– Помогу, чем смогу, – согласился рыжий.
– Хорошо. – Зови опустила голову, вытащила палочку и через секунду перекресток Уимпол-стрит и Нью-Кавендиш-стрит, стал таким, как и прежде: магловским, тихим, уютным и безлюдным.
Событие четвертое. Осколки и пазлы
– Ирония в том, – процедил полулицый, – что мальчик, который выжил, в итоге умер. Таков мир, мистер Шакпи, он всегда совсем не то, что мы про него думаем.
Холодный ветер кусал за пухлые щеки, раскачивал Вебстера, будто тот рыжеверхий флюгер на шесте, а может – как мокрую простынь на тонкой верёвке. Мистер Шакпи держался короткими пальцами-сосисками за древко метлы – его гладкий край – и не мог смотреть вверх слыша, как хрустит дерево под его весом.
Еще минуту назад он беззаботно летел укрывшись чарами невидимости. Мистер Шакпи любил вечерние прогулки над Лондоном и когда дело с дементором было перенесено на завтра (завтра, так завтра), педантичный коротышка решил немного полетать. Развеяться.
Он сам не понял какой-такой силой его потащило на мост, и как так вышло, что вот он весит на своей метле, и страшится увидеть, как его тело переломит ту надвое.
Кит держал метлу с другой стороны, где была щетина, её же центр опирался на перила моста. Как есть весы, только жуткие, с точки зрения министерского.
Мистер Шакпи прогнал все мысли из головы, это он умел, на отлично, представил свой дом, свел в едино все крупицы самообладания и… Ничего. Трансгрессия не удалась. Впервые. Впервые за двадцать с лишним лет, с того самого дня, как он сделал это – и более ни разу у него не было ни осечек, ни, не дай Бог, "расщепа".
Попытки Шапки трансгрессировать Кит заметил, пронзительно засмеялся.
– Ну, подымите же голову, дорогой Вебстер. – сказал он после, в голосе были умоляющие нотки. – Мы знакомы, вы, не поверите. Виделись однажды, лет… лет десять тому назад. По делу, об угнанных метлах, в городке Дувр. Я тогда…
Метла с треском обломилась. Шакпи взвыл, не столько пугаясь падения, хотя это тоже, сколько боясь увидеть воочию кусок дерева летящий с ним рядом. Коротышку закрутило в воздухе и он, наконец, сумел телепортироваться.
Вебстера швырнуло прямиком в сервант. Загремела разбиваясь посуда, зазвенели ложки, вилки. С самого его верха слетела старая фарфоровая фаза, покойной матери, и ударила по рыжей голове.
Из глаз у Шакпи, буквально, полетели искры.
Одна из них упала на ковер.
Пока коротышка приходил в себя, тонкая струйка дыма, превратилась в змейку, ковер вспыхнул зелено-оранжевым светом. Шакпи притронулся к поясу, к тонкому кожаному тубусу – там он хранил палочку – но тот оказался пуст. Тогда Вебстер взмахнул рукою, будто бы там, что-то есть и мигом угомонил и пламя, и едкий дым.
Короткими шажками Вебстер проследовал на кухню, сел, встал, налил из кофейника чашку кофе, вновь сел.
Сделав несколько глотков, рыжий призвал самописец и задокументировал все, что с ним происходило, начиная с момента вызова на место аварии. После, приказал тому воспроизвести записанный тест.
Ему всегда было легче думать, когда он как бы не был участником происшествий, а смотрел на них со стороны. К сожалению, от всех этих танцев с бубном мистер Шакпи умнее и сообразительнее не становился, и выводы не прилетали в его рыжую голову. Впрочем, одно он понял наверняка. Нужно пересмотреть вызов в Дувр. А ещё…
Вебстер вернулся в комнату. У подножия серванта лежал осколок его любимой метлы. Слёзы накатились на выпуклые глаза Шакпи. Он долго не решался подойти, но все-таки собрал все самообладание, взял осколок и похоронил тот у себя в палисаднике. Так закончился этот ужасный, как считал Шакпи, день. Четверг. Что может быть хуже?
