Максим Немцов

Но тогда они выплясывали по улицам, как дурошлепы, а я тащился за ними, как всю жизнь волочился за теми, кто мне интересен, потому что единственные люди для меня – это безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен спасаться, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, а лишь горят они, горят, горят, как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками, а посередке видно голубую вспышку, и все взвывают: «А-аууу!»

Если хочешь что-то поторопить, значит, тебе больше нет до этого дела, и ты хочешь перейти к чему-то другому.

он встает и подходит к фотографии. – поди сюда, Буковски. – я мечу пивную банку в мусорный бак и подхожу. – это что? – спрашивает Санчес. я смотрю на фотографию. очень хорошая фотография. – ну, похоже на хуй. – что за хуй? – твердый. большой. – это мой. – и что?

что такое тюрьма? – всё – тюрьма.

Слишком близкое знакомство пораждает презрение

над головой, зеленя и уродуя все лица, сияли ртутные лампы, удаляясь асимметричной V к востоку, где темно и баров больше нет.