Вампирские истории

Не оглядываясь, доверяя собственному слуху, она ощущала мягкий шелест листьев под бледными когтистыми лапами, аккуратно ступавшими по ту сторону холма и взбиравшимися вверх, уже практически приблизившимися к дереву. Хруст тоненьких веточек по разные стороны от ствола выдавал, что тварь была не одна.

Если бы упыри могли дышать, наверняка можно было сориентироваться ещё по отзвукам тихого дыхания, однако бледно-серые, лишённые давным-давно глаз сросшейся кожей, были представителями мира чужеродного и потустороннего. И хотя у них был человеческий по строению торс, а также по две руки и ноги, эти существа, привыкшие уже пресмыкаться исключительно на четвереньках, не оставили в своём облике ни следа того, что когда-то тоже были людьми.

Обратившиеся силами тёмного колдовства после смерти в обезумевших от голода пожирателей плоти, они меняли свой облик год от года, пока не превращались вот а таких ползучих белёсых ищеек, верных спутников некромантов и других чёрных чародеев, что способны призвать таких к себе на службу.

Мирра помнила, что куда бы они с родителями не отправились, где бы ни пытались начать нормальную жизнь, их след всегда находили и за ними являлись твари с подобным запахом, который девочка ни с чем не могла спутать. И этот запах означал неминуемую трагедию и новое бегство с насиженного места.

Буквально кожей она ощущала каждое их движение, знала их чёткое количество и будто каким-то внутренним взором видела расстояние от её хрупкого тельца до каждого из приближавшихся упырей.

Просчитав всё до мельчайших деталей, уловив подрагивания окружавшего воздуха от прыжка и усиление тошнотворного аромата гнили от их приближения, она сделала резкий скачок вперёд, когда два голых и истекающих слюной со своих многочисленных лезвий-зубов существа одновременно ринулись на неё и столкнулись гладкими лбами вместо того, чтобы схватить своими вытянутыми, как грабли, длиннющими когтями примерно в том месте, где она до этого стояла.

Медлить дальше было нельзя. Эти двое ещё порычат друг на друга, словно обвиняя в случившемся провале, слегка преградят путь остальной своре ищеек, но другие из них будут уже более расчётливы, да и склон холма вниз благоволит её отступлению. Так что ножки в сандаликах с жёсткой подошвой, что было сил, ринулись вперёд по деревенским улочкам в направлении дома, в котором она жила.

На плече подрагивала сложенная плетёная верёвка, увы, ничем не способная сейчас помочь или как-то защитить. Но хотя бы лёгкая, почти невесомая, никак на обременявшая своей ношей и не задерживающая быстрый бег. За спиной слышался топот множества догонявших лап, вырывающих своими крючковатыми обсидианово-чёрными когтями клоки травы и поднимая пыль с земли в скрывавшую их от любопытных глаз серо-бежевую дымку. Сердце бешено колотилось в груди, а лязг выпирающих из крупных и лишённых щёк челюстей этих размашистых прожорливых пастей звучал резкими вспышками тревожных почти парализующих молний прямо над ушами.

Они пронзали воздух своим пугающим шипящим свистом, характерным для этих созданий, исходящим на особой волне для человеческого уха, отчего услышавшим становится не по себе, морозные иглы тревоги вонзаются в кожу, а на глаза от испуга сами собой наворачиваются слёзы. Они отравляли воздух своим зловонием, клацали пастями и стремились, как можно скорее настичь свою жертву.

Впервые в жизни, девочка жалела, что не попросила себе короткую стрижку, опасаясь, что эти многочисленные клыки враждебных зловонных ртов, усаженные там сверху и снизу в несколько рядов, вот-вот дотянутся до её задранных в воздух от быстрого бега косичек, предательски делающих её такой досягаемой и уязвимой.

И всё было бы именно так, но от трагической неминуемой гибели её спасло расположение жилища старой Клотильды – нужно было сделать поворот, что ловко удалось ребёнку, но оказалось непосильным ни для кого из целой своры хорошо разогнавшихся четырехлапых бледных ползунов. Ближайших за ней заносило собственным весом, они были не готовы, что уже настигнутая ими жертва внезапно улизнёт куда-то в сторону. Другие, такие же безглазые свирепые существа, не успевали притормозить и сориентироваться на нюх своими треугольными носовыми впадинами, а потому натыкались на своих же, сбивая с ног или отталкивая подальше.