***
Обстановка в кабинете невыразимца Зови Элмерз соответствовала её внешности: грязно, неопрятно и ветхо. Кривой, сутулый шкаф, запыленный, в бессчётных царапинах на лакированной поверхности. Портрет на стене, явно портрет, поскольку полотно висело вертикально; однако, "обитателя" там не было и в центре горного пейзажа зияло пустое пространство. Рамку, когда-то красивую, сейчас "украшала" россыпь щербинок, резной узор имел сколы и трещины. На дубовом столе, в центре небольшой комнаты, громоздились свитки и книги, его затертая столешница была покрыта толстым слоем пыли и жирными пятнами, а также круглыми следами от широких кружек.
Дример рассказал Зови всё, за исключением того, что он, министерский служащий, безразлично смотрел на предшествующие аварии события, как и, впрочем, на неё саму. Дример солгал, сказав, что, как только он и Кит прибыли на место полулицый, тут же, атаковал его. Скрытый куполом заклинания разговор, Дример частично перенес в комнату и постарался, как можно точнее, запомнить ту ложь, что он выдумал на ходу.
Зови, повторно, допытывать его не стала, она лишь произнесла в слух свои умозаключения:
– Значит, – холодно начала невыразимец, – мы знаем вот что. Некий полулицый волшебник, по имени Лаладж Кит, попадает к вам в дом, и на свой лад трактует символ Даров смерти. После, под предлогом показать нечто необычное приводит вас на место абсурдной аварии, – хотелось бы знать, как ему стало о ней известно, – рыбьи глаза Зови не выражали ничего, в принципе, но Дример ощущал в их выражении недоверие, – и там пытает вас используя непростительное заклятие круцио, дополненное двумя словами. В последствии, все его заклинания имеют такую же форму и оканчиваются словом "Rem". Так?
Дример кивнул.
– Вы свободны, – холодно сообщила Зови. – Если у меня возникнут новые вопросы, я вас найду.
Её голос звучал столь твёрдо и убедительно, что мистер Дример не сомневался: найдёт.
Долговязый встал, пожелал невыразимцу хорошего вечера и вышел из комнаты.
Как только дверь закрылась, на его месте возник старый, щуплый домашний эльф, а в картине, из-за гор, на передний план вышла девушка инуитской внешности, в толстой меховой шубе.
– Что скажите? – спросила у пришельцев Зови откинувшись на спинку стула. Тот высоко заскрипел.
– Гномз, не скажет, – голос эльфа напоминал хруст сухих веток под тяжелым сапогом. – Гномз, ждет прямого вопроса, хозяйка.
– Тухлая рыба, – процедила на это инуитка. – Ты воняешь, Гномз. Старая тухлая рыба.
– Довольно, Нагуя – холодно приказала Зови. – Хорошо. Гномз, как ты считаешь, этот рыжий волшебник врёт?
Эльф несколько раз громко причмокнул водя языком по беззубому рту, ответил:
– Да. Гномз, думает, рыжий не сказал всей правды.
– Это всё? – поинтересовалась невыразимец.
Эльф кивнул.
– Тухлая рыба, – недовольно прошипела инуитка. – Два слова не вытащишь.
– Нагуя! – рявкнула Зови. – Тебе есть что сказать?
– Есть, – пробубнила сытого вида эскимоска натягивая плотнее блестящую черную шубу, – Я слышала о трехсловных заклинаниях. Слышала, много-много раз. Мой апая* ["дедушка"] однажды говорил, что…
– Много-много раз… – перебил её эльф, – однажды… Тупица, ускоглазая.
– Ах, так?! Да, если бы я могла вылезти из этой…
– Тише! – Зови ударила рукой по столу. На этот раз левой. Правая болела после прошлой перепалки эльфа и инуитки.
– Да, простите, ивакак* ["ищущая"] Зови, он первый начал.
Зови смотрела раздраженно. Эти двое умели вывести её из себя. Инуитка продолжила:
– Апая говорили мне, что тремя словами заклинания говорит только Анылги Нанук* ["большой белый медведь"]. Он великий паналык* ["волшебник"] среди юхак* ["человек"] бескрайней зимы. Но теперь, его слышит только океан. Его тело отдали скользкому копью, а его дух срывает лепестки со всех костров, зажжённых в пигнарток* ["снежный покров"].
Зови нахмурилась вспоминая, как переводятся слова сказанные Нагуей.
– Гномз, думает, ускоглазая раньше была лучше, – тихо бормотал себе под нос эльф в наступившей паузе, – Раньше, она молчала, слушала и уважала Гномза. А теперь тряпку, в которой чукча живет, Гномз мечтает сжечь.
– Я ухожу, – вскинув подбородок сообщила девушка и ушла. В центре полотна снова зияло пустое пространство.
– Ну, почему? – вздохнув риторически начала невыразимец. – Почему одни вопросы всегда рождают другие?
Гномз пожал плечами.
– Гномз, может еще, кое что, сказать, хозяйка?
– Говори.
– Гномз, думает, этот её Нанук – эльф.
– Почему? – густые светлые брови Элмерз сдвинулись в сторону основания носа.
– Гномз, думает, у домашних эльфов есть тайны от волшебников. Гномз, уверен, —это одна из них.
– Что это значит?
Эльф покачал лопоухой головой.
– Гномз может намекнуть, но он не может рассказать. Гномз уже намекнул, и хозяйка знает, где теперь искать. Гномз намного умнее тупицы Нагуи. А теперь, Гномз хочет приготовить хозяйке ужин. Хозяйка все время забывает поесть. Она так скоро умрет, а Гномз не хочет новую хозяйку. Гномз не любит убирать. Это скучно.
И щелкнув пальцами эльф исчез.
Невыразимец запрокинула голову назад, закрыла глаза и как умела быстро перебрала все имеющиеся у неё факты. Через минуту глаза её открылись, и она тихо произнесла:
– Нужно поговорить с этим Нануком. – невыразимец встала, ножки стула зашаркали по полу, сам о скрипел, будто умирал. – Срочно.
Событие пятое. Эльфийские тайны
Невыразимец замахнулась и что было сил швырнула палочку в арочное пространство. Когда она выбрасывала правую руку вперед её кривой позвоночник хрустел.
– Я не приму испорченную палочку, – запричитал тот, кого Зови знала, как Поводырь. Его голос сочился с той стороны черной рваной вуали и был, очевидно, недовольным.
Прошло три года с тех пор, как едва различимы свит, стал шелестом, тот шепотом, а тот – голосом. Дух из мира мертвых не помнил своего имени, но предложил Зови свою помощь, если, вдруг, ей понадобиться поговорить с кем-то из его "окружения". Сказав это, Зови хорошо помнила тот день, дух засмеялся и попросил называть его Поводырем. В уплату, он потребовал отдавать ему волшебные палочки. Поскольку он не был прихотлив, то можно и палочки умерших волшебников.
– Что значит испорченную? – не поняла Зови.
– Министерство испортило много палочек своим заклинанием слежения, – объяснял дух, – Эти палочки ЗДЕСЬ больше не пахнут. Они не свободны, их воля в кандалах. А я люблю, чтобы палочки пахли. За десять веков эта любовь не претерпела изменений, чего увы я не могу сказать о себе. Я за последние десять непростительно изменился.
Зови нахмурилась.
Это случилось три месяца назад. Было большое собрание министерских глав, на которое толи по ошибке, толи по нелепому стечению обстоятельств (этого добра в министерстве было хоть лопатой загребай) попала и Зови. Новый секретарь министра Чип Эгансвил рассказывал о своем хитроумном и злодейском (так считала Зови) плане. Правда, сам секретарь, называл его современным и практичным. Он предлагал, под видом поиска идеальной палочки – те еще были критерии – зачаровать каждую британскую палочку его новым заклинанием слежения. В последствии создать отдел, который будет выявлять использование непростительных заклинаний, только делать это осторожно.
