Младший сын мэра

Глава 1.

Закинув сумочку с пайетками на плечо, обхватываю руками плечи и опускаю взгляд на свои ноги. Ненавижу эти босоножки, они ужасно неудобные. Слишком высокий каблук и жесткие ремешки. К тому же немного велики, отчего с каждым шагом ступня скатывается вниз, а пальцы так и норовят соскользнуть с подошвы.

Но другой обуви, подходящей к этому короткому блестящему платью, у меня нет. Придется терпеть. Привыкать, что ли?

Стоя на обочине дороги вглядываюсь в темноту. Жду такси, что должно привезти сюда мою подругу. Наконец, вдали вспыхивают фары автомобиля. От нетерпения постукивая носком босоножки, смотрю, как приближается белый седан.

Движется не быстро, но, к сожалению, проезжает мимо.

Да, блин, где ее черти носят?!

Вынимаю из сумочки свой старенький смартфон и ищу в журнале вызовов ее имя. Отвечает не сразу, отчего из недр моего живота начинает подниматься паника.

– Ты где, мать твою? – выпаливаю в трубку, продолжая сканировать взглядом темноту улицы.

– Настя, я не приеду, – виноватым голосом произносит подруга.

– Чего?! Ты издеваешься? Я стою одна, как дура, под забором Кулемина, жду тебя…

– Прости, я уже собралась, но когда выходила из дома, столкнулась с Данилом и… он меня не отпустил.

– Черт! Тася, ты можешь сбежать через окно?

– Как в прошлый раз? Нет, спасибо. Меня мои тогда чуть не убили!

Знаю я ее братьев. Они капец у нее строгие. Особенно, Данил. Бывали случаи, когда видя, как мы собираемся в клуб, он нас обеих закрывал в квартире до утра.

– И что прикажешь мне делать? Домой ехать?

– Иди без меня.

Видимо, придется. Судорожно затянувшись воздухом, отключаюсь и поворачиваюсь лицом к трехметровому каменному забору, за которым прямо в этот момент веселятся сливки нашего универа. Мажоры.

Официального приглашения мы с Тасей не получали, но разве для меня, Анастасии Денежко, это проблема?

Особняк за забором принадлежит родителям Паши Кулемина, моего однокурсника. Мы с ним нормально общаемся, поэтому мне ничего не стоило позвонить ему вчера, типа поболтать ни о чем и пожаловаться, что мы с Тасей просто умираем от скуки.

«Если хотите, подваливайте завтра ко мне, у меня там туса намечается».

Вот и все. Считай, приглашение у нас в кармане. Только вот кто же знал, что подруга моя в самый последний момент сольется?

– Черт. Черт. Чччерт! – ругаюсь под нос, приближаясь к массивной кованной двери.

Вскинув руку, давлю указательным пальцем на кнопку звонка. Нервничаю, конечно, немного. Боюсь представить реакцию Греховцева, который в самой категоричной форме запретил мне здесь появляться.

Если бы он не был так категоричен, я, может быть, и не приехала. Хотя нет, вру, приехала бы в любом случае.

Открывают мне только на пятой минуте, когда я уже собиралась позвонить Паше на телефон.

– Денежка? – вполне искренне удивляется Кулемин, – ты как здесь?

– Вот, – развожу руками, – подумала и решила воспользоваться твоим приглашением.

– Да?.. Эмм… ну, о’кей, проходи…

Нацепив на лицо одну из самых лучших своих улыбок, красотки, на сто процентов, уверенной в своем внешнем виде, проплываю мимо него и ступаю высоченными каблуками на мощеную дорожку.

– Тася не смогла, – дергаю бровями, – но просила извиниться перед тобой.

Паша издает короткий смешок и, покачивая головой, идет впереди меня на задний двор дома. Плевать ему и на Тасю и, собственно, на меня. Я это понимаю и не обижаюсь, потому что это взаимно. Я здесь тоже не из-за него.