Когда они все снова были готовы продолжить погоню, озлобленно рыча друг на друга, издавая дикое озлобленное шипение, выгибая щетину на костлявой спине, словно бесконечно ругаясь между собой, девочка уже плотно закрыла массивную дверь, забегая на крыльцо и громко захлопнув вход в сени.

– Вот и наш ночной мотылёк подоспел, – раздался приятный бархатный голос отца, выглянувшего к ней, – Даже как-то рановато для тебя, сегодня. Думаю, даже картошка не пропеклась в печи.

Тёмно-каштановые, почти чёрные, глубоко посаженные глаза из-под густых чёрных бровей и слегка взъерошенной недлинной причёски взирали на неё с улыбающегося вытянутого лица, окаймлённого аккуратной того же тона бородкой. Улыбавшиеся чуть приоткрытые мужские губы тут же опустили свои уголки. Глядя на напуганную, примкнувшую спиной к двери и пытающуюся отдышаться после погони дочь, он всё понял.

– Дани, они здесь! – встревожено крикнул он кому-то, оглянувшись на залитую светом подсвечников комнату, а затем рванул в сени к девочке, взяв ту на руки и спешно занося в дом.

Внутри, за обеденным столом сбоку сидела в голубоватом платье её мать, молодая женщина чуть за тридцать с золотистыми волосами собранными под изящной маленькой диадемой из разукрашенного дерева в крупную косу, пронизанную переплетёнными белыми лентами. Её янтарный взгляд выражал явный испуг на нежном лице с такими же аккуратными мягкими скулами, как и дочери. А по дальнюю сторону, возле принесённого чайника, располагалась сама Клотильда – низенькая пожилая дама с округлым морщинистым личиком, в тёмно-зелёном сарафане и уложенной в пучок копной седых волос, похожих на тонкую паутину.

Снаружи раздалось характерное шипение скулящих и предупреждающих о том, что они уже рядом, бледных упырей. А потом все четверо ощутили скрежет, с которым эти создания, окружившие избу, карабкаются по бревенчатым стенам и даже залезают на крышу, постукивая длиннющими когтями мощных лап, как бы перекрывая все пути обхода и даже попытку влезть на чердак.

– Только ищейки или «они» тоже? – приняла дочь из рук супруга Дани, прижав Мирру к груди, а потом поставив ножками на пол.

– Не знаю, ты видела? – присел отец возле дочери, посмотрев той в перепуганные глаза.

– Только этих, – всё ещё не отдышавшись, отвечала напуганная девочка, кивнув в сторону окна.

– Так или иначе, себя ждать не заставят, придётся сражаться, раз снова выследили, – показывала свой серьёзный настрой женщина в голубом платье.

– Я отважу любую дрянь с порога моего дома, – спокойно отпила чашку чая Клотильда, – Они ещё не знают, на чью избу позарились.

– Дело не в них, дело в… – забормотала мать девочки, но её оборвал стук во входную дверь.

– Здесь не рады гостям, – громко старческим скрипучим голосом воскликнула Клотильда тем, кто стучался снаружи, опираясь на стол и поднимаясь медленно на ноги подрагивавшим совсем не от страха, а исключительно из-за старости телом, хватаясь за изогнутую деревянную клюку, без которой уже не могла передвигаться.

Стук повторился, что, несомненно, злило хозяйку дома. Она неспешно, прихрамывая левой ногой, вышла из-за стола, но встречать незваных гостей не намеривалась, а просто встала по центру этой трапезной комнаты, откуда одна дверь, что была напротив, вела в сени, а три вдоль стены по левую руку – в спальни, принадлежавшие ей, Мирре и родителям девочки.

– Я сказала, вам здесь не рады! – приподняла клюку старуха, ударив той по полу и издав невидимую, но ощутимую энергетическую волну, сбросившую со стен, всех, цепко рассевшихся там, как пауки, упырей, попадавших на землю и заскрежетавших зубами от такой дерзости в их адрес.

