Read the book: «О себе»

Swami Vivekananda

On Himself

Adva ita A shr ama (publication department)

5 Dehi Entally Road · Kolkata 700 014

Перевод Александры Никулиной

Редакторы: Татьяна Ведерникова, Исламбек Катибов

Отв. ред. Константин Кравчук

© «Общество Рамакришны – Центр Веданты», 2024

© ООО ИД «Ганга», перевод, оформление, 2024

Предисловие ко второму изданию

С момента выхода в свет в 1963 г. первого издания книги «Свами Вивекананда о себе» прошло более сорока лет. Первый издатель этой книги, Свами Самбуддхананда, был генеральным секретарем комитета по празднованию столетнего юбилея Свами Вивекананды, который после завершения работы распустили.

С тех пор в печати появлялось много новых материалов о Свами Вивекананде. В 1979 и 1981 гг. вышли два тома «Жизнь Свами Вивекананды» в переработанной версии, написанные его восточными и западными учениками. В 1987 г. была закончена книга «Свами Вивекананда на Западе: Новые открытия» в шести томах, Марии Луизы Бёрк. В 1997 г. вышел в свет девятый том «Полного собрания сочинений» Свами Вивекананды. В настоящее второе издание вошло много новых материалов из этих источников; Брахмачари Нирмала Чайтанья тщательно проанализировал каждую статью и, при необходимости, внес коррективы.

Мы уверены, что, читая эту книгу, ученики и почитатели Сами Вивеканды смогут почерпнуть вдохновения из его личности и открыть ее с новой стороны.

Калькутта,

май 2006 г. Издатель

Предисловие к первому изданию

Свами Вивекананда родился в Калькутте 12 января 1863 г. и мирно скончался 4 июля 1902 г. в монастыре Белур Матх близ Калькутты. В течение почти тридцати лет своей жизни он оставался безвестным, затем же стал в подлинном смысле слова мировым Учителем и благословил бесчисленные души по всему свету.

27 января 1900 г., во время своего повторного визита в Америку, Свами Вивекананда выступил в Шекспировском клубе Пасадены (Калифорния) с трогательной лекцией – «Моя жизнь и миссия», хотя и несколько неохотно. В ней Свами, естественно, совсем немного рассказал о своей великолепной, насыщенной жизни. К счастью для нас, целый кладезь сведений о его жизни и деятельности на Востоке и Западе можно извлечь из его многочисленных писем ученикам, друзьям и почитателям обоих полушарий, а также из нескольких других вполне надежных источников.

В сущности, настоящая книга – это собрание избранных заметок и высказываний Свамиджи о себе и своей деятельности, взятых из нижеперечисленных книг. Заметки приводятся в хронологическом порядке, так что из них, можно сказать, почти складывается автобиография этого великого святого. И за эту крайне важную работу мы должны благодарить одного свами¹ из Ордена Рамакришны, который предпочел не раскрывать свое имя. Он подготовил оригинальную рукопись, которая стала плодом долгого кропотливого труда; он передал рукопись старшему свами Бомбейского Ашрама, который совместно с профессором Чару Чандра Чаттерджи просмотрел ее, взвесив и оценив приведенные отрывки, сверив и сравнив их с источниками, то и дело удаляя какой-то отрывок или заменяя его. В результате этих правок книга заметно оформилась, и профессора Чаттерджи попросили подготовить книгу к печати, пользуясь всеми полномочиями редактора, чтобы после публикации она могла стать достойным, презентабельным и интересным читателю изданием.

В качестве компетентной помощницы профессора Чаттерджи выступала госпожа С. Бхаргава М. А., на которую возложили трудную и ответственную работу по сверке ссылок на книги и фрагменты, откуда заимствованы материалы для рукописи, а также по датировке писем Свамиджи, включенных в книгу. Таким образом, предполагается, что рукопись станет сборником подлинных материалов, к которым в дальнейшем можно будет обращаться.