Миную тропинку, с одной стороны которой расположена прямоугольная крытая беседка, а с другой – высаженные в ряд гортензии, мы оказываемся на просторной лужайке, где и тусуются Пашины гости.

– Денежка? – восклицает кто-то удивленно.

Я машу всем рукой и по привычке, выработанной годами, шныряю взглядом по толпе в поисках одного единственного человека.

– Тебя дома отпустили? – смеется Ваня, еще один мой одногруппник, – или ты тайком сбежала?

Загадочно улыбаясь, продолжаю искать глазами Кирилла. Он находится на мостике через небольшой, подсвеченный фонариками, пруд. Он и еще несколько ребят с нашего с ним потока. Никита и Савва, усмехаясь, салютуют мне бокалами с пивом, девчонки удостаивают снисходительно-презрительными улыбками, и только Греховцев смотрит на меня с каменным выражением лица.

Стоя позади всех, курит сигарету. Откидывает голову немного назад и, сощурив глаза, медленно выдыхает дым. На лице, как обычно, ни одной эмоции, но я достаточно хорошо изучила его для того, чтобы понимать – он зол, как черт.

– Коктейль? – отвлекает меня голос Паши.

– Да…

– Какой?

– Любой.

– Слушай, – говорит он, и я, наконец, прерываю наш с Киром зрительный контакт, – там, в беседке бар. Скажешь бармену, какой тебе надо, он сделает, о’кей?

– О’кей, – отзываюсь беспечно и, крутанувшись на ненавистных каблуках, вышагиваю в сторону беседки.

Идти не торопясь, с прямой спиной и при этом, слегка покачивая бедрами, задача почти невыполнимая, но я стараюсь изо всех сил. Знаю, что сейчас в мою спину устремлены по крайней мере пять пар глаз.

Кое-как достигнув заветной цели, ступаю на дощатый настил и прохожу вглубь помещения. С улицы меня больше не видно, но расслабляться рано, потому что за барной стойкой сидит Артур Рокотов. Самый неприятный из всех присутствующих здесь мажоров.

Нет, чисто внешне, он вполне ничего. Высокий, немного сутулый, но все равно симпатичный.

Его основной недостаток в том, что он считает себя вправе говорить человеку в лицо все, что он о нем думает.

– Денежка? – хмыкает с сарказмом, – я не видел тебя в списке гостей.

Ого! Они даже списки составляют?

– Может, невнимательно смотрел? – снимаю с плеча сумочку и, положив ее на стойку, забираюсь на высокий стул.

Артур смотрит на меня почти с уважением.

– Пи*дец, ты наглая…

– Не понимаю, о чем ты, – невинно хлопаю ресницами и обращаюсь к бармену, – будьте любезны, яблочный сок.

– Грех тебя за это по головке не погладит, – усмехается, потирая заросший подбородок.

– Он тут при чем?

– А ты типа не из-за него пришла?.. – смеется тихо.

– Представь себе, нет!

– А вот это ты сейчас ему сама и скажешь, – бормочет Артур, поднимаясь со стула, на который тут же садится Кирилл.

Я замираю. Но всего лишь на мгновение. А затем, закинув ногу на ногу и красиво положив локоть на барную стойку, широко ему улыбаюсь.

– Приве-е-ет…

Кирилл на меня даже не смотрит. Сложив обе руки на стойке, задумчиво почесывает языком верхние зубы.

Такой красивый и такой… любимый. Холодный, далекий, неприступный, но для меня все равно самый лучший.

– Еще скажи, что не ожидала меня здесь встретить, – говорит ровно, награждая меня прохладным взглядом.

Залипнув на его полных губах, привычно сглатываю.

«Конечно, ожидала! Ты прекрасно знаешь, что я таскаюсь по этим тусам и впискам только из-за тебя!»

Глава 2.

– При чем здесь ты, Кир? – хохотнув, задираю брови, – решил, что я к тебе пришла?

