Миссия в траве

1

Тёмная пропасть. Глубокая, уродливая, неправильной формы яма, где ворочался чёрный дым, иногда показывая огненные языки. Над ямой нависали обглоданные кости железных и бетонных громад, кое-где охваченные огнём и готовые рухнуть в бездну. По склонам ямы то там, то здесь, были размазаны окровавленные ошмётки, и Жерм старался не думать о том, кем они были раньше. Это была его первая мысль: «Не надо думать, а то стошнит».

Левую часть головы, которой он, видимо, ударился о землю, точно сдавило крепкой каменной рукой, а перед глазами плавала чёрная муть. Жерм, ещё лёжа, потрогал голову и убедился, что она цела, хотя и почувствовал на пальцах тёплую липкую слизь. Он присел на хрустящих обломках бетона, оглядел руки, ноги. Правый ботинок, лишившийся подошвы, стал безобразным раскрывшимся вниз цветком. Жерм несколько секунд смотрел на него, слушая, как в голове течёт и переливается невидимая бурлящая река, потом решил встать.

Похоже, ему повезло. Жерм помнил, как сказал напарнику пару слов и пошёл на улицу за фруктовым мороженым. Ещё посмеялись, что торговый центр гигантский, а мороженое продаёт только робот у входа. Жерм вышел, огляделся в поисках продавца, и тут справа, со стороны выхода, на него навалилась яркая волна горячего воздуха. А потом он очнулся на колючих камнях, и на месте торгового центра и близлежащих домов находилась эта пугающая бездна.

Сверху вспыхнуло. Жерм задрал голову и увидел над собой скелет здания. Там, внутри, на верхних этажах, горел, потрескивая, огонь. Потом хлопнуло снова, и вниз полетел небольшой предмет. Жерм проследил взглядом, как он скрывается в дымной бездне, по пути различив, что это оторванная человеческая нога. «Как странно, – подумал Жерм. – Творятся такие жуткие вещи, а нет ни медиков, ни полиции. Даже спасательных дронов не видно». Однако через секунду Жерм осознал, что и сам он тоже полицейский, пусть и работал всего лишь в торговом центре, который теперь находился там, глубоко, в чёрной яме. И в обязанности Жерма входило поддержание порядка на территории, которая в один миг стала воплощением самых страшных снов.

Жерм вдруг почувствовал, что рядом стоит человек. И даже дёргает его за рукав чёрной форменной куртки. Полноватый мужчина в ободранной грязной одежде, с измазанным копотью лицом и растрёпанными волосами, нервно говорил, тряс головой, жестикулировал, но Жерм не слышал звуков – гул в голове заглушал.

– Простите, – сказал Жерм, – что?

Кажется, мужчина стал говорить громче, поскольку на этот раз Жерм разобрал слова, доносящиеся сквозь слой несуществующей ваты:

– Вы не видели моего сына? Восемь лет, в красной курточке…

Говорящий странно морщил лоб, губы его дрожали, а в уголках красных глаз блестели слёзы. Жерм подумал, что незнакомец, наверно, уже не надеется найти ребёнка. А скорее, даже надеется его не найти. Потому что отыскать человека живым и здоровым в этом кошмаре шансов было немного. Жерм хотел уже задавать мужчине стандартные вопросы – как звали пропавшего, где его видели в последний раз. Наверно, это занятие принесло бы Жерму облегчение. Но мужчина вдруг прищурился, вглядываясь в груду мусора вдали, и сорвался с места.