Мы в большом долгу перед этими свами и их друзьями за их похвальный труд, проделанный с преданностью и заботой, как и перед владельцем издательства Saxon Press, без активной поддержки которого нам было бы очень трудно выпустить настоящий том.

В это издание вошли выдержки из книг:

1. Полное собрание сочинений Свами Вивекананды, в 8 тт.

2. Провозвестие Шри Рамакришны.

3. Шри Рамакришна, Великий Учитель.

4. Учитель, каким я его видел.

5. Жизнь Свами Вивекананды, изложенная его восточными и западными учениками.

6. Новые открытия: Свами Вивекананда в Америке.

Мы убеждены, что этот сборник избранных фрагментов, куда вошли высказывания Свамиджи о его любимом Гуру Шри Рамакришне, станет очень ценным и полезным свидетельством и продолжит вдохновлять следующие поколения читателей.

Издатель

Глава 1
Рождение и детство

Санньясин² приходит в этот мир ради спасения собственной души, а также ради блага и счастья множества людей. Санньясин приходит в мир, чтобы жертвовать собой ради других, облегчить страдания миллионов, сотрясающих воздух своими стонами, вытереть слезы вдовы, утешить сердце матери, потерявшей ребенка, показать темным, подавленным массам способы борьбы за существование, научить их стоять на своих ногах, чтобы проповедовать учения шастр³ всем без исключения, ради материального и духовного благополучия людей, чтобы пробудить Брахмана, этого спящего льва, в сердцах всех существ, распространяя свет знания – вот ради чего он приходит!.. Ради осуществления этой цели в жизни мы рождаемся на свет, и ради нее умрем [1].

Много, много лет подряд мои отец и мать постились и молились ради того, чтобы я родился [2].

Мне известно, что до того, как я родился, моя мать постилась, молилась и выполняла сотни таких практик, которых я не мог делать и пяти минут. А она посвятила им два года. Уверен, что какой бы религиозной культурой ни обладал, я обязан этому ей. Она осознанно привела меня в этот мир – таким, какой я есть. Именно мать определила все мои добрые побуждения – сознательно, а не бессознательно [3].

Я стал тем, кто я есть, благодаря материнской любви, и я в долгу перед матерью, в неоплатном долгу [4].

Много раз я видел, что мама первый раз принимает пищу только в два часа дня. Мы завтракали в десять, а она в два – так много дел у нее было. Если, [например], кто-нибудь стучался в дверь и говорил: «К вам гости», а из еды оставалась только ее порция, она охотно отдавала пищу гостю, а сама при этом ждала новой. Так она жила, и ей это нравилось. Поэтому мы и почитаем матерей как божеств [5].

Мне вспоминается, что когда мне было два года, я играл со своим конюхом: мы изображали вайраги⁴, посыпанных пеплом, в набедренных повязках (каупина). И если садху приходил за милостыней, родители запирали меня наверху, чтобы я не давал ему слишком много. Мне казалось, что я и в самом деле аскет, и за какую-то провинность меня отлучили от Шивы. Конечно, близкие усугубляли это чувство, ведь стоило мне закапризничать, они говорили: «Поглядите-ка! Столько аскез – и всё зря, Шива все-таки послал нам не праведника, а бесенка!». Когда же я совсем не слушался, родители выливали на меня ведро воды, приговаривая: «Шива! Шива!» После этого я всегда приходил в чувство… Даже теперь, когда во мне просыпается озорник, это слово помогает мне вернуться на верный путь [6].

В начальных классах школы я поссорился с одним товарищем из-за сладостей, и поскольку он был сильнее, он выхватил их у меня. Помню, что тогда почувствовал: мне казалось, что этот мальчик – злейший ребенок на всем свете, и что я накажу его, как только поднаберусь сил; он казался мне таким злобным, что любое наказание для него будет мягким. Сейчас мы оба выросли и стали близкими друзьями. На свете так много детей, для которых самое главное – еда, питье и разные сладости. Они мечтают о пирожных, и мечтают, что в будущей жизни вдоволь смогут ими наесться [7].

