Нюргун Боотур Стремительный

САХА СААРЫН ТОЙОН

 
Ах ты, милый гость, дорогой!
Ах, как ты хорошо сказал!
Если не выдать дочь за тебя,
За кого еще выдавать?!
Ты бери нашу дочь, дорогой,
От всех напастей ее укрой
В необъятных владеньях своих;
Могучей защитой стань для нее,
Неодолимой броней!
Вы спасли ее, нашу дочь,
Вынесли вы ее
К солнечному сиянию дня
Из подземных гулких глубин,
Где нелюдимый берег лежит
Ледовитого моря Муус-Кудулу!
Я заждался тебя, дорогой!
А когда узнал, что приехал ты,
Стал поистине сча́стлив я! —
 
 
Так приветствовал сына айыы
Престарелый Саха Саарын Тойон,
Раздумывая про себя:
«Разумный приехал, видать,
Достойный, вежливый человек…
Стройная речь его ровно идет,
Как хорошо обузданный конь,
Обдумано каждое слово его,
Толковы мысли его,
Как добротно оседланный конь…»
 
 
– Эй, проворные мои сыновья!
Поскорей откройте веки мои!
Посмотреть я хочу на него,
На зятя будущего своего! —
Зычно крикнул
Почтенный старик.
 
 
Двое юношей подошли,
Два длинных багра принесли;
Два крюка двух медных багров
Вонзили со звуком «топ»
В толстенные, отвисшие вниз,
Отросшие за долгую жизнь
Веки исполина-отца
И с трудом приподняли их.
Пристально глянул старик
Из-под приподнятых век
На приезжего богатыря,
Внимательно его оглядел
И на сыновей закричал:
– Бездельники! Вот я вас!..
Без бе́режи крючья всадили вы,
Дернули, что было сил,
Боль причинили мне…
Опустите веки мои!
 
 
Отняли багры сыновья —
И толстенные, грузные веки отца
Шлепнулись тяжело
С громким звуком «хал»…
Почтенный старик-богатырь
Поохал,
Потом сказал.
 

САХА СААРЫН ТОЙОН

 
Посмотрел я на будущего зятька,
Полюбовался я на него,
Ну что ж, он собой хорош…
Тонкие усы у него
На узком белом лице,
Могучая шея его высока
С выступающим кадыком;
Видом он неприступно строг,
Важен и величав.
Богатырского сложения он,
Обличья дивного человек,
Статен он,
Видать, быстроног,
Весь – как боевая стрела…
Свежее, прекрасное лицо у него,
Светлый ум блистает в глазах.
Среди славных нынешних богатырей
Равного ему не найти.
 
 
Но как молодость я вспомню свою,
Как его с собою сравню,
Я, пожалуй, получше был в старину!
Я на палец повыше был,
Я на пядень пошире был,
Поосанистей, подюжей…
Ну, да он ведь молод еще!
А ни с кем другим его не сравнить…
Он от корня славного порожден
И достоин славы своей;
Владыкой стран он достоин стать,
Необжитые края заселить,
Потомство бесчисленное породить,
Прославиться на земле! —
 
 
Так юношу старец почтенный хвалил,
А Сабыйа Баай Хотун
Кликнула своих дочерей:
– Эй, табунок моих журавлей!
Скорей покажите мне
Моего сыночка-зятька! —
 
 
Только молвила эти слова
Гордая хозяйка-хотун,
Как два белые журавля —
Две дочери появились ее;
Медными крючьями
Поддели они
Веки матери почтенной своей,
Отросшие длинно за долгий век,
С трудом приподняли их…
Пристально оглядела она
Прекрасного гостя из дальней страны,
Потом закружилась у ней голова,
Заболели от яркого света глаза…
– Отпустите веки скорей! —
Крикнула старуха на дочерей.
Отняли крючья они,
Шлепнулись веки
Со звуком «ньыл»…
И почтенная хозяйка-хотун
Сказала такие слова.
 

