Нюргун Боотур Стремительный

ТУЙААРЫМА КУО

 
В пропасти обуянные тьмой,
Просветлели думы мои.
Всем разумом я согласна с тобой,
Всем сердцем согласна с тобой!
Пусть на могучих плечах твоих
Победа к нам прилетит!
Пусть над головою твоей
Солнце нам заблестит!
Но неужель я разлучена —
Навеки – с избранным другом моим,
От века назначенным для меня
Матерью Иэйэхсит?
Иль я в чем грешна?
Иль на мне вина,
Что из-за моей красоты
Пали в боях,
Растоптаны в прах
Лучшие богатыри
Трех племен уранхай-саха?
Неужель за это меня обвинил,
Неужели определил
Грозный Дьылга Тойон —
Вечно мне о друге тужить,
Вечно в этой пропасти жить? —
Так говоря,
Горевала она —
Светозарная Туйаарыма Куо.
По серебряным ланитам ее
Из темных, мерцающих глаз,
С длинных ее ресниц
Слезы побежали, блестя,
Словно русские жемчуга.
 

НЮРГУН БООТУР

 
Не плачь, дорогая сестра!
Плачем не оживишь,
Слезами к жизни не возвратишь
Умерших, чей свет померк…
Но все ж почудилось мне,
Что у брата милого моего —
Юрюнг Уолана,
Погибшего здесь,
Подымается медленно грудь,
Будто медленно дышит он.
И еще показалось мне —
Дрогнули ресницы его,
Будто в смертном глубоком сне
Хочет он глаза разомкнуть.
 
 
Если в бою врага повалю,
Если я его истреблю,
Мы сумеем мертвого оживить,
Спящего разбудить!
Ну, а ты, дорогая сестра,
Горлинка Туйаарыма Куо,
Когда придет сюда адьарай
В силе восьмидесяти восьми
Несокрушимых чар,
Девяноста и девяти
Неуловимых чар,
Когда прилетит сюда
Уот Усутаакы —
Ты плачь, вопи,
Рыдай, кричи,
Чтобы дрогнули все суставы его,
Чтобы сердце его потряслось
Жалостью,
Состраданьем к тебе,
Желаньем твоей любви…
Чтобы он смягчился душой,
Чтобы он предстал пред тобой
В истинном виде своем.
Тогда бы я расправился с ним!
Я развеял бы,
Словно воздух густой,
Восемьдесят восемь обманов его,
Девяносто девять
Чар колдовских!
 
 
Если б насмерть его
Я сумел уложить,
Ты вернулась бы в Средний мир,
В золотое свое гнездо,
Родила бы детей
Со счастливой судьбой,
Стала бы хозяйкой-хотун
В изобильном светлом дому! —
 
 
Так промолвив,
Нюргун Боотур
Закружился как вихрь,
Рассыпался в прах,
Заклубился, как синий дым,
Превратился в туман, в росу,
И растаял, как не бывал…
Белолицая Туйаарыма Куо
Не ведала до сих пор,
Не ведала она никогда
Среди окружавших людей
Умения так колдовать,
Неведомо куда исчезать…
 
 
Кюн Дьирибинэ-богатырь,
Несказанною радостью обуян,
Трижды поклонился вослед
Исполину средней земли,
Превратившемуся в туман.
 

КЮН ДЬИРИБИНЭ

 
Уруй-уруй!!!
Уруй-уруй!!!
Пусть яростная тетка твоя —
Свирепая Илбис Кыыса,
Исступленно запляшет, вопя,
Закружится над тобой!
Пусть грозный Осол Уола,
Рея над головою твоей,
Заревет,
Затянет песню войны!
Пусть вырастет
Твое торжество!
Пусть возвысится
Счастье твое
Над поверженным
Ненавистным врагом!
Имя саха
Не запятнай!
Род уранхай
Вовек прославляй!
 
 
Горлинка дорогая моя,
Светозарная
Туйаарыма Куо!
Говорили в прежние времена,
Что великий наш богатырь
С малолетства обучен был
Старшею сестрою своей,
Шаманкой Айыы Умсуур,
Всем восьмидесяти восьми
Чарованиям колдовским,
Девяноста и девяти
Заклинаниям
Трех великих миров!
 
