вспомни Лию! Вспомни своего ребенка!

Но ее уже вновь скрутили и вывели вон.

Император, больше не произнеся ни слова, взяв в руку жезл, поднялся и покинул залу при всеобщем смятении толпы.

Герцогиня Родгена все еще обнимала стоящего на коленях Лейва, к ним подбежала Вива и упала к матери, герцог Доран, закрыв рукой лицо, сдавленно рыдал. Лишь Кольбейн смертельно-бледный стоял в стороне и молча наблюдал за этой сценой. К Лейву подошли двое стражников, но Родгена словно орлица кинулась на них.

– Прочь! Уберите руки от моего мальчика! Доран, не дай им сделать этого!

Но Лейва подняли, оторвав от матери, и увели.

– Кольбейн! – бросилась Родгена к сыну. – Только ты сможешь умилостивить императора, поговори с ним! Спаси! Спаси нашего Лейва!

В страшной истерике она стала стучать кулаками по груди Кольбейна. Но тот стоял, не шевелясь, и ничего не отвечал. Герцогиня замерла и с ужасом посмотрела на него.

– Ты же поможешь ему?! – крикнула она. – Ведь так?! Поможешь?! Поможешь?! Что же ты молчишь?!

Вдруг герцогиня пошатнулась, глаза ее закатились. Кольбейн успел только подхватить ее на руки.

– Матушка!

–Родгена! – герцог Доран в испуге подбежал к жене.

Зал постепенно опустел, теперь в нем было очень тихо, лишь треск бревен в камине да шум дождя за окном слышались тут.

Елена не помнила, как шла обратно, как оказалась у себя в комнате, как легла на кровать. Ей было невыносимо душно, она открыла настежь окно и позволила холодному дождю и ветру ворваться внутрь. Не было слез или рыданий. Она просто стояла и смотрела на разыгравшуюся стихию, а потом устало обернулась. Пока ее не было, в комнате, видимо, проводился обыск. Вся кровать Фреи была перевернута, шкафчик тумбочки торчал раскрытым. Елене было невыносимо смотреть на это, и она выбежала на улицу, дождь хлестал ей в лицо, заползал холодными струйками под одежду, но ей было все равно. Она направилась было к дубу, и почти уже открыла калитку, но тут замерла в ужасе. Стуча молотками, несколько человек, несмотря на проливной дождь, строили виселицу. Для Фреи. Для ее Фреи.

– Я должна увидеться с ней, хотя бы в последний раз, – прошептала Елена, – должна…

Ноги подкашивались, в голове был туман. Вдруг она увидела бежавшего к ней Варди.

– Елена! – звал он. – Я выяснил, где ее держат!

– Где? Говори скорее!

Она судорожно ухватилась за рукав Варди.

– С той стороны дворца есть старый подвал, там и держат. Но лучше пойти ночью, тогда есть шанс, что ты с ней увидишься.

Дождаться ночи – теперь было самым тяжелым испытанием.

И вот как только часы на башне пробили двенадцать раз, друзья вышли с заднего двора и направились к месту, где держали Фрею. Дождь перестал лить, но было очень мокро и сыро, а небо непроглядно черным. Они крались в ночи, каждый раз замирая и прячась, завидев конвой.

– Вон, небольшое отверстие в стене у самой земли за прутьями, – проговорил шепотом Варди, – это и есть окно подвала.

Елена хотела было уже пойти, как вдруг послышались шаги, это шла стража с дозором. Варди резко пригнул Елену к земле.

– Они проходят так каждые пять минут, я засекал, – объяснял Варди, – у тебя очень мало времени, Елена, поняла?

Она кивнула и направилась к окну.

– Фрея!

Никто не ответил. Тогда Елена позвала громче. Снова тишина. «Неужели, Варди ошибся?» – думала она, нервно озираясь по сторонам.

– Елена? – послышался вдруг голосок Фреи. – Это ты? Это правда ты?!

– Да, это я! Я здесь! Ты можешь дотянуться до моей руки? – Елена попыталась протиснуть свою руку сквозь узкие прутья решетки.

– Уходи, Елена, – сказала Фрея строго, – тебя могут схватить и решить, что ты хочешь помочь мне бежать!

– Как я могу уйти? Как я могу бросить тебя одну? – ответила Елена, прижимаясь лбом к холодной стене подвала. – Пускай меня схватят, я хотя бы побуду с тобой подольше.

– Не надо этого. Я сделала то, ради чего пришла в это поместье, я давно уже готова была умереть, а тебе надо жить.

От страшной тоски сердце Елены сжалось.

– Зачем ты это сделала, Фрея?! Зачем?! Почему не захотела стать свободной и уйти со мной?! Ведь все бы могло быть по-другому!

Фрея вздохнула.

– Что мне эта свобода, когда душа моя уже давно мертва? Уходи, Елена. Спасибо тебе за все.

Елена почувствовала прикосновение тонких пальцев Фреи через решетку к своей руке.

– Прощай!

– Фрея! – заплакала Елена.