Повернув ко мне голову и подперев подбородок кулаком, Греховцев смотрит в мои глаза. С виду он спокоен, лицо не выражает абсолютно ничего. В серых глазах штиль. И только исходящая от него агрессивная аура выдает его истинное настроение.

– Меня Паша пригласил, – продолжаю врать самозабвенно, – не веришь, спроси у него сам.

– А я разрешал тебе сюда приходить? – спрашивает он обманчиво спокойным тоном.

– А я должна спрашивать твоего разрешения? – повторяю с той же интонацией.

– Я сказал, что тебе сюда нельзя.

– Почему?

– Потому!

– Думаешь, я не знаю, что ты здесь… вы здесь с девками трахаетесь?

– Хочешь стать одной из них? – парирует, слегка заломив одну бровь.

– Может, и хочу! Не твое дело!

Кир отворачивается и словно сам себе кивает.

– Ты права, Настя. Это не мое дело. Ты уже девочка взрослая, делай, что хочешь.

Сказав это, он встает и, больше не глядя на меня, уходит. Я остаюсь наедине со стаканом яблочного сока и горькой обидой.

Ненавижу его! Всю душу вымотал, всю кровь выпил! С третьего класса жизни не дает. Десять лет! Десять, мать вашу, лет я жду, когда он обратит на меня внимание! Десять лет я ищу в его глазах хоть какой-то намек на интерес ко мне, как к девушке.

Десять лет мечтаю о нем.

И ничего. Пусто. Ноль. Совсем.

Стоит ли говорить о том, что первый поцелуй, о котором я грезила, у него случился не со мной. Первый секс, соответственно, тоже.

Плакала ли я, когда узнала? Мне казалось, я умру. Я четыре дня не ела и не вставала с кровати. Я жить не хотела.

С тех пор мало, что поменялось. Он живет в свое удовольствие, а я продолжаю лелеять глупую надежду.

Отпив сок через трубочку, я слезаю со стула и иду наружу. Ноги за это время успели отдохнуть, так что, наверное, и потанцевать смогу.

– Денежка! – тут же кричит мне прыгающий с бутылкой пива в руке Ваня, – иди сюда!

Я подхожу ближе и с улыбкой смотрю на танцующих под модный трек девушек на лужайке. С нарядом я не угадала. Это блестящее платье и каблуки вообще не в тему. Все девчонки либо в шортах, либо в джинсах. Громко смеясь, красиво извиваются под музыку.

– Иди сюда! – повторяет Иван, подскакивая среди девчонок, – че встала, как неродная?

Греховцева поблизости не видно. Скользя глазами по толпе, выискиваю его шевелюру. И лучше бы я этого не делала, потому что обнаруживаю его в углу террасы, примыкающей к дому, целующимся с какой-то брюнеткой. Она сидит на парапете, широко разведя ноги, а Кир, стоя между них, орудует у нее во рту языком.

Он впервые делает это при мне. Теперь я понимаю, почему он не хотел, чтобы я сюда приезжала.

Мне плохо. Я отчетливо чувствую, как под ребра медленно входит нож. Сумасшедшая боль и невозможность сделать глоток воздуха. Музыка, голоса, смех приглушаются, земля под ногами начинает раскачиваться.

– Настя, – хватает за руку пьяный Ваня, – потанцуй со мной, крошка…

Я облизываю сухие губы и заставляю себя отвести взгляд от горячей парочки. Не смотреть. Ни в коем случае. Нельзя. Иначе свихнусь.

– Почему бы и нет?

Снимаю сумочку с плеча и бросаю ее в кресло из ротанга. За ней идут каблуки, а в следующее мгновение я врываюсь в танцующую толпу.

Знаете, кто всегда королева танцпола? Самая пьяная или самая несчастная. Это факт!

– Вань, – перекрикиваю музыку, – принеси мне коктейль… с водкой!

Иван мешкает всего секунду, а затем, закинув голову вверх, громко ржет.

– Конечно, крошка!