На вопрос Зови, будет ли сам мистер Эгансвил подвергать свою палочку подобному заклинанию лысый кряжистый джентльмен заявил: безусловно.
В итоге уже через месяц вся Англия успела попытать счастья в так званом "конкурсе" и оказалась под колпаком мистера Чипа. Отдел тайн, благо, это чипование – как назвала его Зови – миновало. Наверное, в Британии были волшебники, которые тоже не приняли участия в мероприятии, однако, Элмерз была убеждена, что мистер Энагсвил найдет способ прикоснуться своими мозолистыми, бес разбери почему, руками и их. Как-то, но придумает. Мало ли поводов отобрать, на время, у волшебника палочку.
– Что-то ты разоткровенничался, Поводырь, – заключила невыразимец. – Значит раньше, ты был другим?
– Не совсем. Я и прежде ценил в волшебниках тоже, что ценю в тебе.
– Да? И что же это? – на холодном лице Зови вспыхнул еле различимый огонек любопытства.
– Амбиции, Элмерз, решительность, чистую кровь и прекрасную память.
На последних словах дух сделал акцент.
– Я поняла, – Зови машинально кивнула. – Я сейчас принесу тебе другую палочку. Кстати, Поводырь, а ты видел когда-нибудь палочку сделанную из кости человека… Подростка.
– Нет, – помолчав ответил дух. – Даже самые гнусные маги не делали такого оружия.
– Оружия?
– Не прикидывайся, Элмерз. Если заклинание эспеллиармус обезоруживает, то логично предположить, что палочка…
–Да, я поняла. Поразительно, и это ведь лежит на поверхности.
– Эти самые поверхности, Элмерз, очень разные. Птицы смотрят на них с высоты, рыбы видят то, что не могут увидеть птицы, а водомерки путешествуют не понимая мира ни первых, ни вторых.
Я жду. Не задерживайся.
Зови повернулся и уже на ходу бросила:
– Ты ограничен во времени? Не говори глупостей.
– Я ограничен в терпении, нахалка. – весело ответил дух, – У тебя пол часа.
Голос Нанука был странным, впрочем, этого следовало ждать от инуита. Благо он хотя бы знал английский. Зови, конечно, нахваталась от Нагуи словечек, но их явно было бы недостаточно для полноценной беседы.
– Приветствую, Анылги Нанук, – начала кривая замухрышка, – Я Зови Элмерз, невыразимец Отдела тайн Министерства магии. Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Тишина была не долгой.
– Знаю тебя я, Зови, – донеслось из-за вуали. – Чего ты хочешь, говори.
– Вчера вечером мне встретился полулицый волшебник назвавшийся Лаладжом Китом. У него была палочка в виде человеческой кости, и он произносил заклинания говоря три слова и всегда заканчивая словом "Rem". Можешь ли ты, Анылги Нанук, рассказать мне о том, кто этот человек?
Голос захрипел. Голос зашелестел. Из арки послышались звуки вьюги, метели, светящего ветра.
– Человек, Зови Элмерз, – сказал голос откуда-то издалека. – Людям тайны эльфов говорить запрещено нам. Докажешь ты если, что к эльфам добра, расскажу я тогда тебе всё.
Мисс Элмерз нахмурилась.
"Опять эльфийские тайны. Но ведь полулицый не эльф. Что за, бесовщина?"
– Хорошо, – сказала вслух. – Как я могу доказать, что я добра к эльфам?
– Эльф, только доказать это может, Зови Элмерз. Эльф только, не ты.
Зови не успела даже подумать о возможных вариантах, как внезапно появившийся Гномз уже стоял возле неё и причмокивая всматривался в рваную черную вуаль.
– Этот Гномз, – представился эльф голосу в арке, – Гномз – эльф.
– Скажет Гномз Нануку слова добрые о юхак Элмерз? – спросил дух.
Гномз помолчал. Его молчание было столь продолжительным, что даже заставило Зови несколько усомниться в своём, как ей казалось, хорошем отношении к такому случайному "приобретению", как старый домашний эльф.