Мирра жалась к матери, хватая ту за талию и прижимаясь к бедру. Нежная заботливая ладошка поглаживала по всем заплетённым косичкам в тщетных попытках как-то успокоить и сбить нарастающее изнутри напряжение. Отец стоял у двери, чуть согнув колени и сжав руки в кулаки, будто готовился к драке и намеривался врезать первому встречному, кто заявится к ним в дом.

Снова раздался всё тот же стук, с чуть большими промежутками между ударами, ставшими более сильными и оттого более громкими. Клотильда попросила Дани помочь ей и сдвинуть стол к центру комнаты. Убрав небольшой ковёр, на котором тот стоял, открылась дверца в подземный лаз, куда тут же велели направиться девочке. Маленькие каменные ступеньки вели неглубоко, сверху свет проникал в щели между половыми досками, а внутри была лишь кладка из серых камней и ничего кроме – ни припасов, ни мебели, ни мешков, просто небольшая узкая комнатушка, где девочке пришлось затаиться в углу, поджав колени.

Все эти попытки постучать снаружи были не более, чем проявлением любезности или даже игрой в кошки-мышки. Одним рывком под треск всех засовов, срывая дверь с петель, её вырвали направленным магическим действом. В сенях раздалось постукивание чьей-то обуви под элегантные неспешные шаги, и вскоре в дверном проёме показалась женщина в широкой тёмной шляпе с приподнятыми полями.

Брошь с эмблемой орла – символом ордена, украшала тонкие чёрные ленты завязок на вороте её белой атласной блузки с красивыми кружевными манжетами. Поверх той был надет блестящий чёрно-синий жилет с тесьмой вдоль застёжек и помпезными эполетами с серебристой бахромой и фигурами смотрящих в разные стороны металлических черепов без нижней челюсти.

Снизу же было ощущение, что на даме одновременно и брюки, да ещё и декоративная юбка поверх них, а чёрные блестящие туфли с небольшими цокающими каблучками венчались в носке украшением в виде серебристой розы с жемчужиной в центре цветка.

Лицо, да и вся кожа, казались бледноватыми на фоне находящихся в доме людей, губы напомажены вороным тоном, ресницы столь густые и большие, что даже представить подобное было тяжко. Женщина смотрелась статно, выглядела молодо, но едва ли была младше Дани, а недобрый и даже презрительный прищур её нежно-фиалковых глаз, с которым она разглядывала троицу взрослых, казалось, изучал их и следил за каждым движением.

– Данея, Клотильда и… – взглянула она с усмешкой на мужчину.

– Фрис, – уверенно представился тот.

– Так ты теперь себя называешь? Снова свиделись, – вскинула гостья пальцами, блестящими от тёмно-синего лака, усмехнувшись на это, – Впрочем, не важно. На этот раз вам некуда бежать. Величественный Стонбридж, оборонительный форт Хорзенкорн, туманная Арьелла… Так и будете переселяться с места на место? Жизнь в бегах, она того стоит? Вы молоды, могли бы завести ещё десятерых! Слышала, для этой деревни это даже не редкость. Найти вас с Страгенхолме было удивительным открытием, но в глубине души я знала, что вы завяжите с крупными городами.

– То, что было на мосту Стонбриджа, можем повторить, если хочешь, – угрожающе глядел на неё мужчина.

– Я бы повторила бойню в Арьелле, но там у вас было много друзей, а тут всего лишь одна ведунья, – хмыкнула та, оценивающе взглянув сверху вниз на Клотильду.

– Ты не знаешь, девчонка, в чей дом зашла, – морщилась та, сверкая кошачьими зелёными глазами и крепко сжимая морщинистой с обилием выступавших вен кистью руки изогнутое навершие деревянной клюки.

– А ты не знаешь, кого приютила, – мило улыбалась незваная гостья, оглядев родителей спрятавшейся и затаившейся девочки, закрывшей ладошкой рот, чтобы шумно не дышать и не кричать в случае чего.

– Где Мирра? – сделал шаг вперёд Фрис, чуть дрогнув лицом, но стараясь выглядеть уверенным.

