Read the book: «Спортивный детектив»

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Александр Рыжов
Обет молчания

Ёшкино коромысло! Чтоб тебя перевернуло да шмякнуло!

Примерно так выразилась бы бабушка Леши Касаткина – незабвенная, но, к сожалению, преждевременно усопшая Анна Стефановна. А уж она говорила хоть и мало, зато смачно и слыла у себя на молдавском хуторе за особу, которая всегда имеет пару умных слов.

Все началось с банальной тренировки. Дублирующий состав ленинградской хоккейной команды «Аврора» готовился к новому сезону. Стояло лето 1976 года. Совсем недавно советская сборная взяла олимпийское «золото» в Инсбруке, имена Третьяка, Харламова и Михайлова гремели повсюду. Но скромная авроровская молодежка была еще очень далека от великих побед и мировой славы. Каждый мечтал для начала попасть в основную команду, засветиться в высшей лиге, ну а там уж показать себя во всей красе. А потом может быть, может быть…

На дворе плюс двадцать пять градусов, погода не самая хоккейная. Но, хвала Коммунистической партии и техническому прогрессу, в Ленинграде к середине семидесятых уже понастроили достаточно спортивных дворцов с искусственным льдом, так что команды получили возможность в любое время года оттачивать свое мастерство и повышать уровень.

Тренеру Николаю Петровичу Клочкову не приходилось никого подгонять. Дублеры сами прекрасно знали, что к сентябрю, когда стартует новый чемпионат, надо набрать хорошую форму, поэтому выкладывались на все сто. Иногда усердствовали даже чересчур, и это едва не обернулось для нападающего Касаткина катастрофой.

Катали очередную двусторонку. Касаткин в своей зоне получил шайбу, проскользнул вдоль борта на территорию соперника, обвел двух защитников и вышел один на один с вратарем Женькой Белоноговым. Не ожидал, что проход получится таким быстрым и удачным. Не ожидал этого и Женька. Засуетился, выехал из ворот, да как махнет ручищей в защитной перчатке! Он и так-то парень габаритный, а во вратарской амуниции и вовсе средневековым рыцарем выглядит. Короче говоря, врезал Касаткину блокером, в просторечии блином, прямо в левую скулу.

У Алексея искры из глаз посыпались. Забыл и про шайбу, и про игру, растянулся на льду, изо рта кровища хлынула. Клочков, конечно, сразу же прекратил тренировку и отправил побитого форварда в травмпункт.

Сделали рентген. Алексей боялся, что лицевые кости раздроблены и харю теперь перекосит на всю оставшуюся жизнь. Но обошлось. Врачи сказали: сильный ушиб, болеть будет долго, опухнет, посинеет, однако ни переломов, ни трещин, ни даже сотрясения.

Касаткин не знал, радоваться или огорчаться. Он никогда не считался везунчиком, прилетало ему часто, и травмы были делом обычным. Да и как иначе в таком суровом виде спорта?

До официальных игр еще больше месяца, успеет восстановиться. Тем более Николай Петрович решил дать команде отдых перед играми первенства и объявил каникулы до конца августа. Это хорошо, потому как игрок из Касаткина был бы сейчас совсем никудышный. Мало того, что челюсть дергало и саднило, так она еще и раздулась, шлем не застегивался.

Да шут бы с ним, со шлемом. Хуже всего оказалось то, что из-за опухоли он потерял способность говорить. В рот как будто подушку засунули. Максимум получалось мычание, настолько дурацкое, что у всех, кто не был осведомлен о случившемся, вызывало невольную улыбку.

Алексей испытывал нестерпимый стыд. Физию разнесло, вместо человеческой речи – что-то звериное… Хоть плачь! Он перестал выходить из дома, сидел целый день сиднем, на телефонные звонки не отвечал, а об ухаживаниях за профессорской дочкой Юлей, богиней и королевой красоты, перестал и думать.

В общем, все было скверно. И только лето продолжалось, жаркое, томное, прекрасное, но радовало оно своей прелестью кого угодно, кроме Касаткина.

Минуло дня три после злосчастной тренировки. И вдруг на пороге Лешиной квартиры нарисовался тот самый Женька Белоногов. Он пришел с повинной, принес бутылку армянского коньяка и торт «Прага» из кулинарии за углом. Попросил прощения и в качестве моральной компенсации предложил совместный выезд на природу.