 
Радостью великой
Радуюсь я!
Он пришел —
Избавитель наш!
Он пришел,
Чтобы племя саха
Горя не знало впредь,
Чтобы народ уранхай-саха
Не выродился, не пропал!
Предуказанный нам,
Предназначенный нам
Айыы Тойоном самим,
Средней земли богатырь,
Жертвующий за нас головой —
Вот каков Нюргун Боотур,
Как солнце, блистающий человек!
Только он и может один
Грудь о грудь
Сразиться с могучим врагом.
Исполин Нюргун Боотур —
Трехконечный,
Трехгранный он,
Как разящая острога,
Страха не знающий человек!
Я скажу: шестигранный он,
Блистающий человек!
Пышут синие языки огня
От грозного лика его.
Искры сыплются,
Как из кремня,
От суровых его бровей.
Вот какой он —
Наш дорогой Нюргун! —
 
 
Так рассказывал радостно,
Так говорил
Кюн Дьирибинэ-богатырь.
 

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

 
Эх, разгулялись
Смех да игра!
Ссор и драк
Настала пора…
Суодалба удрал,
Суордаайы улетел.
Хара-Мангастайа
Кровавые слезы лил…
 

 
Через тридцать грозных
Дней и ночей,
Незыблемая под ударом любым,
Несодрогаемая толчком,
Несокрушимая ничем,
Необозримая ширь
Бедственного Нижнего мира,
Трижды прогрохотав,
Содрогнулась…
И все кругом
Потряс оглушительный взрыв,
Будто рушилась каменная гора;
Четырьмя раскатами —
Тяжело
Четырежды грянул
Подземный гром.
Хлестнул, как молния,
Огненный бич,
Ослепительно синий блеск…
И в головах железного ложа
Властелина Уот Усутаакы
Огненный появился змей.
Шею длинную изогнув,
По сторонам огляделся он
И, вытягиваясь,
Извиваясь,
Выдохнул пламя,
Искры и дым.
А потом —
Пронзительным посвистом
Засвистал,
Покивал головой
И пропал…
 
 
Опять прокатился
Грохот и гул…
И вот —
Из-под каменного орона
Вылез
Огненно-красный медведь,
Огляделся по сторонам,
Храпом повел,
Понюхал углы —
И, глухо рыча,
Исчез.
В третий раз прокатился
Оглушительный треск,
Будто рухнула с высоты
Огромная каменная скала,
И посредине железного дома
Уот Усутаакы
Вспыхнул и закрутился огонь,
Сыпля искрами
В темную высоту,
К пещерному, черному
Своду жилья.
 
 
А красавица
Туйаарыма Куо,
С волнистой
Девятисаженной косой,
Прикинуться сумела она,
Что вся от испуга дрожит,
Горько зарыдала она,
Громко закричала она…
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Аай-аайбын!
Ыай-ыайбын!
Ай, страшно мне!
Ай, жутко мне!
От страха похолодела спина,
От ужаса я дрожу…
Ох ты, проклятый дух
Моря Муус-Кудулу,
Ах ты, мой жених удалой —
Уот Усутаакы!
Сколько раз я просила тебя,
Сколько раз молила тебя!
Покажи, дорогой,
Открой предо мной
Курносую образину свою!
А ты еще смеешь пугать меня?
Оборотнем являешься мне!
Я в бездне, в плену, в беде…
Но я вижу, вижу – и здесь
Покоя и счастья мне не видать!
Хоть суждено мне стать
Суженою твоей,
Никогда не зажгу я
Священный огонь
В богатом доме твоем,
Никогда не рожу от тебя
Детей со счастливой судьбой!
 
 
Хоть и зовешься ты мужем моим,
Но ты пришел ли хоть раз
С приветом и лаской ко мне?
Вместо поцелуев и ласк
Ты, чудовище, пугаешь меня,
Страхом убиваешь меня!
О как нежно тебя обнимала бы я!
О как нежно целовала бы я
Опухлые щеки твои,
Обвислые губы твои!
Только – ты не любишь меня…
 
 
Чем в таком унижении жить,
Чем одинокой тужить,
Лучше я умру,
Лучше грудь свою
Ножом распорю!
Нет отсюда спасенья мне…
Принеси избавленье мне,
Прекрати мученье мое,
Смертоносное острие! —
Так говоря, Туйаарыма Куо
Вырвала из рукава
Узкий, короткий булат
С отточенным лезвием,
И, откинувшись телом назад,
К сердцу приставила острие.
 
