Read the book: «Ловчие»
Глава 1
Говорят, время лечит. Мол, нужно только подождать годик-другой, оно и пройдёт всё. Болеть перестанет, мир прояснится, запоют соловьи-жихарки, а потом и вообще нагрянет сплошная белая полоса. И пустота внутри, долбаный голодный вакуум, который изо дня в день засасывает тебя по кусочку, исчезнет.
Так говорят идиоты. Или те, кто не оказывались в беспросветном мраке, когда исправить что-то в силах разве что Господь Бог.
– Ещё?
Я поднял мутный взгляд на Митрича и кивнул. Старый бармен с седыми усищами (что у моржа клыки) смотрел на меня с извечной и почти отцовской тревогой. Он искренне, по-настоящему переживал за меня, за что я был ему бесконечно благодарен. Мы с Митричем знались аж с тех самых пор, как я перебрался в Питер из Сибири.
Водка у него была не паршивая, и потому если я где и пил, то только в его баре. Не знаю, где он брал её такую, но, сколько б я ни выпил, утром вставал и хромал на работу без особых усилий, разве что с небольшой головной болью.
Правда, в последнее время такое вот до тошноты однообразное утро наступало слишком часто…
– Тебя спрашивали, – засопел в усы Митрич.
– Кто? – я лениво оглядел сегодняшний контингент.
Народу было больше обычного. Надеюсь, посидеть удастся спокойно и без приключений…
– Мужик какой-то… В костюмчике такой. С пробором.
– Сюда приходил? – я несколько оживился.
– Вчера, – кивнул Митрич и поставил на стол полупустой графинчик водки. Вот никогда он мне, моржина эдакая, помногу не наливал! Всё переживал, что могу перебрать. Подумаешь, пара-тройка сломанных чьей-то харей столов! Не я ж драки начинал! Да и заплатил вроде за всё…
– Чего хотел? – без особых надежд спросил я и налил рюмку. Чем чёрт не шутит? Вдруг следаки, наконец, нарыли что-нибудь, и спустя хренов год я им всё же понадобился не только для дачи свидетельских показаний по третьему кругу?
Ох, сколько бы я отдал, чтобы менты всё-таки нашли этого урода!..
– Да не сказал он, чего хотел, – как бы даже виновато, зная мои надежды, развёл руками Митрич. – Спросил тебя – и всё. И ушёл. Сказал бы, что наркоман какой-то, да не одеваются они так… Пальтишко-то дорогое, скажу я тебе. Бренд!
– Почему это – наркоман?
– А взгляд у него… стеклянный. Ещё акцент такой, знаешь… Каркал, а не говорил.
Я покивал и махнул рукой – хрен с ним, мол. Кому надо, тот найдёт меня. Тем более что странный мужик явно никакой не мент и не следак. Во-первых, я пока не встречал ментов в дорогущих брендовых пальто. Во-вторых, вряд ли на работу в органы начали набирать иностранцев. В-третьих, настоящий следователь просто-напросто мне позвонил бы. Ну, и стеклянный взгляд этот…
Я невесело усмехнулся и выпил.
Водка пошла, как домой. Только вот, казалось, не в желудок вовсе, а прямиком в пасть голодной пустоты, из-за которой я и пил-то в последнее время слишком часто. И что-то там внутри знакомо зашевелилось, ожило от разливающегося хмельного тепла. Что-то, что позволяло без особого труда управиться один на один с любым, кто нарывался на драку со мной, даже несмотря на то, что я весь переломанный.
Выдохнув, я занюхал раскрытым портсигаром и снова огляделся. Для столь не позднего времени сегодня было особенно многолюдно и шумно. По телевизору транслировали долгожданный всеми бой смешанного стиля, что не очень-то практиковалось в баре Митрича, и все взгляды устремлялись на него.
Все, кроме одного.
Я даже удивился, что не заметил её сразу: фигуристая, статная, в обтягивающей юбке чуть выше колен и пепельной, с рюшками, блузе, девушка походила на наследницу знатного итальянского дома какого-нибудь. Вьющиеся волосы её были рыжими, но не агрессивно. Я бы сказал, скорее, медными. Она смотрела не внаглую, но и не таясь, без какого-то особого интереса, и в то же время становилось предельно ясно, что здесь она не ради разрекламированного боя по телевизору. Обычно мне нет дела до девиц, которые бывали в баре. Вот уже год я сторонюсь противоположного пола. Но что-то в этой кудрявой смуглянке не позволяло так вот запросто отвести от неё взгляд.