– Это вы мне скажите, стали бы вы здесь держать оборону, если бы она всё ещё была на улице, – рассмеялась статная дама.

– Она приходит после полуночи, ей нравится гулять одной, когда видно звёзды, – заявлял тот, как бы утверждая, что девочки среди них нет.

– Вот так, – кивнула Дани, – Провели мы вас на этот раз. Пока ваши «ищейки» окружили избу, Мирра их давно заметила и уже на полпути в Целесберг или вообще в направлении леса.

– Нет-нет, Данея, она ещё не такая взрослая для самостоятельных путешествий, – не верила та, – Ищейки привели сюда, иначе бы уже гнались за ней хоть к реке, хоть к лесу, хоть к другому дому. А они здесь, дорогуша. К тому же я прибыла не одна, со мной снаружи компания. Вы же знаете, мне всё равно, я просто выполняю свою работу.

– Как ты можешь служить такому человеку? Что тобой движет вообще? А? Адель? – не понимал её Фрис.

– То же, что движет каждым живым существом на планете, – медленно отвечала она, повернув на него свою голову, – Желание жить.

– Ты должна была защищать её, – чуть ли не со слезами упрекала гостью Данея, – Оберегать! А ты… Она же тебе…

– Молчать! – выставила руку вперёд с задранным указательным пальцем гостья, прервав всё то, что собиралась сказать ей женщина, – Я делаю то, что должна. А вот вы, зная всё, не решились…

– Служишь им, да? – с прискорбием Фрис смотрел на герб с орлом, – Без тебя нас бы не нашли, маленькая предательница.

– А ты? Что сделал ты, когда у тебя был выбор? – дрогнули мышцы на её гладком и напряжённом лице, – Я познала агонию обречённости, пока ты грелся в пылком огне любви. Мною пожертвовали, как пешкой, а теперь я должна помогать? Так ты себе это представляешь?

– Давай, Адель! Скажи мне, что не поступила бы также, спасая Бенджамина! – нахмурил свои густые брови Фрис.

– А где был ты, когда моего сына казнили, а?! – топнула та ногой, – Ну, а ты, – повернулась она вдруг к Дани, сделав шаг ближе и погладив пальцами по её изящному остроконечному подбородку, – Что может знать узница, предавшая абсолютно всё! Свою веру, свою семью, своего дядю-первосвященника, все те идеалы, с которыми тебя растили! Ради чего? Ради вот этого? – развела она руками в тесноватой комнатушке, изобразив усмешку на лице.

– Да уж, не твой дворец в пышном Фламанше, – хмыкнула та, – Но это был наш дом и мы были счастливы, пока вы не явились! В который раз… Тебе никогда не понять! – резко убрала чужую руку от своего лица Данея.

– Беглянка! Дерзкая невоспитанная и безродная дикарка! – рявкнула на неё Адель, – Такие, как ты, не достойны даже чистить мою обувь! И какая-то простолюдинка смеет говорить со мной на равных, утверждая, что якобы знает, что такое «счастье»?! Сама ваша связь абсурдна! Она вне логики, вне добра и зла! Ваш союз недопустим ни на земле, ни на небе. И то, что у вас родилось…

– Дай свою половину ключа, – проговорил Фрис, – Это единственное, что ты действительно можешь для нас сейчас сделать.

– Выпустить чудовище? – усмехнулась та, – Ты думаешь, меня бы пустили к вам, имей я его при себе?

– Вы не могли явиться без куска, – качала головой и усмехалась Дани, – Половинка Фриса нужна им так же, как она.

– Так, где она? – злобно оскалилась Адель, отчего вздрогнули все кроме Клотильды, – Она сама есть ключ ко всему!

– Сказано тебе, она на улице. Убирайся из моего дома, чёрное отродье! – кряхтела на неё хозяйка избы.

– Если выйду я, сюда явится Локдеран с сотоварищами, всё вверх дном перевернут, разберут ваш дом по щепкам, где бы вы её не прятали: на чердаке, в тайном лазе между брёвнами, мои ищейки учуют. Открывай сама лучше двери в подвал! – в пренебрежительном тоне угрожала той гостья.