– Гномз ничем тебе не обязан, Нанук, – ответил помолчав эльф. – Но Гномз обязан госпоже Элмерз. Гномз скажет, что она лучше его прежних хозяев. Она не любит убирать и Гномз тоже не любит убирать. Гномз считает…
– Хозяев? – перебил эльфа дух. – Не служат эльфы паналык, как Нанук служит наогос* ["магия"]. Такого быть не может.
Гномз причмокнул, ответил:
– Расскажи ей, что она просит. Гномз считает, что Зови друг эльфам.
Дух помолчал. Из арки продолжал доноситься шум метели.
– Наогос перед тем как явить, в мыслях эльф три слова говорит. "Rem" он прибавляет в конце, наогос чтобы сбылось. Не поверят тебе, расскажешь если ты это – ни паналык, ни Нанука братья. Эльф твой Лаладж, слово мое таково. А что палочку носит, его это дело.
Метель прекратилась, в Комнате смерти стало тихо, как и прежде. Но ненадолго.
– Не верю я этому Нануку, – раздался голос Поводыря. – Он даже не знает, что эльфы уже лет триста, как находятся в добровольном рабстве. Да и в мои времена не припомню чтобы ушастые колдовали вслух. Да, Гномз?
Однако, Гномз уже исчез.
– Все больше тайн в Отделе тайн, – тихо заключила невыразимец, чем насмешила духа.
– Каламбуришь, Элмерз? – отсмеявшись сказал Поводырь и прибавил: – А я ведь говорил тебе, что поверхности разные. Ты считаешь себя рыбой, но деле ты, пока, водомерка.
– А тебе самому, – рассержено спрашивала невыразимец, – Не любопытно, кто этот Кит?
– Любопытно, – ерничал дух. – Любопытно-любопытно. Но я не беспокоюсь за это. Когда ты станешь рыбой, Элмерз, я первый об этом узнаю.
Сутулая скривила грязное лицо в недовольном выражении, сложила руки на груди.
– Чего ты так решил?
– Брось, Элмерз. У тебя нет друзей кроме меня. Я ведь потому и здесь. Хоть и не по своей воле.
– Да?
– Да, Элмерз. – голос духа утратил насмешливый тон, – Поводырей тоже ведут. Жаль только, что порой за нос. До встречи, Элмерз. Буду нужен, ты знаешь мою цену.
Рваная черная вуаль в центре арки всколыхнулась и тут же успокоилась. Когда за ней не было духов она казалась Зови совсем мертвой, пустой и плоской.
"Эльф, который выглядит, как изувеченный человек… – думала невыразимец шагая в свой кабинет, – Кто еще? Нарглы? Мозгошмыги? Черт…"
Событие шестое. Современный волшебник
В большом и просторном зале суда их было пятеро: Хоггарт, Шакпи, Элмерз, Фейн и мистер Чип Эгансвил, секретарь министра магии.
Кряжистый безволосый волшебник, предпочитавший желтое и зеленое в одежде, пригласил их всех не сообщив причины, а потому только, безразличная в последние годы, ко всему мирскому, Зови была спокойна, как камень. Вебстер покусывал пухлую нижнюю губу, Банти крутила пуговицы на её черном платье (сегодня это были шестигранники), Фейн же мысленно перебирал возможные, после увольнения, занятия и всякое из них вызывало у него несварение. Аверилл стоял борясь с желанием кишечника громко объявить ворчливую ноту протеста.
– Не нужно беспокоится, – неубедительным скользким голосом пропел секретарь. Этот самый голос был, словно, не его, а позаимствованный у худого юноши, падкого на низкопоклонничество, – Крохотная неприятность вынудила меня вас всех здесь собрать.
"Да… – мысленно потянул Фейн, – крохотная, как гнев гиппогрифа".
– Дело в том, – продолжал мистер Эгансвил, – что вы четверо прибыли на место сюрреального ДТП хотя – секретарь выдержал паузу осмотрев каждого из вызванных им волшебников, – вас туда никто не вызывал.
– Что за чушь? – раздраженно высказалась невыразимец.