А что? Зря, что ли, Клочков даровал своим крепостным волю? Времени свободного хоть отбавляй, погоды стоят расчудесные – смысл торчать в четырех стенах и киснуть от скуки? А он, Белоногов, знает неподалеку от Стрельны восхитительный лесок с изумрудными лужайками, дубами-колдунами и таким чистым воздухом, от какого в прокопченном Ленинграде давным-давно отвыкли. В эдаком раю и настроение само собой поднимается, и боевые ранения заживают быстрее.

Словом, уговорил. Единственное, что смущало Касаткина, – как с раздувшейся и отливавшей всеми цветами радуги ряхой сначала на метро через весь город пилить, а потом еще на тридцать шестом трамвае… Вот будет цирк для пассажиров! Не дай бог, у кого-нибудь «Смена» или «Зенит» под рукой окажется – снимут, и пойдет позорная карточка по рукам, будут над ней хохотать незнакомые люди. А когда станет Леша Касаткин знаменитым хоккеистом, вынырнет она откуда ни возьмись, опубликует ее буржуазная желтая пресса, и превратится он вместо звезды в посмешище для всего мира…

Ну да, занесло Алексея в предположениях и прогнозах. Но Белоногов не дал им развиться и выложил главный козырь. Его папа, бывший главный инженер канифольно-скипидарного завода из той же Стрельны, ветеран войны, а ныне почетный пенсионер, дождался своей очереди и приобрел за три тысячи рублей автомобиль «Запорожец», только что сошедший с конвейера автопредприятия «Коммунар». Папа замахивался на «Жигули», однако накопить за семь лет ожидания восемь тысяч целковых оказалось для него задачей непосильной.

Впрочем, и неказистый «ЗАЗ-968», прозванный в народе «чебурашкой», казался безлошадному Касаткину супермашиной. Обновленная светотехника, фары типа «европейский луч», двухконтурная тормозная система, удобные сиденья, как в легендарной «копейке»… Что еще надо для полного счастья? Преподнесла бы фортуна Алексею такое шикарное авто, он бы другого и не желал.

Выезд наметили на ближайший понедельник. Белоногов логично рассудил, что в выходные, да по отличной погоде в пригородные лесополосы повалят толпы походников с шашлыками и гитарами. А в будни всё куда спокойнее и тише, что и требуется людям, ищущим гармонии с флорой и фауной.

Предполагалось вначале, что поедут вдвоем. У Белоногова были права и доверенность на машину, он раздобыл палатку, доверху заправил сорокалитровый бак бензином и положил в багажник дополнительную канистру. Алексей дал ему денег на продукты (со своей непрезентабельной внешностью идти в магазин самостоятельно не захотел). Вроде все предусмотрели, проговорили, но планы едва не пошли прахом.

Во-первых, словоохотливый Белоногов проболтался о предстоящей вылазке в Стрельну своей невесте. Эту девицу с экзотическим именем Ариадна Алексей знал – сиживали как-то компанией в «Сайгоне». Ей недавно исполнилось восемнадцать, она после школы устроилась санитаркой в поликлинику Ленинского района и готовилась к поступлению на заочное отделение медицинского вуза. Экзамены начинались в двадцатых числах августа, и Ариадна целыми днями зубрила справочники и учебники. Она жаждала стать детским хирургом, но это было не единственное стремление ее разносторонней натуры. Кто-то ляпнул ей, что с таким именем – прямая дорога на сцену, и с недавних пор Ариадна параллельно со штудированием медлитературы упражнялась в хоровом и вокальном пении. В День Военно-морского флота она спела песенку с подмостков районного ДК, и это ее окрылило. Она где-то услышала, что в следующем году состоится первый Всесоюзный конкурс молодых исполнителей «С песней по жизни» и стала всерьез к нему готовиться. Ей страшно хотелось попасть в телевизор и стать популярной. Белоногов жаловался, что от романса «Отвори потихоньку калитку», который она голосила под аккомпанемент шуршащих страниц книги «Краткий курс анестезиологии», его мутит и тошнит.

Перестаравшись, Ариадна сорвала голос. Говорить не могла, лишь по-рыбьи шевелила губами. Это происшествие вогнало ее в глубокую хандру, и Женька лихорадочно искал антидепрессивные средства. От лекарств она наотрез отказалась, к спиртному питала стойкое отвращение, поэтому он не нашел ничего лучше, как взять ее с собой в Стрельну.

