Неразрывность. Хроника двух перерождений

Выдумываю на ходу. Да, возраст правильный, просто раньше предпочитал знакомства вживую, а теперь все симпатичные девушки по улицам ходят, уткнувшись в телефон, вот и решил поддаться современным веяниям. Кем работаю? Так, своё небольшое дело есть, сапогами торгую. Нет, не изготавливаю, только перепродаю. Доход стабильный и достаточный. Женат? Нет, что ты! Есть, правда, внебрачная дочь, но с ней почти не вижусь, её мать не позволяет. Почему нет фотографий? Не люблю фотографироваться, но сейчас пришлю тебе фотографию двухлетней давности с моим другом (да, я повыше и помускулистей). Где живу? На окраине города, в собственной двухкомнатной квартире. Ехать до центра, конечно, далеко, да и по пробкам добираться на машине тяжеловато, зато рядом парк и пруд. Люблю природу. Особенно шашлыки.

Кстати, не хочешь встретиться? Я, конечно, не так молод, но всё ещё не прочь оторваться в каком-нибудь клубе. Да-да, в том, который тебе самой больше всего нравится.

Боишься? Правильно боишься, вокруг столько нехороших людей… А может быть, чтобы не было так страшно, устроим двойное свидание? У меня есть хороший и свободный друг. Да-да, тот щупленький с фотографии. Послал ему твою фотографию с подружкой, вот эту, друг сказал, что согласен на двойное свидание, но только с этой брюнеточкой. А то он боится, что подсунешь ему кота в мешке, а эта вроде ничего. Да, кстати, он предпочёл бы свидание с тобой, но мужская дружба дороже.

Насчёт подружки не знаешь, а на встречу согласна? Великолепно! Когда договоришься с ней – пиши, мы в любой будний вечер готовы. А сейчас ты чем занимаешься?

Час бессмысленного трёпа.

Второй.

Боже, девочка, откуда у тебя так много времени? Тебе больше не на что его тратить?

Пропала. Не отвечает на вопросы. Слава богу, я уже начал изрядно уставать. Всё, сегодня с меня хватит. Завтра попробую закрепить результат.

А пока надо было обеспечить появление на сцене главного действующего лица.

– Алло, привет, Миш. Ты дома?

– Привет, Андрюх. Да, а что ты хотел?

– Твоя далеко?

– Да, я могу говорить.

– У меня есть интересное предложение…

* * *

Резкий звук вспугнул послеобеденную тишину душного дня. Давненько не было такой жаркой погоды. Я решил устроить небольшой отдых и только закрыл глаза. Пришлось вставать и идти за телефоном в другую комнату.

Анна написала, что собралась сегодня с подружкой развлечься в клубе. Бинго. Я, честно говоря, даже не надеялся, что мой план сработает. Слишком малы были шансы на успех. Я ответил, что сейчас позвоню другу и сразу же сообщу, состоится наша встреча или нет.

Анна ответила, что не стоит беспокоится. Ей не хочется ничего обещать и ни с кем связываться. Просто сегодня вечером она с подружкой будет развлекаться в таком-то клубе, и если они успеют найти приятную компанию раньше, чем явимся мы, то, пожалуйста, без обид.

Великолепно. Лучшего расклада не могло и быть.

Я снова позвонил Мише. Это с ним я был запечатлён на фотографии, которую отослал Анне. Как раз от его имени я вёл разговор. Он – единственный человек, с кем я поддерживаю контакт в этом городе. Другом я его не назвал бы, скорее, соучастником и собутыльником. На самом деле, он не самый приятный человек, и я знал, что большинство знакомых его недолюбливает. Также я знал, что в большинстве случаев это было взаимно.

Но у него было несколько очень выгодных для меня качеств. Первое – авантюризм. Подбить его на сомнительные приключения всегда было делом очень простым. Второе – у него всегда можно было что-то одолжить. Правда, возвращать вещи надо было до того, как они ему понадобятся, потому что он умел быть действительно очень неприятным. А третье – ему было плевать на мнения и желания других людей. Его мнение обо всех окружающих его людях было нелестным, поэтому он без зазрения совести ими пользовался. Эти качества делали его идеальным товарищем для совместного времяпрепровождения, но делали невозможным полноценное общение с ним. То, что мне и было нужно.

