Read the book: «Т9», page 2

Глава 3. Фаталити

Пузатая кружка выпала из моих рук и пролилась на черную столешницу невысокого островка, у которого мы сидели как у барной стойки.

– Куда, прости?

Брат еще раз отпил, нервно сглатывая.

– В город, где мы родились с тобой, – уточнил он и поджал губы, испачканные серым поносом.

– Зачем?

– Меня пригласили на встречу выпускников, и я подумал, что мы могли бы поехать вместе с тобой.

Мы закончили одну школу с разницей в пять лет.

Самое ненавистное время в моей жизни.

Мы учились в убогейшее время. Девяностые-нулевые… мы ВСЕ были брошены в этой разрухе, предоставлены сами себе. Кто из слабаков не спился, тот покончил собой. Мавроди, ваучеры, пейджеры, тамагочи, ножки буша. Все боксеры становились зеками, а ботаники – будущими суицидниками, если дорывались до самостоятельной жизни в большом городе. Панки, эмо, скинхеды…

У каждого, каждого человека есть одноклассник, забивший кого-то до смерти или угонявший машины.

Я достала пустую пачку и матюгнулась.

– Ты бросать собираешься?

– Брошу, когда замуж выйду.

Спрыгиваю на свои мохнатые тапки и иду к мятного цвета кухонному гарнитуру к своей заначке.

– Я выкинул твой схрон.

И снова мат.

– Нась, неужели тебе не интересно, как она?

– Тебе интересно, ты езжай, – продолжаю лазить по шкафам и начинаю ни на штуку заводиться – А я у тебя поживу.

Гребанные доводчики, даже хлопнуть не дают, как следует… курить хочу…

Смотрю в окно и вижу угрюмого Серого на скамейке у подъезда.

– Ну, нет, гуська, я не позволю превратить мой дом в пепельницу.

– Но у меня ремонт!

Моему возмущению не было предела, он знал, что я в уязвимом положении, мне нужно было заныкаться от поклонника. И когда брательник показал мне надпись на экране – двадцать пропущенных от «Сергея Очередного», я едва сдержалась, чтобы не врезать ему.

– Можешь у Сережи пожить.

Еще и издевается.

– Я в гостинице поживу в номере для курящих.

Я начала собираться, хоть и планировала провести остаток вечера в любимых объятиях, сетуя на свою никчемную жизнь. Но я была слишком гордая и тщеславная, точно, как леблядь.

Уже в коридоре я посмотрела в глазок, а Сережа был уже на лестничной клетке.

Да он что, сквозь стены просачивается? Оцепили…

– А я ведь могу открыть входную дверь.

– Я спрыгну в окно.

– Одиннадцатый этаж, гуська, крылышек то у тебя нет, – угрожающе погремел ключами Тоша и сделал несколько шагов ко мне.

Я замахала руками, затопала ногами, зарычала, завыла на солнце. Все сделала максимально тихо, а потом проткнула указательным пальцем воздух.

– Значит, встреча выпускников говоришь? Отличная идея.

*****************************************

Понимая, что Сереже отследить нас по камерам, не составит никакого труда, мы ушли через пожарную лестницу от соседей, взяли тачку в каршеринге, банковскую карту какой-то мужеподобной коллеги Антона и помчали в наш городок.

На нашу улицу в три дома…

Я принципиально не ездила в область в сторону Родины, наверное, просто боялась не смочь остановиться… да, дороги стали лучше, появились красивые коттеджи, построенные на деньги налогоплательщиков, но в целом, картинка та же – унылая глубинка, однотипные панельные пятиэтажки, женщины в халатах с подсолнухами, яблоки в ведрах вдоль дороги.

Я много, где побывала, каждый сезон мы отдыхали в основном на пляжах, где песок похож на сахарную пудру. Я была на Байкале, Большом каньоне и шла с бутылкой Кристалла по Шанз Элизе, хлеща его из горла. Но вокруг Питера практически нигде, я спряталась среди каменных джунглей от самой себя и своего происхождения, потому что оно мне было ненавистно.

Мое черствое сердце сжималось сильнее с каждым километром ближе к дому. Антон взял меня за руку, и я легла на теплое мускулистое плечо Апполона рядом со мной.

– А я ведь знаю, зачем ты едешь!

Брат усмехается, но посмотрел на меня а-ля «не понимаю, о чем ты».

– Ты ведь Нинку свою надеешься увидеть. У нее кстати сколько детей, десять?

– Трое, – Тоша начинал злиться и прибавлять скорость.

– Ладно-ладно, Шумахер, тапочку не дави так, а то штрафов нахватаем, и Вечный узнает нас по стилю езды.

Нинка – первая любовь и первая девушка Антона. Все банально, ее родители богатые, а родители моего брата такие же, как у меня. У меня, конечно же, тоже был бывший, но я надеялась, что он сдох, ибо он не вел социальных сетей.

Мне, естественно, наплевать на всех моих бывших любых знакомых, но иногда нет-нет, да и … да.

