Лев оторвался от созерцания своих фанерных когтей (каждый должен был идеально наточен! – это правило знают все представители рода кошачьих) и медленно повернул голову.

Действительно, в нескольких шагах от входа на карусель стоял мальчик лет семи в розовом, девичьем пуховичке и тяжёлых ботинках из искусственной кожи, купленных явно на вырост.

Дул достаточно промозглый ветер, но это не мешало ему смотреть, не отрывая взгляда, на карусель, которая, как раз пошла на очередной круг. Играла музыка, фигуры и фонари отбрасывали на лицо мальчика тени, делая его ещё более бледным и осунувшимся.

–Денег у него нет, – вздохнул Тигр. – Опять час простоит и уйдёт. – Помолчав, фанерный хищник заметил: – Меня он расстраивает.

Карусель остановилась, побежала вновь. Мальчик стоял, словно ждал чего-то.

Пришли ранние декабрьские сумерки, снова пошёл снег. Мальчик всё стоял, на поношенной шапке с перешитым помпоном вырос маленький сугроб.

Лев и Тигр переглянулись. Лев грустно мяукнул и задумался. Как настоящий кот, он выгнул спину, потянулся, задрал хвост, зевнул – никто, разумеется, этого не заметил.

Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.

–Прррридумал! –через минуту объявил Лев. – Есть план! Но нужен доброволец.

Тигр выжидающе уставился на него, чуть сощурив глаза и став тем самым совершенно похожим на обыкновенного полосатого кота.

Лев подошёл к краю крыши и рявкнул вниз: -Эй, вы, отходы древесной промышленности, слышите меня?

Ему ответила тишина. Кассирша, одутловатая дама в возрасте, встрепенулась, выглянула в окно, равнодушно окинула взглядом мальчика и вернулась обратно – к маленькому телевизору в углу киоска.

Тигр скептически покосился на Льва.

– Вежливее надо, вежливее!

– Я не собираюсь угождать фантазиям каких-то бумажек.

Тигр подошел к краю, тоже наклонил голову. Могучие звериные лёгкие, спрятанные внутри фанерного тела, наполнились холодным декабрьским воздухом:

– БОЙЦЫ! – рявкнул он.

–На месте! – ответил хор голосов.

С ближайшего дерева в небо поднялось несколько галок. С недовольными криками: «Кар-раул! Кар-тёжники! Кар-рась!» (словарный запас галок хоть и разнообразен, но весьма примитивен) птицы отлетели подальше и, опустившись ветви дуба в отдалении, с интересом принялись наблюдать за представлением.

– Шестой легион! – продолжал взывать Тигр. – Воины! Легионеры! Риму нужна ваша помощь!

Подул слабый ветерок и зашелестел лежащими на столе кассирши билетами на аттракционы. И в этом шелесте послышалось дружное:

– Да, цезарь! Мы ждём твоих приказов!

Почему билеты считали себя легионерами – было загадкой, ответа на которую никто не знал.

Тигр довольно посмотрел на Льва, тот вздохнул и выразительно покосился на небо.

Какое-то время ничего не происходило. Билеты начали недоумённо поглядывать друг на друга.

– А что дальше? – театральным шёпотом прошептал Тигр Льву. – Что ты придумал? Я же не знаю!

Увенчанная гривой голова склонилась к уху Тигра. Спустя мгновение Тигр хмыкнул, кивнул и вновь обратился вниз – к билетам.

– Легионеры! Сей славный сын Рима, гражданин Вечного Города, – царственным движением Тигр указал в сторону мальчика, – жаждет попасть в Колизей. Кто будем мы все, если не поможем юноше! Но, – Тигр оглядел билеты, – это опасная миссия! Не каждому по силам! Вот ты – жёлтые глаза хищника уставились на лежащий отдельно билет, – Октавиан Цезус, ветеран, переживший крушение триремы в бою с финикийцами, раненный, но не сломленный, готов ли ты доказать нам всем, что в твоей бумажной груди стучит сердце настоящего героя?

Октавиан Цезус – билет, на который подслеповатая кассирша давеча разлила чай, – еле заметно шевельнул сухой частью, той самой, где было напечатано слово «Контроль».

– Легионер! Мы будем помнить и чтить тебя вечно! – провозгласил Тигр и выразительно покосился на Льва – настал его черёд.

– Вентилятор, проснись! Вентилятор, проснись! – закричал Лев, перегнувшись через крышу и запихнув голову в окошко, да так, что надо было быть слепым, чтобы не увидеть фанерную башку, лезущую в киоск.

Слепым или взрослым.

Из угла раздался недовольный голос:

– Я и не сплю совсем, – простонал старенький вентилятор. – Меня же осенью из сети не выключили! Кнопку нажали, а штепсель в розетке оставили, – пожаловался он. – Какой сон, если ток по проводам бежит!

– Мы тебе поможем, если ты поможешь нам, старый, верный друг! – сообщил вентилятору Лев. –ты должен включиться! Включится и помочь Октавиану покинуть лагерь своего легиона, – в последний словах слышался явный сарказм, но к счастью, ни раненый билет, ни его товарищи, этого не заметили.