В прошлый раз я спросил его, не против ли он провести вечер в компании двух дам, одна из которых вполне в его вкусе. Естественно, встреча ни к чему не обязывающая. Он согласился. Теперь надо было срочно изложить ему легенду. Я вкратце рассказал, что воспользовался его именем, от его лица вёл переписку, сделал его мелким бизнесменом, живущим на окраине города. Он хохотнул в трубку и сказал, что надеется, что девушка будет действительно в его вкусе, потому что я обеспечил ему очень хорошее прикрытие и достойную биографию. Мы договорились, что он прочитает нашу переписку при встрече, чтобы нигде не проколоться, а у жены отпросится на вечер для пары бокалов пива в моей компании. Я единственный из его друзей был у его жены на хорошем счету, потому что у меня хватало ума быть на её стороне хотя бы напоказ.

Я положил трубку и довольно улыбнулся. Сегодня он поможет мне обезвредить эту Анну. Или просто скоротать вечер не в одиночестве, если Анна приведёт с собой не ту подружку.

* * *

Спустя несколько часов мы сидели в тёмной духоте зала ночного клуба. Равномерный бит музыки изнурительно бил по моей голове кузнечным молотом.

Передо мной сидел Миша, потягивая третью кружку пива. Я сосредоточенно смотрел сквозь полумрак зала и пропускал мимо ушей реплики моего собеседника – набитый рот был хорошим поводом не отвечать: от волнения есть не хотелось совсем, но мне необходимо было чем-то себя занять.

И тут я увидел, как на входе появились две женские фигуры. Сердце радостно подпрыгнуло: сначала я узнал её подругу, потом увидел её. На официантке было короткое платье, обрезающее её круглые бедра. Она шла так, будто из-за слишком высоких каблуков не могла до конца разогнуть ноги в коленях, как кузнечик. Мне было смешно смотреть на неё.

– Вот они, смотри, только зашли!

Миша грузно обернулся, обводя глазами зал. Потом снова вернулся к своему пиву.

– Эта с хвостом, что ли? Хороша. Особенно с тыла.

– Вблизи должна быть ещё лучше.

– Сейчас подойдём? – Миша тоскливо поглядел на почти полный бокал.

– Погоди, пускай пообвыкнут. Успеем ещё.

Они уселись за свободный столик. Её подруга вульгарно откинулась на спинку сиденья, выпятив богатую грудь. Официантка же сидела зажато и скованно, из-за чего одно плечо её было чуть выше другого.

Они сделали заказ и в ожидании болтали о чём-то. Подруга вела себя почти вызывающе, а Александра совсем замерла. Неловкость, которую она ощущала, можно было почувствовать, единожды взглянув на неё.

Официант принёс им бутылку шампанского. Они достаточно быстро опустошили её и отправились танцевать.

Я следил за ними. Их силуэты расплывались в задымленном воздухе. Анна двигалась очень чувственно и плавно, очаровывая своей пластикой. Александра же чуть-чуть не попадала в ритм, придавая слишком большое значение законченности своих движений.

Когда к ним стоит подойти? Сейчас, пока они танцуют? Или лучше подождать, когда вернутся за столик?

Я смотрел на Мишу. Насколько я помню, танцор из него так себе. Не хотелось бы портить впечатление сразу.

Пока я прикидывал, время тянулось. На танцполе становилось больше народу. Я волновался, что, если не начну действовать сейчас, к ним подойдёт кто-нибудь другой. Тогда без ссоры не обойдётся. Но нужно было действовать наверняка.

Мне стало жарко: они возвращались на своё место. Усевшись, официантка скинула туфли и начала растирать пальцами ступни. Пора.

– Знаешь, я тут пригляделся, – я задумчиво почесал подбородок. – И мне тоже больше с хвостом понравилась, – выглядела бы её подруга хоть капельку интеллигентнее, мой трюк бы не удался. – Нет, ты прав, хороша девка. Посмотрим, насколько она сговорчива, – я начал вставать из-за стола.