Проезжая через лес [по дороге в Райпур]⁵, я увидел и почувствовал то, что навсегда останется в моей памяти, особенно событие, произошедшее в один из дней. В тот день нам пришлось держать путь мимо подножий гор Виндхья. Горные вершины по обе стороны дороги возносились до самых небес; разнообразные деревья и вьюнки, сгибаясь под тяжестью плодов и цветов, придавали склонам гор удивительную прелесть. Разноцветные птицы, порхая с дерева на дерево, наполняли просторы сладостным пением. Созерцая эту красоту, я ощутил в душе необыкновенный покой. Наши медленные повозки, запряженные быками, оказались в месте, где две горные вершины, склонившись вперед, как влюбленные, соединились в объятиях над узкой лесной тропой. Разглядывая горы снизу, из-под места их встречи, я заметил, что гору с одной стороны от вершины до подножия пересекает большая расщелина, и эту расщелину заполняют огромные соты – результат векового труда пчел. Когда я размышлял о происхождении этого пчелиного царства, меня охватило изумление, и ум настолько погрузился в мысли о безграничном могуществе Бога, управляющего тремя мирами, что на некоторое время я совершенно перестал сознавать внешний мир. Не помню, сколько времени я пролежал в таком состоянии в запряженной быками телеге. Придя в себя, я обнаружил, что мы уже проехали это место и отъехали довольно далеко. Поскольку я ехал в телеге один, никто ничего об этом не узнал [8].

Нельзя отрицать, что этот [мир] полон страданий; поэтому выйти к людям и помогать им – лучшее, что можно сделать, хотя рано или поздно мы поймем, что, помогая другим, просто помогаем себе. В детстве у меня было несколько белых мышей. Они жили в небольшой коробке, внутри которой были колесики, и когда мыши пытались пробраться сквозь колесики, те, не переставая, крутились, а мыши бежали на месте. Так же дело обстоит и с миром, и с помощью людям. На самом деле, помогая другим, мы просто упражняемся в нравственности [9].

Когда [мой учитель] приходил к нам домой, я приносил ему книги на английском и бенгальском и, показывая разные книги и разделы, которые он задал мне выучить на тот день, ложился или тихо садился. Учитель дважды или трижды повторял, как читаются, пишутся, что значат и т. д. слова из этих разделов, словно это он учил урок, а затем уходил. Этого было достаточно, чтобы я выучил их [10].

В начальной школе нас немного обучали арифметике, грамматике санскрита, языкам и умению вести баланс доходов и расходов. Старик-учитель задал нам выучить наизусть книжечку по этике, и я помню один из ее уроков:

«Ради блага деревни человек должен отречься от семьи; ради блага страны он должен отречься от деревни; ради блага человечества он может отречься от страны; ради блага мира – от всего».

Такие строки были в этих книгах. Мы учили их наизусть, а учитель с учениками их объясняли [11].

Первые строки, которые я выучил в первый день учебы в школе, звучали так: «По-настоящему обладает знанием тот, который смотрит на любую женщину, как на свою мать, на любое чужое имущество – как на пыль, и на все существа – как на собственную душу» [12].

Уже во время своей учебы в Калькутте я был человеком религиозного склада. Уже тогда я был критичным; меня не удовлетворяли просто слова [13].

Всю жизнь, ложась спать и закрывая глаза, я видел чудесную светящуюся точку между бровями и внимательно наблюдал за ее многообразными изменениями. Чтобы удобнее было на нее смотреть, я ложился на кровать в позе, в какой люди обычно кланяются, упираясь лбом в землю. Эта необыкновенная точка непрерывно меняла цвет и разрасталась, постепенно становилась шаром и, наконец, лопнув, окутывала мое тело с головы до ног белым текучим светом. Как только это происходило, я переставал что-либо сознавать и засыпал. Я был уверен, что так засыпают все люди. Долго я в этом не сомневался. Когда я подрос и стал заниматься медитацией, стоило мне закрыть глаза, как перед глазами возникала эта светящаяся точка, и тогда я сосредоточивался на ней. Тогда мы ежедневно вместе с несколькими друзьями занимались медитацией, следуя наставлениям Махарши Девендранатха. Мы обсуждали между собой медитативные видения и переживания, которые у нас возникали. Тогда-то я и узнал из бесед, что друзья никогда не видели такого света и никто из них так не засыпал [14].