Жерм остался стоять, слегка пошатываясь, затем двинулся в ту же сторону, чувствуя, как впиваются в обнажённую правую ступню крошки бетона и осколки стекла. Мужчина тем временем тянул из кучи обломков кусок красной ткани. Но нет, это была не куртка, а обрывок рекламной перетяжки со словом «Наслаждение». Мысли Жерма, тягучие, вялые, плавали в голове, как мёртвые рыбы. И он внезапно вспомнил, что в торговом центре, где он работал, был огромный зал с детскими игровыми автоматами. И, значит, там, на дне ямы… Жерм покачнулся. Ему показалось, что его голова перекосилась от боли. Ему стало стыдно, что погибло столько детей, а у него всего лишь болит голова. Он хотел заплакать, но глаза оставались сухими, а мысли уплывали прочь. «Наверно, – подумал он, – раз всё это произошло, то я совершил ошибку. Иначе – почему?»

Жерму почудился крик. Он напряг слух. И правда, поблизости кричали. Или стонали. Должно быть, громко, раз он это услышал. Жерм сделал пару шагов, и увидел, кто. Железно-стеклянная искорёженная конструкция, которая недавно была вращающейся дверью, застряла в куче обломков бетона, переломившись пополам. Внутри находилась девушка. Глаза её были закрыты, но она пошевелилась и издала ещё один громкий, булькающий хрип, от которого у Жерма тошнота подползла к горлу. Девушка лежала за стеклом, словно в прозрачном гробу. Губы её налились синевой, дыхание было частым и неровным. А в остальном она выглядела неплохо выше пояса, если не считать кровавых следов на одежде и стёклах. Но взгляд Жерма скользнул ниже и уткнулся в пятно белого цвета – видимо, кость – там, где её совсем не должно было быть. А рядом – дышащая, кровавая, шевелящаяся субстанция. Жерм стиснул зубы, чтобы не вырвало. Он видел, сколько крови вытекло вниз, на бетон. Девушку уже точно было не спасти. И где же, в конце концов, были медицинские дроны?

Жерму захотелось подойти и взять умирающую за руку. Он даже мог это сделать – в стекле было кривое отверстие в районе её локтя. Но Жерм стоял в странном оцепенении и не двигался с места.

Внезапно в воздухе появился дрон – блестящий моргающий огоньками металлический эллипсоид. Он завис над девушкой и начал произносить успокаивающие слова, сканируя тело своими лазерами. Но это было уже не важно.

Жерм почувствовал, как вздрогнул грунт под ногами. Он поднял взгляд и увидел, что огромная бетонная конструкция, которая ещё недавно была высотным зданием, кренится и падает прямо на него. На них, выживших ненадолго. «Вот и всё», – успел подумать Жерм.

2

Всё это неправда. Всё было совсем не так. Это просто картина, которую я вообразил в своей голове. Правда, с некоторых пор я знаю, что фантазии – это нечто вполне материальное, но речь сейчас совсем не об этом.

Я привык к боли, крови, смертям. Я много их встречал в жизни. И, когда читаешь на огромном экране сообщения о том, что на Гнате произошёл теракт, видишь страшные кадры и испуганных людей, в памяти всплывают другие погибшие, другая боль. Воображение рисует картины. Или, скорее, сны. Конечно, со временем боль притупляется, и, когда это осознаёшь, иногда вызываешь сам у себя отвращение.

А вот что никогда, наверно, не притупится, не ослабнет – это своя собственная боль, свои собственные чувства. В моём случае скорее наоборот, они будут становиться всё сильнее, всё мучительнее. Я тут в собственном кошмаре, на этой жаркой и душной планете Ибертао, посреди космопорта, одну стену которого занимает огромный экран, передающий новости. Лучше бы вместо этой стены они поставили большущий вентилятор. Он крутился бы, как бешеный, и рубил насекомых в мясо. С хрустом. И этот хруст резал бы мне уши, а я б еле терпел… Так. Надо успокоиться. Я опять несу непонятно что.