Но тут к ней подбежал Варди.

– Елена, уходим, стража возвращается! Уходим!

– Нет! Нет!

Но Варди уже схватил ее и потащил прочь.

***

Утро казни на удивление оказалось совсем иным, чем все ожидали накануне. Перед самым рассветом небо неожиданно прояснилось, показались бледные звезды, и голые, мокрые деревья стояли, замерев, словно в торжественном ожидании чего-то.

Елена всю ночь не сомкнула глаз и так и сидела в пустой комнате возле распахнутого настежь окна, встречая новый день. Этот страшный день, который отнимет у нее любимую подругу навсегда. Она не хотела идти к месту казни, но и не идти тоже не могла. И вот вдалеке послышался гул толпы, собравшейся возле виселицы. Сейчас все там, и Магги, и Берси, и Варди, и старая экономка с Гуллой, вся прислуга поместья. Только никого не было из хозяев или других аристократов, им было не до казни простой крестьянки. Елена медлила, ужас сковал все ее члены, парализовал мысли. Медленно, словно в дурмане, она направилась на улицу. Выйдя на двор, девушка невольно зажмурилась от яркого и веселого солнца.

«Разве может быть такое прекрасное солнце в такой черный день?» – подумала она устало. Вокруг нее спешили и толкались люди, они хотели успеть посмотреть казнь и затем вернуться к своим делам. Спотыкаясь, Елена побрела за толпой.

И вот уже виднелась виселица, и Фрея в белом балахоне до пят и с распущенными волосами стояла прямо и спокойно слушала, как зачитывался ее приговор. Здесь собралась вся прислуга поместья, кто-то плакал, кто-то молча смотрел, кто-то перешептывался между собой и охал.

– Такая молодая! Такая красивая! Что же это?

– Да, по делом, ведьма проклятая. Самого императора хотела убить.

– Казнить через повешение! – прозвучали финальные строки приговора.

Фрея взошла на эшафот, и палач накинул петлю на ее тонкую белую шею. Елена стояла позади всех, ее пальцы до хруста сжимали металлические прутья калитки. Но тут, словно обезумев, она бросилась вперед, расталкивая людей.

– Прочь! Прочь! Фрея! Нет!

Она уже почти добралась до помоста, как вдруг ее что-то остановило. Чья-то рука крепко схватила Елену за запястье, не давая идти дальше.

– Пустите меня! Фрея! – попробовала вырваться она.

– Елена, остановись, – раздался голос Кольбейна.

Елена обернулась. Он стоял перед ней, держа за руку, и с болью смотрел на нее.

– Остановите это! – кинулась она к нему в отчаянии. – Вы ведь можете! Я знаю! Остановите это! Прошу! Умоляю вас!

Но Кольбейн лишь опустил глаза.

– Я не могу, Елена, прости…

Послышался глухой удар, это виселица была приведена в действие. Толпа ахнула, послышался вопль и рыдания. Елена хотела было повернуться, чтобы посмотреть, но Кольбейн не дал. Он прижал ее голову к своему плечу и прошептал:

– Не смотри. Не надо.

***

Похороны Фреи были на следующий день. Варди разрыл мокрую землю под деревом на лесной поляне, где раньше была ловушка, из которой Елена спасла волчат и которую они с Фреей вместе засыпали. Теперь же здесь была ее могила. Кроме Елены пришли проводить Фрею лишь самые близкие: Магги, Варди и старик Берси, никто больше не решился идти на похороны злостной преступницы.

Елена смотрела, не моргая, на свежий земляной холм, в руках она держала вереск, это были единственные цветы, что еще кое-где оставались на склонах.

– Девочка моя, – обратилась к Елене Магги, вытирая слезы, – пойдем домой, ты же сейчас упадешь.

– Я хочу остаться одна, – прошептала она чуть слышно, – уйдите все, пожалуйста.

Переглянувшись между собой, Магги, Варди и Берси медленно направились в сторону дороги. Елена же осталась стоять, замерев посреди этого мертвого, безмолвного леса. Холод и пустота царили у нее в душе. Ей хотелось лечь рядом с могилой и надолго заснуть, до самой весны, до того светлого дня, когда снова будут цвести чудесные цветы, и петь сладкоголосые птицы, до того дня, когда она увидит, как распускаются на могиле Фреи посажанные ею тюльпаны и нарциссы.

Солнце скрылось, набежали серые тучи, закапал дождь. Елена не знала, сколько она так уже стояла на поляне возле могилы. Лишь крик филина, пролетевшего над самой головой, заставил ее выйти из оцепенения. Вздрогнув, она посмотрела вокруг. Алиссум давно отцвел, опавшая, мокрая листва лежала ковром, словно саваном, приготовляя землю к холоду и снегу. Елена пересекла поляну и подошла к заросшему в камышах пруду. Белых лилий уже не было, лишь на водной глади замерли их широкие зеленые листья. Она села у самой воды и, положив голову на колени, стала смотреть, как дождевые капли ударяются о воду.