САБЫЙА БААЙ ХОТУН

 
Ох ты, бедный мой муженек,
Одурел ты, видно, на старости лет!
Все ты хвастать не перестаешь!
Посмотрела на гостя я,
Посравнила его с тобой,
На палец он выше тебя,
На пядь он шире тебя.
Он красавец и богатырь,
Нет нигде такого, как он,
Не с кем его равнять! —
Так расхваливала она
Зятя будущего своего.
А старик рассердился и заворчал.
 

САХА СААРЫН ТОЙОН

 
Что ты унижаешь меня?
Что ты оскорбляешь меня?
Постой, вот я до тебя доберусь! —
И посохом длинным старик
По полу постучал…
 
 
А Сабыйа Баай Хотун,
Устыдясь внезапного гнева его,
Строго отвечала ему…
 

САБЫЙА БААЙ ХОТУН

 
Опомнись-ка, старый ты лиходей!
Перед гостем себя не позорь! —
 
 
Крикнула тут хозяйка-хотун
Стоявшим, как белые журавли,
Ослепительным своим дочерям:
– Выведите Туйаарыму Куо,
Пусть увидится с женихом! —
 
 
Вот, подвесками зазвенев,
Самоцветами заблестев,
Брякунцами серебряными забряцав,
Испещренная узором цветным,
Украшенная резьбой,
Сокровенных покоев
Открылась дверь;
И вышла – светом даря,
Словно утренняя заря,
Румянцем, как вечер, горя,
Как солнце в полдень,
Ярка и светла,
Лучшая девушка на земле,
Прекраснейшая среди дочерей
Рода исполинов айыы;
Вышла Туйаарыма Куо,
Искристые прищурив глаза,
Приветливо, ласково поглядев
Участливым взглядом своим…
И сильней забились сердца у людей,
И суставы дрогнули у людей…
 
 
Почтительно приветствуя жениха,
Трижды поклонилась она
Трем парам темных теней
Отважного сына
Ахтар Айыы,
Богини – радеющей роду саха,
Родящей радость,
Дарящей добро…
 

САБЫЙА БААЙ ХОТУН

 
Соседей прославленных сын,
Предопределенный судьбой,
Приехал свататься за тебя.
Сердце свое открой!
Скажешь: «Согласна!..» —
Согласье дадим.
Подтвердите оба желанье свое!
Ты станешь – его,
Он станет твоим.
Вот – гляди, наш гость дорогой:
Светлоликая Туйаарыма Куо,
Любимая наша дочь
Стоит самолично перед тобой!
 
 
Ты, зеница моих очей,
Ты, десна моих крепких зубов,
Жаворонок золотогрудый мой,
Светлая дочь моя,
Озаряющая, как солнце, наш дом,
Что ответишь ты,
Что скажешь ты
Преданному твоему,
Приехавшему ради тебя
Из привольной дальней своей страны?
 
 
Узнав, что назначена ты ему
Богиней Ахтар Айыы,
Чтоб тебя из беды спасти,
Устремился он в Нижний мир
По замерзшим твоим следам,
Где ради тебя —
В неравном бою
Костьми он – бедняга – полег…
 
 
А разбужен был от смертного сна
Нюргуном-богатырем.
 
 
Посмотрели мы на него,
Порадовались веленью судьбы!
И собой он красив,
И нравом учтив
Очевидно, тебе суждено
Очаг священный зажечь
В обретенном тобой дому.
Одобрить рады мы выбор твой;
Но теперь ты сама реши:
Пускай судьбу твою определит
Поворот сознания твоего,
Желанье твоей души! —
Так сказала достойная мать…
 
 
Молвил приехавший издалека
Молодой Юрюнг Уолан:
– Повторяю просьбу свою,
Прошу согласья невесты моей!
Согласье свое даю. —
 
 
Милая Туйаарыма Куо,
С поклоном почтительным обратясь
К достойному тойону-отцу,
К величавой матери-госпоже,
Подарившей ей жизнь и свет,
Молвила такие слова…
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Дьээ-буо! Дьээ-буо!
К бытию призвавший меня
Батюшка мой тойон!
Солнечный свет подарившая мне,
Благородная мать моя!
Могу ли прочь оттолкнуть
Могучей богиней Ахтар Айыы
Посланного мне,
Преданного защитника моего,
Бросившегося за мной
В пропасть подземной тьмы,
Погибавшего ради меня;
С поганого преисподнего дна
За загривок вытащившего меня
На поверхность родной земли,
На солнечный благодатный простор
Мира Среднего моего!
 