 
Владеющий
Серо-стальным конем,
Отважный Кюн Дьирибинэ
От неожиданности такой
Оторопел и сел.
А у страшного самого́
Уот Усутаакы
Заходило сердце в груди ходуном,
Дрогнули все суставы его;
Оглушительно он завопил,
Принял свой настоящий вид,
За руку девушку резким рывком
Схватил, кинжал отвел;
Как пещеру, ощерил пасть,
Полную ржавых железных зубов,
Искривился в улыбке черным лицом,
Всем туловищем своим
Неуклюже качаясь, заковылял,
На кривых приседая ногах.
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Аарт-татай!!! Алаатыгар!!!
Ах ты – желтогрудая,
Медная птичка моя!
Золотогрудая,
Бедная синичка моя!
Ты досаду свою
Утеши, усмири!
На меня —
Поласковее посмотри!
Да и как не сердиться тебе —
Дорогой подруге моей?
Да и как не гневиться тебе —
Золотой супруге моей?
Я и сам нетерпеньем горел,
Я спешил к тебе,
Я скакал, я летел…
Думал я, что ты заждалась,
Да в пути задержаться пришлось.
 
 
Нюкэн Буурая отродья —
Сынки,
У которых на макушке глаза,
Выродки Хапса Буурая —
Щенки,
У которых под глотками рты,
Отдавать не хотели добром
Того, что требовал я.
И пришлось мне их погонять,
И пришлось мне их в пот вогнать,
Разбивать им шейные позвонки…
Потому задержался я,
Потому запоздал к тебе,
Золотая пташка моя!
 
 
А когда сюда я спешил, скакал,
По дороге я увидал
Юрюнг Уолана, мальца-удальца,
Летавшего над землей
На Мотыльково-белом коне
Выше изгороди столбовой.
Он, играючи, меня обманул,
В жены взять он пообещал
Любимую сестрицу мою,
Красавицу Кыскыйдаан Куо,
Девушку с дымно-черным хвостом,
С когтями, острее кос-горбуш.
Он коварно ее
Обольстил – и убил…
Я за это его скрутил,
Я ударил обземь его —
Оскорбителя моего.
Я услышал, как он испустил
Три выдоха последних своих,
Три выдоха белых своих.
 
 
Да нагрянул вдруг,
Налетел
Воин из далекой страны,
Силою равный мне,
Воин из высокой страны,
Ратоборец, достойный меня.
Он рогатиной боевой
С неба на меня налетел,
Он трехзубою острогой
Землю под мною пронзил.
Без передышки сражались мы
Тридцать
Гулко воющих дней и ночей,
Силой равные – мы сошлись…
Истомили мы плечи в бою
И положили такой уговор —
Тридцать суток
Спать, отдыхать,
А потом – сражаться опять,
Па́лицами черепа разбивать.
В том великою клятвой мы
Поклялись на черной скале.
Раскололась от клятвы нашей скала.
Разошлись мы, спать улеглись.
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Ох, страшилище! Ох, злодей!
Чуть не до́ смерти
Ты меня испугал!
Когда появился огненный змей —
Ужас меня обуял…
Как медведем ты обернулся вдруг —
От страха я смерти ждала…
А как пламенем ты запылал —
Ой, друг! —
Дыбом волосы встали мои,
Душа моя обмерла!
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Не бойся меня, дорогая моя!
Успокойся, золотая моя!
Ты – великих богинь любимая дочь —
Испугалась впрямь…
Ты прости мое озорство!
Я в шутку хотел тебя попугать,
Я хотел тебя получше узнать,
Я хотел тебя испытать.
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Хоть прославлен ты и велик
В бедственной этой стране,
Ты по глупости своей пропадешь!
Ты почему не убил его —
Нюргун Боотура, врага твоего?
Вольно скачет,
Весело ржет его конь,
Словно черная молния, конь,
Стоя рожденный на грани небес.
Жив он – Нюргун Боотур!
Выросла доблесть его,
Возвысилась удача его!
 
 
Он сюда недавно сам приходил.
Ох, как он поносил тебя и меня!
Он облаял меня,
Словно пестрый пес,
Он рычал на нас,
Словно бурый пес;
Угрожал в рабыню меня превратить,
Чтобы я всю грязь убирала за ним.
А уж как над тобою глумился он,
Что, мол, если тебя он хлопнет рукой,
Проломит темя твое!
Что если тебя он в зажим возьмет,
Треснет твой
Хребет становой!
Говорил, что он дал тебе
Передышку на тридцать дней,
Потому что выбился ты из сил.
А потом еще пригрозил:
«Буду медленно мучить его,
До смертного конца!
Жилы вытяну из него —
Вора и подлеца!»
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Ах, он дрянь, ах он рвань!
Ах, ползучая тварь!
Летал, скакал,
Отыскал, наконец,
Над кем издеваться,
Над кем надругаться!
Надо мной!
Ах, он – мелюзга!
Чем он хвалится?
Чем отличился он?
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Еще говорил Нюргун,
Что не выдержит Нижний мир
Поступи богатырской его.
Говорил, что тебя самого
Сперва оседлает он, как коня,
Плеткой будет тебя хлестать
На распутье восьми дорог;
Что тебя заарканит он, как быка,
На кресте девяти дорог,
Что загривок твой разобьет,
Уши у тебя оторвет,
Превратит тебя в батрака,
В корноухого раба своего,
Чтобы ты убирал за ним
Чудовищные изверженья его.
Каково это было слышать мне,
Нареченной твоей жене?
Лучше бы сквозь землю тогда
Провалилась я от стыда!
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Ах, злодей! Ах, вор! Ну и ну!
Ох ты, лапушка дорогая моя!
Пташечка золотая моя!
За меня ты и впрямь болеешь душой?
Заступаешься за меня?
Недоносок этот Нюргун —
Неуемный бродяга, шатун,
Непоседа и озорник, —
Никогда нам покоя не даст,
Пока я на шею ему
Тяжелое не надену ярмо…
Я один – такой богатырь,
Что устоит перед ним,
Не попятится ни на пядь.
Будем драться, покамест один из нас
В яму не угодит…
А как будет победа моя,
За поношенье такое, за глум,
Я его, как по́роза, охолощу!
Я его в раба превращу,
Распускающего ремешки
Набедренников твоих…
Я его в презренного раба превращу,
Развязывающего шнурки
Ровдужных натазников дорогих
На священном теле моей жены,
Каждый раз —
Как настанет радостный час
Моего слиянья с тобой —
С благородной моей хотун.
 
 
Я его в последнего раба превращу,
Чтоб распластывался перед ложем моим,
Чтобы стал он подножьем моим,
Когда буду я возвращаться к тебе,
Когда буду взбираться я
На высокое лоно твое.
Будет он, как послушный раб,
Развязывать на тебе для меня
Натазники твои
Из лосиной ро́вдуги дорогой,
Поверху прошитые швом.
Будет он снимать с тебя для меня
Исподнее одеянье твое,
Швом прошитое вдоль пахов! —
 
 
Так сказал
И расхохотался злодей,
Прикрывая клыкастую пасть
Широченной лапой своей.
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Я сказала:
Был бы хозяин в дому,
Научил бы тебя уму!
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Ах, ты светик ясненький мой!
Ах, как верно молвила ты!
Был бы дома в ту пору я,
Не посмел бы он угрожать!
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Когда же кончится смута и бой?
Когда же мы будем с тобой
Жить, как муж с любимой женой?
Когда заведем изобильный дом,
Огонь священный зажжем?
Великая чадородия мать
Мне велела детей для тебя рожать…
От ожидания у меня
Окоченела спина,
От желания у меня
Затылок одеревенел.
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Аарт-татай!!! Вот не ждал, не гадал!!!
Я-то думал – я гадок тебе,
А ты скучала тут без меня?
Ах ты, медногрудая пташка моя,
А ты тосковала тут без меня?..
Ах, ты жаворонок златогрудый мой!
Ну-ка, дай – поцелую тебя
В личико беленькое твое!
Ну-ка, дай – приласкаю тебя!
Ну-ка, дай – обнюхаю я тебя —
Медногрудую птичку мою,
Златогрудую синичку мою! —
 
 
Всполошился Уот Усутаакы,
Заколотилось сердце его,
Задрожали кривые колени его.
Расстегнул он пояс железный свой,
Девятислойную распахнул
Кованую броню,
Защиту своей
Свирепой души.
 
 
Только он успел оголить
Черное тело свое,
Как очутился пред ним,
Откуда ни возьмись,
Богатырь великий средней земли,
Буйно-резвый Нюргун Боотур.
Обнаженный свой длинный меч
Он в живот адьараю всадил.
Удалого Уот Усутаакы,
Словно туес берестяной,
Ударом своим пронзил,
Черную печень его пропорол,
Многожильное сильное сердце его
Смертельным клинком поразил;
Боевую спинную жилу его,
Полнокровную
Становую жилу его
Пополам рассек.
 
 
Преисподних нюкэнов
Дух-властелин,
Прославленный адьарай
Содрогнулся и простонал:
– О-ох! Татат! Татат-халахай!
О-ох, головушки девяти журавлей! —
И упал он, всхлипывая и хрипя,
Затрепетал, как рыба-гольян,
Насаженная на рожон,
Дрожью предсмертною задрожал…
 
 
Всем огромным телом забился он,
Выломил стену жилья,
Выкатился на простор
Вымощенного двора,
Заливая камни кровью своей.
 

НЮРГУН БООТУР

 
Смотрите, богатыри!
Вот он – повержен лежит —
Вор, на косматых ступнях
Выходи́вший
Разбойничать по ночам
Из подземелий своих!
 
 
Кривоногая тварь,
Кровавая пасть,
Не ты ли, злодей, разорял
Золотые угодья айыы-аймага
Колдовством восьмидесяти восьми
Пролетающих облаков?
Не ты ли, злодей, похищал
Солнцерожденных людей
С поводьями за спиной?
Не ты ль воровством,
Грабежом истреблял,
Напуская девяносто девять своих
Заклятий, обманных мар,
Золотых людей Кюн Эркэн
С чембурами за спиной?
Я на шее твоей затянул аркан,
Я железной уздой тебя обуздал
За все преступленья твои!
Злодеяний твоих бадья
Переполнилась через край!
Срок настал —
За все расплатиться тебе.
Навзничь я опрокинул тебя,
Брюхо твое распорол.
 
 
Прощайся с гиблой своей страной,
Прощайся с ущербной своей луной,
Со щербатым солнцем своим,
Пока не заставил тебя я сказать
Слов, что ты матери не говорил,
Пока я не вытянул из тебя
Тайн заповедных твоих,
Которые ты не успел передать
Даже отцу своему!
Настала пора —
На ча́сти тебя,
Проклятого, распластать…
Спеши, прощайся теперь
С железным своим жильем,
С пылающим очагом!
Прощайся с болваном медным твоим
С навозную глыбу величиной,
Который
Издревле тебе помогал! —
 
 
Голос Нюргуна гремел, как гром.
А Уот Усутаакы
Бился огромным телом своим
В судорогах предсмертных мук,
Изрыгая из пасти огонь.
Трудно было ему умирать…
 
 
Кровью захлебываясь, хрипя,
Зубами железными скрежеща,
Испуская рев из глубин
Чрева чудовищного своего,
Кровью харкая,
Сукровицей плюясь,
Он заговорил, зашипел,
Будто в кузне плеснули водой
На раскаленный железный брус.
 

УОТ УСУТААКЫ

 
Больно мне! Тошно мне!
Жжет, горит!..
Тяжко погибать,
Страшно умирать!
Тяжело, нестерпимо мне!
Победил ты, перехитрил!
Ох, постыдно мне!
Одолел ты меня, свалил…
Ох, обидно мне!
Грозной я поражен рукой,
Поздно мне тягаться с тобой.
У тебя, победитель мой,
Слава до́ неба возрастет,
У тебя, погубитель мой,
Счастье бурное расцветет.
 
 
Белокожая! По твоим следам
Я ходил – и себя сгубил,
И могилу вырыл себе…
 
 
Кожей бледной твоей обольщен,
Кости дюжие свои сокрушил.
И рассыплется мой могучий костяк,
И забудется слава моя!
 