Чтобы не пялиться, я потянулся закурить и с трудом раскрыл свой портсигар. Внутри белели двадцать свеженьких «верблюдов», рядом с которыми скромно притулилась двадцать первая сигарета: старая, буро-жёлтая от времени и крови. Её я никогда не трогал, как бы ни хотелось курить.
И едва я затянулся, как сквозь дым показалось аристократически спокойное смуглое лицо.
– Позволите? – от девушки пахнуло не то корицей, не то ещё чем похожим.
Она села, не дожидаясь ответа: прямая вся, плечи держит ровно, словно бы все её предки и сейчас стояли за её спиной и назидательно хмурились. Потянулась к лежащему на столе портсигару, и я подумал, что если она коснётся бурой сигареты, то я его просто-напросто отдёрну. Но она вынула беленького «верблюда» и красивым движением поднесла к неброско накрашенным губам.
Грубым движением я положил зажигалку на центр стола, давая понять, что ухаживать не настроен. Затянулся, уже безо всякого стеснения рассматривая красивое смуглое лицо. Через боль в плохо сросшейся ключице забросил руки за голову и откинулся на стуле, неуклюже демонстрируя свою отрешённость. И вдруг понял вот что: ещё минуту назад не было ни малейшего желания знакомиться даже с такой девушкой. Но как только она подсела, как только я ощутил этот странный, сильный запах корицы от неё, внутри вдруг сделалось так жарко, словно бы я успел выпить не одну-единственную стопку, а залпом целый графин. Ох, не к добру это, не к добру… Ничем хорошим день не заканчивался, когда дело начиналось вот так, со вдруг вспыхнувшего внутри огня… Как правило, сломанным столом и чьей-то разбитой мордой.
Но драка дракой, а к другой женщине в своей жизни я был точно не готов. И не нашёл ничего лучше, чем уставиться в телевизор на стене.
– Глупо, – пожала плечами девушка и прикурила себе сама.
– Что? – уточнил я хрипло, ощущая себя максимально неуютно. Я уже прямо-таки нервничал из-за собственных ощущений! Даже появились мысли попросить у Митрича свой костыль, встать да уйти от греха подальше…
Она тоже села вполоборота, чтобы увидеть происходящее на экране. И я невольно скользнул взглядом по её груди, запрятанной в пепельную блузу. Движения девушки чем-то походили на кошачьи, но не на пресловутую «кошачью грацию», нет. Скорее, на неторопливость сытой львицы.
– Глупо было выходить против Хабиба, – ответила девушка и доверительно подмигнула, стряхивая пепел: – Второй раунд, удушающий.
Я глянул на экран. Там как раз звякнул гонг – только что завершился первый раунд, и раскрасневшиеся бородатые бойцы разошлись по углам. Поняв, что моя собеседница решила сделать ставку, я поморщился, всем видом давая понять, что мне особо-то не интересны ни бой, ни она.
И едва носик моего графина вновь коснулся стопки, я услышал:
– Позволите и мне тоже?..
Кажется, меня даже передёрнуло. Просить незнакомого мужика налить ей водки?! Это уже перебор. Подобное я всегда презирал в женщинах! Но ни сказать что-то, ни что-либо сделать я не успел: откуда ни возьмись, появился Митрич и поставил между нами бутылку вина с высоким бокалом. А уходя, даже пробубнил в усы что-то благожелательное.
Сообразив, что она имела в виду вино, я чертыхнулся, а она вдруг рассмеялась. Да громко так, с какими-то гортанными нотками и, чтоб меня, сексуально. Видимо, поняла, что надумал себе я, и теперь никак не могла остановиться, уронив в тонкие ладошки ухоженное лицо. Наблюдая за ней, я неожиданно понял, что больше не хочу уйти. Почему? А хрен знает. Жар внутри просто перестал меня пугать. Будь что будет! В конце концов, прошёл уже целый год и… пора начинать жить?..
– «Изабелла»? – я налил в бокал непростительно больше положенного и повертел бутылку.