– Она нам не помешает! – с жаром доказывал он Касаткину. – Будет молчать и книжки читать. Ты и не заметишь, что она с нами…

Спорить Леша не стал. Как поспоришь без голоса? Думал вовсе отказаться от загородного вояжа, но Белоногов так упрашивал, что отказать было невозможно. Не улыбалось Женьке провести два дня с безголосой, уткнувшейся в свои талмуды Ариадной. Не для того он, помимо канистры с бензином, загрузил в отцовского «ушастика» ящик пива…

И уже совсем накануне отъезда грянула третья беда, окончательно придавшая истории трагикомический оттенок. Белоногов, чтобы подбодрить свою приунывшую подругу, купил ей сдуру три двойных эскимо по двадцать две копейки за порцию. Он знал, что она обожает сладости, рассчитывал сделать приятное, но нарвался на крупный скандал. Ариадна берегла сорванное горло, укутывала его шарфом, несмотря на зной, и слышать не желала о поедании чего-либо холодного.

Но не пропадать же добру! Женька, тоже сладкоежка, сел и в один присест стрескал все три порции. А наутро охрип до такой степени, что вместо слов у него получалось утиное кряканье.

В итоге в Стрельну отправились трое калек, общавшихся между собой преимущественно жестами. Разве не смех? Алексей уже не чувствовал себя ущербным, даже как-то полегчало от осознания того, что у окружающих схожие неприятности.

Мысль отменить поездку отвергли без раздумий. Съестное закуплено, спиртное тоже. Если ждать, пока все придут в норму, может погода испортиться и Женькин предок вспомнит, что «Запорожец» нужен ему для каких-то срочных дел. Нет, раз решили, надо ехать.

И поехали.

В машине было душно, пахло кожзаменителем. Касаткин сидел сзади, за креслом водителя, и смотрел на проносящиеся мимо урбанистические ландшафты, которые чуть погодя сменились лесопарковыми пейзажами.

Проехали через Стрельну. Сбоку промелькнули корпуса Львовского дворца, похожего на средневековый замок с высокой зубчатой башней. Возле деревянного дома с гордой вывеской «Гастроном» Ариадна при помощи сложных манипуляций попросила Белоногова остановиться и купить ей бутылку минералки. Женька вылез из машины, вошел в маленькую продуктовую лавчонку, дверь которой была открыта для проветривания, и минут пять крякал там на разные лады, прежде чем продавщица поняла, что ему нужно.

Происходящее забавляло Касаткина все больше. Он не жалел, что поддался на уговоры и выбрался из раскаленного, пропитанного выхлопными газами города. Правда, непонятно было, что они станут делать, когда доберутся до места. Допустим, приготовят обед, поедят, выпьют пива. А дальше? Ни байки потравить, ни международное положение обсудить. Кости партнерам по «Авроре» и то не перемоешь. У Ариадны хотя бы занятие есть, она с собой целый ворох книжек захватила, всю дорогу от Ленинграда сидит рядом с Женькой впереди, страницы перелистывает. Ради такого досуга можно было и дома остаться, не тащиться за тридевять земель…

Белоногов свернул на проселочную дорогу, и машину немилосердно затрясло. Она и по асфальту ехала не сказать чтобы мягко, а на грунтовке словно взбесилась, превратившись в норовистого скакуна. Седоков подбрасывало, Ариадна выронила учебник и беззвучно задвигала губами. Понять ее было немудрено: просила Женьку ехать потише. Он сбавил скорость, знаками принялся втолковывать, что конец пути уже близок.

Еще километров пять, и они повернули в лес. Автомобиль протискивался между деревьями, осыпаемый листьями и хвоей, покуда не затормозил на просторной поляне с притоптанной травой. Белоногов вышел, с наслаждением потянулся и что-то крякнул через плечо.

Касаткин поспешил покинуть тесный салон «Запорожца», где, несмотря на открытые оконца, воздух был спертым и кислым.

Снаружи дышалось отменно. Алексей попрыгал немного, разминая затекшие суставы, и стал вместе с Женькой вытаскивать из багажника пожитки. Ариадна осталась сидеть в машине, склонив русую голову над потрепанным томом. Они не стали ее трогать, проку от нее сейчас все равно никакого. Быстро поставили палатку, расстелили на траве покрывало. Заметно было, что за день-два до их появления на поляне уже кто-то пировал: меж стеблей валялись три порожние жестянки из-под «Завтрака туриста», яблочные огрызки, лоскут промасленной бумаги, целлофановый пакет и треснувшая стеклянная банка с этикеткой «Сок виноградный натуральный».

Алексей поморщился, он не любил свинства. Вместе с Женькой они сгребли мусор на край поляны, решив перед отъездом закопать его или довезти до ближайшей урны в поселке. Затем Белоногов взял котелок и пошел за водой к речке Стрелке, а Касаткин направился в заросли за хворостом.

Через четверть часа в обложенном камнями кругу уже пылал костер, над которым висел котелок с водой, Женька ножом вскрывал консервы с тушенкой, а насилу оторвавшаяся от науки Ариадна строгала колбасу на бутерброды.

Пообедали. Походный супчик из тушеной говядины наполнил желудки приятной, но не тяжелой сытостью, а пахучий чаек с веточками можжевельника добавил блаженства. Кинули жребий: кому мыть котелок и ложки. Короткую спичку вытянул Касаткин, вечный пасынок судьбы. Можно было, конечно, подождать, понежиться под солнечным светом, процеженным сквозь листву и потому не обжигающим, но после такого отдохновения разморит еще сильнее и полоскаться в холодной воде совсем не захочется.

Алексей со вздохом побросал ложки в котелок и побрел к реке. Щебетали птицы, рябь от легкого ветерка пробегала по кронам. Отовсюду веяло покоем и умиротворением.

Внезапно откуда-то из рощи донесся странный, диссонирующий с окружающим парадизом шум. Показалось, будто кто-то вскрикнул, а мгновение спустя послышалось нечто, похожее на потасовку. Касаткин замер у кромки воды с недомытым котелком в руках. Журчание реки мешало ему в точности расслышать и распознать то, что долетало из-за стоявших купно сосен и берез. Он окинул взглядом берег, приметил валявшуюся поблизости увесистую палку, вооружился ею и, пристроив котелок с ложками на пеньке, тихо зашагал к деревьям.

Подозрительные шумы прекратились. Он прошел между стволами в глубь рощицы, осмотрелся, прислушался. Никого и ничего. Притихшие птахи снова расчирикались, и напряжение постепенно отпустило Касаткина.

Он вернулся к реке, домыл посуду и вернулся в лагерь, решив не информировать спутников о своих страхах. Еще, чего доброго, трусом назовут.

Ариадна сидела на покрывале, углубившись в свою «Анестезиологию». Вялые лепестки огня в очаге еле пробивались сквозь сизый пепел. Белоногов разгреб его и засунул туда картофелины – чисто пионерский ужин. На крыше «Запорожца» стоял радиоприемник «Сокол», по которому передавали «Последние известия». Диктор вещал о выборах президента Мавритании, о запуске автоматической станции «Луна-24», об исчезновении над вулканом Чимборасо пассажирского самолета «Виккерс» и о том, что премьер-министром Мадагаскара назначен какой-то Жюстен с непроизносимой фамилией.

Все это было неинтересно. Касаткин подошел к приемнику, покрутил ручку настройки и попал на волну Ленинградского радио.

– Вниманию жителей поселка Стрельна и всех, кто в настоящее время находится в его пределах, а также в прилегающей местности! – натужно вырвалось из пульсирующего треска. – Органами внутренних дел разыскивается опасный преступник Чубыкин Дмитрий Анатольевич по кличке Великий Немой…

Все обратились в слух, даже Ариадна отложила книгу и навострила уши.

Далее перечислялись приметы гражданина Чубыкина, но, к сожалению, большая их часть утонула в шорохе и свисте эфира. Касаткин разобрал немногое: преступник, согласно оперативным данным, одет в серые брюки, кроссовки и зеленую рубашку с коротким рукавом. Под конец сообщалось, что означенный гражданин сегодняшним утром совершил дерзкое ограбление поселковой почты и угнал легковушку местного фельдшера, на которой скрылся в неизвестном направлении.

Радиослушателей призвали быть бдительными и в случае обнаружения бандита немедленно звонить в милицию по телефону 02. На этом экстренное сообщение завершилось, и началась музыкальная передача, посвященная предстоящему фестивалю в Сопоте. Касаткин убавил громкость приемника и озадаченно произнес:

– Ум-м-м!..

Это должно было означать: «Уматываем или как?»

Белоногов закрякал в ответ. Алексей пожал плечами: не понимаю. Ариадна досадливо скривилась, достала из машины свою тетрадь с конспектами, вырвала из нее листок и написала: «Не знаю. Давайте решать».

В переписку включился Женька. Он перестал изъясняться по-утиному и размашисто начертал: «Обидно. Только приехали. Я бы остался».

Завязалась дискуссия. Карандаш переходил из рук в руки, листок быстро заполнялся разномастными каракулями. Касаткин отстаивал свою точку зрения. Судя по всему, этот бандит действительно опасен: ограбление почты средь бела дня – не шутка. Он наверняка вооружен, пристрелить или зарезать кого-нибудь для него – пара пустяков. С ними Ариадна, хрупкая и слабая, неспособная себя защитить. Через несколько часов наступит ночь, а палатка – укрытие крайне ненадежное. Набредет на них Чубыкин – и что тогда? Порешит спящих, как слепых котят.

