То, что говорила Луиза, было новостью для всей семьи, и каждое ее слово принималось к сердцу. Задумались Татьяна и Мартын, озаботился Андрей, даже Ларька с Наташкой сидели притихшие, и у них по-новому светились глаза.
– Знамо, правда это, – наконец согласилась Татьяна. – Говорят: ученье свет. Вот вы поученее, и у вас уж все другое. А что я хочу тебя спросить, – вдруг переменила тон Татьяна. – Если бы наша Наташка вздумала бы учиться кой-чему у ней, приняла бы ты ее?
– Чему же поучиться?
– Да вот так: вышивать, вязать…
– Очень хорошо будет.
– А если с ней, для охоты, подруги две-три придут?
– Это еще лучше. Тогда настоящая мастерская выйдет, – засмеялась Луиза.
– А ты, Наташка, пойдешь? – спросила мать у дочери.
– Пойду, – решительно проговорила девочка.
Луиза любовно взглянула на Наташку.
– Вот и хорошо. Тогда набирай себе подруг и приходи.
– Ничего, если побольше ее которые…
– Все равно. Хоть совсем взрослые.
Когда Стуловы пришли домой от беженок, то все они были в каком-то приподнятом состоянии. Татьяна покачивала головой и приговаривала:
– Ну, народ, вот так народ!
– Этот народ заведет огород, – соглашался с нею Мартын, – и сам сыт будет и других накормит.
V
Весь вечер Стуловы толковали, кого можно позвать вместе с Наташкой учиться рукоделью, гадали, как пойдет это дело и что из этого выйдет, а утром Наташка пошла по намеченным дворам подбирать себе товарок. К вечеру к Стуловым пришли три ровесницы Наташки и две девицы взрослые. Наташка своими рассказами о беженке закружила им головы, и они хоть сейчас готовы были садиться и делать все, чему их будут учить. Но, несмотря на такую готовность, они боялись идти прямо к Луизе, а сидели и пережимались у хозяев.
Когда зажгли огонь, пришла Луиза. Увидав собравшихся девиц, она почему-то повеселела, свободно и приветливо поздоровалась с каждой и спросила:
– Это что, подруги Наташи?
– Подруги. Вот им всем желательно на твое мастерство поглядеть да позаняться, – объяснила Татьяна.
– Очень рада. С такой компанией и заниматься будет весело. Тогда пойдемте ко мне, там лучше познакомимся.
– Они давно хотели идти, да не смеют.
– Чего же? Совсем напрасно. Никогда не бойтесь людей… Люди не звери. Пойдемте.
Девицы приободрились и пошли за Луизой. У беженок все было так же, как и вчера, хозяева были изумлены чистотой и опрятностью, которые завели латышки. С любопытством начали разглядывать бывшие у них вещи, а Луиза все им показывала и объясняла.
Потом Луиза отдельно спросила каждую, кто что знает, кто чему хотел бы выучиться и к чему у кого лежит больше сердце. Все признали, что и простое шитье, и вышивки, и вязанье у ней очень хороши, и всем захотелось все так же уметь делать. Луиза засмеялась.
– Нельзя сразу всему… Нужно по порядку. У нас в Митаве…
И она начала объяснять, как у них в Митаве обучают рукоделью.
Повозившись насчет порядка, Луиза записала каждую, кто с чего будет начинать, рассказала, какой кому нужен материал, и когда деловая часть была закончена, началась общая беседа.
– Ну, теперь давайте ближе знакомиться, расскажите, из какой кто семьи. Ну, хоть ты? – обратилась Луиза к первой взрослой девице с большими глазами, весноватым, но приятным лицом.
Девушка эта была Ольга Михайлова, одна дочь у матери, мать ее вдова. У нее есть старший брат, живет в Москве в приказчиках. Он там женился, и у него есть дети, которые ходят в городское училище.
Вторая девица Матреша из осиротелой семьи. У ней умерла мать. Она была старшая. На ее руках два братишки и еще сестренка, которых она обшивает и обмывает. Ей в первую голову хотелось обучиться получше шить и хотя как-нибудь кроить. Она сказала, что и ее сестренка будет сюда ходить, только на смену. Когда сестра, когда она.
Подростки были из больших семей. Когда Луиза узнала эти подробности, то стала еще веселей.
– Очень хорошо. Всем это будет на пользу. Вот скорей добывайте материалу, да и за работу.
Материалу можно добыть только в городе, куда больше ездили в базарный день, раз в неделю. Этот день подходил скоро.
– Может быть, я с вами бы поехала. Мне самой кое-что нужно купить, да и вам помогу что лучше выбрать.
– Вот хорошо-то, – хором одобрили все девицы.
Разговор разгорался, девицы делались смелее. Давешняя робость их прошла, и они уже бойко отвечали на вопросы, сами задавали их. Незаметно пришло время, когда запели петухи.
– Батюшки, как поздно-то! – всполошилась Матреша. – Мне еще ужинать собирать было надо.
– Ну, чай, без тебя поужинали.