 
Нашим именем,
Нашим несметным добром,
Нашей славою привлечено —
Сонмище нечисти собралось…
 
 
Буйное сборище их,
Взваленное на спину нам
Непосильно тяжким вьюко́м,
На подневольную шею нам
Надетое постыдным ярмом,
Мог бы рассеять, как дым,
Мог бы нас от ига освободить
Только всадник
Вороного коня,
Стоя рожденного на хребте
Блестяще-белых небес,
Стремительный Нюргун Боотур.
 
 
Летающий высоко
На Мотыльково-белом коне,
Сужденный мне друг
Юрюнг Уолан!
Надеясь, что спрятав меня
В прибежище неприступном твоем,
В серебряном доме твоем,
В гнезде твоем золотом,
Ты защитою будешь мне;
Надеясь хозяйкой счастливой быть
В изобильном твоем краю,
Где радость цветет,
Где богатство растет,
Где рогатый множится скот,
Я тебе – прекрасному сыну айыы,
Трем парам твоих теней —
Кланяюсь низко,
Согласье даю! —
 
 
Так пропела звонко она,
Как белая птица-стерх,
Тонко высказав
Чувства свои,
Изысканно, в приятных словах
Приветствие произнеся.
 
 
Юноша Юрюнг Уолан,
Достойно молвив ответ,
Как принято в семьях айыы,
Прекрасную невесту свою
Троекратно поцеловал.
И великие богатыри
Неколебимой средней земли
Трижды невесте и жениху
Прокричали: – Уруй-айхал!
Да благословит ваш союз
Богиня Хоронг Айыы!
Да счастьем вас одарит
Богиня Ахтар Айыысыт!
Пусть всегда в вашем доме гостит
Благодатная мать
Эдьээн Иэйэхсит! —
 
 
Так радостно этот клич,
Так зычно и весело прозвучал,
Что потрясся огромный дом,
Что дрогнул воздух окрест.
 
 
Тут прародитель племен
Престарелый Саха Саарын Тойон,
К зятю будущему обратясь,
Летающему на Мотыльковом коне
Выше изгороди столбовой
Юрюнг Уолану-богатырю,
Рожденному на аласе другом,
Хозяину дальних
Полей и долин —
Начал сказывать
Сокровенное слово,
Заветное открывать.
 

САХА СААРЫН ТОЙОН

 
Видишь, вяхирь мой белый,
Зятек дорогой!
В обиде мы, в страхе живем…
Позавидовали нашей славе,
Позарились на красоту
Дочери нашей Туйаарымы Куо
С девятисаженной, волнистой косой,
И осмелели, сошлись,
В несметном множестве собрались,
Привалили с темного склона небес,
Притащились из-под земли
Порожденья абаасы.
Видимо-невидимо
Нам на беду
Нечисти налетело сюда!
 
 
Предвидя, что близок срок,
Когда всадник Вороного коня,
Рожденного стоя на грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур
Великую с нечистью битву начнет,
Побоище и разгром учинит,
Как Одун Хаан порешил,
Как Чынгыс Хаан указал,
Как Дьылга Тойон повелел —
Властью богини Иэйэхсит
Сознанье и душу Туйаарымы Куо
Запаяли мы в золотой сыагай,
Звездою мерцающий в высоте,
Со звоном летающий над землей;
И поднесли золотой сыагай
На волшебном вервии Ап-Чарай
Ниже холки высокой
Бегущих небес.
И решили владыки айыы:
«Если в трехлетний срок
Лу́чный найдется стрелок,
Что первой стрелой
Сыагай разобьет,
То – без драки и без войны —
Дочь свою за него
Вы отдать должны,
И к себе он ее увезет!»
 