– Ты чего? Мы так не договаривались…

– Да ладно тебе, чёрненькая тоже ничего, может, так долго бегать не придётся, не такая разборчивая… А у тебя времени мало, ты человек занятой. К светленькой, небось, на кривой козе не подъедешь… А подружка её какая-то неказистая. Побоится отказывать…

Судя по тому, как Миша покраснел от злости, я понял, что попал в цель. Будет теперь из шкуры вон лезть, себе и другим доказывать, что он достоин лучшего. Залпом опустошив стакан, он пошёл к столику, за которым сидели девушки.

Желая раззадорить Мишу, я обогнал его и подошёл к их столику первым. От волнения мне было трудно дышать.

Я, глядя только на Анну, вежливо поздоровался, сказал, что наслышан о них, и предложил продолжить знакомство. И замер в ожидании.

Она искривила свои красные воспалённые губы и ещё призывнее выгнула спину, заманивая окунуться взглядом в ложбинку между грудей.

Я смотрел только в глаза. Мне было тошно от неё. Даже тело, которым она справедливо гордилась, казалось мне захватанным и засаленным. Я брезговал касаться взглядом её кожи, которую облизывали глазами сотни раз до меня.

Я почувствовал, как за плечом напрягся Миша. Очевидно, популярность девушки только разожгла его аппетит.

Но она сейчас решала – останемся мы или уйдём.

Она погасила свой взгляд и подвинулась, позволяя сесть рядом с собой. Я промешкал, и рядом с ней уселся Миша. Замечательно.

Я сел напротив, отчаянно стараясь не смотреть на соседку. Я и так почти задыхался рядом с ней.

– Итак, давайте знакомиться ещё раз. Меня зовут Андрей, а это – Михаил, – я постарался сосредоточиться на насущном.

– Михаил, скажешь тоже. Ещё по имени-отчеству представь. Просто Миша, – он явно хотел показаться добродушным и весёлым, но получилось фальшиво. – А как зовут наших прелестных собеседниц?

– Анна, – полные губы раскрылись, обнажив редкие мелкие зубы. Я почувствовал, что эти красные губы в полутьме вызывают во мне суеверный ужас. Я чуть не зажмурил глаза, чтобы их не видеть. Они казались мне единственным заслоном мира от смрадного влажного мрака её рта.

– Саша, – еле слышно отозвалась моя соседка.

– Как-как? – переспросил я, хотя прекрасно всё расслышал. Фраза была рождена скорее неловкостью ситуации и оторопью от лицезрения этого ужасного рта.

– Саша! Александра! – резко вскрикнула она. Я невольно вздрогнул от напряжения, которое вызывало во мне её присутствие.

Её щёки залил неровный румянец. Глаза остановились, невидяще уставившись перед собой. Она напоминала школьницу, которая только что получила двойку. Да, девочка, ты права, другие бы не простили тебе такое нелепое поведение. Но не я.

Я искоса следил за ней, стараясь запомнить румянец на щеках, форму кисти и пальцев, блеск глаз – всё, что мог увидеть в этой полутьме.

Но нельзя было забывать про главное: мне необходимо было сохранять абсолютное равнодушие на своём лице.

И чем больше я наблюдал, тем яснее было, что её очарование ускользает от меня. Сколько бы я ни смотрел на неё, сколько бы ни изучал, стоило мне закрыть глаза – и в красной темноте закрытых век оставался только неясный силуэт, допускающий сотни различных толкований.

Значит, неудачи последних дней – не моя вина. От осознания этого факта мне стало немного легче.

Я подозвал проходящего мимо официанта, взял меню, открыл его и задумался. Я не знал, что выбрать. Наверное, стоило заказать что-то лёгкое. Пускай лучше я упущу свой шанс, чем мне придётся видеть её, столь загадочную своим обаянием, опустившейся на уровень собаки, больной от количества съеденного. Но ведь можно до этого и не доводить… В голове созревал новый план.

А у Миши с Анной тем временем текла неспешная шуточная беседа. Анна призывно смеялась, колыхаясь мягкой грудью. Но, сквозь суету собственных мыслей, я слышал их диалог и понимал, что только редкое искусство поддержания бессмысленной беседы, которым обладала Анна, позволяло поддерживать разговор. У неё в глазах стояла тоска, но Миша, с увлечением рассказывающий о том, что ему интересно, этого не замечал.