Для пущей убедительности Касаткин припомнил свое недавнее приключение у реки. Теперь он уже не был уверен, что вскрик и шум драки в лесу ему почудились. Наоборот, крепла убежденность, что там в самом деле происходил некий поединок и, может статься, кровопролитный.

Увы, не подействовало. Белоногов, который так давно настраивался на загородную вылазку, очень не хотел уезжать и приводил контраргументы. Бандит один, а их двое крепких парней, спортсменов с могучей мускулатурой, владеющих силовыми приемами. Неужели они с ним не справятся? А ночью можно по очереди дежурить, тогда он не застигнет их врасплох. Да и что ему делать в лесу близ поселка? Если угнал машину фельдшера, то давно уехал на ней вместе с добычей. И искать его следует не в Стрельне, а далеко отсюда. Не дурак же он, чтобы, имея транспортное средство, околачиваться в непосредственной близости от места преступления.

Алексей исчерпал все доводы, но переубедить упертого Женьку не сумел. Написал в отчаянии: «Фиг ли мы здесь забыли? Скучно же! Сидим в тишине, пиво теплое, а к вечеру комарье налетит – сожрут с потрохами».

«От комарья у меня мазь, – парировал Белоногов, как и полагалось голкиперу, – а заняться тоже есть чем. Поиграем».

«Во что? В молчанку?»

«В карты. Я с собой захватил. А еще у меня мяч волейбольный, можем бечевку между деревьями натянуть»

«В волейбол? Втроем? Смеешься?»

«Вдвоем. Ада медицину учит, ей не до нас».

Тут они вспомнили про Ариадну, которая незаметно выпала из дебатов и лежала на покрывале, глядя в книжку и болтая босыми ногами.

«Раз голоса разделились, пусть она нас рассудит, – предложил Алексей. – Как решит, так и будет».

Белоногов кивнул и постучал карандашом по плечу Ариадны. Она повернула голову. Женька показал ей на испещренную писаниной страницу и дал понять, что они с Касаткиным ждут ее вердикта.

Она задумалась, но ненадолго. Пристроила бумагу на учебнике и застрочила: «Давайте подождем до завтра. Здесь так классно! Не хочу уезжать».

Вопрос, к неудовольствию Касаткина, был решен самым легкомысленным образом. Вдохновленный победой Белоногов отыскал на средних волнах передачу «Музыкальный глобус», и над поляной зазвучала жизнерадостная латиноамериканская мелодия из развивающейся Аргентины. Ариадна в такт ей задрыгала пятками, а угрюмый Алексей присел возле потухшего костра и стал прутиком выкатывать из золы пропекшиеся картошины.

Его одолевали безрадостные думы. Удовольствие от поездки, и без того сомнительное в свете все еще болевшей скулы, было окончательно смазано. Сиди теперь и пялься в кусты, откуда каждую секунду может выскочить разбойник в серых брюках, зеленой рубашке и с обрезом. Три выстрела – три трупа. И никакие силовые приемы не помогут…

Совсем себя застращал. Но тотчас стало совестно: ничего еще не произошло, а он уже дрожит, как осиновый лист. Тьфу… Женька прав: их двое, молодых и сильных. Вряд ли бандит вообще к ним сунется. Незачем ему лишний переполох устраивать, внимание к себе привлекать. А взять у них нечего, кроме машины, но у него же своя есть, зачем ему вторая?

Белоногов достал из бардачка карты, и они сели играть в подкидного. Скоротали время до вечера. Лес был тих, низкое, клонившееся к горизонту солнце запуталось в перекрестьях ветвей, жара понемногу спадала. Как и следовало ожидать, активизировались комары и прочая мошкара. Белоногов раскочегарил потухший костер, подбросил в него остатки наломанных днем сучьев и позвал Касаткина за новой партией хвороста.

Алексей показал ему глазами на Ариадну: дескать, а как же она? Одну оставим? Женька развел руки в стороны и изобразил огромную охапку, что в переводе с языка жестов значило: если пойдем вместе, наберем много, до утра хватит. Он подошел к Ариадне и двумя пальцами показал ей шагающие ноги. Помахал в сторону чащи, постучал по наручным часам и показал пять пальцев, теперь уже кончиками вверх. Пытался донести до нее, что они с Касаткиным отлучатся буквально на пять минут.

Ариадна была не из пугливых, к тому же после недолгого перерыва на карточную игру она снова погрузилась в чтение, поэтому отозвалась рассеянным кивком. Белоногов поставил подле нее на покрывало негромко бубнивший приемник и резко крутанул регулятор громкости.