 
Так пускай в решительный час,
Как черед стрельбы из лука придет,
Принесет удачу тебе
Зоркость глаза,
Верный прицел,
Сила гремящего, словно гром,
Пальца большого правой руки,
Твердость запястий,
Меткость и мощь
Грохочущих, каменных пальцев твоих!
Да поможет тебе в стрельбе
Могучая Иэйэхсит!
Да зоркость придаст тебе
Благосклонная Айыысыт!
 
 
А теперь настала пора
Игры богатырские затевать:
Прыгунов длинноногих звать, —
Кто перепрыгает всех!
 
 
Бегунов быстроногих звать, —
Кто обгонит всех!
Помни еще:
Приведен сюда
Прославленный в трех мирах,
С глазами, как звезды в морозную рань,
С копытами звонкими, как булат,
Прекрасный, крылатый скакун
Халлаан-Хара-Мангастайа.
Покамест этого скакуна
Не обскачет Среднего мира конь,
Буйные верхние абаасы,
Бродящие у всех на виду,
Не уступят первенства своего,
Не уберутся от нас подобру,
По-хорошему не уйдут! —
 
 
Так вот горестно толковал,
Так, сетуя, говорил
В светлых сединах старик…
 
 
А покуда беседовали они, —
Откуда – не видел никто, —
Перед собраньем богатырей
Шестигранный возник адьарай;
Вытянулся несуразно-огромный,
Из железа сплошь, человек.
Заглядывая туда и сюда,
Закоптелым длинным лицом
Высовываясь то справа, то слева
Из-за каменного камелька,
Будто разваливаясь пополам,
Черными губами зашлепал,
Зубоскаля, заговорил…
 

АДЬАРАЙ

 
Аар-дьаалы!!! Аар-дьаалыбын!!!
Алаатынг!!! Алаатыгарбын!!!
А-а, проказники, вот вы где?
Беломордые! Погляжу я на вас —
Беззаботно живете вы
В просторном доме своем,
В сверкающем доме своем,
А не открываете гостю дверей!
Этакие невежи вы!
Где такие найдутся еще?
В непомерном богатстве тонете вы,
Да, наверно, обычай у вас
Вестника на порог не пускать,
В честь ему
Чашу не подносить!
А знаете вы – кто я?
 
 
Я – хозяина Вороного коня,
Стоя рожденного на хребте
Блестяще-белых небес,
Нюргун Боотура-богатыря —
Из коровника парень-батрак,
Первый его приятель и друг,
Посыльный его бегун,
Степной табунщик его,
Прирученный его медведь,
Проворный его слуга,
Пастух его пестрых телят,
На все руки
Подручный его,
Говорящий наречьями
Трех миров
Речистый его толмач!
 
 
Меня породила грозная мать
На безумствующих небесах,
Сознанье внедрила в голову мне
На беснующихся небесах.
Черная туча —
Защита моя…
Вот каков я —
Парень Суодалба!
Проворен, как молния, на лету
Вороной конек мой Суордаайы!
Видно, впрямь я сам, —
В обличье своем —
Самолично явился к вам,
Незваный, нежданный
Ввалился в дом…
 
 
Коли спросите, зачем я пришел,
То знайте: сам Нюргун Боотур
Послал бороться меня,
Если в поле выйдут борцы,
Бегать послал,
Коль есть бегуны,
В прыжках состязаться,
Коль есть прыгуны,
Выставить на скачках коня,
Коль пойдут скакать скакуны…
 
 
Он велел мне в драку вступить,
Чтобы череп любому разбить,
Кто захочет отнять вашу дочь!
Коль меня побьют,
Сам Нюргун придет!
Ну-ка, я погляжу на вас! —
Славный праотец сорока племен,
Саха Саарын Тойон-старина,
Вот он, оказывается, какой!
Праматерь племен саха
Сабыйа Баай Хотун,
Ах, как она собою видна,
Достойная пара – вы…
 
 
Да из-за того, что у вас
Очень красивая дочь,
Многим верхним богатырям
На рогатины напороться пришлось,
Многим нижним абаасы —
Погребальный построен был арангас…
 
 
Самые толковые среди них
Бе́столку сходили с ума;
Самые крепкие головой
Безголовым делались дурачьем,
Поглупели начисто мудрецы
И пропали, костьми полегли!
А все же я не могу понять,
Как можно так восхвалять
Девчонку с бледным лицом,
Мочащуюся под себя?!
Никакой я не вижу в ней красоты!
Все достоинство у нее —
Только лица белизна,
Хорошего в ней только и есть —
Кожа бледная, как молоко…
А к тому же —
Так мал ее рот,
Что не может она по-нашему есть,
Не справится с настоящей едой…
 
 
Пусть мне даром ее отдадут,
Я и даром ее не возьму!
Нет, хаять я не хочу,
Но плоха оказалась она —
Невестка моя хотун!
 