Мы отключили телефоны, чтобы нас было не найти по геолокации, а я только сейчас спохватилась, что не сказала Ярику, что уехала.

Ладно, переживет… а может и нет.

И все же я решила ему набрать по приезду. Ведь эта голубизна с ума сойдет, если не увидит меня в онлайне. Его утренняя истерика не давала мне покоя… нас вроде как давно не грабили, а последняя коллекция произвела очередной фурор. Я коснулась кольца на среднем пальце.

Первое. Созданное мной украшение.

В нашей с братом черно-белой жизни с преобладающим на 90% черным были и проблески, когда нас отправляли в деревню к бабушке с дедушкой. Рыбалка, сбор колорадского жука, поиск луговых опят и шампиньонов после дождя с целлофановым пакетом, прополка под палящим солнцем в жару плюс сорок казались нам райским удовольствием после беспробудных пьянок родителей с драчками похлеще, чем в Мортал комбат.

Фаталити…– я едва сдержала дебильный смешок.

Так вот, дедушка научил меня делать колечки из латуни, от которой зеленела кожа на пальцах. Но мое первое кольцо с зеленым стеклышком было мне милее точной его сегодняшней копии из золота с изумрудом на моей руке.

То кольцо я тоже сохранила… ровно, как и гигантскую шпору бешеного петуха, который не давал никому спокойно сходить в домик с дыркой в полу без хорошего тумака с вертушки.

– Приехали.

Табличка с названием города промелькнула и вскрыла плохо затянувшийся шрам, который и без того постоянно гноился.

Глава 4. Тысяча чертей

– Я пойду прогуляюсь.

Брат молча отдал мне вторые ключи от съемной квартиры, закинул свою сумку на плечо, подхватил мой чемодан и покатился к угловому подъезду пятиэтажного дома из красного кирпича. Приятная грусть медленно опустилась на мои веки, и я медленно закрыла их, глубоко вдохнув невероятно свежий чистый воздух.

Не знаю, сколько бы еще я там простояла, если бы в меня не врезался детский самокат и не отдавил голые пальцы на ногах на тонкой подошве босоножек.

– Извините, ради Бога! – подбежала запыханная растрепанная пампуха с коляской в одной руке и с ребенком двух лет во второй, – ДОБРЫНЯ!!!

Она заорала так, что я чуть не навалила утренний омлет в едва ощутимые стринги.

– Ничего страшного.

Герой русских былин смотрел на меня исподлобья, и я ответ одарила его взглядом полным презрения и строгости. Этот щегол еще вздумал играть со мной в гляделки, пока его мать катала коляску ногой, пытаясь поправить хвостик своей дочке.

– Лебедева?

Я с изумлением переключила канал и начала всматриваться в чужое расплывшееся потное лицо.

Боже мой, кто это?

Я начала паниковать, а краснощекая матрешка заулыбалась на удивление белыми и ровными ВСЕМИ зубами. Понимая мое недоумение, она выпрямилась, втянула живот и подбородок, пригладила свои русые кудряхи и произнесла.

– Ну, Ленка… ну, Лена Портянкина… – и гордо добавила, – Теперь Усынина.

Ааа… Лена-по колено, помню-помню, – подумала я и натянула хоть какую-то улыбку.

– Точно. Я тебя не узнала, богатой будешь, – похлопала я мясистое плечо.

Ленка выпустила из рук дочку, и она побежала за старшим братом, догонять самокат.

– Добрыня, присмотри за …

Честно, я не расслышала имя девочки, это было нечто среднее между кандибобером и канделябром.

Не побоюсь этого слова, женщина… катала коляску вперед назад с пикающим младенцем, и чем громче становился плач, тем интенсивней работала ее рука. Я с ужасом наблюдала, как люлька была уже готова к запуску на орбиту, когда малыш, наконец, успокоился и уснул.

– Как дела? – решила я разбавить неловкое молчание, ибо я была окружена, и разговора о жизни было не избежать.

В ее взгляде читалось глубокое отчаяние и невероятная усталость, но позиционировала она себя, как мать-героиня, яжмать, которая и печет, и делает лучшие в садике поделки, и все она успевает, а дети – это ее главная гордость и достижение в жизни.

Вот только она забыла одно НО, она успевает все, кроме себя. В этой гонке она не помнит о самом главном человеке в своей жизни, о себе самой и, скорее всего, о своем муже. Неопрятная, полная, неухоженная… готова поспорить, ее одежда куплена еще перед первым декретом.

Ее голодный до роскоши взгляд скользит по моим фирменным джинсам, обтягивающим подтянутую точеную фигуру. Она глубоко вздыхает, когда понимает, что моя свободная белоснежная рубашка мягко очерчивает стоячую голую грудь. Ленка непроизвольно с нескрываемой завистью касается моих гладких блестящих волос, длиною по поясницу, резко одергивает руку и ядовито произносит.

– Ну, а ты, замужем?