– Почти, – повела медной бровью девушка напротив. – Сабэль.
Настала очередь усмехнуться мне.
– Армянка? – зачем-то спросил я.
– Близко, но нет.
Я опять закурил, прищурился и хотел было сказать, что никогда её раньше тут не видел, как вдруг бар взревел. Все повскакивали, замахали руками, заорали не по-человечески почти, тряся друг друга за плечи. Девушка напротив и сейчас смотрела только на меня. Даже не так: сейчас она смотрела на меня особенно пристально.
– Я, с-с-ка, говорил же, а!.. Ну говорил же! – вопил сбоку кто-то ополоумевший. – Задушил же! Задушил! Ха-биб! Ха-биб!
Что-то вдруг шевельнулось внутри – позабытое, давно поросшее мхом. Это был разбуженный интерес. И я даже привстал через боль, чтобы увидеть происходящее на экрана телевизора.
– Второй раунд, – сел я обратно, затягиваясь. – Удушение. Как поняли?
– А я знала, – губы девушки остались неподвижны, она улыбалась только глазами, испытующе глядя на меня. – Я много чего знаю.
– Например?
– Например, – подалась она вперёд, и вырез блузы оттопырился, – я знаю ваше имя и год рождения.
От следующей мысли стало чуток душно. Казалось, я побагровел от кончиков пальцев до корней волос: я был бы не прочь содрать с армянки эту блузу! Ох, как не прочь!
– Называйте! – я спешно, даже не отсалютовав ей, опрокинул рюмку. Но кто ж тушит пожар керосином?!
– Ваше имя… Ваше имя… – прислонив палец к губам, Сабэль посмотрела куда-то в сторону, будто рассчитывала найти его написанным мелом на меню спиртного. – Константин!
– Костя, – слегка удивлённо кивнул я.
– А родились вы…
– В тысяча девятьсот восемьдесят девятом, – я и ткнул недокуренным «верблюдом» в пепельницу и обернулся, но Митрича с написанными крупными буквами подсказками не увидел. А лучше бы…
– На озере Байкал! – вдогонку выдала она.
Сабэль снова коротко рассмеялась, и на миг почудилось, будто глаза её – не карие даже, а какие-то буро-рыжие – остекленели.
– Ваше здоровье, – на этот раз я «отсалютовал» своей собеседнице.
– Ваше здоровье, – ответила она и пригубила вина.
Такие вещи не мерещатся. Армянка отзеркалила захудалый огрызок тоста таким тоном, как если бы наверняка знала, что здоровье моё, мягко говоря, не в порядке. Что в моём с виду нормальном организме целых костей – по пальцам пересчитать.
– Скажите, Сабэль, и часто вы тут бываете? – спросил я первое, что пришло на ум.
Девушка отрицательно покачала кудрявой шевелюрой, продолжая улыбаться одними глазами.
– Искали кого-то?
– Уже нашла.
– И кого же? – усмехнулся я.
– Вас, – непринуждённо и элегантно пожала плечами она.
– Меня?
– Угу-ум… – слегка томно промычала она в бокал с вином, не отрывая взгляда, словно бы надеялась меня загипнотизировать. – Вас, Костя, вас.
– Интересно, – промямлил, малость растерявшись, я. – И что вам от меня нужно?
– Наоборот, это вам кое-что нужно от меня. Я могу дать вам то, чего вы хотите.
– Вот как…
– Этого хотят все без исключения, Костя, – то ли вино было слишком крепкое, то ли ещё что, но, казалось, в глазах армянки зажигался нехороший огонёк. Поняв, куда она клонит, я встрепенулся. Вот дятел! Купился же спьяну! На вид львица, а сама… кошка драная!
– Не-е, я пас, дорогуша!.. – отвернулся я и нервно махнул рукой Митричу.
Моему разочарованию не было предела. Не настолько я ещё пал, чтобы платить женщинам за секс! Но прежде чем нарваться на грубость, Сабэль успела опять податься вперёд и приковать к себе мой взгляд:
– Разве вы не хотите справедливости, Константин?..
Появившийся сбоку Митрич что-то спросил, но я не слышал. Дыхание моё спёрло, а в ушах возник тонкий-тонкий звон. О чём это она?! О какой такой справедливости эта странная армянка говорит?!