– Меня, – Банти приложила ладонь к груди, но договорить она не успела.
– Вас, – перебил её секретарь, – уважаемая мисс Хоггарт действительно вызывали. Вы здесь просто потому, что и вы тоже были там. Но вот вы трое, – толстый палец очертил треть круга указывая поочередно на Шакпи, Фейна и Элмерз, – каким образом узнали об аварии?
– Письмо! – выкрикнул рыжий коротышка Шакпи, – Я получил письмо от моего начальника, мистера Олсоппа. Оно в моём кабинете. В шкафчике с письмами, на самом верху стопки. Оно…
Секретарь жестом приказал Вебстеру умолкнуть. Тот подчинился.
Зови не стала дожидаться предложения отчитаться.
– Я получила конверт от министра. Но, я так понимаю, что вышла ошибка. Что ж, это меня не удивляет.
– Какой грубый подход, – с неестественной неприязнью сказал секретарь. Неестественность просто-таки сочилась из него отовсюду. – Какие приторные предубеждения, мисс Элмерз? Вы говорите так, словно порядок в нашем учреждение – это пустышка. Миф. Фу. Дунь и нет его.
– Я сказала, господин секретарь, то, что я сказала. Остальное – ваши примитивные фантазии, – холодно отрезала невыразимец.
От её слов у Фейна вспотели ступни, а у Шакпи чуть не потекла слюна из открытого рта.
Широкие ноздри кряжистого дернулись. Глаза его сузились, но дуэль он решил не продолжать. Всё-таки невыразимцы в министерстве на особом счету. Вместо же этого, безволосый посмотрел на Аверилла. Брюнету от взгляда секретаря захотелось скоропостижно повеситься или трансгрессировать на дно океана. Не важно, да хоть в земную мантию, только бы не стоять здесь.
– А вас кто позвал?
– Сюда? – робко поинтересовался мистер Фейн.
– Туда! – завизжал секретарь и указ вправо.
– Туда… – повторил Фейн изучая ряды скамеек. – Пришёл конверт. От вас, сер.
– Меня? – кряжистый нахмурился.
Фейн кивнул.
– Вот как… – секретарь заложил руки за спину, стал ходить перед четверкой взад-вперёд.
– Я еще нужна? – спросила мисс Элмерз глядя, точно сквозь него. – У меня есть дела поважнее.
Секретарь стоически выслушал её вопрос и дополнение к нему. Он остановился, посмотрел на Шакпи. Коротышку взгляд кряжистого прямо-таки парализовал, как мартышку взгляд удава.
– Скажите, Вебстер, что вы, вчера вечером, надиктовывали самопищущему перу?
– Как вы…
– Вы все под колпаком, – промозглым голосом шепнула Зови.
– Что? – повторил секретарь скривившись. Слова Зови он прокомментировал бегло и негромко. Сказал: – Как грубо, Элмерз. Колпак. Не лучше ли сказать "отеческая рука"?
Зови усмехнулась.
Мистер Шакпи замялся. Стоящая слева от него Банти не давала ему покоя не меньше, чем вопросы кряжистого.
Вебстер вздохнул, ответил:
– Летал на метле… и… и… упал на мост. Там был… какой-то волшебник. Он меня… держал. Я не разобрал его лица… но… думаю, что оно было странным. Ему… чего-то не хватало. А потом метла… – Вебстер втянул голову, закусил пухлую нижнюю губу. – И я трансгрессировал домой. Вот. Всё.
– Ну, мистер Шакпи, – секретарь попытался соорудить на лице сочувственное выражение, – я тоже люблю иногда полетать над городами маглов. И мне, правда, жаль вашу Прыть-ХХ. У вас ведь эта модель была?
Вебстер кивнул. Он сдерживался, что бы не разревется, как девчонка. Перед его глазами не исчезал вид горбатой могилки, где он зарыл щетинистую половину.
– Я обещаю, – дружески, заверил секретарь, – что от имени министерства вам подарят такую же памятуя ваше спортивное прошлое. И не только, чего скрывать. Вы прекрасный служащий, самоотверженный и внимательный. Кстати, а как назвал себя этот волшебник со странным лицом?