Под моими ногами – блестящий чёрный камень, покрытый огненными разводами. Я вишу над огненно-чёрной бездной, но не проваливаюсь в неё. Кто придумал такой пол? Камень практически раскалён, я чувствую это даже сквозь толстые подошвы моих рабочих ботинок. Небо Ибертао, красно-жёлтое, клоками, нависает надо мной. Я не вижу его, потому что меня окружает железно-каменная коробка космопорта. Но я его чувствую. Оно висит там, жаркое, яркое, ослепляющее. Оно хочет меня проглотить и съесть. Так что, может быть, и хорошо, что я здесь спрятался. От неба, но не от жары. Сдаётся мне, что в этом чёртовом космопорте совсем нет вентиляции. Конечно – зачем прохлада ибертарианцам?

В зале стоит гул, как и везде, где есть толпа. Но гул на разных планетах разный. Я раньше не так сильно различал это. На Эгозоне гул громкий, но не резкий, слегка шелестящий. Люди разговаривают мягко, неторопливо. Один лезет в карман, другой роняет на пол книгу или пакет, шурша бумагой. Третий ходит взад-вперёд, чуть стуча ногами по полу или шаркая. Здесь таких звуков нет. Речь ибертарианцев более низкая, раскатистая, движения точнее, посторонних шорохов нет. Если кто и ходит, то по делу, при этом цокая копытами по камню. Камень здесь везде. При всём при этом я бы не сказал, что ибертарианцы умны. Совсем нет. Но вот инстинкты и здоровье у них на высоте. Поэтому и гул у них не такой размазанный, как на Моуди или Эгозоне. Даже не гул, скорее гудение. Словно огонь горит да бурлит варево в котле.

От жары тяжело дышать. Ещё эта чёртова биомаска, облепившая лицо, сковывает движения. Я потею под ней, и чувствую, как кожа зудит невыносимо, и не знаю, как я вытерплю ещё пятнадцать минут в этой очереди. К тому же маска ещё и с бородой, по последней моде бурдианских наёмных рабочих. Ненавижу Бурдиан. Ненавижу Ибертао. Нет, я не расист. Я всех ненавижу одинаково, включая себя. Я сам виноват, что оказался здесь, в этом дурацком состоянии. И вирус, и инъектор, и маска, и сама моя служба – всё это, если подумать, последствия моих ошибок. Хотя и не только моих.

Когда Империя ещё была цела, казалось, что вся Галактика – это один сплошной цивилизованный мир. Теперь, на какой планете мне ни приходится находиться, везде натыкаюсь на отсталость. Тут, на Ибертао, до сих пор очереди в космопорту. Длинные, нестерпимые.

Жара! Когда она кончится? Не раньше, чем я покину эту проклятую планету. Не раньше, чем отстою эту бесконечную очередь. Я тут как на сковородке. И глаза мои выжигает яркий свет из окон. И свет ненавижу. Глаза режет всё – надписи, этот чудовищно яркий экран, красные рогатые твари вокруг. Ну, не твари, погорячился. Местное население.

Прямо передо мной в очереди стоит местный. Высокий, с блестящей красной кожей, мощными рогами. Ему жара нипочём, он привык. На верхней мускулистой части тела надето нечто вроде сбруи из ремней, на ней множество петелек и карманов. Из них торчат предметы. В одном кармане каменный инструмент, в другом – металлическая загогулина, похожая на орудие пыток. Впрочем, возможно, это оно и есть, кто же его знает. Ибертарианец, чувствуя мой взгляд, поворачивает голову на толстой шее. Рога покачиваются, выражение лица надменное, тёмно-кровавые губы пухлые, сжатые плотно. Он секунду косится на меня, но тут же отворачивается. Его сородич за стойкой неторопливо просматривает лица отбывающих. Почему же так долго?

Мне уже пора принимать таблетку. Но не здесь же, не сейчас. Придётся подождать. Очередь движется, хотя и медленно. Я разглядываю ибертарианца за стойкой. Рога его обмотаны белыми тряпочками сумоку в честь уважения к гостям. Так многие делают из обслуги. Как будто тряпочки защитят от рогов в случае драки. Я видел ибертарианцев в драках, тряпочки тут не помогут.