Не смотреть. Не смотреть. Ни в коем случае не смотреть в их сторону. Я специально танцую к ним спиной. Двигая телом в такт, громко подпеваю песне. А в груди в этот момент отмирает еще одна частичка моего сердца. Так случается каждый раз, когда я узнаю о его очередной подружке.

– Держи, – протягивает Иван бокал.

– Что это?

– Секс на пляже, крошка!

– Мерси! – не переставая танцевать, присасываюсь к трубочке.

– Все для тебя, крошка – ухмыляется он.

– Вкусно! – показываю ему большой палец.

– А то!

Дергаясь передо мной, парень пытается обвить свободной рукой мою талию. Я позволяю, хотя когда-то клялась себе, что прикасаться ко мне будет только Кирилл. Ему это не надо. Он готов прикасаться ко всем, кроме меня.

Не удерживаюсь. Проявляю слабость и оглядываюсь через плечо, мечтая о том, чтобы он это увидел. Но на террасе их уже нет. Где они? Забыв и про музыку, и про Ваню, резко разворачиваюсь и начинаю продираться сквозь толпу.

Ступни ног внезапно становятся ледяными. Торчащий из груди нож начинает медленно проворачиваться.

Но в тот момент, когда я уже готова бежать в дом, чтобы найти их, замечаю высокую фигуру Кирилла на выходе с заднего двора.

– Эй, Насть, ты куда? – окликает недовольный голос одногруппника.

Вряд ли он способен остановить меня. Босые ноги сами несут меня к Греховцеву. Только обойдя впереди стоящих людей, я вижу рядом ту брюнетку.

Они стоят, сцепившись кончиками пальцев и, кажется… собираются уезжать.

– Кирилл!

Услышав мой голос, он находит меня взглядом в толпе. Быстро оглядев, замечает бокал с коктейлем, босые ступни и скупо усмехается.

– Отлично повеселиться.

– А ты? Уже уезжаешь, да? – иду по влажной траве, – я с тобой!

Так было всегда с тех самых пор, как он получил права и стал водить собственную машину. Да меня родители отпускают только потому, что знают, что возвращаюсь я всегда с Греховцевым!

Он же не собирался оставить меня здесь?!

– Не в этот раз, Настя, – говорит он, когда я подхожу к ним вплотную, – вызови себе такси.

– Кирилл… пожалуйста, не уезжай, – опускаюсь до мольбы, но резко осекаюсь, когда его новая подружка встает на цыпочки и, обняв рукой за шею, с улыбкой что-то шепчет ему на ухо.

И если для окружающих лицо Кира по-прежнему не выдает никаких эмоций, то я замечаю мелькнувшую во взгляде скрытую улыбку. Слишком хорошо я его знаю. И сейчас ему понравилось то, что она шепнула.

– Всем пока, – поднимает он руку, а напоследок обращается ко мне, – до понедельника, Настя.

Смотрю им вслед, а когда они исчезают, залпом выпиваю коктейль и иду к бармену за следующим.

Веселье продолжается. Я танцую лучше всех, пою караоке лучше всех. Шучу и флиртую – тоже. Заметила, если делать это все разом, получается не думать о том, где сейчас гребаный Греховцев и чем он там занимается.

В себя прихожу, когда понимаю, что Паша усаживает меня в такси и называет водителю мой адрес.

– Эй! – восклицаю вяло, – а что… уже все?..

– Все, Денежка, все… – посмеивается парень, сам шатаясь от выпитого, – в следующий раз снова приезжай… с тобой весело.

– Приеду! Мы же теперь друзья?

– Друзья, друзья… ты это, тазик не забудь рядом с кроватью поставить.

Глава 3.

Лицо Алешки, моего двенадцатилетнего брата, первое, что я вижу, когда наутро разлепляю глаза.

– Мам, пап! Она проснулась! – орет придурок на всю квартиру.

– Смойся! – хриплю я, прячась с головой под одеялом.