Вентилятор вздохнул, скрипнул шарниром, нерешительно покрутил лопастью:

– Ну я не знаю… Не я кнопку поставил, не мне её и ломать… Опять же, я не люблю замыкаться…

–Так, это никуда не годится! Если ты не включишься немедленно! – голос Льва стал угрожающим, – Я тебе каждое утро буду рассказывать про дождь!

– И про любопытных детей, сующих пальцы в лопасти! – добавил Тигр.

– Ага, – продолжил Лев, – и про холодные фьорды Норвегии, где с Арктики дует такой сильный ветер, что никому и в голову не приходит пользоваться вентиляторами.

Неизвестно, что стало последней каплей – солидарность Тигра и Льва, тщательно скрываемое желание Вентилятора помочь или же страшное слово «фьорды», но он вздохнул, покосился на кассиршу и включился.

Что-то щёлкнуло внутри пластикового корпуса, еле заметно потянуло горелым, взревел моторчик, лопасти пришли в движение.

Поток воздуха разбросал стопку билетов. Октавиан, выгнувшись, как парашют, поднялся в воздух и вылетел через окно в сторону замёрзшего мальчика.

В полёте он кричал: «Во славу Цезаря и Рима!»

А Лев и Тигр, затаив дыхание, смотрели на мальчика. Вот он подошёл к лежащему на снегу Октавиану поближе, присел на корточки. стянул варежку, покосился на киоск и поднял билет.

Посмотрел на него и крепко сжав в ладошке, отправился в сторону карусели.

Тем временем охающая кассирша сумела наконец-то нажать конку и отключить взбесившийся вентилятор, после чего принялась собирать разлетевшиеся билеты. Она, разумеется, не слышала, их скандирования:

– Рим! Рим! Рим! Рим!

Внезапно из гула раздался ворчливый голос:

– Не мешайте спать, – попросил Вентилятор. – Меня, на всякий случай, из сети выключили. Наконец-то! До весны! Раньше мая – не будите!

–До весны! –повторили Тигр и Лев и ещё раз посмотрели в сторону мальчика, а он, в тот же самый момент оглянулся на киоск.

Оглянулся и помахал Тигру и Льву.

Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.

Всем, кроме детей.

Вторая Волна

Корабли покидали Землю.

Величественные гиганты, поднимая облака дыма и пара, уходили с раскалённых плит космодрома в далёкий космос.Один, второй, третий…

Сорок шесть кораблей. Пятьдесят тысяч человек.

День старта. Апофеоз Второй Волны колонизации космоса.

На экране ушёл в небеса, превратившись в маленькую оранжевую точку, «Бакалавр».

Где-то внутри корабля, в пятьдесят шестой каюте, лежал я, пристёгнутый десятью ремнями и изо всех сил сдерживал рвоту, в то время как Земля становилась всё меньше и меньше…

Я проглотил комок в горле, незаметным жестом постарался вытереть намокшие глаза, но старенький ручной протез не дал мне этого сделать.

«Только бы дети не заметили!» – мелькнула в голове. «Засмеют ведь. Старый хрыч, а рыдает как младенец!»

Но детям было не до меня.

Девочка с розовым бантиком с кем-то активно переписывалась через виртуальный интерфейс. До места, на котором я сидел, долетало активное кваканье пересылаемых сообщений. Звук Розовый Бантик и не подумала выключить.

Поп-поп! – новое сообщение. Поп-поп! – ещё одно.

Её сосед, сотворённый будто бы из пламени – рыжие волосы, рыжие веснушки, ярко-оранжевая курточка, что-то рисовал в планшете. «Ох, не корабли он там рисует!» – подумалось мне, глядя на ехидную ухмылку на лице мальчугана. «И не далёкие миры!»

Другой мальчик – в старомодных очках, остриженный почти налысо, вроде бы смотрел фильм, но на его пухлом лице настолько явно можно было разглядеть смесь скуки и недовольства, что я побыстрее перевёл взгляд на последнего посетителя музея.

Тот попросту спал, опустив голову на старенькую пластмассовую парту.

«Ничего, могло быть и хуже!» – успокоил я себя. «В конце концов, на прошлой неделе не было ни одной экскурсии… В любом случае, фильм – последняя часть программы. Ещё несколько минут позора – и всё закончится…»

Двадцатиминутный фильм был последней частью экскурсии по Музею Второй Волны.

До этого в течение часа я, с максимально возможной для моего кресла скоростью, демонстрировал немногие имеющиеся в наличии экспонаты.

Шлюпка с «Бурана-20». Никакой реакции.

Образцы минералов с открытых планет. Аналогично.

Модель первой базы на планете Надежда. «У нас жилой комплекс круче!» – комментарий от рыжего мальчика.

Наконец, звезда коллекции – чучело восьминогого псевдокракена с той же Надежды. «Ы! Рожа как у Толика!» – спасибо, мой неугомонный рыжий друг.

Почему-то слова мальчугана доконали меня, и я повёл невольных посетителей музея (школьники средних классов должны посетить в год десять музеев – спасибо, Министерство!) мимо трёх оставшихся залов в наш маленький кинотеатр.