Но лучше бы тот за стойкой в знак уважения к гостям шевелился чуть побыстрее. Его яркий красный цвет злит меня. От этого у меня тоже есть таблетка. У меня есть таблетки от всего. От резкого света, от ярких звуков, от громких запахов, от гнева. Вот от жизни таблетку мне не прописали. Поэтому приходится терпеть.

Очередь всё-таки ползёт. Передо мной остался всего один. Но и с ним долгая возня. Клерк за стойкой просматривает документы на экране компьютера, сверяет фотографию с лицом того, кто стоит перед ним. О Крест, как можно в наше время делать это вручную? Распознавание лиц существует уже лет пятьсот, если не больше! Но у них здесь, на Ибертао, каменный век.

Я смотрю за спину служащего. Там ходят ленивые ибертарианцы из штата космопорта. Но они не желают занять ещё одно место за стойкой и открыть вторую очередь. Им плевать. А под потолком, в самом конце зала, висит светильник. Яркий, мерзкий. У него металлический блестящий плафон. На нём светится точечка. Но это не просто точечка. Это отражение компьютерного экрана.

На таком расстоянии обычный человек точно не смог бы ничего разглядеть. Но мои чувства обострены, усилены. Эта точка будоражит мой мозг даже с расстояния в пять метров.

С местным передо мной закончили, его пропустили. Моя очередь. Протягиваю карточку-идентификатор. Чиновник вглядывается в компьютер. Ну, чего смотришь? По документам я Залифедар, прилетел с Бурдиана на заработки. Стараюсь осклабиться по-бурдиански. Но чиновник поднимает на меня взгляд и нахмуривается. Что такое?

Я вглядываюсь в точку на плафоне. И понимаю, что на ней изображено. На мониторе – моё лицо. Не то, которое на биомаске. Моё собственное.

Дорт! Дважды дорт! Я, слабо понимая, что делаю, спешно сдираю с лица маску. Она шипит и попискивает от боли, ну да чёрт с ней. На низших искусственных существ закон о защите прав в полной мере не распространяется.

Чиновник изумляется, затем вдруг неожиданно расплывается в улыбке.

– А, это шапка у вас такая? – глупо спрашивает он.

– Да, – подтверждаю я. – Шапка, точно.

– Забавно, – говорит чиновник. – Проходите.

Я, не веря своему везению, быстро двигаюсь в открывшиеся дверцы прохода. По лицу бежит пот. И не только от жары.

3

Давайте-ка я вам кое-что объясню. Агент безопасности – это не просто один человек. Это как музыкальная группа. Команда людей, где каждый делает своё дело. Один играет на румпешнолле, другой на баяне, третий на додекайзере. У меня, кстати, был случай попробовать играть на додекайзере. В конце учебки, когда у нас уже появлялось немного свободного времени, я оказался в гостях у одной девушки, рыхлой, мясистой, интеллигентной. Её отец играл в оркестре второго инвалидного дома Империи. Дома у них лежала куча всякого музыкального барахла, в том числе простенький додекайзер. Когда я его увидел, мне сразу захотелось попробовать. Не знаю, почему. Может быть, выглядели соблазнительно глубокие тёмные отверстия для пальцев, а может, потому, что он привлекательно сверкал в полумраке.

Он стоял, прислонённый к стулу возле зашторенного окна. Моя тогдашняя влюблённость храпела на кровати, раскрыв рот и пуская белую слюну на подушку. А я выбрался из-под одеяла, подошёл к додекайзеру, взял его в руки. Он был солидным, приятно увесистым, производил впечатление добротной вещи. Я запустил пальцы в отверстия, нащупал клапана. Приложил к губам свисток и дунул. Я совсем не подумал, что додекайзер, особенно если в него подуть, издаёт очень громкие звуки. Встречались мы тайно от родителей девушки, которые спали наверху. В общем, это было моё последнее свидание с ней.