 
А ты, Юрюнг Уолан,
Летающий на Мотыльковом коне
Выше изгороди столбовой,
Выйду я теперь
Поглядеть-поглазеть
На этих прославленных богатырей,
Что сюда состязаться пришли!
Ты, хозяин праздника молодой,
Кюн Дьирибинэ-богатырь,
Ездящий на сивогрудом коне,
Пойдем-ка со мной к гостям,
Потеху пора начинать,
Круг широко развернуть
Неуемного смеха,
Бешеных игр! —
Молвив это,
Мелькнул и пропал
Парень Суодалба…
В тот же миг
Очутился он
На темени знаменитой горы,
Что зовется: Кюн-Тулуур-Хайа,
А еще – Айыы-Тайбыт,
А и́наче – Кюн Кербют;
Несуразно огромный он,
Сразу видимый всем, на горе,
Подбоченясь, важно стоял,
Надменных разглядывая гостей.
Самую богатую знать,
Самых отчаянных главарей,
Самых башковитых князей,
Неугомонных в злом озорстве,
Ненасытных в зависти и грабеже —
Верхнего мира богатырей
Начал парень Суодалба
Обидной бранью долбить,
Издеваясь, язвить,
Насмехаясь, дразнить;
Никому не давая слова сказать,
Самым знатным гордым гостям
Начал прямо в лица плевать.
Далеко он с горы плевал,
Прямо в цель плевком попадал…
Гости опомниться не могли,
Увертываться не успевали они,
Прямо в морды им,
В выпученные глаза
Летели его плевки.
Начал прыгать Суодалба, скакать,
Стал носиться туда и сюда;
Закоптелая черная морда его
Вытянулась еще больше в длину,
Сажа сыпалась густо со скул…
 
 
Громко шлепали,
Брызжа слюной,
Обвислые, толстые губы его,
Черный его, растущий торчком,
Потрескавшийся каменный нос
Там и сям мелькал,
Совался везде,
Там, где не ждали его…
 

СУОДАЛБА

 
Аар-дьаалы!
Аар-дьаалыбын!!!
Смотри – какие они!
Вижу – первейшие из-под земли
Вылезли попировать,
Разинув голодную пасть,
Сидят, угощенья ждут…
 
 
Видно, всех сожрали своих
Пропащих дохлых телят?
Ну и гости у вас, друзья.
А это кто́ еще тут сидит?
Это ненасытная знать
С вечно голодным брюхом пустым
С бесноватого склона небес
Налетела попировать.
Пропадая от голода,
Ловят они
Тощих больных жеребят,
Друг у друга
Падаль из пасти рвут!
Пожрали всю живность вокруг,
Поживы себе не найдут,
От жадности посходили с ума!
 
 
Я – рожденный
На бурно бегущих холмах
Хохочущих, безумных небес,
От матери лютой своей
Мозговитостью наделен,
Воспитанный среди бурь,
На кровопролитных полях
Бешено ревущих небес,
Вот я – всадник лихой
Конька вороного Суордаайы,
Парень Суодалба —
Самолично явился здесь!
Я первый зачинщик,
Заядлый главарь
Всех игр и ссор,
Потех и драк,
Спрашиваю у вас:
Ничтожные! Найдется ль у вас
Такой человек-борец,
Что мог бы выстоять против меня
В такой богатырской борьбе,
Где ребра, ломаясь, трещат,
Где руки оторванные летят?
Есть у вас такой
Легконогий прыгун,
Чтоб меня перепрыгать мог?
Есть у вас быстроногий бегун,
Равный мне резвостью ног?
Где хваленый ваш
Чернолысый конь,
Халлаан-Хара-Мангастайа?!
Видно, знали вы,
Что я пригоню
Суордаайы – конька своего —
И побоялись, не привели
Небесного скакуна?
Досадно мне…
 