Моя соседка слушала их разговор и улыбалась краешками губ. Она размякла от алкоголя, выражение её лица утратило защитную колючесть. Она показалась мне ещё очаровательней с этими тёплыми бликами скрытой улыбки в холодных глазах. О чём она думала в этот момент? Я поймал себя на этой мысли и понял, что не хочу знать.

Я вовремя уловил поворот её головы и успел глубокомысленно уставиться в меню до того момента, как она перевела взгляд на меня.

Она с явным трудом завела принуждённый разговор про трудность выбора блюд. От звука её голоса я весь покрылся мурашками, а моя голова отключилась. Тогда я предложил ей выбрать самой. Она растерялась и сказала, что ей всё равно. Опрометчиво. Тогда я выбрал то, что с большой вероятностью доведёт её до невменяемого состояния, но не вызовет отравления.

Я привлёк внимание официанта и заказал несколько коктейлей и пиццу. На противоположной стороне стола Анна не справилась с потоком сознания своего собеседника и уже минут пять откровенно скучала.

– У тебя очень интересная внешность, ты совершенно не похожа на местных девушек. Откуда ты родом? – невзначай спросил я. Надеюсь, это будет воспринято как комплимент. Но её ответ не порадовал меня: кто бы ни были её предки, родилась и выросла она здесь. А в первом же разговоре просить выложить своё родство до седьмого колена как-то невежливо.

Она задала мне тот же вопрос. Я ответил, что переехал из Ярославля. Больше ей было знать необязательно.

– Ого! Далековато! – удивилась она. – И что же тебя заставило сюда переехать?

– Обстоятельства, – уклончиво ответил я. Мне не хотелось ничем делиться с ней, тем более – моим прошлым.

– Какие, если не секрет?

– Секрет, – мне было плевать на её мнение обо мне. Только её настроение сейчас имело значение. Поэтому я попытался смягчить свой ответ, представив его шуткой.

Не помогло. Она надулась и упрекнула меня в том, что я её спровоцировал лезть в мне в душу. Ничего себе!

Я посмотрел на неё и засмеялся. Она попыталась нарушить мои границы, а когда я не пустил – она попыталась перевести стрелки и сделать виноватым меня.

И всё бы ничего, но нельзя же так пренебрегать законами логики! Даже если исходить из того, что я придерживаюсь тех же моральных законов, что и она (ты – мне, я – тебе), что, в принципе, не соответствует действительности, то всегда надо помнить: всё, что плавает, – не обязательно рыба. И если она сама разболтала слишком много, это не значит, что я ей расскажу то, что она хочет знать, о чём я ей вежливо и сообщил. Она смешалась и покраснела.

– Спасибо, – сказал я официанту и подвинул поближе к девушкам принесённые им коктейли. Миша заказал себе выпивку сам. – За прелестных дам, – я уставился на лоб Анны, старательно отводя глаза от зрачков её светлых глаз, направленных на меня, как дула двуствольного ружья.

Мы чокнулись. Саша выпила коктейль почти залпом, заливая бушующее внутри негодование. Конечно, сделать в присутствии одной дамы столь непрозрачный комплимент другой – это даже не неэтично. Не то слово. Для женщин такого уровня это просто бесчеловечно.

Чтобы хоть как-то поддержать разговор, я спросил у Саши, чем она занимается. Получилось грубо и натянуто, но вся эта компания вызывала во мне столько раздражения, а надежды на пользу от этой встречи было так мало, что сдерживаться становилось всё сложнее.

– В смысле, кем работаю? – уточнила она.

– Ну да. Или, может быть, хобби у тебя есть интересное, – да говори ты что угодно! Я смогу зацепиться, я смогу поддержать любой разговор, просто дай ему хоть какую-то почву!

Саша смущённо поведала о том, что работает официанткой, а на большее времени у неё не остаётся. При этом у неё был такой несчастный вид, что мне её стало жалко. Действительно, разве у неё большой выбор?