Она раскалывается от боли, но тазик, судя по всему, мне сегодня не пригодится. Я смутно помню, как заявилась домой. Маму чуть удар не хватил, когда она увидела меня в прихожей.

Припоминаю, как плела ей про один единственный коктейль и собственную аллергию на алкоголь. А потом резко провал.

– Настя! – слышу строгий голос матери, – мы с папой ждем объяснений!

Притворяюсь спящей еще минуту, но поняв, что родителей так просто не проведешь, высовываю из-под одеяла голову.

– Каких объяснений?

– Ты вчера пьяной домой пришла! – восклицает мама, сложив руки на пышной груди.

Папа стоит чуть позади нее в точно такой же позе. Как обычно молчит, но смотрит на меня с осуждением.

– Я же говорила, что выпила всего один коктейль, – охрипшим, но беспечным голосом выдаю я, – просто на голодный желудок… или это аллергия какая-то… я не знаю…

– Ты не выглядишь сейчас так, словно выпила всего один коктейль.

– Да у нее похмелье! – втыкается звонкий голос Алешки.

– Алексей, выйди! – чеканит папа.

Сквасив кислую мину и незаметно показав мне средний палец, брат покидает спальню.

– Ты приехала на такси! Почему тебя не привез Кирилл?

Произнесенное мамой его имя отдается в груди тупой болью. Он неожиданности я даже глаза прикрываю.

– Ему Раиса Николаевна позвонила, попросила срочно приехать.

Ложь вылетает из меня легко. Не скажу, что очень люблю лгать, но это всегда получается само по себе. Не успеваю подумать, а изо рта уже вылетает очередное вранье.

– Что у них случилось?

– Мам, я не знаю, правда… Вроде, ничего серьезного. Родственник какой-то неожиданно приехал, что ли…

– Ясно. Как только Кирилл оставил тебя без присмотра, ты тут же напилась!

Ох, мама!.. Знала бы ты, как права. Так и есть. В моем срыве виноват только Греховцев.

– Позорище! – продолжает она сокрушаться, папа в подтверждение ее слов качает головой, – ты же девушка! Что о тебе твои однокурсники подумают?

Мои однокурсники по углам девкам за щеку давали, курили какую-то дрянь и блевали в кустах гортензий. Вряд ли их шокировало мое вчерашнее поведение.

– Мам, все нормально. Я просто немного отравилась, – смотрю на них, наполняя свои глаза страданием, – можно я еще немного посплю?

– Спи. Немного, потому что после обеда к бабушке съездить надо.

– Хорошо.

Дверь за родителями закрывается, но вскоре через небольшую щель до меня доносится ехидный голос Алешки.

– Алка-а-ашка!

Давай, беснуйся, братик. Не за горами тот день, когда ты сам займешь мое место. И тогда моя месть будет страшной.

Завернувшись в одеяло, я отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Только вот уснуть не получается, потому что я страдаю. Вчера Греховцев оставил на моем израненном сердце еще одну зарубку. Самую глубокую. Прекрасно зная, как я мечтаю оказаться на месте той вчерашней брюнетки, целовал ее на моих глазах. Садист.

Шмыгнув носом, лезу под подушку за телефоном, но его там не оказывается. Приходится развернуться и приподняться, чтобы взять его со стола.

Он почти разряжен, но зарядки хватает, чтобы прочесть два сообщения. От Таси и от… Греховцева.

Из вредности читаю сначала то, что написала подруга.

«Ну, как? Как там все было?»

«Чуть позже позвоню и все расскажу» – печатаю ответ. Не люблю я эти долгие переписки.

И только после этого тычу пальцем на сообщение Кирилла.

«Как самочувствие, Настя? Голова сильно болит?»

Вот сволочь. Он еще и стебется.

– Да пошел ты! – сплевываю на экран и прячу телефон под подушку.