Так. К чему это я? А, ну да. Команда. Агенты. Вся эта секретная чушь, которую показывают в фильмах. В тех, где бегают изящные качки с железными гульфиками. На самом деле, агенты – обычные люди, как и все. Да, отобранные, чуть более тренированные, имеющие некоторые специфические навыки, но в общем, ничего выдающегося. Я, к примеру, так и не научился играть на додекайзере, и не уверен, что смог бы. Пальцы у меня длинные, как положено, но довольно неуклюжие. С моторикой у меня ещё в учебке были проблемы, а тут надо играть двумя руками совершенно асинхронно, и мне кажется, что это вообще невообразимо сложно… Тьфу. Опять я не о том.

Я просто хотел сказать, что успех операции определяется слаженностью работы огромного количества людей. Один готовит оборудование, другой удалённо сопровождает, третий обеспечивает уход.

Операция на Ибертао была, конечно, довольно нестандартной, хотя всё это верно и для неё. Как всегда, всех деталей нам не говорили. Но задача была ясна, а обо многих подробностях можно было догадаться из открытых данных и слухов. Планета до известных событий входила в Лигу Свободных Доменов, а теперь оказалась в Содружестве, как и миллионы других планет. Ибертао была богата ресурсами, плотно заселена и довольно перспективна. Вот только уровень преступности тут вырос намного выше среднего. Президент планеты был, как говорят, неплох, но мафия крепла и давила его со всех сторон, так что он постоянно обращался за помощью к Содружеству. Главой мафии по нашим данным был некто Пертубарт, официально видный бизнесмен и филантроп, но существенная часть его доходов происходила от банд, грабящих корабли, торговли зелёным сахаром, запрещёнными вирусами и прочими товарами, которые не продаются в магазинах. Доказать это было сложно, схемы по отмыванию денег были нетривиальные – видимо, роботы-аналитики Пертубарта были не хуже тех, которые состояли на службе Сил Безопасности. Зато наши роботы-аналитики придумали решение, которое было самым эффективным в данной ситуации. Они просчитали все варианты, промоделировали последствия и постановили, что Пертубарта нужно физически устранить. Иначе, говорили они, он выдвинется на следующих выборах и легко захватит власть на планете. А там уж вообще начнётся такое, что вся Галактика вздрогнет.

Решение, может, и было эффективным, но, как известно, лишение жизни разумных существ – это тягчайшее преступление в известной части Вселенной. А кто у нас делает всё самое незаконное под эгидой Содружества? Правильно, мы, Силы Безопасности. Только не говорите никому, а то вдруг никто не знает, и я выбалтываю государственную тайну. Шучу, конечно. Пытаюсь шутить. Хотя весёлого мало.

Ну, так вот. Было решено убить Пертубарта. Тихо, чтобы никто не связал смерть с властями Содружества. С тех пор было две попытки. Первая – с помощью практически невидимых летающих роботов-экосимов. Экосимы были уничтожены при подлёте к резиденции Пертубарта. Группа, которая запустила их, не вернулась с планеты, и местная резидентура сообщала, что их изуродованные трупы позже нашли среди экспонатов в музее древностей. Шума поднято, как ни странно, не было, поэтому после некоторой паузы послали вторую группу. Им удалось заслать в резиденцию разведчика, который передал, что приблизиться к Пертубарту практически невозможно. После этого сообщения никаких сведений о разведчике не поступало, и группа послала ещё одного. Что дальше произошло с группой, осталось неизвестным. Не нашли ни тел, ни следов их пребывания на планете. Казалось бы, что нужно было делать дальше Силам Безопасности? Набрать новый отряд из самых крутых агентов, снабдить их самым совершенным оборудованием, тщательно подготовить, потратить полгода на разведку и выработку плана, а потом решительной операцией…

Ничего этого не было. Послали ошмётки группы, оставшейся после предыдущих заданий, просто потому, что они находились поблизости и могли легко совершить гиперпрыжок к Ибертао. Группа состояла из трёх человек – агента-инвалида, то есть меня, ничем не выдающегося боевика и новичка, только что закончившего учебку. Оборудования нет, времени на подготовку ноль, максимальный срок выполнения – десять дней. Правда, обещали хорошую удалённую поддержку.