Она в ответ поинтересовалась моей сферой деятельности. Мне не хотелось ничего рассказывать про себя, поэтому я ответил что-то невразумительное и утешительное, что у меня дел, конечно, много, но все скучные и неважные. Она уныло ответила, что не может быть работы скучнее, чем работа официантки. Какая выпестованная жалость к себе! Наверное, тренируешься в этом занятии каждый день! Ошибаешься, девочка, тебя хоть всякие оригиналы развлекают. Поэтому я предположил, что есть профессии скучнее. Например, уборщик. Она отрезала, что с нашим жизненным опытом об этом рассуждать сложно. Я почувствовал уважение. Очень уж точным получилось замечание.

– Ошибаешься. Я много лет работаю кем-то вроде уборщика, – я сознательно напустил дыму. Не мог же я признаться, что перед ней сидит человек-муха по профессии и художник по призванию! Я не дурак, понимаю, что женщины таких сразу записывают в неликвиды.

Она недоверчиво вскинула на меня глаза. И тут я понял, какую глупость брякнул. Я расхохотался так искренне, что меня отпустило напряжение, впервые за сегодняшний вечер.

– Только сейчас понял, как глупо звучала эта фраза, – ну что же, мне интересно, как ты ведёшь себя, когда напугана. Я наклонился к ней и прошептал: – Я должен тебе признаться – я наёмный убийца.

– Шутишь? – она недоверчиво глядела на меня. Конечно, и я бы не поверил.

– Нет, но теперь ты слишком много знаешь, – я резко сунул руку в карман и сжал губы.

Её лицо побледнело, глаза увеличились и расползлись во всё лицо. Ротик сжался, стал маленьким и по-детски беззащитным. Какая же она смешная… И красивая.

Я вытащил из кармана жевательную резинку и, хохоча, предложил ей. Краска начала медленно заливать её щеки. В глазах вскипели злые слёзы.

– Я не понимаю, по какому поводу ты веселишься, – тряским от гнева голосом сказала она. И снова отпила из стакана.

– Ну-ну, конечно, ты просто своего лица не видела! Мне показалось, или ты ужасно испугалась? – хохот ещё не утих во мне, поднимаясь, словно волны. Мне жутко захотелось её взбесить. Хотелось отомстить за свои нервы, которые я был вынужден потратить на неё, за то, что она так хороша снаружи и так отвратительна внутри.

– А мне показалось, что у кого-то шутки дурацкие!

Она рассердилась. Но её здесь держала подруга, которая, хоть и скучала, но ещё надеялась на что-то. А это значит, что Саша будет терпеть мою компанию. А чтобы моё присутствие не горчило – она будет запивать его алкоголем.

Я не против.

Я подвинул к ней полный стакан.

– У меня созрел замечательный тост! За новые знакомства! До дна! – я допил стакан одним глотком. Очередная провокация. Но в этот раз она не поддалась. Неужели сработал предохранитель?

– Саш, мы отойдём ненадолго. Пойдём потанцуем, хорошо? – Анна наконец-то смогла вытащить Мишу потанцевать. Я был этим сильно удивлён, ведь когда он танцует, он не сможет рассказывать ей все эти удивительно неинтересные истории.

– Хорошо, – негромко ответила Саша. Но Аня увидела её кивок и ушла в сторону танцпола, подцепив под ручку Мишу.

«Да, не повезло тебе с подругой, – подумал я, глядя на Сашу. – Ты сидела, терпела меня, собственную неуклюжесть, отсутствие настроения – ради неё, а она ушла, оставив тебя с незнакомым мужиком. И ты даже понятия не имеешь, в какой опасности ты осталась».

– У тебя очень интересные глаза, – впервые я почувствовал, что могу сказать то, что думаю. – Такой красивый разрез при таком необычном цвете встречается редко. Неужели твоя мама была местная?

– Нет, она приехала из Сибири. У неё тоже был красивый разрез глаз. А отца своего я никогда не видела. Цвет, наверное, от него, у мамы были совсем другие глаза, – она невнятно потупилась и погрустнела, как пьяница, вспомнивший спившихся собутыльников.

– Был?

– Да, она умерла пару лет назад, – её подбородок начал дрожать.

– У каждой жизни свой срок, – осторожно сказал я. Нельзя ей давать расплакаться. У неё же от слез всё лицо опухнет!