– Подвал? Так вам нужен мой погреб? – усмехнулась старушка, направляясь к печи и сдвигая синий вытянутый коврик у дальней стены, – Милости прошу, что вы собираетесь там найти? Я не понимаю. Вам уже сказали, девочки здесь нет.

– Хорошо играете, буду рекомендовать вас в труппу уличных артистов. Тебе пойдёт шутовской колпак, дорогуша, – с насмешкой глянула она на Фриса, двигаясь к погребу, – Эй, Хорлен! – крикнула она, позвав кого-то снаружи, и вскоре в дом вошёл ещё один гость.

Мужчина в массивной броне, преисполненной всё той же орлиной символики, с львиной мордой на пряжке широкого пояса и двуручным широким гладиусом в вытянутых узорчатых ножнах, взирал исподлобья колыхавшейся и зачесанной на две стороны чёлки серыми глазами с грубоватого лица с выступающей «подковой» густых светлых усов.

Рыцарь выглядел суровым и напряжённым. Фактурные губы с выразительной ямочкой плотно сжаты, лицо слегка опущено вниз, словно в скромном приветливом поклоне головы с пшеничного оттенка длинными волосами. Он был крупным, плечистым и рослым, на пол головы выше Фриса и стоявшей на каблуках Адель, к которой и последовал.

Открыв погреб, они бродили по нему довольно долгое время, перебирая буквально всё, что там находили. Хлопком в ладоши женщина вызвала сверкающие сиреневым пламенем призрачные черепа в количестве трёх штук, которые неслышно постукивали челюстями, неспешно паря в воздухе, словно просили есть или бормотали какое-то песнопение. Вот только голос у них отсутствовал и ни единого звука не приходило в наш мир с того света.

Черепа служили источниками освещения, подсвечивая сиреневым пламенем, собственным ореолом, всё просторное убранство подвала избы старухи Клотильды. Зерно, мешки картофеля, сушёные травы, банки с разными заготовками, отдельные полки под многочисленные виды варенья, медовый бочонок, уже полупустой, много всего, но никакой девочки здесь не было. Хитрая планировка дома позволяла ей быть в соседнем огороженном помещении, и Мирра могла только слышать, как они бродят где-то рядом и всё перебирают, что только попадается под руку.

А по итогу ни с чем Адель и Хорлен унылой тяжёлой поступью возвращались в залитую огнями свечей комнату, недобро оглядывая всех остальных. Клотильда стояла с довольной улыбкой, а вот вид остальных двоих выдавал определённое внутреннее напряжение. Черепа испарились, их потусторонний свет чародейке был больше не нужен, и обречённый вздох её выдавал определённое замешательство, даже растерянность, мол, неужели и вправду смогла упустить?

– Нашли, умники? – усмехнулась старушка, – Можем мы теперь поесть и чай попить уже? Или вы ещё чердачную лестницу снаружи захотите приставить и слазать наверх? Шею свернуть не забудьте, когда ни с чем опускаться надумаете. А лучше валите подобру-поздорову! В лес своих ищеек отправь лучше. Да Мирра девочка обученная, любые следы уже за…

– Чай, – кивнула, глядя на стол Адель, двинувшись к столику, – Он небрежно разлит по блюдцу по краям чашки. Этот стол двигали, ну-ка, Хорлен!

– Двигали? Я тебе чайником этим двину сейчас, – не подпускала рыцаря, метнувшаяся туда старушка, выхватив оный с угла стола, – Руки трясутся от дряхлости тела, вот и проливаю. Ещё не хватало, что вы мне мебель ломать будете!

– Прямо по всем чашкам сама разливала? – хитро улыбалась дама в чёрной юбке, – Какая услужливая старушка. Хах. Я тебе говорила, что всю избу твою по щепочкам разберут, – отбросила ту в сторону печи Адель магическим броском, дабы не мешалась.

Хорлен аккуратно взял стол с той стороны, где до этого трапезничала Данея, и неспешно сдвинул с коврика, под которым скрывался, но ещё не предстал перед их глазами секретный лаз во второй «погреб», о котором те никак не должны были узнать. Слегка оправившись от удара спиной и устояв, благодаря опоре на клюку, на ногах, Клотильда озлобленно взглянула в направлении гостей, и по комнате заметался завывавший мистический вихрь.