Заныла фантомной болью правая рука – как, впрочем, и всегда, когда я смотрел на псевдокракена.

Фильм наконец-то закончился.

– Есть ли у вас вопросы? – обратился я к школьникам.

«А если нет, давайте дневники, я проставлю вам посещение нашего музея, и мы разойдёмся», – добавил я про себя.

Вопросы, к сожалению, нашлись.

Мальчик в очках поднял руку:

– А что-нибудь осталось от базы на Надежде?

Я вздохнул:

– Сейчас там небольшая исследовательская лаборатория. Штат пятьдесят человек, – ответил я и содрогнулся, в очередной раз осознавая горькую истину – пятьдесят человек вместо пятидесяти тысяч… огромные жилые блоки, законсервированные навечно… ржавеющие корпуса, освещённые двумя светилами… всё, что осталось от проекта «Вторая Земля»…

Поп-поп! – Розовый Бантик, возможно, даже не заметила, что фильм подошёл к концу.

– А вы были там? – продолжал атаковать меня вопросами Очкарик.

– Да, – коротко кивнул я в ответ. – К сожалению, здоровье не позволило мне остаться в составе экспедиции.

…Здоровье. Как бы не так! Будь моя воля, я бы остался на Надежде навсегда – пусть даже за это мне пришлось бы отдать вторую руку. Здоровье… причём тут оно… есть другое слово, холодное и страшное – финансирование. Когда сокращают состав, первым делом убирают наименее работоспособных…

Мальчик в очках что-то спросил, выдернув меня из воспоминаний.

– Не расслышал. Повтори, пожалуйста, свой вопрос, – попросил я.

– Считаете ли вы, – голос Очарика зазвучал по-другому, словно он повторял чьи-то чужие слова. Хотя, скорее всего, так и было: – что Вторая Волна была глупой и дорогостоящей авантюрой, а все участники экспедиции являются предателями, бросившими родную планету в тяжёлое для неё время?

«Сам бы ты до такого не додумался! – ядовито подумал я. Папа, наверное, твой тебе так сказал. Такой же, как ты: толстенький, упитанный, в толстых, старомодных очёчках! Так, ладно… спокойствие… на детей нельзя кричать!»

Да, возможно, в чём-то люди, говорившие так, были правы. Действительно, мы покидали Землю разорённую, Землю умирающую, Землю опустошённую. Мы летели на Надежду, чтобы зародить семена новой цивилизации и спасти то, что удастся спасти. Но всё получилось иначе. Земля выжила и воскресла, а Надежда – оказалась ложной.

Я покачал головой и ответил тоже, что и всегда:

– Не могу согласиться с этой распространённой точкой зрения. Вторая Волна стала причиной множества открытий, послужила толчком к развитию новых технологий… – я всё говорил, а про себя думал иное:«…И навсегда убила мечту о космосе. Слишком дорого, слишком бессмысленно. И пошло-поехало. Вот передо мной третье поколение, дети, которые не хотят быть космонавтами. А дальше будет только хуже…»

Очкарик, выслушав мой ответ, великодушно кивнул. Взметнулась рука Рыжего:

– А таких инопланетян вы встречали? – покрытое веснушками чудовище зачем-то протянуло мне свой планшет.

– Никаких инопланетян не существует, – я подъехал к мальчику поближе. – Это доказали ещё во время Первой Волны… – и тут я увидел, что было изображено на экране планшета.

Космонавт в инвалидном кресле, очень похожий на меня, совокуплялся с несколькими особями… женского пола. У каждой… особи было по восемь ног и по тройному набору вторичных половых признаков.

Рыжий довольно заржал.

«Ему же лет тринадцать! Половое созревание, все дела…» – я попытался себя успокоить. Получилось плохо:

– Если вопросов больше нет, давайте сюда дневники! – рявкнул я на весь зал.

Без детей в кинозале было тихо и спокойно. Почти как в космосе, во время нашего двухгодичного полёта… только сила тяжести больше, чем на корабле.

«Уволиться?» – думал я, опустив голову на протез. «И чем заняться? От тоски сдохнуть?»

– Большое спасибо за экскурсию. Это было очень интересно!

Я поднял голову. В дверях стоял мальчик, проспавший весь фильм.

Я недоумённо посмотрел на визитёра. «Очередное стебалово?»

– Я не спал во время фильма, – неуверенно продолжил мальчуган. – Я думал. Просто я уже смотрел этот фильм. Раз десять, наверное. Он есть в сети, – на румяном лице появилась смущённая улыбка.

Через мгновение я улыбнулся мальчугану в ответ. Тот подошёл поближе:

– Знаете, говорят, что космос никому не интересен, но это не так! – продолжил говорить мальчик. – Я с детства хочу стать космонавтом, и мне всё равно, что думают об этом мои родители! – с жаром добавил он.

«Точно ведь издевается! Или… нет?»

Мальчик подошёл вплотную ко мне. У него были тёмно-синие глаза. Такие, как небо Надежды.

– Вы можете рассказать мне ещё про Вторую Волну?