– Да. Просто жаль, что он бывает так неоправданно короток, – первая слеза сорвалась с её нижних ресниц и разбилась о столешницу. Её нос начал распухать, но это только прибавило ей очарования, придало какую-то особенную трогательность и нежность.

– Тогда давай выпьем за тех, кто за свою короткую жизнь сумел подарить тебе такие красивые глаза, – я патетично и громко сказал свой тост, высоко подняв свой стакан. Всё же я не хотел потратить вечер на то, чтобы утирать ей сопли.

– Давай, – она, как маленькая, проследила за моей рукой, шмыгнула носом и переключилась на питьё.

Я, не притронувшись к своей порции, следил, как она, заглядывая внутрь стакана, как ребёнок, большими глотками выхлёбывала содержимое. Я понял, что она на грани той стадии опьянения, когда человек пьян настолько, что не может осознать, насколько он пьян. Именно сейчас было очень важно прекратить, потому что ей уже море было по колено.

Она отставила пустой стакан и икнула. Я пододвинул к ней остатки пиццы.

– Ешь. Тут ещё много, я один не справлюсь.

Она, как послушная девочка, кивнула, взяла предпоследний кусок и лениво начала его жевать. Я изо всех сил пытался найти тему, которая не заденет и не растревожит её. Она была в идеальном для меня состоянии, нужно было подождать ещё минут пятнадцать – и она уснёт, как младенец.

– Ты знаешь, мне очень понравился этот город, когда я впервые сюда приехал. В нём есть какой-то домашний уют. Особенно в центре. Вроде большой город, а суеты нет.

– Ты, наверное, просто на окраинах не был. Там вся… суета. А в центре… в центре никому ничего не нужно. Просто игрушечные домики, кафешки… музеи ещё… вот…

– А ты живёшь ближе к окраине, да?

– Да нет… Я так… Ни рыба ни мясо… До центра идти совсем чуток… Минут пятнадцать, ну ладно, двадцать… Но удобно, с этим не поспоришь… А ты где? Живёшь, в смысле…

– О, я почти в самом центре. Говорю, приехал к вам в гости – и влюбился. Решил, что если перееду, то перееду только к вам.

– Да ладно тебе, город как город, – она сцедила зевоту в кулак. – Ничуть не лучше других…

Я немного размяк от алкоголя и внезапно почувствовал, что не должен делать то, что собирался. Я очень хотел завершить свой план, но в душе возникла странная нерешительность. Будто я хотел обрезать крылья птице. Ужасно хотелось, чтоб она радовала меня всегда своим присутствием. Но не погибнет ли она от этого?

И я решил дать ей последний шанс. Я понимал, что больше не будет такого удачного расклада. Но если сейчас, в минуту слабости и сомнения, я настою на своём, чем я лучше какого-нибудь помешанного?

Зачем я оправдываюсь перед собой? Я же знаю правду.

Правда в том, что, если я не дам ей шанс уйти, – я перестану себя уважать.

Я затаил дыхание и спросил:

– Может быть, ты хочешь потанцевать? Вон, Миша с Аней как зажигают, – я преувеличил. Анна действительно двигалась красиво, грациозно и смело, Миша же ритмично топал в пол, не спуская глаз со своей новой знакомой, как застоявшийся жеребец.

– Да нет, не хочу… Я на этих… как их… шпильках, – она кивнула головой на свои туфли. – Скопычусь же, – она украдкой посмотрела на меня, проследила за моим взглядом и вздохнула. – Хотела бы я… как Анька… А не могу даже просто… Куда уж там – на шпильках вертеться…

– А чего ты хочешь тогда? – спросил я её. И замер.

«Просто скажи, что ты хочешь домой – и я, клянусь, тебя не трону. Я довезу тебя до дома, уложу спать и не трону», – пронеслось в моей голове.

– А чёрт его знает. Жить хочу, – она пьяно посмотрела мне в глаза. – Не существовать, как загнанная тварь, а жить, – она хрипло рассмеялась. – Прости… Я, кажется, слишком много выпила… Наверное, пора домой… Надо только Аньку предупредить…

Жить? Ты будешь жить на моём полотне, по-настоящему жить, я тебе обещаю.

– Давай я тебя отвезу?