 
Я, как видно, разум свой потерял,
Я коварства вашего не разглядел —
И убит за то,
И погиб!..
 
 
Эй ты, девка, Туйаарыма Куо!
Проклинаю твою красоту!
Проклинаю имя твое!
Пусть обрушится на тебя
Неотступная беда,
Неизбывная беда —
Навсегда!
 
 
Пусть ты будешь хозяйкой-хотун
В изобильном, богатом дому —
Да не будешь ты никогда
На коленях своих золотых
Кровных деток
Нянчить, качать!
Да не будешь ты никогда
В серебряных ладонях литых
Ползунков-малюток своих подымать!
За то, что ты своей красотой
Великим трем племенам
Бедствие принесла —
Пусть за это дети твои,
Пусть все родные твои
Стерты будут с лица земли!
Пусть мертвыми головами их
Играет морской прибой!
Пусть безголовые их тела
Пропадают в бездне глухой.
Прощай, мой пра́отец-исполин,
Муус Суорун – Нетающий Лед,
Уот Солуоньай —
Тающий Лед,
Что был до начала времен сотворен
Дабы породить
Бездонное море,
Огнереющее Муус-Кудулу!
 
 
Эй, мой сумрачный Нижний мир,
Темная отчизна моя,
Где щербато солнце,
Где месяц щербат!
Эй, владыка заклятий и чар,
Заговоренный на остром клинке,
Зарубленный на посошке!
Эй, сородичи лихие мои,
Страшные Хапса Буурай,
Сидящие на крови
Растерзанных вами жертв!
Эй, сородичи удалые мои,
Свирепые Нюкэн Буурай,
Живущие в трех преисподних мирах!
Эй, ты, идол жертвенный мой —
С глыбу навозную величиной!
Все прощайте,
Все – навсегда,
На долгие времена,
На вечные времена!
Пусть ваших туловищ
Верхняя часть
Сузится, отощав,
Покроется белым льдом!
Пусть ваших туловищ нижняя часть
Вспучится, обрастет
Сосульками застарелого льда!
Пусть покроет вас плесень и гниль!
 
 
Ох, как рана моя болит…
Все нутро мне огнем палит…
 
 
Слушай, Нюргун,
Благородный муж!
Умоляю тебя,
Заклинаю тебя,
Поклоняюсь трем твоим темным теням, —
Если есть еще сила в деснице твоей,
Ты еще удар нанеси,
Поскорее меня добей!
Жизнь мою укороти,
Муки мои прекрати! —
Так прошамкал пастью своей адьарай
И захрипел, заикал,
В судорогах мечась…
 

НЮРГУН БООТУР

 
Смотрите, богатыри!
Невидимкин сын, исчадие тьмы,
Черная харя,
Кривая нога,
Вот он – повержен лежит, —
Уот Усутаакы!
Еле жив – а грозит,
Словом язвит,
Пастью смердит!
Я тебя, злодея, сейчас
Мечом разрублю,
Копьем проколю! —
 
 
Речь такую молвив, Нюргун Боотур
Меч свой обнаженный занес.
Светозарная Туйаарыма Куо,
Красавица с девятисаженной косой —
С визгом вскочила она,
Бросилась – бедняжка – к нему.
 

ТУЙААРЫМА КУО

 
Погоди, мой старший брат-тойон!
Постой, удержи
Второй свой удар!
От второго удара меча
Оборотень-адьарай
От ран исцеляется, говорят,
Подымается, говорят,
Полный несокрушимых сил.
И тогда настанет беда —
Не спасемся мы никогда! —
 
 
Так закричала Туйаарыма Куо,
За руку Нюргуна схватив;
Дыбом от ужаса на голове
Волосы у неё поднялись.
 
 
– Ну, спасибо, сестра!
Отвела напасть… —
Ответил Нюргун Боотур.
И невольно попятился он,
Солнечной срединной земли
Неистовый исполин.
 

УОТ УСУТААКЫ

 
О-о, мука моя!
О-о, гибель моя!
Если б ты ударил меня,
Встал бы я,
Поборолся с тобой!
Видно, этому не бывать…
Видно – жить тебе,
А мне – умирать! —
Так молвил коснеющим языком
Уот Усутаакы
И со стоном дух испустил.
 