 
Да неужто мой конь
Не смог бы его обогнать?!
Если спрятали вы коня,
Я прямо вам говорю —
Миром не отступлю,
Добром вас отсюда не отпущу,
Я затылки ваши буду долбить,
Становые жилы вам буду рвать,
Заставлю коня скакать,
Если согласны вы;
Я заставлю скачки начать,
Если даже и не согласны вы,
Не посмотрю я на то, что вы —
Старейшины бурных небес,
Не уважу того, что вы —
Порождения высших небес…
Если не исполните
Просьбы моей,
Пока я дыханье переведу,
То не обижайтесь тогда,
Дяди мои – господа,
Я вас буду гнать по пятам,
На бегу затылки долбить! —
Так издевался Суодалба,
Так вызывал гостей
На состязанье в играх, в борьбе;
Так он их унижал, дразнил…
 
 
Тут шаманка светлых небес,
Удаганка Кыбый Эремех,
Сваха важная среди гостей,
Гневом вспыхнула,
Влево скосясь,
Разъярилась,
Вправо перекосясь;
И затрещал ее длинный язык,
Замелькали зубы ее,
Торчащие вкривь и вкось.
 

КЫБЫЙ ЭРЕМЕХ

 
Эй, владыки, тойоны, князья!
Где это видано, чтобы вы
Покорно внимали
Поносным речам
Какого-то батрака?
Неуместный в знатном нашем кругу,
Безвестный бродяга-наглец —
Светлые лица высоких особ
Смеет позорить, чернить!
 
 
Эй вы, Верхнего мира
Великая знать,
Расколите череп ему,
Перешибите хребет!
Разорвите его пополам! —
 
 
Так приказывала она, вереща,
Возвышаясь на месте своем,
Надменная дочь
Священных небес;
Да подслеповата была,
Косоглазая на оба глаза была —
И не видала она,
Как верзила Суодалба налетел,
Опрокинул ее, придавил,
Ткнул ей под́ нос шиш,
Так ей кукишем ткнул
Под высокий нос,
Что откинулась ее голова;
И пошел он
Тыкать, толкать, совать
Все под́ нос, да под́ нос ей
Оплеванным, кровавым шишом
И в глаз, и в ноздрю —
До ушибов и ран,
Да еще приговаривал так.
 

СУОДАЛБА

 
Видали, богатыри?
Едали вы
Оплеванный шиш,
Как эта важная госпожа?
Хоть недосягаемо высока
В Верхнем мире она,
Да – видать – ух как голодна!
С голодухи гложет
Оплеванный шиш,
Кукиш кусает мой!
Ай, как это ей не к лицу!..
Стыдно!
Противно – до тошноты!..
Если мне жениться придет пора,
Ни за что на ней не женюсь! —
 
 
Так приговаривал Суодалба,
Длинную рожу брезгливо кривя,
С отвращением в сторону воротя́.
 
 
Тут возникли ропот и шум,
Тут великая суматоха пошла,
Страшная сумятица началась.
Неугомонные озорники,
Пересмешники средней земли
Подняли на́ смех
Кыбый Эремех;
Хохот по́ полю заходил, загремел…
 
 
– Ха-ха-ха! – грохочут окрест. —
Ваша сваха, важная госпожа,
Чтобы с голоду не околеть,
Сидит и кукиш грызет!
Эй, голубушка! Хочешь еще
Оплеванного шиша?
Эй дружочек!
Рвани кусочек еще
Окровавленного шиша! —
 
 
Так насмехались над свахой они
Насмешками пестрых собак,
Издевались
Издевкой бурых собак…
 
 
А светлая дочь
Священных небес
Кыбый Эремех,
От обиды взвыв,
Перед сборищем буйных гостей
Позорища устыдясь,
С грохотом взорвалась,
Полыхнула огнем,
Превратилась в дым,
По ветру унеслась…
 

ГОЛОС КЫБЫЙ ЭРЕМЕХ

 
Ой, горе мне! Ой, беда!
Постой же ты, Буура Дохсун,
Это ты во всем виноват!
Меня ты – свахою быть,
Проклятый, уговорил,
На́ землю затащил,
Кукишем накормил!..
Мое блистающее лицо
Оплевано, осквернено…
Как с таким лицом
Обратиться мне
К светлому лону
Священных небес?
 