– За… зачем? Я сама… на такси… – она с трудом поднялась, сделала шаг и чуть не упала. Я подхватил её. От неё пахнуло алкоголем и дешёвыми духами. Сквозь её платье я почувствовал тепло её тела, мягкость кожи с нежной прослойкой жира и упругое сопротивление мышц. Она даже на ощупь казалась ожившим совершенством.

Она, не смущаясь, босиком подошла к Анне. Её подруга перестала выписывать восьмёрки бёдрами и встревоженно нахмурилась. Но, как я и ожидал, она ещё не собиралась уходить. Значит, Саша поедет домой одна.

Подружки попрощались, и Саша, пошатываясь, вышла из клуба. Я взял с нашего столика недопитую бутылку шампанского и вышел за ней. Она стояла на углу и старательно тыкала пальцем в телефон. На неё уже начали поглядывать вышедшие покурить молодые люди. Я подошёл.

– Давай я помогу.

Она испуганно вскинула голову и, узнав меня, вежливо улыбнулась.

– Да нет, не нужно, я сама…

Правильно, девочка, не надо позволять волкам провожать тебя до дома бабушки. Но меня бояться не стоит. Я подарю тебе жизнь.

Я достал свой телефон и вызвал такси.

– Скажи свой адрес, – попросил я её, пока в трубке неслись короткие гудки.

Она жалобно промолчала и замотала растрепавшейся головой.

Правильно, девочка, ты умница.

– Хорошо, когда ответят, просто продиктуй адрес в трубку. Алло! Можно машину на угол Большой и Малой улиц? А пораньше, примерно через десять минут? Да, через десять минут устраивает. Куда ехать? Сейчас вам скажут, – я передал ей трубку, – диктуй!

Она взяла телефон и, отвернувшись от меня, тихим, как ей казалось, голосом продиктовала адрес. Я даже не вслушивался. Если я всё правильно понимаю, через десять минут у неё не останется сил сопротивляться. Стоило ли упоминать, что служба могла подать машину в течение трёх минут? Но три минуты – это слишком мало, чтобы её разморило.

Она положила трубку.

– Пойдём, сядем, – я кивнул на низенький заборчик по краю тротуара. Она кивнула.

Я сел рядом с ней и отхлебнул шампанского. Она покосилась на меня.

– Не обращай на меня внимания. Я тебя посажу в такси. А то вон парни на тебя уже пялятся. А бутылка – вместо моральной поддержки. Правда, её нужно опустошить, а то… когда я буду делать красивую розочку, твоё платье может оказаться в вине.

Она хрипло хихикнула.

– Оно не моё. Оно Анино.

– Ну тогда совсем не годится портить чужую вещь. Поможешь?

Она пожала плечами и протянула руку. Сделала пару глотков.

– Всё, больше не могу.

– Спасибо. С остальным я справлюсь, – я поставил бутылку на асфальт. – Какой душистый воздух после сегодняшней жары, – я глубоко вздохнул. И начал дышать размеренно и глубоко.

– Да, – протянула она, вздыхая и невольно подстраиваясь под моё дыхание. Через пять минут она мягко навалилась на меня боком и уронила голову мне на плечо.

– Ты… не против? – заплетающимся языком спросила она.

– Нет, ничуточки, – у меня у самого уже начала слегка кружиться голова от свежего воздуха. – Позволь всё-таки мне проводить тебя до квартиры.

– Угу, – невнятно сказала она, по-видимому, уже не соображая, на что согласилась.

* * *

Я с трудом вытащил Сашу из машины, не забыв забрать эти проклятые туфли, и старательно поддерживал её в вертикальном состоянии, пока обдумывал, что делать дальше. Она висела на моём плече, прижимаясь мягким тёплым боком, и идти явно не могла. Моя рука от напряжения медленно немела, оставляя всё меньше времени на принятие решения. Открыв дверь подъезда найденными в сумочке ключами, я рывком поднял её на руки. На меня пахнуло смесью алкоголя, духов и кисловатого запаха её кожи. Я чувствовал её тяжесть на своих руках, безвольность тела, движения грудной клетки и понимал, что схожу с ума от восторга. Да, конечно, к этому восторгу примешивалось и вожделение, но сегодня у меня были другие планы.