 
И тогда победитель его,
Исполненный сил
Исполин-богатырь —
Вывернул прямо с комлем
Толстую шею врага,
Тяжелый камень его головы
От тулова открутил;
Вырвал руками черную печень
Из отверстой утробы его,
Исторг из клетки грудной
Многососудистое сердце его,
Могучее властное сердце его
В девяносто девять пудов.
 
 
Разорвал становую жилу его,
Боевую спинную жилу его,
Пестросиний мужской его срам,
В пустотелую колодину величиной,
Из тела чудовища вырвал он.
 
 
Тяжелые ядра его,
Которые впору таскать
Вьючной лошади на спине,
С мошонкою оторвал Нюргун;
И воздел на блистающее острие
Рогатиной боевой
Жертвенную добычу свою.
 
 
Кровавую жертву свою
Поднял он на высоком копье
И голосом громовым
Песнь воинственную запел.
 

ВОИНСТВЕННАЯ ПЕСНЬ НЮРГУН БООТУРА

 
Смотри! Смотри! Смотри!
Свирепая дочь
Своенравных небес!
Черные злодеянья твои,
Как шатер сосны вековой
В ку́ржавине снеговой!
 
 
Где грохочет бой,
Где ревет вражда,
Где льется кровь,
Ты рвешься туда,
Шейными позвонками бренча,
Деревянными черпаками стуча!..
Дробно хохочущая в тишине,
Ветвесыпучая тьма,
Лиственнопятая жуть,
Черная сила,
Кровавая пасть,
Тетка моя Куо Холбонной!
Выше взметай, подымай
Снеговые заносы твои
На восьми перевалах
Заоблачных гор!
 
 
Эй, летящий о трех тенях,
Сын беды —
Осол Уола!
Эй ты, Нерюйэ Харбас,
Гнездящийся на девяти
Жертвенных деревах,
Чей колчан – пузырь мочевой
Женщины, умершей в рода́х!
Посмотри на добычу мою,
Прилетай на веселый пир!
 
 
Эй, у конного отнимающий кнут,
У пешего – посох его,
С живого – кровавый мяса кусок
Рвущий на ужин себе,
Дух кричащего чайками
Склона Куктуй,
Ты, чьею силою колдовской
Снеговые вихри ревут
На перевале Муус-Кюнкюйэ,
Эй ты, радующийся слезам,
Пляшущий при мучении чужом,
Оборотень Тюптэ Буурай,
Прилетай на пир!
 
 
Беломордые Уот Буураи,
Блистающие огнями глаз,
Прилетайте сюда, сюда!
На рогатине длинной своей
Я богатые вам
Поднимаю дары,
Угощенье обильное подношу,
Чтоб набили досыта вы
Ненасытные глотки свои!
Не померкло солнце мое,
Я поверг своего врага,
Возвысилась удача моя,
Выросло счастье мое!
Кровного врага своего,
Грозного духа бездонных глубин
Я убил, ничком повалил…
Владыку моря Муус-Кудулу,
Чей великий мглистый простор
Птица не перелетит,
Исполина Уот Усутаакы
Поразил я своим мечом,
Сокрушил я длинные кости его!
Я кровавую жертву вам приношу,
Я, великие, потчую вас
Вырванным из пасти врага
Толстым его языком,
Печенью черной его,
Сердцем могучим его,
Всем, чем он славен был и силен!
Громко приветствую вас!
Вашим прославленным именам
Почести воздаю!
Пусть ваша радость живет!
Пусть ваше счастье вовек не умрет!
Уруй-айхал! —
 
 
Так, трижды
Голосом звучным своим
Приветствие возгласил,
Преклонив колено, Нюргун Боотур,
Прославленный сын айыы,
Подымая жертвенные дары
На рогатине боевой.
 
 
Только он восхваление произнес,
Тут же – с северной стороны
Послышался крыльев свист,
Перьев железных звон;
Ярко вспыхнула в темноте
Огненно-кровавая пасть
Черно-лысого ворона белых небес…
Громко крикнул он на лету,
Звонкие, железные перья его
Блеснули, словно мечи,
Клюв его был подобен кайлу,
Когти подобны железным крюкам.
Налетел он,
Жертву схватил…
Хищно хряпнула глотка его,
Гукнула горловина его.