Раскрываю маленькую сумочку, достаю сигарету, прикуриваю. Дамочка шарахается от меня, как от огня, хотя сама дымила как паровоз Винстон красный и запивала Виноградным днем.

А, сейчас… святая женщина, залетевшая от моряка и женившая его на себе еще в одиннадцатом классе.

– Нет. Незамужняя и бездетная.

У меня было ощущение, что я произнесла, что-то типа «проклята в седьмом поколении», потому что Ленка обошла меня и, наконец, заметила, что ее девочка носится по проезжей части.

– КОНСТАНЦИЯ!!!

Констанция Усынина…

Я подавилась дымом, а моя одноклассница все отдалялась, дабы не заразится от меня венцом безбрачия.

– Идешь на встречу выпускников? – спрашиваю беглянку, которая уже затаскивает коляску по ступенькам на задних колесах.

И снова малыш подвергается суровым пыткам и наверняка получает микросотрясения, но спит, тысяча чертей. Старший сын крепко держит дверь, самокат и сестру. Вот ОН вызвал у меня восхищение, но его недобрый взгляд оставил во мне нехороший отпечаток.

– Иду! – крикнула Ленка и, наконец, улыбнулась.

Одноклассница махнула мне вслед и скрылась за тяжелой металлической дверью.

Очень странная и неловкая встреча… а это только один человек.

Я крепко задумалась над походом на дурацкое мероприятие, но я обещала Антону, и я не могла бросить его наедине с его первой любовью.

******************************

Более, чем в ста городах нашей необъятной страны есть улица, названная в честь Юрия Гагарина, и наш – не исключение.

Интересно, а Юрию понравился ли рисующийся пейзаж?

Тополиный пух забивался под пальцы ног, он бегал наперегонки с ветром, катался по более-менее гладком асфальту. В моей юности на главном «проспекте» дыр было больше, чем в швейцарском сыре.

Город тополей, каштанов и жасминовых кустов.

Помню, как мы набивали полные карманы темно-коричневых блестящих плодов таких приятных на ощупь… холодненьких… а цветущие свечки этого красивого дерева были лучшим подарком для мамы.

Для мамы, которая в ответ лишь могла замахнуть стопку, занюхать бело-розовым цветком и выкинуть его в гору пустых бутылок.

Антон их сдавал по пятьдесят копеек за пивные, по тридцать из-под водяры, как сейчас помню. Он работал лет с двенадцати… одевал меня, собирал на первую линейку. Снова ком безжалостно задушил, а глаза защипало, будто в них хозяйственным мылом попали.

Теперь вместо наших ларьков и хлебных магазинов сетевые супермаркеты с батонами в пакетах, мясом в вакууме и кассами самообслуживания. А раньше можно было, зайдя в магазин, натолкнуться на козу, например, подраться и уйти ни с чем, потому что на тебе все закончилось.

Я перешла дорогу.

О, вот ЭТА дорога из моего детства.

Ломая шпильки и подворачивая лодыжки, я уже без удовольствия дошла до здания почты, самое теплое и вкусно пахнущее помещение в городе.

Теперь там очередь не за письмами от самых родных людей, а за посылками из Китая.

Сразу вспомнила, как у этого здания старая цыганка продавала дохлых воробьев, выдавая их за чучела на шариках из-под пинг-понга. Их окоченелые на морозе тела оттаивали дома и издавали характерный аромат. Я потратила последние деньги на обеды на такой подарочек брату, конечно же, в тайне от него. Он до сих пор говорит, что это лучший подарок в его жизни от меня. Особенно, он любит рассказывать эту историю на каждый свой день рождения, и, когда он получает от меня, скажем, часы, он спрашивает: «В коробке не воробей?»

Я не заметила, как прошла площадь с новой полупустой детской площадкой.

Господи, если бы в нашем детстве были такие, мы бы там жили, даже за попить домой не бегали бы… хотя их бы сразу раздолбали и растащили на следующий же день после установки.

В моем дворе были качели без сидушки и скрипели так, что зубы медленно крошились от этого звука, и руки потом пахли металлом и становились оранжевыми.

Целые витрины магазинов и остекленных остановок по пути не могли не радовать глаз, я смотрела на свое отражение в высоких окнах и только тогда заметила, что все на меня оборачиваются.

Я словно инопланетянка.

Я дошла до окраины, а прошел всего час. Половина города в две улицы исследована полностью. Солнце начало медленно заходить на посадку, и я решила пойти в наш временный дом.

Брат уже спал, а я пялилась в подвесной потолок, как в моем офисе.

Такая тишина…

Для меня звук несущихся автомобилей работал будто белый шум, под который было так хорошо спать.

Слишком тихо.

Но постепенно сон подкрадывался, немного настороженный непривычной окружающей обстановкой, как вдруг у соседей что-то упало похожее на огромный булыжник. Я даже зажмурилась, ожидая, что он пробьет пол и размозжит мне черепушку. Прозвучал второй удар, и началась барабанная дробь по батареям.

Добро пожаловать домой, блин.