У двери в квартиру я снова поставил её на землю и мысленно поблагодарил себя за находчивость: в сумочке лежал ещё и паспорт, в который я удосужился заглянуть. Иначе пришлось бы нам обоим ночевать на лавке перед подъездом. Открыв квартиру, я уронил босоножки на коврик у двери и сразу прошёл направо, в комнату, где уложил её на диван с разобранной постелью. Захлопнув входную дверь и оставив ключи в замке, чтобы случайный запоздалый гость не оказался неожиданным, я огляделся.

Она жила в маленькой однокомнатной квартире. Я сразу решил проверить на всякий случай все помещения, чтобы нам не помешала, например, терпящая с утра собака. В ванной комнате был изрядный беспорядок. Кое-где треснувшая плитка, ванна с жёлтым пятном слезшей эмали на дне. В ней стоял тазик с замоченными вещами. Металлические полочки и крючки уже начала точить ржавчина. Девчачьи пузырьки и баночки небрежно свалены в раковину.

Заглянув в кухню, я увидел пожелтевшие от времени шкафы, старые обои, крошечный стол, заваленный косметикой. В углу стоял уютный плетёный диванчик – единственная мебель, которая казалась новой. В раковине и на плите было пусто. Ради интереса я заглянул в холодильник. На верхней полке пугливо прижались друг к другу две баночки йогурта и коробка плавленого сыра.

Похоже, мы сегодня здесь одни.

Я вернулся в комнату. Она лежала на боку, свесив ноги и руки с дивана. Её платье оказалось задрано почти до трусов, причёска растрепалась, а пятки были чёрными от хождения без обуви.

Она была и выглядела пьяной до отвращения. Но она была прекрасна в несовершенстве своей гармонией. Она была настоящая и живая. Я стоял над ней, и меня била мелкая дрожь от предвкушения. Как будто мне предстояло коснуться величайшего шедевра скульптуры, который до этого можно было увидеть только на картинке, ощутить собственной кожей гладкость холодного мрамора.

Ради такого стоило жить.

Я пошёл в ванную, отыскал какую-то губку и намочил её водой из-под крана. Вернувшись в комнату, взял её за тонкую лодыжку и губкой смыл грязь с подошвы. Взял в руки ступню, ощущая пальцами шероховатость пятки, поражаясь красотой её узкой ножки с высоким подъёмом. Но самыми восхитительными оказались длинные пальцы. Лак, чуть облупившийся по краям, покрывал чуть ассиметричные ногти. Вены на подъёме просвечивали сквозь кожу, рисуя синеватый узор.

Полюбовавшись, я смыл пыль со второй подошвы и отложил губку. Закинув её ноги на диван, я перевернул девушку на спину, чтобы было удобнее. Я изучал её тело, поднимаясь всё выше. Коснулся рукой полной, но упругой икры, проследил узор голубых вен до колена. Представил, какую форму икра примет при напряжении, как взбухнет мышца, оставляя ложбинку, параллельную кости. Я согнул её ногу в колене, изучая форму коленной чашечки, ощупывая косточки, наслаждаясь нежностью расслабленных сухожилий с задней стороны ноги.

Я коснулся её бедра. Под нежной кожей с едва заметными тёмными волосками чувствовалась упругая мягкость жира, а под ним – тугость расслабленной мышцы. Это было столь восхитительное тактильное ощущение, что я захотел коснуться её бедра щекой, но не посмел. Я чуть-чуть отвёл колено в сторону, открывая беззащитную внутреннюю сторону бедра. На ощупь мякоть была такой нежной, и мне показалось, если бы я поддался безумию и откусил кусочек, он бы растаял во рту, как сахарная вата.

Мой путь преградило платье, поэтому я переключился на руки. Я весь дрожал от восхищения этой потрясающей, живой красотой, я хотел её, как мужчина, хотел её съесть, чтобы она навсегда осталась со мной. Поэтому я позволил себе прижаться губами к её запястью в тщетной попытке почувствовать сквозь замшу кожи биение пульса. Я увидел вблизи тонкие пальцы с чуть выпуклыми ногтями, линии, избороздившие ладонь, три резкие черты у запястья. Почувствовал носом спокойное, сухое тепло её ладони.