Я спустился на Ибертао один. Почти неделю потратил на то, чтобы следить за резиденцией Пертубарта. Это и правда была крепость. Три этажа сверху, тридцать под поверхностью. Охраны неимоверное количество, из местных. Правда, ни роботов, ни сканеров. Просто боевики с бластерами и винтовками. Сам Пертубарт почти постоянно на подземном этаже, снайперу не достать. Экосимов и дронов распознавали с помощью датчиков движения, и, если охранникам чудился любой шум, начинали палить почём зря. Собственно, ни экосимов, ни терминалов у нас с собой и не было.

Однако лазейка нашлась. Оказывается, в резиденции Пертубарта шёл постоянный ремонт. Красили стены, меняли ковры, прокладывали кабели. Вешали картины, расставляли вазы. Пертубарт любил шик, и своё подземное обиталище преобразовывал перманентно, тратя на это солидную долю своих преступных доходов. Каждый день в резиденцию приходили рабочие. Пускали их по спискам, сверяли лица с фотографиями, дальше сопровождали на место работы, а по окончании провожали обратно.

Досмотр на прилёте я проходил как есть, без грима. Штатные хакеры Сил Безопасности взломали базу данных космопорта и записали меня как консультанта по электронным системам опустошения труб. По новой стандартной процедуре – дурацкой и нелогичной, кстати – вылетать я должен был под другой легендой. Для этого у меня с собой был синтезатор ДНК и питательная среда. Так что я в любом случае собирался выращивать биомаску. Но теперь речь шла о том, чтобы вырастить две. Осталось подобрать доноров. Я потусовался в баре неподалёку от резиденции. Познакомился с парой рабочих. Один подходил мне по росту и комплекции – был невысоким, худым, но жилистым. Я напичкал его чиджанкой, так что язык у него совсем развязался, и к концу вечера я уже знал, что его зовут Аламиорст, что он ненавидит власти во всех проявлениях, любит эротические ужасы, а также обожает учить всех, как правильно покрывать стены сурдолаком и крепить на них кронштейны для картин. Самому мне пришлось жевать вместо чиджанки наполнитель для биотуалета, поскольку я должен был оставаться трезв. Потом я повёл Аламиорста, поддерживая, в его дешёвый отель, где погрузил с помощью катализатора в глубокий сон на пару суток.

Взяв у него образец ДНК, я использовал его в синтезаторе и за ночь вырастил вполне приемлемую маску. А также вторую, для отлёта, сгенерировав и отослав параметры хакерам. Маски вели себя прилично, повиновались, так что не потребовалась даже дополнительная дрессировка. Распечатал карточку-идентификатор. Прослушал записи его разговоров, потренировался ему подражать. И отправился в резиденцию.

В общем, там всё прошло на удивление легко. На входе меня обыскали и отвели в комнатку, где я час красил сурдолаком стену, а оставшееся время ждал, когда мне доставят новый. Перекинулся парой несущественных фраз с другими рабочими, сходил в туалет. Порылся там в мусорном бачке. Вечером ещё немного покрасил. Попререкался с управляющим по поводу цвета. Потом тем же путём вышел. В номере гостиницы, где лежал мой усыплённый двойник, с помощью синтезатора ДНК проанализировал биологические пробы, взятые из мусора, сгенерировал по ДНК внешний вид их обладателей. На одной из салфеток оказалась слюна Пертубарта. Это позволило мне синтезировать яд, который избирательно должен был отравить только его.

На следующий день я снова отправился в резиденцию. Однорогий охранник с перекошенным лицом остановил меня на входе.