– А я предупредила, что ты не догадываешься, в чей дом пришла, ведьма! – выставила свою клюку подрагивающей рукой та вперёд и на незваных гостей понеслись с её стороны полупрозрачные, будто сотканные изо льда и кристаллов, снежные волки, сбивая с ног и унося из комнаты прочь обратно в сени.

Чёрные молнии слетели в тёмно-синих блестящих ногтей чародейки, разбивая с треском на разлетавшиеся и вонзавшиеся вокруг осколки диких зверей, едва не вытолкавших их с рыцарем в окна прочь. Тот тоже достал свой двуручный клинок, разрубая кристальных животных, расставив ноги в жёстком упоре, дабы его было тяжелее снести с места.

Наконец, под жест сверху вниз сквозь крышу избы в старушку ударила сверкающая молния, разбивая доски и разбрасывая с треском всё вокруг, заставляя Фриса с Данеей отскочить подальше и даже закрыться руками от яркости вспышки. Те двое незваных гостей уже вновь шагали в направлении застольной комнаты, вот только в проёме сверху и снизу высунулись деревянные колья, преграждая путь и мастеря собой подобие решётки.

Это было колдовством Клотильды. Старушка оставалась жива, хотя причёска её растрепалась, на коже были видны обугленные пятна, а одежда и вовсе почернела, будто прогорев. Но даже сбить с ног это пробившее дыру в крыше колдовство её не смогло.

За дело взялся Хорлен, прорубаясь сквозь деревянную решётку сначала под натиском наплечников, толкая тело вперёд прыжками, но колья лезли и лезли снова, потом в ход пошёл верный меч, изрубавший палки в щепки, вот только живая древесина и не думала униматься. Подустав, он сквозь щели между кольями взглянул на троицу, стоявшую по ту сторону от них с Адель.

– Если за дело возьмётся Зик, он уничтожит вас всех, – предупредил он медным и гудящим голосом.

– Подавай его мне на стол, патлатый! – уверенно заявляла Клотильда, – Давненько я не убивала архимагов! – расставила она руки, охваченная искрящимся снизу ярким переливающимся сиянием в окружении расплывавшихся вверх вдоль её тела спиралей золотисто-рыжего и голубоватого оттенка, словно две крупных змеи кружили вокруг старой ведьмы.

– Ганс! – скомандовал рыцарь наружу, и сквозь окно позади старой женщины пролетел ворох стрел, впиваясь в её тело, как иглы в подушечку для шитья, кое-где даже пронзая немощное дряхлое тело насквозь.

Четырёхгранные окровавленные наконечники торчали из горла, из предплечья, вдоль всей старушки, пройдя сквозь ткани почерневшего сарафана, вонзившись на разную длину. Сверкающие переливами потоки стихли, тело слегка покачивалось, пока дрожавшие губы пытались поймать последний предсмертный глоток воздуха, а потом она рухнула на пол плашмя, распластавшись на досках и под напором веса проталкивая все вылезшие спереди из туловища стрелы обратно, но те всё ещё продолжали торчать своим грозным воинством из несчастной Клотильды.

Кожа будто начинала слезать со старухи, слипаясь с дощатым полом, струйками, похожими на корни деревьев, расползаясь тонкой вереницей ниточек разной толщины, и устремляясь к дверному проёму. Клюка врастала в доски намертво, распускаясь мелкими стебельками с зеленевшими побегами и крохотными листочками. Даже одежда рассыпалась, формируя круглые розетки бутонов с обособленными торчащими лепестками.

Вросший в пол скелет уже и сам казался каким-то деревянным каркасом, словно работой мастера по дереву, как местный Войтег. Все дверные проёмы и окна вокруг Адель и Хорлена оказались стиснуты повылезавшими толстыми лианами, мутно-зелёными в тон когда-то существовавшего на хозяйке этого дома сарафана. Эти живые стебли были покрыты слегка изогнутыми наростами буроватых шипов, а со всех сторон на двух незваных гостей вновь полезли заострённые деревянные колышки.

– Это место станет вашей могилой! – прогремел старушечий голос, не имевший источника, угрожающе зазвучав как-то сверху, где-то в воздухе, совсем не от её трупа и даже не в обеденной комнатушке, а непременно в прилегавших сенях, словно туда двинулся её невидимый дух.

Статная чародейка заискрилась чёрными и фиолетовыми молниями, воин держал наготове свой меч, готовясь рубить приближавшуюся колкую древесину. А снаружи по дому вновь ползали упыри, но прораставшие из брёвен живые колючие побеги их отшвыривали прочь, хлестали наотмашь и иногда хватали, обволакивая пронзавшими бледную кожу шипованными стеблями, как душащие змеи ловят свою добычу.

Верный меч справлялся успешно, а вот магии тёмной волшебницы как будто бы не хватало. То и дело колья ранили её, разрывая дорогие ткани и оставляя царапины, прежде, чем той удавалось заметить опасность и испепелить их. Хорлен периодически кряхтел, махая клинком, а вот Адель всерьёз покрикивала от колкого острия, находящего путь к её телу.

Сени буквально отделились от основного дома, зажили собственной жизнью на толстенных стеблях, словно подвижных щупальцах, намериваясь уничтожить двух непрошеных гостей внутри собственных стен. Было видно, что те уже не справляются, всё ближе и ближе подбиралась к ним магия хозяйки избы.

– Довольно! – ярко-малиновой вспышкой с двойным, рыжеватым и ослепительно жёлтым, ореолом, разряд архимага обратил ходячую комнату в щепки, изодрав на куски и брёвна, и дощатый пол, и стебли лиан, и все ползущие прямые колья, разбросав ошмётки сеней всюду по небольшому двору.

Мужчина внешне слегка за сорок, с густой чёрно-серой бородкой и такими же двуцветными усами, составлявшими с той общий узор, вышагал в высоких багряных сапогах на множестве застёжек и меховом красно-буром кафтане, сжимая свой рубиновый сверкающий посох в крепких руках.

На голове его, поверх бурых слишком длинных кудрей, красовалась бежевого оттенка коническая нонла – плетёная из осоки шляпа, которую на родине самого волшебника именовали «саккат» – типичный головной убор странствующего мага, фокусирующий энергию и заодно защищающий, как от ливня, так и от яркого солнца в пути.

Высвободившиеся из смертельной ловушки Хорлен и Адель отскочили подальше, отряхиваясь от щепок. А на всё это уже спешили деревенские мужики, заслышавшие шум с земель уединённого домика Клотильды. Здесь стояло дружным пришлым в их край отрядом немало людей, да и не только людей, заявившихся в Страгенхолм с одной единственной целью, но вид Фриса и Данеи, выскочивших на защиту оставшейся постройки, где пряталась их дочь, говорил о том, что легко сдаваться они не намерены.

– Вот же старая грымза! – ощупывала Адель не столько порезы, сколько дыры в своём костюме, – Да ей в жизни не заработать даже на кусок этой ткани!

– Хватит причитать, чёрная! Где девчонка? – скрежетал недовольный голос архимага.

– Грр! В доме, во второй норе под столом спрятана, – бросила та.

– А ну, что у вас здесь? Что происходит? – уже седовласый, но весьма крепкого телосложения деревенский староста Кольбег первым подскочил к архимагу.

– Какого вы здесь вообще делаете? – басил темноволосый кузнец с кольцами в ушах, а его недовольство поддерживали целой толпой.

– Не мешай, народ! Видишь дело особенной важности, – размеренно отвечал им волшебник.

– Что тебе рыбак-то наш сделал? Чудовище вместо тебя поймал? – голосил иронично один рыжебородый и полноватый мужчина: нос картошкой, бобровая шапка наспех криво надета, топорик для колки дров за тканый бордовый пояс заткнут на всякий случай, а весь вид крайне недружелюбно настроенный к отряду проходимцев.

– Дочку нашу убить хотят изверги, – заявила им Данея, бегая взглядом от одного неприятеля к другому.

– Может, обознались вы? Эта девчонка никому зла не делала, наши ребятишки с ней играют и ничего, – заступался кто-то из сбежавшихся поглазеть.

– А ну назад! – тремя стрелами, держа резной бурый лук на уровне пояса, отгонял их мужчина с треугольной тёмной бородкой, наблюдая тёмно-зелёным оливковым взором за толпой из-под своего тёмно-синего в рыжеватой кайме орнаментов капюшона.

– В обиду своих не дадим, – перебрасывал из руки в руку свой массивный молот местный кузнец, – Рыбак никому из нас зла не делал.

– Сказано же, назад! – с другого края угрожала им уже женщина с похожим луком и чем-то даже похожей внешности, вероятно сестра-близнец того с тремя стрелами.

– А ты нас оружием своим не пугай, дрянь неместная, знаем мы ваши Лонгширские штучки. Убирайтесь восвояси! – с презрением кричал мужской голос и толпа начала напирать.

Первым их урезонить ринулся Хорлен, причем, не применяя в ход меч, а стараясь сдержать натиск, приняв рассерженных местных на своё бронированное плечо. Удары их кулаков были нипочём, а когда в ввысь уже взметнулись угрожающие орудия, то раздался свист первых стрел. Лучник и лучница уложили первый ряд напирающих, падавших на спину, хватавшихся за оперённое древко, своей участью распугивая остальных.

Народ начинал отступать, но всё же не разбегался. Теперь им уже хотелось отомстить за своих павших невесть за что друзей и соседей. А когда лучник вновь зарядил три стрелы, то о его голову в капюшоне разлетелась со звоном деревянная лютня – бард Стефан подкрался к тому со спины, и свалил в обморочное состояние хорошим ударом, не пожалев свой единственный инструмент для спасения невинной девочки.

– Ганс! – обеспокоенно вскрикнула сестрица того и была готова уже выпустить стрелу в обидчика, но из тени вышел их хозяин, сам Локдеран.

Доспехи его были красивые и многосоставные, совсем не такие массивные, как на Хорлене, утончённые, но прочные, не стеснявшие в движениях и позволявшие удобно принимать любые позы в бою. Пластины серебристых, серых и чёрных оттенков чередовались, плотно скрепляясь по фигуре, покрывались завитками узоров и припаянным серебристым декором в виде листвы и блестящих перьев. Даже панцирь кирасы на спине, обычно цельный у большинства воинов, здесь состоял из трёх элементов, находящих друг на друга наслоением пластин именно в тех зонах, куда, согласно наблюдениям, чаще всего попадают вражеские стрелы во время сражения.

Автор этой брони хорошо знал своё дело и в первую очередь руководствовался функциональностью своего элегантного и удобного творения, а уж затем, правда, далеко не в последнюю, красотой внешнего облика. Присутствие известного рыцаря немного угомонило враждебно настроенных жителей, а тот с важным видом, сняв блестящий шлем, похожий на дуги сошедшихся полумесяцев, предстал своим молодым гладко выбритым лицом перед собравшимися.

– А знаете ли вы, кого защищаете? Знаете ли, кто этот ваш «рыбак» и откуда прибыл? То, что он зла вам не делал, ещё не значит, что он хороший человек! – лился мелодией молодой звонкий голос голубоглазого аристократа, а зачёсанные назад жемчужного оттенка волосы слегка колыхались на вечернем ветерке.

Рядом с ним стоял коренастый дворф, чьи усы и борода были сплетены в густые рыжие косы крупного плетения, удерживаемые металлическими зажимами. Голову низкорослика венчал рогатый шлем, броня нагрудника казалась будто бы каменной, из какого-то непонятного материала, а сам он уплетал треугольный кусок ароматного твёрдого сыра, пользуясь случаем, будто никто вокруг не видит.

– Я лорд Лок де Ран, рыцарь Короны, защитник Северных Королевств, а вот он… – недобро сверкнул он своими небесно-голубыми глазами на отца Мирры.

– Сдавайся на его милость и встань на колени, – подходила к Фрису Адель в изрезанном костюме, – Быть может, он простит тебя, придумает, что с тобой делать и кем взять на службу.