С детства я был человеком не робкого десятка, иначе разве я решился бы отправиться в кругосветное путешествие почти без гроша в кармане? [15]

Будучи школьником, однажды ночью я медитировал в доме и довольно глубоко сосредоточился. Не могу сказать, сколько времени я так медитировал. Я закончил медитацию и по-прежнему сидел на своем месте, когда из южной стены комнаты вышла сияющая фигура и оказалась перед мной. Ее лицо излучало удивительное сияние, но при этом не выражало никакой перемены эмоций. Это был санньясин, абсолютно спокойный, с бритой головой, посохом и камандалу [кувшином для воды, который используют санньясины] в руках. Он некоторое время смотрел на меня и, казалось, хотел мне что-то сказать. Я тоже смотрел на него в немом изумлении. Затем меня охватил страх, я открыл дверь и поспешно покинул комнату. И тут меня осенило, что глупо было так убегать, что, может быть, он мог мне что-нибудь сказать. Но с тех пор я никогда не встречал этого санньясина. Много раз и часто я думал, что если встречу его снова, то не испугаюсь, а заговорю с ним. Но больше я его не видел… Я никак не мог разгадать эту ситуацию. Теперь мне кажется, что я видел Господа Будду [16].

С самого детства, когда я сталкивался с разными предметами, людьми или местами, мне порой казалось, что я знал их когда-то раньше. Но я тщетно пытался вспомнить какие-либо [подробности], тем не менее это впечатление сохранялось. Приведу один пример: Как-то раз в одном доме мы обсуждали с друзьями различные вопросы. Вдруг один из друзей произнес слова, которые напомнили мне: однажды в этом же доме я обсуждал с друзьями эту же тему и разговор даже принял такой же оборот. Позднее мне пришла мысль, что, возможно, такие состояния связаны с законом переселения душ. Но вскоре я решил, что неразумно делать такие однозначные выводы по этому вопросу. Теперь я считаю, что до своего рождения я, должно быть, так или иначе видел те предметы и людей, с которыми мне предстояло общаться в нынешнем рождении. Такие воспоминания время от времени возникали у меня на протяжении всей жизни [17].

Буквально за два-три дня до вступительного экзамена я понял, что очень плохо знаю геометрию. Тогда я взялся за ее изучение, не спал всю ночь и за двадцать четыре часа изучил четыре книги по геометрии [18].

Я упорно учился двенадцать лет и окончил Калькуттский университет [19].

Дом предков Свами Вивекананды, Калькутта

Я играл со своим конюхом: мы изображали вайраги, посыпанных пеплом, в набедренных повязках (каупина). И если садху приходил за милостыней, родители запирали меня наверху, чтобы я не давал ему слишком много.

Бхуванесвари Деви

(1841–1911)

Я стал тем, кто я есть, благодаря материнской любви, и я в долгу перед матерью, в неоплатном долгу.

Мне удавалось понять мысль автора, не читая его книгу от начал и до конца. Чтобы уловить смысл сказанного, мне достаточно было прочесть только первую и последнюю строки абзаца. Развив эту способность, я обнаружил, что необязательно читать даже абзацы. Я мог уследить за мыслью, прочитав лишь первую и последнюю строки на странице. Более того, когда автор начинал рассуждать, чтобы объяснить какой-то вопрос, и ему требовалось четыре-пять или даже больше страниц, я мог уловить ход его аргументации, прочитав лишь первые несколько строк [20].