К бурлящей в груди обиде подмешивается злость. Как он мог?! Как он мог меня там бросить? Уехать с этой… прости Господи, шмарой? Почему он так жесток со мной? Почему даже попробовать не хочет? Может, я окажусь лучше них всех? Может, ему понравится!

Телефон под подушкой коротко вибрирует. Вынимаю и читаю следующее его послание.

«Понравилась вечеринка? Пойдешь еще?»

«А тебе понравилось драть ту девку? Сколько палок кинул за ночь?» – печатаю быстро, но отправить не хватает духу.

Все-таки я очень воспитанная. Поэтому, стерев это сообщение, пишу другое.

«Очень!!! Кир, там было так весело!!! А Паша таким душкой оказался!» – отправляю и тут же еще одно вдогонку.

«И он сам меня уже пригласил на следующую вечеринку!» – добавляю смайлик с сердечками вместо глаз.

«Рад за тебя» – приходит спустя несколько минут, и я удовлетворенно прикрываю глаза.

Пусть понервничает, ему полезно. Он привык, что я с детства у него под присмотром. Езжу и хожу везде только с ним. Смотрю только на него. Комплементы говорю только ему. Пусть отвыкает.

Пусть за шмарами своими смотрит.

После обеда и новой порции упреков от родителей я, как самая настоящая Красная Шапочка, собираю бабушке целую авоську угощений и еду на другой конец города.

Она живет одна в однокомнатной квартире, но в очень хорошем районе. Всего за несколько лет вокруг обычных хрущевок выросли элитные жилые комплексы. И как приложения к ним – новые садики, больницы, центры и парки. Когда-нибудь, когда я стану самостоятельной, а бабуля совсем старенькой, мы с ней поменяемся местами. Она переедет к моим родителям, а я – в ее однушку.

– Привет, ба! – здороваюсь бодро, – передавая через порог одну из сумок.

– Куда через порог! В хату зайди!

Она у нас еще молодая и бодрая. Всего 65. Успевает и с подружками гулять, и на свиданки с дедулями бегать.

– Мама там пирожки испекла и курицу тебе зажарила.

– Ага, твоя мать спит и видит, как мои сосуды забьются холестерином, и я сыграю в ящик. Не терпится мою жилплощадь оттяпать?

Юмор у нее своеобразный, конечно, но все к нему давно привыкли.

– Как сынулька мой? – спрашивает через плечо, волоча гостинцы в кухню.

– Папа? Нормально. В отпуск собирается.

– Поедут куда?

– Пока не знаю. Может в Крым.

– Ты как? Как учеба?

– Какая учеба, ба? У нас уже сессия начинается.

Вчерашняя туса, к слову, как раз и была посвящена окончанию лекций, и никого не смутило, что впереди еще целая неделя практик и консультаций.

Провожу с бабушкой пару часов и возвращаюсь домой на маршрутке. Пока иду с остановки, звоню, как и обещала, Тасе. Рассказываю, что идея туда пойти оказалась так себе.

И правда, лучше бы не ходила.

– А ты знаешь ее? Ну, ту, с которой он сосался?

– Не знаю, как ее зовут, но мне кажется, я видела ее в универе.

– Вот козел!

– Угу… – бормочу, катая подошвой кроссовка камушек.

– Я бы, Настька, на твоем месте тоже себе кого-нибудь завела и обжималась прямо у него на глазах.

– Ой, Тась, я тебя умоляю…

Он только рад будет, если я переключусь на кого-то другого. Вон как быстро вчера слился.

Непробиваемый он. Как скала. Манипуляциям не поддается, на хитрость мою не ведется. Слезам не верит.

И не реагирует. Вообще никак! Я полдня вчера на макияж потратила. Сделала шикарную прическу. Влезла в узкое колючее платье, встала на жутко неудобные каблуки. Для него! Только чтобы понравиться ему!

И что? Он даже не заметил.

Так что советы Таськины откровенное фуфло.

Пора признаться себе, что надежды нет. Будет больно, будет трудно, но рано или поздно из сердца его выдрать с корнями придется.