Да, я знал ответ. Но сам же поспешил от него отмахнуться.
Секунду назад я хотел попросить старого друга принести костыль, который всегда отдавал ему, усаживаясь за столик, и всё-таки уйти из бара. Но вместо этого лишь невнятно кивнул.
– Ты поосторожней, ну, – шевельнул Митрич усами и заменил графинчик.
Я смотрел на девушку и молчал. Я много чего мог сказать ей. Ещё больше – спросить. Но ведь так и работают аферисты! Главное в их деле – посадить жертву на крючок, незаметно вытащить из неё что-то, что могло бы впоследствии её ошарашить. Нечто, известное только ей. Я мысленно промотал весь наш с ней недолгий разговор. Каждую фразу прокрутил в голове, каждый взгляд её постарался вспомнить – что она могла увидеть, а чего нет. Но, так ничего и не обнаружив, сдался:
– Хочу.
Её улыбка – снисхождение хищницы. Она глотнула вина и демонстративно поставила бокал на середину стола. Глянула на меня с укоризной, словно бы я что-то упускал. И когда до меня дошло, что бокал пуст, я почти чертыхнулся вслух и спешно налил ей вина. Надо же, как она меня раскочегарила! Ещё недавно мне плевать на неё было, даже танцуй она приват, обвитая цепью! Кто она такая?
– То, что случилось с вами, Константин – большая трагедия.
Я раскрыл портсигар, чтобы опять закурить, и заметил, как она глянула на сигарету в крови. Оно?.. Может, она тащит из меня по крупиночке, единственно основываясь на увиденной реликвии – бурой от крови сигарете? Не, едва ли. Слишком не очевидно, что та для меня очень много значит.
– А что со мной случилось, Сабэль? – решил я продолжить играть в «угадайку».
Опять эта улыбка. И через секунду взгляд поверх меня – стеклянный. Я с трудом удержался, чтобы снова не обернуться. Чёрт те что! Проверил водку – вроде та же…
– Вашу семью убили, Константин. А вы выжили чудом.
– Не-е-е, подруга, – зло протянул я, поправляя под собой ставший вдруг неудобным стул. – Вот ты и прокололась! Ты цыганка, да? Денег захотела? Но я-то почему? С меня-то что можно взять, а? Я ж простой работяга! – она раскрыла было красивый рот, чтобы ответить, но я уже разошёлся: – Справедливости, говоришь?! Вот как вы работаете! Размытыми формулировками и общими фразами! Кто ж её, сука, не хочет – справедливости-то! Только это не убийство было, чтоб ты знала! Авария! Грёбаный дятел подрезал нас на Литейном мосту и…
– За рулём был Сергей, ваш брат, тело которого водолазы так и не нашли, – быстро заговорила Сабэль, и я осёкся. – Позади, рядом с вами, сидела Лена, в неё-то и пришёлся удар.
На стол посыпалась труха от размятой сигареты. Невысказанная злоба острой костью встала поперёк горла и теперь мешала нормально сглотнуть. И жар изнутри лез всё выше и выше, постепенно охватывая всё моё тело. Сабэль говорила вещи, о которых знать могли лишь единицы.
– Денис Константиныч в тот день впервые получил разрешение сесть на переднее пассажирское. Ещё торговался с вами, Костя, пообещав больше не драться в школе!
– Остановитесь.
– Он бы выжил. Выплыл бы. Но…
– Не надо…
– …вы, Костя, настояли, чтобы он пристегнулся. И когда «Опель» вашего брата слетел с моста, он целую минуту пытался под водой отстегнуть этот…
– Заткнись, сука!!!
Бар враз стих, а я, едва не упав от острой боли в тазобедренном, медленно опустился обратно на стул. Митрич махнул кому-то, кого-то особо рьяного вообще за руку поймал, что-то отрывисто втолковывая на ухо. Я не мог отвести взгляда от буро-кровавой сигареты. Я обещал супруге, что она станет последней. Что я брошу и…
– Простите, – сказала Сабэль ласково. – Но вы сами вынудили меня.
Я неуверенно кивнул и машинально потянулся к рюмке, но руки слишком дрожали.
– Да, выпейте, – девушка наполнила её до краёв. – Это поможет. Сейчас это поможет. Ваше здоровье, – повторила она почти издевательски и отпила вина.
Перед глазами плыли воспоминания, где я, вместо того чтобы искать родных или пытаться сделать хоть что-то ещё, стою на мосту рядом полицейскими, весь мокрый и окровавленный, и держу во рту ту самую неприкуренную сигарету. Позже сказали, что это был шок. Что такое бывает.
– Я не знаю, как я выплыл. Я не должен был выплыть. Лёд кругом, полынья… Я переломанный весь… Лучше бы Денис… – в голове вертелось только то, что я жив незаслуженно. И что тот, кто влетел в нас на мосту, так и не найден. Я усмехнулся: – Чудо, как же!
– Чудо-чудо, – заверила Сабэль. – Вмешательство извне.
Я посмотрел на неё. Красивая и грациозная вся. Медная львица. Кто она? Зачем ей я?
– Я хочу справедливости, – будто читала меня Сабэль, буравя огнями светло-карих, почти ржавых глаз.
– Я тоже…
– Я могу показать вам, кто в вас врезался тогда. Вы меня понимаете, Константин? Я могу вам его показать.
В этот момент сбоку кто-то громко засопел. Наверное, добродушный усач Митрич решил убрать со стола пустую бутылку из-под вина. Как не вовремя, черт подери!..
Но это был не Митрич.
– Э, урод! – в лицо понесло кислятиной. – Ты как с дамой говоришь!
Большего случайный «рыцарь» выдать не успел – лицом к лицу встретился с томной Изабеллой, нарисованной на винной этикетке. Толстостенная бутылка глухо бумкнула об его черепную коробку и не разбилась, мужик отшатнулся и, взмахнув ручищами, со смачным хрюканьем сел на задницу посреди бара. И ему, чёрт подери, несказанно повезло, что он оказался настолько далеко от меня!
А во мне бушевал голодный огонь. Не будь я инвалидом, забил бы детину донышком бутылки! Ей-ей забил бы!..
И Сабэль, казалось, сейчас тоже загорится. Она дышала – возбуждённо, глубоко – и пожирала меня глазами. Она была сущей дьяволицей, истинной африканской кошкой, преисполненной адреналина после удачной охоты! Улыбка её сделалась белоснежным оскалом – настолько ей вдруг понравилось то, что я вытворил.
Не в пример Митричу.
– Кость, тебе пора. Давно пора. Лучше приходи завтра, – бармен не смотрел в глаза, совал мне костыль и одновременно пытался утихомирить дружков «рыцаря», коих почему-то нашлось с полбара.
– Идёмте, – Сабэль взяла меня под руку – горячая! какая же она горячая! – и повела к стойке с верхней одеждой. – Не оборачивайтесь. Они нам ничего не сделают. Я это знаю.
Глава 2
Простуженный город кутался в снег, но ледяное дыхание Финского залива всё равно пробирало его до самого последнего фундамента. Зима в этот раз выдалась особенно холодной, и лёд, словно тот ревнивец, не оставлял Неве и метра свободы. Будь так же год назад…
– Вы бы тоже были мертвы, – весомо заявила Сабэль, высунув нос из болотного шарфа. Нет, она точно читает мои мысли! – Удар об лёд с такой высоты не оставил бы в живых никого из вашей семьи. А так…
– …я могу помучиться.
– Нет. Вы можете восстановить справедливость.
Мы шли медленно, через весь Литейный мост. Сабэль сказала, что на том берегу у неё автомобиль, и я покорно хромал рядом, опираясь на костыль, хоть и зарёкся когда-то сюда приходить. Мороз выветривал хмель как-то уж очень быстро, и где-то на половине пути я всерьёз засомневался, что произошедшее в баре Митрича – правда. Что её поразительно, ну просто мистически верные ответы о моей жизни, её полные огня ржавые глаза после взрыва моего гнева – что всё это было на самом деле.
Никуда не девалась только сосущая пустота внутри…
Посреди моста моргала аварийкой чёрная навороченная «Тесла», которой правила дорожного движения были явно нипочём. У кованых перил курил молодящийся изо всех сил мачо с глубокими залысинами, что старательно прятались в аккуратно выбритой голове. Он, видимо, нисколько не боялся простудиться: без шапки-то и в лёгоньком кожаном пиджаке! Если бы не ежесекундный плевок на невский лёд, я б даже решил, что мужик – мечтатель какой-нибудь…
– Постойте, Сабэль… – скривился от боли я. – Подождите… Мне нужно немного постоять.
– Да, да! Конечно! – охотно согласилась девушка и даже любезно попыталась помочь мне подойти к перилам, но я остановил её жестом – справлюсь.
Раньше, даже когда я только-только встал на ноги после аварии, такого не было. Похоже, пустота внутри начала потихоньку пожирать меня физически, начав с героической печени. Перед глазами плыло, и мерещилось, что русалки на кованом ограждении, держащие в руках питерский герб, шевелятся. И что это не просто тот злосчастный мост, а ровно то самое место, где нас подрезали и столкнули в реку год назад…
– Ты чё пялишься на меня? – рыкнул моложавый лысый здоровяк, что плевался тут до нас.
Оказалось, что я и вправду в упор на него смотрю. Стоило бы, наверное, извиниться или хотя бы просто отвернуться, но… я не мог! Его лицо, словно бы натянутое на слишком большой череп, казалось до боли знакомым! Эти маленькие глазки под массивным лбом, подбородок-ледокол и неестественно гладкая после операций кожа. Где же я его видел?..
Голова предательски кружилась, и я не совсем отдавал отчёт собственным действиям. Рука как-то сама потянулась к отвороту его модного змеиного пиджака…
– Ты больной, что ли? – лысый больно врезал по моей кисти и отшагнул.
А вот это зря. Не стоило. Я ж ничего не хотел. Я ж просто…
– Извините, моему мужу плохо… – подпорхнула Сабэль и заслонила его от меня, догадавшись, видимо, что сейчас может случиться.
Не настроенный на беседу мачо, смачно сплюнув на мостовую, ловко перемахнул через отбойник. Я же так и не смог отвести взгляд от его змеиного пиджака, даже когда он вальяжно плюхнулся в свою дорогущую «Теслу» и рванул с места, едва не задев незадачливо катившийся по своим делам минивэнчик.
– Мужу?.. – выдохнув и малость успокоившись, усмехнулся я.
– Да вы его вообще видели? Он же выше вас на голову! Ещё «спасибо» скажете.
Как в полусне каком-то, я отмахнулся и опять уставился на ограждение моста. Это действительно было то самое место. Несколько русалок тут выглядели новыми, заменёнными: реставраторы хоть и попытались оставить им схожий с остальными цвет, но вышло всё равно немного светлее. На паре пролётов, как раз по размеру машины, что полетела в реку боком, преодолев отбойник самым настоящим трюковым сальто…
– Зачем мы здесь? – неожиданно даже для самого себя прохрипел я, ощущая, что всё больше погружаюсь в тоску и злобу.
– Идём к машине. Я же…
– Зачем мы здесь, Сабэль? – я подхромал к ней вплотную и сполна глотнул аромата корицы. – Каким-то образом у вас получилось убедить меня, что вы можете рассказать, кто виноват в смерти моей семьи. Допустим даже, что это правда. Что вы можете. Ну, чего ждать-то? Что вас останавливает? Почему нельзя сделать это прямо здесь?
Девушка опять улыбнулась, но на этот раз таинственно-лукаво. Словно я предложил ей нечто крайне непристойное, а она-то и не особо против.
– Нет, не в этом месте, – подумав, качнула Сабэль крупными медными локонами. – Пойдёмте, тут немного осталось.
И просто-напросто зашагала дальше, ничуть не заботясь, следую ли я за ней. Знала, что я пойду?
Начинало темнеть. На той стороне нас действительно ждал неброский седанчик, на лобовом стекле которого висел большой, круглый, стилизованный под «магический» гороскоп. Сабэль открыла автомобиль, красиво опустилась за руль и завела мотор. Я же стоял и пускал носом клубы пара, прислушиваясь к себе. Мороз, казалось, всерьёз вознамерился привести меня в чувства, снова заставив усомниться во всём, что произошло в баре.
– Константин? Так и будете мёрзнуть? – стекло пассажирское стекло, и от неожиданности я отшагнул.
Глаза Сабэль казались неживыми какими-то и неподвижными. Стеклянными. Первым желанием было пойти в противоположном направлении и не оборачиваться. Одно дело – хмельной угар бара и рюмки одна за одной. Могло и померещиться. Но тут, на морозе! Среди сотен машин и людей!
Но я остался на месте.
– Ну, как хотите. Всё равно двигатель ещё не прогрелся, – произнесла девушка и, не закрывая окна, включила радио. Сама при этом опустила козырёк и принялась поправлять неброский макияж.
Когда я понял, что именно играет, то недобро усмехнулся. Кажется, я сходил с ума. Это же та самая песня группы «Сплин», слушать которую я себе запрещал:
«Любой обманчив звук.
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья падает из рук
Бокал вина».
Я не верил в магию. В гадалок и предсказателей. В медиумов и прочих магов. А ещё с недавних пор я не верил нашим органам внутренних дел. После того, как выяснилось, что камеры видеонаблюдения на Литейном мосту и прилегающих улицах не работали именно в тот день, стало ясно, что правды от них ждать не стоит. И помощи тоже.
В отличие от Сабэль. Кем бы они ни была…
– Бутылка вина не в счёт? – стараясь не закряхтеть и не поморщиться, пытаясь уловить её взгляд, я уселся на сиденье рядом. – Знаете, права забирают и за меньшую дозу в крови. Полицейских не боитесь?
– Не всех, – пожала плечами сосредоточенная девушка, выворачивая на проезжую часть. Глаза её были совершенно обычными. – Не переживайте так, нас не остановят. Я знаю.
– Ну и? Куда поедем?
– К вам домой, конечно, – Сабэль настолько искренне удивилась моему вопросу, что я и сам смутился: действительно, что это я?
Люди по улицами шли сконфуженные непривычным морозом, закутанные в шарфы, варежки, в шапках по самые глаза. И чем больше темнело, тем меньше оставалось пешеходов – холодало не на шутку. В последнее время словосочетание «аномальные морозы» потеряло былую значимость. Чуть ли не каждое утро фиксировался новый температурный антирекорд для Северной столицы.
– Этот холод кого-нибудь скоро убьёт… – как-то уж очень пророчески, медленно произнесла Сабэль, и я поймал себя на мысли, что вроде как начал привыкать к этому её странному умению «читать мысли».
Спустя минут десять мы прибыли на место. И только когда моя спутница хрустнула ручным тормозом, до меня дошло, что адреса я ей не называл. А вот это уже походило на дрянной сюжет. Или сон. В этот момент сделалось действительно жутко, вспомнились какие-то фильмы про вампиров, где для кровососа обязательным было приглашение в дом, про ведьм каких-то, что пожирали падких на женские прелести мужчин, и ещё более жуткая жуть, но я быстро взял себя в руки. Да, Сабэль странная. Очень. Да, она знает или угадывает то, чего знать не должна, а угадать столько фактов про чужую жизнь попросту невозможно. Всё так.
Но она обещала сказать, кто угробил мою семью. А ради этого, спустя год разочарований и пустых надежд, я готов был на многое…
Парадная была темна, как каземат. То ли забавлялся кто, то ли проводка давно уже нуждалась в замене, но новые осветители дольше суток тут не работали. От мизерных окошек, что располагались даже не на каждом пролёте, почти не было толку, и жильцы давно свыклись. Большинство ходило с маленькими карманными фонариками. Я же как-то обходился – подниматься всего-то на второй этаж.
Как только мы вошли, нас обогнала тонкая высокая тень с тем самым карманным диодным фонариком.
– Добрый вечер! – прозвенела тень музыкальным голоском, и я узнал в ней Сашу, молоденькую совсем девушку с третьего этажа. Единственную, кто стабильно здоровалась со мной и была искренне приветлива весь этот чёрный-пречёрный год, в каком бы состоянии я ни пришёл домой.
– Добрый… – прохрипел я и, прочистив горло, решил поддержать разговор: – Всё на скрипке скрипишь?..
Но девушка уже не слышала, стукнув дверью этажом выше, точно над моей квартирой. Странная она, подумал я. Будто не от мира сего. Глядишь на неё, и кажется, что всё вокруг ненастоящее, серое всё и плоское, а она одна – нет. Она как бы… выпуклая. Цветная, что ли…
Сабэль, оказалось, видела в темноте, как кошка, чему я не очень-то удивился. Она молчала всё время, пока мы поднимались на второй этаж, а было это не быстро. Только когда я с минуту провозился у двери, гостья подала голос:
– Передумали?..
В вопросе было столько насмешки, что я чуть ключи не выронил! Ничего не ответив, я утроил усилия: дрянной замок никак не желал отпирать старинную дверь. Никогда такого не было! Словно бы сама квартира не хотела впускать в себя эту странную армянку…
Но я таки вышел из противостояния победителем.
– Вот тут вешалка. Тут можно присесть и разуться. Здесь туалет, если нужно. Вон там зал, – указал я в сторону гостиной, ничуть не заботясь, что за слово «зал», окажись Сабэль коренной петербурженкой, меня могут четвертовать на месте, кремировать тут же, а пепел смыть в унитаз под четверостишье Иосифа Бродского.
Под видом, что нужно поставить чаю, первым делом я прохромал на кухню, где быстренько налил себе водки и выпил. Вроде стало полегче. Распахнул форточку, ведущую внутрь «колодца», вечно заставленного не понять чьими машинами, и понял, что пророчество Сабэль вряд ли сбудется. По крайней мене, сегодня: на улице начинался снег «на радость» нашему неизменному дворнику-узбеку. А значит, мороз, наконец, отступал.
– О, вы любите живопись! – послышалось из глубины квартиры.
Я скривился, будто под рёбра, точно меж пятым и шестым, вошёл тонкий стальной штырь. И махнул из горла, ощущая пробуждение нехорошего жара внутри.
– Люблю…
– Что? Не расслышала…
– Люблю! – прокашлялся я.
Лена была просто великолепной художницей! Ей прочили выставки в разных галереях города по окончании композиции, вплоть до Эрмитажа, если то были не слухи. Я старался особо не лезть к ней во время работы над серией картин, не мешать. А на деле получилось так, что я просто-напросто не участвовал в её творческой жизни, сторонился её, чем, наверное, очень обижал супругу…
Вот ведь как бывает! Я, простой слесарь-жестянщик, человек без каких-либо талантов и особенностей, остался жить, а она, видная молодая художница – погибла. Да нет же никакой справедливости! Разве справедливо, что мой сын погиб потому, что я самолично заставил его пристегнуться, заботясь о безопасности?!
С чашкой чая к Сабэль я вышел только через несколько минут, когда бутылка опустела почти на треть.
– О, я буду не чай. Вы не против? – Сабэль мягко потянулась к стоящей на журнальном столике не откупоренной «Изабелле». Откуда вино-то? Она ж не несла вроде ничего. – Так кто, вы говорите, автор этих картин?
Я завозился с бутылкой и штопором, старательно не глядя на портреты по стенам. Никогда они мне не мешали. Даже в первые дни после её гибели. А сейчас почему-то взирали с укором.
– Моя жена.
– Елена?! Надо же! У неё талант!
Горлышко хрустнуло.
– Оу, ничего, ничего… так даже пикантней, – опять этот нехороший огонёк в светло-карих, почти ржавых глазах.
Я налил бокал почти доверху и с громким стуком поставил бутылку на столик. Взяв его, гостья поднялась и неспешно пошла вдоль стен, внимательно разглядывая портреты. Сабэль вышагивала бесшумно и красиво, держа спину не хуже русской императрицы. Не виляла зазывно бёдрами, хотя там было чем вилять, и не жеманничала. Но если в баре я глядел на Сабэль смело, не таясь, то сейчас сразу же отвёл глаза от её фигуры.
– Нет, так дело не пойдёт. Вам нужно выпить, – вдруг заключила она и скрылась на кухне.
Я проводил девушку взглядом, уже всерьёз думая, что она на самом деле какая-нибудь маньячка. Если так, всё сходилось: не известные никому факты из моей жизни, желание напоить, странный стеклянный взгляд иной раз… Но только вот я не был приучен бросать дела незавершёнными. Кем бы она ни оказалась, я услышу от неё обещанное.
Гостья вернулась с начатой бутылкой водки и сразу же налила полную стопку.