Каждую ночь, начиная с юношеского возраста, стоило мне лечь в постель, как перед глазами возникали два идеала. В одном из видений я представал как человек, обладающий огромным богатством и собственностью, бесчисленными слугами и иждивенцами, человек высокого положения и достоинства, наделенный всеми благами и властью. Мне казалось, что я – главный среди тех, кого называют «сильными мира сего». Я безусловно ощущал, что способен достичь этой цели. И вот, буквально миг спустя, мне казалось, будто я отрекся от всего и живу как отшельник, одетый в одну набедренную повязку, питающийся подаяниями, ночующий под деревьями и полагающийся только на волю Бога. Мне казалось, что если захочу, то смогу жить как риши и муни. Итак, в сознании возникали два противоположных образа, согласно которым я мог бы строить свою жизнь. Но в конечном итоге последний образ возобладал в моем уме. Я думал, что лишь таким путем человек может достичь истинного блаженства и что нужно двигаться именно по этому пути, а не по другому. Размышляя о счастье такой жизни, я погружался в созерцание Господа и засыпал. Как ни удивительно, довольно долго я думал об этом каждую ночь [21].

Я никогда не пугал детей рассказами о домовых, ибо боялся говорить неправду и отчитывал всех, кого заставал за этим. Поскольку я получил английское образование и часто посещал Брахмо Самадж⁶, мое стремление говорить правду заметно выросло в то время [22].

В начале нашего столетия [XIX-го] в. люди стали опасаться, что религия может исчезнуть. Под сокрушительными ударами молота науки древние суеверия рассыпались, словно груда фарфора. Те, кто понимал религию лишь как набор вероучений и бессмысленных ритуалов, впали в отчаяние, были совершенно потеряны. Земля уходила у них из-под ног. Некоторое время казалось, что нахлынувшая волна агностицизма и материализма неизбежно сметет всё на своем пути… В детстве меня тоже затронул этот скептицизм, и некоторое время мне казалось, что пора перестать уповать на религию. Однако, к счастью для меня, я смог изучить христианство, ислам, буддизм и другие религии, и как же я удивился, когда понял, что все религии учат тем же основополагающим принципам, что и моя. Это привлекло меня. Где же истина? – спрашивал я [23].

Когда мальчиком я жил здесь, в Калькутте, то ходил на разные собрания в поисках вероисповедания и на каждом из них спрашивал лектора после его важного выступления: «Вы видели Бога?» Всех их ошеломляла идея возможности увидеть Бога, и единственным, кто сказал мне: «Да, видел», был Рамакришна Парамахамса, и еще он добавил: «И тебя я научу Его видеть» [24].

Нарендранатх, Коссипор, 1886 г.

За два-три дня до ухода Шри Рамакришны в это тело вселилась Та, Кого он называл «Кали».

Глава 2
Ученичество

Я родился в Бенгалии и добровольно решил уйти в монахи и дать обет безбрачия. Когда я родился, отец заполучил гороскоп с описанием моей жизни, но никогда не рассказывал мне о нем. Несколько лет тому назад, когда я приехал домой после смерти отца, среди бумаг, хранившихся у матери, я наткнулся на этот гороскоп; он гласил, что мне суждено странствовать по свету [1].

С детства я питал глубокий интерес к религии и философии, а в книгах, которые мы читали, отречение от мира считалось высшим возможным идеалом. Встречи с великим учителем – Рамакришной Парамахамсой – хватило, чтобы во мне вспыхнула окончательная решимость следовать по пути, который прошел он сам, ибо в нем я увидел воплощение своего высочайшего идеала [2].