 
Пусть треснет моя вертлюжная кость,
Если я на землю вернусь,
Пусть я шейные свихну позвонки,
Если свахой быть соглашусь!..
 
 
Тьфу! Плюю на тебя!
Пропадай, Буура Дохсун!
И пускай образина твоя
Опоганится хуже моей!
После пожара, в чащобе лесной
На обгорелой коряге женись!
Пропадом пропади!
Ой горе мне! Ой, беда! —
Так проплакала, провыла она
И пропала за тучкой вдали,
Тонкою чертою мелькнув…
А удалой Буура Дохсун,
Чей конь – Грохочущий Гром,
В чьей руке вместо плети зажат
Трепещущих молний жгут,
Всполошился, бурно вспылил…
 

БУУРА ДОХСУН

 
Что порочишь, раб,
Что позоришь, батрак,
Блистающих величьем владык,
Обитающих на хребте небес?
Что зазорно чернишь
Лучезарные лица
Светлых чад
Священных высот?
 
 
Я тебя —
Неуемного озорника,
Неуместного на дворе,
Побродягу о четырех глазах,
По черепу щелкну раз,
На четыре пласта расколю,
Поперек спины
Пополам рассеку! —
 
 
Тут Буура Дохсун
Треххвостой плетью взмахнул,
Три молнии хлестких метнул,
Четыре грома пустил,
Жаром пы́хнул,
Пожар запалил,
Переполох учинил…
Подземного мира богатыри
Попадали вниз лицом;
Долговязые верхние богатыри
Подпрыгнули до облаков;
Среднего мира богатыри
Пригнулись, от ужаса оцепенев…
А парень Суодалба —
Всадник Вороного коня,
Как нагрянули на него
Четыре грома
С четырех сторон,
Как хлестнули молнии, полоща, —
Он оскалился во всю свою пасть,
Раскатисто захохотал,
Разлетелся с грохотом,
Полыхнул
Шестью языками ветвистых огней,
Молнии перехватил,
Разорвал их на шесть частей…
Сверкающих молний жгуты,
Подгоняемые четырьмя
Ударами грома,
Погасли вдруг,
Осыпались огневою росой,
Потухая искорками на лету…
 
 
Гром умолк,
Пролетела гроза;
А парень Суодалба
Невредим, как прежде, стоял.
Подбоченясь, как перед боем,
Скосив
Налитые кровью глаза,
Огромный, темный
Высился он;
Серный огонь слетал
С черных желваков его скул.
Железные оскалив клыки,
Свирепо он заворчал, зарычал…
 

СУОДАЛБА

 
Аар-дьаалы!!! Аарт-татай!!!
Аа! Чтобы провалиться тебе!
Ты думал – я тебя устрашусь?
Ты думал – я тебе покорюсь?
С четырех сторон ты меня
Четырьмя громами хотел раздавить,
Молниями спалить?
Разве я из таких?
Разве могут меня испугать
Вспышки, треск и плевки
Пробегающих облачков,
Немудреные хитрости, пустячки
Облачных летящих клочков?
Из-за кукиша ты
Заводишь вражду —
Затеваешь свару
Себе на беду?
Ах ты, дрянь! Ах, рвань!
Неуместный в доме честном,
Неуемный бродяга-буян!
Ты обидеть меня захотел?
Знать, не видел прежде меня?
Ну так я не промах и сам:
И в ссорах я верх беру,
И в драках я не дурак…
 
 
Ну, а здесь – из немногих
Немногих побьют,
А из многих —
Многих побьют! —
Стал готовиться к бою Суодалба.
Тут всадник Серо-стального коня,
Кюн Дьирибинэ-богатырь
К спорящим подошел
И по-хозяйски твердо сказал
Властное слово свое…