– Ну-ка, Фалотрам, пощупай его получше, – сказал он второму. – Он мне кажется подозрительным. Сдаётся мне, он ствол в заднице проносит. А может, и целый корабль. А ну, раздвинь ноги!

Это последнее относилось уже ко мне. Я недовольно буркнул для вида и раздвинул ноги. Фалотрам ощупал всё моё тело, уделяя нарочитое внимание ягодицам. Все охранники во Вселенной шутят одинаково. В общем, я и сам недалеко от них ушёл. У меня тоже весь юмор «сексуально-пердельный». Но я работаю над собой… Очень странно, что в чисто мужских коллективах типа нашей учебки все шутки постепенно приходят к уровню ниже пояса. Отчего так? Короче говоря, яд я спрятал в тонкой трубке в подкладке рабочей одежды, так что его не нашли.

Из докладов предыдущих групп нам было известно, что еду Пертубарту готовят внутри резиденции, но где именно и кто, я не знал. Возможно, это и было бы проблемой, но мой нюх меня выручил.

О, сколько там было запахов! Резкий, жарено-прогоркший, шёл снаружи. Это охрана, дежурившая у входа, притащила из убогой забегаловки сэндвичей с мартангом. Сверху, с наружных этажей, доносилась кисловато-пресная вонь распаренной травы улькъян, смешанная с жарким сухим духом свежей выпечки и островатыми оттенками луата. Это была столовая для персонала попроще. А вот снизу, совсем рядом, расцветали диковинные ароматы экзотических приправ, насыщенно-изысканный запах супа толоноки и чуть слышная, манящая нотка обескровленного цулифатора. Это явно была кухня, где готовились блюда для большого начальства и самого Пертубарта.

Итак, я знал, что кухня находится недалеко, этажом ниже и пару помещений вбок. Но как туда добраться? Очень легко, когда ты строитель и у тебя есть современное оборудование. Два негромких чпока молекулярным экстрактором – и я убрал две стены, а потом проделал круглую дыру в полу.

За ней я нашел кухню, где никого не было, только булькало несколько кастрюль. Спустившись по строительной измерительной леске, я добавил в каждую кастрюлю яда и тихо удалился, не забыв быстренько заделать дыру в потолке и вернуть стены на место. Яд начинал действовать через 3-4 часа, вызывая разрушение сердца. Так что, когда я выходил на улицу вечером, как раз только начиналась первая суета.

Я вернулся в гостиницу, поменял маску на другую и переоделся. Приблизившись к резиденции, убедился, что возле неё стоит медицинский вертолёт, а затем направился в космопорт. Хакеры из Сил Безопасности должны были поместить данные на несуществующего Залифедара в базу данных космопорта. Но, видимо, один из них ошибся. Бывает. Я же говорю, агенты – это как музыкальная группа. А я так и не научился играть на додекайзере…

Вот эти мысли – они как фон. Они мои, но я вижу их со стороны, пока иду к выходу из космопорта. Я не должен терять бдительности, поэтому основная часть моего сознания постоянно ощупывает пространство. Я ищу возможности отхода, замечаю подозрительных людей… Впрочем, в данном случае заметить нетрудно.

Яркое пятно в середине зала колет мой взгляд, заставляет щуриться. Огненно-рыжая взлохмаченная шевелюра на длинной тонкой шее. Бледное худое лицо, усеянное веснушками. Чисто выглаженная белая сверкающая парадная форма. На одном боку висит бластер, на другом – меч.

Дорт! Даже не дорт! Это же просто дорт-мунд!

– Иблик! – шепчу я, приблизившись. – Какого лешего ты здесь делаешь?

Он сначала начинает улыбаться, потом, поняв, что я недоволен, нахмуривается.

– Я вас… Я искал вас, господин ыкс-майор…

– Быстро назад в свою капсулу! – командую я. – Пока нас вместе не засекли.

Он суетливо разворачивается на месте и идёт своей дорогой, а я своей. Боже мой, что за идиот! Так и проваливаются операции.