В Ордене, к которому я принадлежу, таких людей, как я, называют санньясинами. Это слово означает «тот, кто отрекся». Это древнейший Орден. К нему принадлежал даже Будда, живший за 560 лет до Христа… Вот насколько он древний! Он упоминается еще в Ведах, древнейшей книге в мире…

Орден – не церковь, и люди, которые вступают в него, не священники. Священники принципиально отличаются от санньясинов… Санньясины не владеют собственностью и не вступают в брак. Кроме этого, у них нет никакой организации. Имеет значение только одна связь – между учителем и учеником – и в этом особенность Индии. Цель Учителя – не просто научить меня чему-то, это не человек, которому я плачу деньги, и дело с концом. В Индии отношения Учителя с учеником больше похожи на усыновление. Учитель мне ближе родного отца, и я в самом деле во всём его дитя, его сын. В первую очередь я обязан повиноваться Учителю и почитать его даже больше, чем собственного отца; ведь, как говорится, отец дал мне тело, но [Учитель] показал мне путь к спасению, он выше отца. И мы проносим любовь, это уважение к своему Учителю через всю жизнь… Иногда Учитель бывает юношей, а ученик – старцем…

Так вышло, что меня обучал пожилой Учитель, который был довольно своеобразной личностью. Он не сильно стремился к интеллектуальной учености, почти не читал книг, но еще в детстве его увлекла грандиозная идея – идея, что истину можно познать напрямую. Сначала он пробовал исследовать собственную религию. Затем решил, что должен познать истину других религий; и, руководствуясь этой идеей, стал адептом поочередно всех религий. До поры до времени он выполнял то, что ему говорили представители того или иного течения – поочередно жил вместе с адептами разных учений до тех пор, пока не удавалось проникнуться их идеалами. Спустя год-другой он присоединялся к новому течению. Побыв адептом всех учений, он пришел к выводу, что все они хороши. Он не мог критиковать ни одно из них: все религии – множество путей, ведущих к одной и той же цели. И тогда он сказал: «Славно, что есть такое множество путей, ведь если бы существовал лишь один путь, возможно, он подошел бы только некоторым. Чем больше путей, тем больше возможностей у каждого из нас познать истину. Если меня не смогут обучить на одном языке, я попробую учиться на другом» и т. д. Итак, он благословлял все религии [3].

Тысячи людей приходили, чтобы встретиться с этим удивительным человеком, говорившим на местном диалекте; каждое его слово было исполнено значительности и света… Этот человек поселился недалеко от Калькутты, индийской столицы, главного университетского города нашей страны, из учебных заведений которого ежегодно сотнями выпускались скептики и материалисты. И все же многие из питомцев университета – скептики и агностики – приходили его послушать. Я узнал об этом человеке и пришел послушать его. Он выглядел обыкновенным, ничего примечательного в нем не было [4].

[Вопрос: Наверное, вы хорошо помните вашу первую встречу]. Да. Мы встретились в храмовом саду Дакшинешвара, в его комнате. В тот день я спел две песни… Он вошел в самадхи. Он сказал Рам Бабу: «Кто этот мальчик? Он прекрасно поет!» Он попросил меня прийти снова [5].

Да, я спел песню, но затем он внезапно встал и, взяв меня за руку, привел на северную веранду, закрыв за собой дверь. Снаружи она была заперта, и мы остались одни. Я решил, что он хочет дать мне наедине какие-то наставления, но, к моему полному удивлению, он продолжал держать меня за руку, а из его глаз потоком полились слезы радости и, обратившись ко мне с большой нежностью, как к старому знакомому, он сказал: «Ах, ты так поздно пришел! Как нелюбезно с твоей стороны было заставлять меня так долго ждать! Мои уши скоро завянут от светских разговоров этих мирян. Я так хочу рассказать о своих мыслях тому, кто сможет понять мое глубочайшее переживание!» Так он говорил, продолжая плакать. Миг спустя он встал передо мной, сложив руки, и произнес: «Господи, я знаю, ты – тот древний мудрец, Нара, Воплощение Нараяны, ты пришел на землю, чтобы устранить беды человечества» и т. д.

Его поведение меня совершенно ошеломило. «У кого я в гостях? – думал я. – Он, должно быть, выжил из ума. Я просто сын Вишванатха Датты, а он смеет так ко мне обращаться!» Но я не высказал этих мыслей вслух, и он продолжал вести себя в том же духе. Он сходил к себе в комнату и, принеся сладостей, сахарных конфет и масла, стал кормить меня с рук. Напрасно я снова и снова повторял: «Прошу, отдайте мне сладости, чтобы я поделился с друзьями!». Он просто отвечал: «Они могут попробовать потом, и успокоился только тогда, когда я всё съел. Затем он взял меня за руку и сказал: «Обещай, что скоро придешь ко мне один». Он проявил такую настойчивость, что мне пришлось согласиться, и вместе с ним мы пошли к моим друзьям [6].

Я сидел и наблюдал за ним. В его словах, движениях и отношении к другим не было никаких изъянов. Напротив, его одухотворенные слова и экстатические состояния указывали на подлинное отречение от мира, а его слова не расходились с поступками. Он выражался очень просто, и я подумал: «Разве этот человек может быть великим учителем?» Я тайком подошел к нему и задал вопрос, который часто задавал другим: «Видели ли вы Бога, уважаемый?» «Да, я вижу Его так же, как тебя, только гораздо более явно, – [ответил он]. «Бога можно познать, – продолжал он, – Его можно увидеть, с Ним можно говорить так, как я вижу тебя и говорю с тобой. Но кому это нужно? Люди проливают реки слез по жене и детям, богатству и имуществу, но кто плачет по Богу? Если человек искренне плачет о Нем, Он обязательно явится». Это сразу произвело на меня впечатление. Впервые я встретил человека, который решился сказать, что видел Бога, что религия – реальность, которую можно переживать, ощущать бесконечно более явно, чем мы ощущаем мир. Услышав от него эти слова, я сразу поверил, что он говорит не как обычный проповедник, но обращаясь к собственным глубинным прозрениям. Но я не мог связать его слова с его странным поведением со мной. Поэтому я сделал вывод, что он, должно быть, мономаньяк⁷. И все-таки я вынужден был признать величие его отречения. «Возможно, он и безумец, – думал я, – но лишь немногие счастливцы могут достичь такого уровня отречения. Даже если этот человек сумасшедший, он святейший из святых, истинный святой, и только потому заслуживает благоговейного почитания со стороны человечества!» Такие противоречивые мысли наполняли мой ум, когда я поклонился ему и попросил разрешения вернуться в Калькутту [7].

[Вопрос: Где вы встретились в следующий раз?] В доме Раджмохана. Третья встреча снова произошла в Дакшинешваре. Во время нее он вошел в самадхи и стал восхвалять меня словно Бога. Он говорил мне: «О, Нараяна, ты воплотился ради меня в этом теле… Я спросил Божественную Мать: „Мать, как мне жить на земле, если я не смогу наслаждаться обществом настоящих преданных, которых не интересуют „женщины и золото“?» Затем он сказал мне: «Ты пришел ко мне ночью, разбудил меня и сказал: „Вот я!“». Но я не помнил ничего такого. Я крепко спал в нашем доме в Калькутте [8].

Тогда я не думал, что храмовый сад Дакшинешвара расположен так далеко от Калькутты, ведь в прошлый раз я ехал туда в экипаже. Дорога показалась мне очень длинной, почти нескончаемой. Однако так или иначе я добрался до сада и направился прямо в комнату Шри Рамакришны. Он сидел один на небольшой кровати. Он обрадовался, когда я пришел, и, ласково позвав подойти, усадил рядом с собой на кровать. Но в следующее мгновение я увидел, что он охвачен каким-то волнением. Тихонько что-то бормоча и не сводя с меня глаз, он медленно придвинулся ко мне. Я подумал, что он может сделать что-нибудь необычное, как в прошлый раз. Не успел я и глазом моргнуть, как он поставил правую ногу на мое тело. Этот жест тут же вызвал у меня незнакомое переживание. Я наяву видел, как стены и мебель в комнате стремительно вращаются и обращаются в ничто, а вся Вселенная, как и моя индивидуальность, готовы исчезнуть в таинственной всеохватной пустоте! Я страшно испугался и решил, что сейчас умру, ведь смерть и означает потерю индивидуальности. Не в силах сдерживаться, я закричал: «Что вы со мной делаете! Меня дома ждут родители!» В ответ он громко рассмеялся и, погладив меня по груди, сказал: «Ладно, на сегодня хватит. Всему свое время!». Удивительно, но стоило ему это сказать, как необычное переживание исчезло. Я вновь пришел в себя и заметил, что в комнате и на улице всё как прежде.

Храм Кали в Дакшинешваре

Этот случай произошел быстрее, чем я о нем рассказал, но произвел в моем сознании переворот. Я изумленно спрашивал себя, что это могло быть за переживание. Оно возникло и исчезло просто по воле этого удивительного человека! Я начал предполагать, что это может быть месмеризм или гипноз. Но такое объяснение было маловероятным, ведь эти техники воздействуют лишь на слабое сознание, а я гордился силой своего ума. Тогда я еще не поддался влиянию сильной личности этого человека. Я, скорее, считал его мономаньяком. Чем же могло быть вызвано мое внезапное преображение? Я не мог ничего придумать. Это была загадка, разгадку которой, казалось, лучше и не искать. Однако я твердо решил быть начеку и не давать ему новой возможности так на меня воздействовать.

В следующий миг мне подумалось: как можно считать безумцем человека, который вдребезги разбил такое решительное и сильное сознание, как у меня? И всё-таки именно такой вывод напрашивался, если взглянуть на его восторженность в нашу первую встречу – если только он не был воплощением Бога, что, конечно, невероятно. Итак, я столкнулся с дилеммой, размышляя о природе моего опыта, а также о природе этого удивительного человека, который, очевидно, был по-детски прост и чист. Мой рационалистический ум получил неприятный отпор, когда не смог определить истинное положение дел. Но я был решительно настроен любым способом разгадать эту тайну.

Такие мысли занимали меня весь тот день. Но после того случая он совершенно преобразился и, как и в прошлый раз, обращался со мной с большой добротой и радушием. Он вел себя со мной так, как ведет себя человек при встрече со старым другом или родственником после долгой разлуки. Он только и делал, что развлекал и всячески опекал меня. Такое поразительно душевное отношение еще больше привлекло меня к нему. Наконец, заметив, что день заканчивается, я попросил разрешения уйти. Он выглядел очень удрученным и отпустил меня, лишь взяв обещание при первой же возможности приехать снова [9].

Однажды в храмовом саду Дакшинешвара Шри Рамакришна коснулся меня в области сердца, и я увидел, что дома – комнаты, двери, окна, веранды – деревья, солнце, луна – улетают прочь, как бы разлетаясь на части – распадаются на атомы и молекулы и в конечном итоге сливаются с акашей. Постепенно исчезла также и акаша, а вместе с ней и мое сознание «я»; что случилось потом, я не помню. Сначала я испугался. Придя в себя, я вновь стал видеть дома, двери, окна, веранды и прочие предметы. В другой раз точно такое же озарение случилось у меня на берегу озера в Америке… Отклонение в работе мозга! Можно ли так сказать, когда такое переживание – не порождение бреда, вызванного болезнью, опьянением, и не иллюзия, вызванная разными необычными дыхательными упражнениями – но когда оно возникает у нормального человека, в добром здравии и в своем уме? Вообще говоря, такое переживание идеально соответствует текстам Вед. Оно также совпадает с тем, что говорили о постижении истины вдохновенные древние риши и ачарьи. Наконец, неужели вы думаете, что я выжил из ума?.. Знайте, [что] такое знание Единственности – то, что в шастрах называют постижением Брахмана; познав его, человек избавляется от страха и навсегда разрушает оковы рождения и смерти. Однажды постигнув это Высшее блаженство, человек больше не увлекается удовольствием или болью этого мира…