– Все-таки надоть итить, хозяевам покой давать.
– Ничего, ничего, – ободряла их Луиза.
Девушки поднялись и стали прощаться. Луиза радушно простилась с ними, просила не забывать ее и проводила всех на улицу.
Девушки разошлись счастливые. Они впервые так хорошо и как-то совсем по-новому почувствовали себя каждая.
На другой день перед обедом к Стуловым пришла девочка из семьи базарных торговцев Смолиных. Звали ее Марфуша. Она была на год постарше Наташи. Как из богатой семьи, Марфуша льнула больше к девицам постарше. Стуловых удивило то, что она к ним пришла. И пришедшая чувствовала себя не совсем ловко. Она сейчас же подошла к Наташке и шепнула подруге, что ей нужно сказать два слова. Наташка отошла с ней в чулан.
– Наташа, миленькая, – сейчас же просительно заговорила Марфуша, – говорят, ваша жиличка девок учить собирается?
– Собирается.
– А меня она не примет?
– Не знаю. Чай, примет.
– Нельзя ль узнать как?
– Поди сходи к ней.
– Да я одна-то боюсь.
– Чего ж бояться, нешь она кусается?
– Все ж таки не свой человек. Пойдем ты со мной.
Наташка немного подумала и согласилась:
– Ну, что ж, пойдем…
Они сейчас же отправились в ту избу. Луиза сидела за столом и писала какое-то письмо, а по другой конец стола сидела Анна. Девушка отложила писанье в сторону и пытливо взглянула на вновь пришедшую.
– А я тебе еще одну ученицу привела.
– Очень хорошо, – окинув с головы до ног Марфушу, одобрила Луиза. – Тоже рукоделью?
– Да.
– А грамоте знаешь?
– Немного знаю.
– Отчего немного? Нужно было больше знать. Твои родители тоже крестьяне?
– Они богаче, – пояснила Наташа.
– А богатым скорей надо учиться, им доступно. Твои родители хорошего тебе не желали. А что ты по рукоделью можешь?
– Что же я могу, я ничего не знаю.
– Ну, как же, если связать что или сшить?
– Мы привыкли во всем купленном, – смущенно заявила Марфуша.
– Купленное – это когда новое, а если починить что? Да опять, всего не накупишься.
– Ты прими уж ее, – заступилась за Марфушу Наташка, – она и научится.
– Конечно, приму, пожалуйста, приходи. Запаси только материала.
Она рассказала, чего сколько Марфуше нужно, и эта девочка ушла от Луизы с закружившейся от радости головой. Когда они пришли в избу Стуловых, Ларька заметил:
– Лафа вам, девкам, будете вы в кучку собираться пойдут у вас каждый день посиделки.
– А тебе завидно?
– Завидовать нечему, а немножко жаль, нешто мне в платье нарядиться да платком повязаться.
– Только попробуй, мы тебя так турнем…
VI
Подошел базарный день. Луиза съездила с своими ученицами в город. Запаслись материалом. Будущие рукодельницы на другое утро пришли к беженкам и стали подготовляться к работе. С первого же дня работа началась, и кто начал вязать, кто вышивать, кто просто приучаться шить. Дело у всех спорилось, наука давалась каждой. Прошло каких-нибудь две недели, как Татьяна зазвала к себе одну соседку, вынесла из чулана отрезок холстины с цветисто расшитыми концами и проговорила:
– Погляди-ка, как моя Наташка научилась расписывать.
Соседка взяла в руки богато расшитое полотенце, долго любовалась им, потом охнула и вздохнула:
– Жалко, у меня никого нет, а то и я бы отдала в эту науку.
– А вон Андрею какую шарфу связала, – еще похвасталась Татьяна.
– Вот они, золотые ручки-то! А мы что?!
– Мы зато черную работу ломаем, – в утешенье соседке сказала Татьяна.
– Ломать-то можно, да что из этого толка? И медведь ломает, да из его ломанья выходит одна валежь.
Все ученицы ходили к Луизе очень охотно, просиживали все положенное время, нередко забегали и в неположенное или в сумерки или вечерком. Квартира беженок стала для них самым притягательным местом. За работой они разговаривали, шутили, пели песни. Луиза более всего подбивала их на песни, внимательно вслушивалась в каждый стих, что они пели. Иногда она пела и сама, но она пела по-латышски и все более одну песню с заунывным мотивом. Эту песню Луиза пела с большим увлечением. Однажды девицы пристали к ней и стали просить рассказать, о чем поется в песне. Луиза рассказала, что в песне поется про народ, у которого в песнях нет веселья, а только одно грустное. Эти песни щемят сердце и навевают тоску. И вот спрашивается докуда же будут люди петь так грустно, когда же грянет у них веселая и могучая песня о вольной воле? И никто не знает, когда наступит такое время.
Однажды перед Михайловым днем, когда вся компания, по обыкновению, сидела за рукодельем, в избу вошел Андрей. Он был немного смущен и нетвердым голосом проговорил: