Quotes from the book «Средневековая Англия. Путеводитель путешественника во времени»
Путешествуя по средневековой Англии, вы встретитесь с видом спорта, который многие современники описывали как «омерзительную… самую распространенную, недостойную и бесполезную игру из всех, которая редко заканчивается иначе, как потерей, происшествием или увечьем игроков». Это футбол. Такое описание может вам показаться чересчур негативным, но, когда вы увидите хоть один матч, вам наверняка покажется, что происходящее больше напоминает рыцарский турнир, только без оружия. Футбольные матчи часто устраивают на Масленицу. Капитаны двух команд встречаются и определяют, по сколько игроков выйдет с каждой стороны: в праздничной игре между двумя приходами могут участвовать десятки и сотни людей. Размер поля определяется именно количеством игроков. Если играет больше ста человек, то ворота (их ставят по двое с каждой стороны) могут отстоять друг от друга на несколько миль. Если же играют десятина на десятину, то ворота ставят всего в нескольких сотнях ярдов друг от друга. Мячи бывают разные: от маленьких, туго набитых кожаных, похожих на современные крикетные, до больших, сделанных из свиного пузыря, набитого сушеным горохом.
Правила футбола (или «кемпбола», как его обычно называют, – «кемп» означает «поле») свои для каждой местности, а то и для каждого матча. Правила офсайда не существует – да и любых других правил, по хорошему, тоже. В течение большей части столетия к футболу относился всего один закон – тот, который его запрещал. В 1314 году мэр Лондона запретил играть в футбол в окрестностях города. Эдуард III в 1331 году запретил его по всему королевству, а в 1363 году запретил снова. Игра слишком шумная. Она отвлекает от занятий по стрельбе из лука. Из-за нее повреждаются поля и другая ценная собственность, а многие люди получают серьезные травмы или даже погибают. Самый знаменитый случай произошел с Уильямом де Сполдингом. В 1321 году Уильям попросил у папы римского индульгенцию после того, как погиб его друг: тот так сильно врезался в него во время игры в футбол, что нож Уильяма пропорол ножны и вонзился в его друга. Когда средневековые англичане падают и катаются по земле во время футбольного матча, они точно не симулируют травму, надеясь на карточку или пенальти.
История — это не только анализ источников, разворачивание пергаментных свитков или ответы на экзаменах. Это не осуждение давно умерших людей. Это понимание того, какое значение имеет прошлое; понимание, что человечество развивается уже много веков, а не только в пределах нашей собственной жизни.
Для современного мира, где дизайн женской одежды направлен во многом на привлечение противоположного пола, радикальная сексуализация мужской одежды удивительна вдвойне. Длина подола меняется не у женщин, а у мужчин. Неудивительно, что монахи-летописцы не могут не высказаться по этому поводу: они обвиняют мужчин в том, что те носят очень короткую верхнюю одежду, выставляя напоказ содержимое нижнего белья, а женщин - в том, что им очень нравится увиденное.
Самое страшное в средневековом театральном искусстве — не плохие рецензии, а отлучение от церкви.
Поскольку большинство зажиточных крестьян стараются не пить воду – она, по их мнению, заносит в организм грязь и болезни, – они пьют только эль. Только батраки-холостяки или вдовы, живущие в одиночестве в однокомнатных лачугах, пьют воду (чаще всего – дождевую, которая собирается в цистерне во дворе). Варить эль – это одна из домашних обязанностей любой жены. Коровье молоко считают пригодным только для готовки, пьют его только старухи и маленькие дети. Поэтому эль и не делают слишком крепким: рассудок йомена серьезно пострадает, если целыми днями пить крепкий алкоголь. В некоторых районах страны вместо эля пьют сидр и перри (грушевый сидр), особенно на западе. Сидр бывает крепким. А еще он дешев, вдвое дешевле неплохого эля. То же можно сказать и о медовых напитках, медовухе и «метеглине» (той же медовухе, но с травами), которые тоже пьют на западе и юге страны: они крепче и при этом вдвое дешевле. Хотя английские крестьяне не имеют понятия о спиртных напитках и, скорее всего, даже вина никогда не пробовали, с пьянством они вполне знакомы. Если жена йомена умеет готовить крепкий эль или сидр и позволит мужу выпить сразу восемь пинт, то результат будет быстр и предсказуем не только для XIV века, но и для нашего времени.
Практичность важнее красоты, так что она сама по себе становится идеалом и образцом красоты.
На удивление многие задержанные обвиняют других людей в преступлениях или в содействии в их собственном преступлении. Эта система называется «утверждением». Когда приговоренного вытаскивают из клетки или общей ямы и приводят к судьям, то он обвиняет своих врагов с помощью «апелляции». После этого его вешают. Несмотря на его смерть, по судам рассылаются письма с требованием собрать присяжных и судить тех, кого он обвинил. Это шокирующая система. Если вы преступник и знаете, что скоро умрете, почему бы не обвинить врагов в том, что они замешаны в ваших преступлениях? Если их признают виновными, то тоже повесят. Опять же, если вы всё равно умрете, а ваш тюремщик обещал, что в ваши последние дни будет относиться к вам лучше, если вы обвините кого нибудь из его врагов, – что вам терять? [80] В Солсбери в первое десятилетие века некоего Роджера Прая арестовали по подозрению в воровстве. Он признался во всем коронеру, так что знал, что его повесят. Но после этого он подал «апелляцию», обвинив Генри-пекаря и его жену Еву в том, что они укрыли его после того, как он украл четырнадцать бушелей пшеницы у аббата Гластонбери. Прая повесили, но Генри и Еву привели в суд и обвинили в укрывательстве. Они ответили, что невиновны, так что собрался суд присяжных. К счастью, присяжные признали их невиновными, и их просто отпустили [81]. Теперь вы понимаете, почему так важно иметь хорошую репутацию в родном городе. Если ваши враги обвинят вас в чем либо, то, возможно, только репутация и спасет вас от виселицы.
Географические названия XIV века описывают местность без прикрас (вышеупомянутый Шитбрук - "Дерьмовый ручей" или, например, Pissing Alley - "Зассанный переулок"), так что повседневная речь тоже весьма прямолинейна и похабна. В "Кентерберийских рассказах" Чосер описывает, как один пылкий любовник погнался за замужней женщиной, которую вожделел, и "caught her by the cunt" (в русских переводах, естественно, половые органы заменяли более "пристойными" частями тела). В другом месте Чосер вкладывает в уста Трактирщика фразу, буквально значащую "Твои рифмы не стоят и куска дерьма!". В повседневной речи все говорят прямолинейно, без обиняков. Так что если кто-то весело хлопнет вас по плечу и воскликнет "Будь благословенны твои бриджи и яйца твои!", не пугайтесь. Это комплимент.
В некоторых особых случаях в водопровод даже пускают вино - например, в 1357 году, когда в Лондон привезли пленного французского короля, или в 1399-м - в честь коронации Генриха IV.
Еда и питье в резиденции лорда подчиняются правилам, намного более сложным, чем смена времен года и экономическая необходимость. Вдобавок к соблюдению постов, установленных церковью, аристократам конца XIV века приходится следовать еще и законам, ограничивающим количество пищи. С 1363 года даже лорду закон не позволяет есть за обедом более пяти блюд: стареющий Эдуард III пытался ограничить расточительность подданных. По тому же закону джентльменам разрешалось есть три блюда, а слугам два. Из этих двух только одно может быть мясным или рыбным. Букве этого закона не всегда следуют, но тем не менее он дает вам более-менее ясное представление о протоколе.