Голос секретарь вновь обрел аспидов оттенок.
Шакпи качнул головой, к жесту прибавил:
– Он не представился.
– Жаль, – секретарь вновь начал расхаживать взад-вперёд, – Очень жаль…
Остановился. Глубоко вздохнул, посмотрел на настенные часы, сказал устало:
– Хорошо. Вы, пока, все свободны.
***
В кривом теле замухрышки таилась огромная сила. Зови прижала Вебстера к стене, проследила чтобы в коридоре у входа в зал суда никого не было, и прошипела:
– У волшебника отсутствовала правая половина лица?
Шакпи широко раскрыл глаза выказывая тем непонимание.
– Не прикидывайся Вебстер. Ты понимаешь, о чем я.
– Я… не видел, – мямлил Шакпи. – Правда.
– Что он тебе говорил?
Шакпи сглотнул слюну. Громко. Ответил:
– Он упоминал Дувр. Я был там прошлой зимой. Один свободный эльф, по имени Берни, похитил метлы местной уважаемой семьи волшебников. Ривз, их фамилия Ривз. Я поймал его и… О, боже.
– Что?
– Я вспомнил, мисс Элмерз. Вспомнил.
– Что ты вспомнил? Говори!
Шакпи почувствовал, как в животе потеплело. Так всегда случалось, когда он ощущал, что действует верно.
– Один полулицый волшебник, назвавшийся мистером Китом, убедил меня не приводить Берни в министерство. Он пообещал, что сам им займется, и что если Ривзы подадут жалобу, то он, лично, даст мне сто галеонов. Мне, госпожа Элмерз, было, честно говоря, безразлично, что там обещал этот Кит, но я видел, что Берни раскаивается. Что… Ну… Он просто хотел полетать. Как волшебники. И… Я его понимаю. Вот. Обычно, я не так. Поверьте. Но тут… Короче, никто не жаловался.
– Кит больше ничего не говорил? – холодно поинтересовалась невыразимец.
Шакпи покачал головой.
Цепкие тонкие пальцы отпустили его плечо. Отголоски их хватки Вебстер все еще ощущал.
– Зачем вам этот Кит?
– Он напал на Банти, напал на Дримера из отдела слежения, он как-то причастен к убитому дементору, – отвечала Зови хотя Шакпи казалось, что сутулая просто размышляет вслух, – И к эльфам. К ним, определённо. Хорошо. Боюсь нам ничего не остается, как только ждать его следующего шага. И тогда…
Она уже шла в направлении лифта и её последних слов Шакпи не расслышал.
– Я тоже буду ждать, – сказал коротышка. Просто так. Просто потому, что напрашивалась его реплика.
Событие седьмое. Жертвы обстоятельств
"В этом году, – читал Вебстер в Ежедневном пророке, – Британский матч по квиддичу будет самым зрелищным и опасным из всех. Секретарь министра магии, уважаемый мистер Чип Эгансвил, объявил новый тип игры, она называется "Жизнь против Смерти". Для этого матча, в близи школы чародейства и волшебства Хогвартс, будет оборудован специальный стадион. В матче будут участвовать две команды. Команда Жизнь оседлает гиппогрифов, специально обученных лесничими Британии, вторая команда, команда Смерть – оседлает фестралов, так же обученных и подготовленных. Очевидно, что участники второй команды – это волшебники, чья судьба столкнула их с жизненными трудностями. Мистер Эгансвил утверждает, что беспрецедентный матч будет олицетворять Новое, нынешнее время, где жестокое противоборство имеет место, лишь в заданных для этого условиях. Больше нет войн, нет открытых конфликтов между светлыми и темными волшебниками. Однако, кровь в жилах магов кипит, как и прежде, и им нужно место, где они могут проявить свои навыки и таланты. Сделать это без вреда окружающим".
Вебстер отложил газету в сторону, помолчал, водя пальцами-сосисками по морщинистому лбу и обронил: