– Что-то, подружки, лейтенант совсем нас забросил. Неужели перестали преступления совершаться в нашем благословенном городе? – баба Мотя была права, Муромцев уже целую неделю не звонил.

– Да как же, вот я только вчера смотрела криминальную хронику, так там не просто убили, а ребёнка! Какой-то безумец убил. То ли нашли его прямо по горячим следам, то ли, наоборот, никаких следов не нашли до сих пор. Хотя в это слабо верится.

– Могла бы и сама позвонить, корона не свалится.

– Обычно звонил он. А потом я только либо что-то сообщала по делу, либо получала дальнейшие указания. Так что нет.

Но подруги насели и баба Мотя сдалась:

– Ладно, позвоню! Но потом будете меня чаем отпаивать.

Муромцев был чрезвычайно занят, но ужасно обрадовался звонку и тут же заторопился:

– Я уже сам собирался звонить, но у нас тут такая неразбериха, что я просто замотался.

– Есть новое дело?

– Как не быть, даже несколько!

– Мы можем присоединиться?

– Не можете, должны! А вы сейчас где? – я бы прибежал и ввёл вас в курс дела. Завал неописуемый!

Муромцев примчался с такой скоростью, словно у него была в личном распоряжении ракета. К этому моменту прибыли и отсутствовавшие досовки, а также друг бабы Моти Анатолий Фёдорович, отставной майор с другом, таким же отставником, Петром Сергеевичем. Оба были не прочь чем-то нагрузить свои ничем не занятые мозги.

– Так вот, у нас сейчас два дела: о пропаже ребенка, в котором, по информации, имеющейся у полиции, замешан один из ваших ровесников. Поскольку это случилось на нашем участке, то, вполне возможно, вы его знаете и вам будет легче найти с ним общий язык. Если только имеющаяся у нас информация правильная.

Второе дело выглядит очень запутанным, особенно потому, что свидетелей преступления как бы нет, хотя полиции известно, что такой человек есть. Вот только найти его невозможно!

Дело выглядит не просто запутанным, но иначе полиция могла бы посмотреть на ситуацию, если бы удалось отыскать свидетеля преступления. Вот только его никто не может найти. Как в воду канул.

Пропала местная знаменитость, эстрадная певица, причём безследно. Дело оказалось у нас потому, что пропала на нашем участке, хотя гостиница её в другом месте.

Родом она отсюда, из Москвы, но давно уже живёт в Петербурге, а к нам прибыла только дать серию концертов. И вот – внезапно исчезла между гостиницей и концертным залом. Хотя, как вы понимаете, они практически никогда не оставалась одна и пешком тоже не ходила.

Полиция подозревает нескольких человек, включая одного, вероятно, имеющего психическое расстройство.

Дело не казалось бы очень сложным, но в руки полиции попало очень странное письмо. Мы не можем понять, кто автор, но в этом письме заявляется, что певица предстала перед судом за все свои преступления. Что имеется в виду – уму непостижимо!

– Кто-то решил разыграть из себя народного мстителя?

– Возможно, – Муромцев не скрывал усталости. – Но это письмо покажется ещё более странным, если упомянуть, что похищение девочки связано именно с этим мифическим судом. При чём тут ребёнок – непонятно, каким боком пропавшая девочка связана с певицей мы пока не установили. Родственных связей не выявлено.

Нам приходится опрашивать не только тех, с кем гостья была в контакте сейчас, после приезда на гастроли, но и тех, кого она знала (и кто мог знать её) в юности. А если учесть, что уехала она в семнадцать лет, а сейчас ей вдвое больше, то отыскать следы не самое простое дело!

О пропавшем ребёнке нам не известно вообще ничего: словно растворилась в пространстве. Вышла из школы, села в автобус, чтобы ехать домой – тут всего-то три остановки, напрямки идти десять минут – но на своей остановке не вышла. Но где-то же вышла! Где? Куда пошла потом?

Как вы понимаете, действовать нужно быстро и решительно, ведь на кону судьба двух практически беспомощных людей.

– А сколько лет девочке?

– Третий класс, десять лет.

– Ох ты, ж! И ты нас не зовёшь на помощь!

– Зову вот. Но мы совершенно не понимаем, где искать. Особенно певицу. Попросила водителя остановиться возле магазина – на минутку – ей что-то вдруг понадобилось. Войти вошла, а выйти не вышла. Хуже того – в магазине, а это бутик одежды, было множество народа, так что её и не заприметил никто. И когда водитель через полчаса вошёл, поинтересоваться, скоро ли она, он певицу в магазине не обнаружил! Поднял панику, но она – и наши срочные поиски – ничего не дали. Словно в параллельный мир шагнула. Но ведь это невозможно!

Глава 2

– Первым делом, лейтенант, поподробнее о девочке. Певицу могут и без нас найти, а о ребёнке даже подумать страшно – где она сейчас, с кем и что с ней делают.

Муромцев рассказал всё, что на данный момент было известно полиции о девочке и семье.

– Зовут её Катя Михайлова, семья полная, нормальная, можно отнести к среднему классу по доходам. Есть старший брат – учится в десятом в той же школе. Но у него уроки заканчиваются на несколько часов позже. Обычно Катя возвращалась из школы с подругой, которая живёт в этом же доме: Ликой Синковой, за которой всегда приходила бабушка. Но именно в этот день Лики не было в школе – приболела. А учителя за Катей не присмотрели, привыкли, что она под присмотром бабушки.

Досовки только плечами пожали: какая бабушка, если Синкова заболела?

– Ну, учителя не уточняли, чья именно это бабушка. Поэтому спокойно Михайлову отпустили. Тем более, что тут дороги на десять минут. Она села на нужный автобус – мы нашли пассажиров того рейса. Как она в автобус вошла, видели многие, но когда сошла – у свидетелей как глаза затмило. Вторая остановка (а конечная как раз у Катиной школы) всегда отличалась большой толпой пассажиров. А раз автобус был переполнен, то о Кате и думать забыли. До своей остановки она не доехала. Но на второй или третьей промежуточной она вышла – никто не видел. Известно только, что домой она так и не пришла. Даже тогда, когда уже брат вернулся из школы и родители.

– То есть панику подняли только через полдня?

– Ну да, брат же привык, что Катю забирают к Лике и они вместе готовят уроки и играют. Он и не беспокоился. Так что всё выяснилось только когда мама позвонила Синковым – забрать дочь домой.

– А вы что?

– Как всегда: розыск объявили. Пока толку – ноль.

– Надо, в общем, на тех двух промежуточных народ опрашивать – не видел ли её кто.

– Надо. Но у нас с людьми – сами знаете…

– Думаете, выкуп за неё попросят?

– Это было бы идеально. Но судя по письму – вряд ли. С другой какой-то целью её похитили.

И, забегая вперёд – никаких, даже самых дальних, родственных связей с певицей мы не обнаружили. Почему преступник связал эту женщину и постороннего ребёнка в какой-то безумный план – мы пока не понимаем. Но зато можем предположить, что их обеих держат в одном месте. Даже если в разных помещениях.

– В разных? То есть ты, лейтенант, считаешь, что их держат не в обычной квартире? А где-то в доме? Жилом или заброшенном?

– По крайней мере, помещений там должно быть, самое малое, два. А ещё более вероятно – три. Если похититель один, что маловероятно, то заходит он туда без маскировки. Но вряд ли без неё общается с похищенными. Значит, ему где-то надо переодеваться. Ну и – если это не бред о каком-то суде над певицей – он должен будет подготовить антураж для такого действа. Так что помещений минимум три.

Досовки обдумывали всё, рассказанное Муромцевым, а потом стали выдвигать свои версии:

– Возможно, связь не родственная, а дружеская?

– Любовные приключения юности?

– Не бросала ли певица детей в роддоме? Вполне ведь возможно? И возраст того ребёнка, причём именно девочки, вполне мог быть таким, как у Кати Михайловой.

– Вражда в доме, где семья певицы жила раньше? Между соседями всякое бывает.

– Не мог ли отец Кати когда-то быть знакомым с певицей? Возраст как раз подходящий.

– А где жили в то время нынешние Катины родители? Учились или работали? Она, то есть ныне певица, Виктория Громова ведь не сразу звездой стала? Могла работать в ресторанах. Многие это делают в начале карьеры. И не могла ли она там иметь какие-то отношения с тем или теми, кто ныне стал её похитителем?

– Девушки, остановитесь! – лейтенант поднял руки в жесте «сдаюсь» – всё это вполне реально, но сами понимаете: проверять эти версии придётся вам же самим. Потому что все силы брошены на поиск певицы. А ведь я ещё не рассказал о мощной осаде журналистов – мой шеф вообще из здания не выходит второй день. Решил, что дешевле жить в кабинете, чем отбиваться от атак акул пера и камер.

– Договорились, – подвела итог баба Мотя. – Начинаем с опроса жителей домов около остановок автобуса, на котором ехала Катя.

– Имейте в виду, что магазин, в котором исчезла певица, находится в районе третьей остановки, но на параллельной улице.

Глава 3

– Если она тут жила когда-то, то могла пойти на встречу с какими-то своими знакомыми. Тайную. – Это баба Зина решила пофантазировать насчёт непонятного исчезновения Громовой.

– Но ей должны были бы позвонить. А кто нынче знает телефон такой знаменитости, кроме узкого круга?

– Она могла получить записку на концерте.

– Могла, – не стали спорить подруги.

– Давайте сначала ребёнком займёмся. Если лейтенант прав и обе похищенные в одном помещении – то если отыщем девочку, отыщем и певицу. Кроме нас, опросить столько народу некому. Полиция занимается знаменитостью, а ребёнком – постольку поскольку.

Итак, фото у нас есть, но одета она была в двухстороннюю куртку. Какой стороной – белой или красной – она её вывернула, никто не знает. А потому об этом каждый раз надо упоминать. Ну и шапочку она тоже могла снять. Волосы русые, могла быть без шапочки. И так далее, по каждому пункту. Особенно наших ровесников тщательно расспрашивайте. И не забудьте о домах, окна которых выходят на остановки. Мог кто-нибудь сидеть у окна, видеть девочку. Обойдите!

– Времени понадобится уйма.

– А у нас есть выбор? Нет выбора: или мы найдём ребёнка, или будем хоронить десятилетнюю девочку.

– А певицу?

– Спрашивайте и о ней. Тем более, что у нас есть и по Громовой абсолютно все данные. Так что – удачи всем нам!

Баба Мотя спохватилась:

– Мужчины, у вас привилегия заходить в разные мужские учреждения, бары, к примеру. Там тоже опрашивайте – мало ли кто мог проходить в этом месте, вдруг повезёт? И не пропускайте бомжей – вдруг и они что-то увидели. И держите при себе мелкие купюры – вряд ли они согласятся рассказать что-то просто так. Или еду.

– Еду? Лучше уж пиво.

– Вам виднее. Но они обычно очень зорки, насколько мне известно. Их ведь часто тиранят и гонят, так что приходится оценивать всех встречных-поперечных. Если было что-то необычное, они запомнят непременно!

Вся группа бабы Моти, а в ней, с мужчинами, было уже двенадцать человек, а также вторая группа ДОС, рассредоточились по району, где проходил маршрут того самого автобуса. В дом к родителям Михайловой досовки не торопились. Во-первых, там постоянно работает полиция, во-вторых, там и сами мало что знают, а что знали, то уже сообщили следователям, в-третьих, опросить всех, кто теоретически мог видеть ребёнка в тот день могут оперативно именно они. Так что нечего ноги жалеть и ужасаться предстоящему количеству расспросов: это, практически, единственный путь спасти похищенных.

Бабе Моте было особенно некогда думать о странном письме, но всё-таки её насторожило упоминание о том, что девочку похитили именно в связи с этим мифическим судом. Значит, она каким-то образом с певицей связана. Как именно – полиция выяснит, тем более, что группа накидала Муромцеву столько версий. Но есть ли какая-то реальная связь или похититель настолько неадекватен (чтобы не сказать, глубоко болен психически), что измыслил эту связь. Но как ему удалось почти одновременно, по крайней мере, в тот же день похитить сразу двух человек?

Никто пока не знал, каким образом некто сумел убедить девочку выйти из автобуса. А что такое убеждение было – без вариантов. По собственной инициативе она никогда бы этого не сделала. Тем более, что практически никогда не возвращалась одна. Девочка спокойная, умная, к разным эксцентрическим выходкам не склонная. А если бы она решила идти со школы пешком, то пошла бы дворами, наискось. Но её видели садящейся в автобус. Так что выходить ей было незачем – автобус петлял по маршруту и было проще доехать до конца.

Вторая загадка, которая не давала бабе Моте покоя: как исчезла из бутика певица? Сто процентов там есть другие, кроме основного и служебного, входы-выходы. А она или знала это помещение раньше, или её просветил тот, кто её туда зазвал.

Баба Мотя позвонила старлею:

– Послушай, Муромцев, я просто убеждена, что в помещении бутика есть ещё какой-то выход. Не тот, который известен всем, а ещё какой-то. Возможно, сейчас он закрыт мебелью. Я бы на твоём месте подняла схему строения. Потому что выход могли замаскировать, что не так уж трудно. А если он выходит куда-то во двор, то внутри могли просто поставить шкаф. Или даже его имитацию. Поискал бы ты, а?

Глава 4

Когда Виктория Громова очнулась, то обнаружила, что сидит на матрасе, брошенном на цементный пол. Рот заклеен. Когда она попыталась поднять руки, чтобы сорвать скотч, выяснилось, что они у неё скованы. Причём цепь не только тянется и к ногам, но прикреплена к поясу, застёгнутому сзади. Разорвать его можно даже не пытаться – широкий, кожаный, такой не порвёшь… А вокруг ни одного предмета.

Попробовать встать? Это ей не удалось. Металлические обручи на лодыжках оказались привинчены к полу той же цепью.

Виктория была достаточно гибкой, что попробовать согнуться в три погибели: лишь бы руки достали до лица. Скотч она сорвала и вскрикнула – было ужасно больно.

Тут ей послышался шорох, хотя она не видела никого. Крысы? Вполне возможно в таком помещении без окон, без дверей. По крайней мере, она не видела ни того, ни другого.

– Кто здесь? – громко спросила Виктория.

В ответ раздался стон.

– Вы тоже пленник?

В ответ из-за края стены, спиной к которой сидела Виктория, высунулись две детские ноги. Размер обуви был слишком маленький, чтобы мог принадлежать взрослому человеку.

– Кто там?

Ноги медленно выдвигались и вскоре показалась девочка, скованная так же, как и Громова. Но её почему-то к полу не приковали и она могла передвигаться в положении сидя.

Громова ужаснулась: ребёнок при чём!

– Я не могу к тебе придвинуться, мои цепи прибиты к полу. Ты можешь приблизиться? Я бы хоть скотч сняла со рта.

Девочка, медленно сгибая ноги и подтягивая туловище, сантиметров по десять за раз, доползла до Громовой.

– Потерпи, сейчас будет больно. Но коротко – я рывком оторву. Если медленно будет так же больно, но долго.

Девочка кивнула – потерплю.

Громова подцепила ногтем скотч, зажала край в пальцах и рванула, стараясь, чтобы причинить как можно меньше боли. Хотя это вряд ли возможно в такой ситуации.

Девочка всхлипнула, но слёз не было.

– Меня зовут Виктория, а тебя как?

– Катя Михайлова.

– Как ты здесь оказалась?

– Я ехала на автобусе из школы. А как вошла, оказалась возле слепого дяди. Он попросил на следующей остановке помочь ему спуститься, потому что здесь всегда очень много пассажиров заходят и он несколько раз проезжал. И я помогла. А потом он попросил довести его до дома.

– Адрес помнишь?

– Конечно. Но как только мы вошли в арку, он вдруг что-то к моему лицу прижал и потом я очнулась здесь.

– А лицо его помнишь?

– Наверное. Хотя, может, и нет.

– То есть раньше ты его никогда не видела?

Девочка помотала головой – никогда.

– Ни разу его в этом автобусе не встречала?

Она опять подтвердила – никогда.

– А кто твои родители?

Она сначала назвала их имена – Виталий Антонович и Марина Николаевна, потом рассказала, где работают.

– Но я об их работе почти ничего не знаю.

Громова задумалась – странно, что они обе оказались тут, хотя ничего общего между ними нет. Имена родителей Кати ничего Громовой не сказали, они таких людей не помнила.

Теперь она понимала, что та злополучная записка была ловушкой – возможно, писал её совсем не Костя Сизов, когда-то в неё влюблённый. Но тот, кто писал, отлично знал этот факт её биографии в деталях. В том числе и то, что в помещении нынешнего бутика когда-то была школа детского творчества. А поэтому там было четыре входа-выхода. Поскольку во времена бутика стали пользоваться только двумя: основным и служебным, через который грузили товар, то выходивший в переулок вход заложили кирпичом, а ещё один, выводивший в соседний двор, снаружи только заделали фанерой и оштукатурили, изнутри заставили стеллажами до потолка. Но один из них крутился вокруг оси, только надо было знать, где нажать. А потом, оказавшись в простенке, нажать на определённый кирпич и фанера легко выпускала любого желающего на тот же двор.

Виктория самой себе удивлялась, что так легко дала заманить себя в ловушку. Но мысль о том, что она увидит свою первую любовь, затмила разум и осторожность. И она пошла и сделала всё по инструкции. А когда оказалась в том дворе, увидела, как в одном из автомобилей распахнулась дверца. И она пошла и села в этот автомобиль. И всё. Дальше она тут оказалась. Вот же идиотка! Романтики захотелось! Получай!

Глава 5

Досовки к вечеру еле ноги притащили в комнату, выделенную им для работы по делам, в которых они помогали полиции. Правда, новостей было не так чтобы много. Им удалось найти трёх человек, которые видели, как похожая девочка вышла из автобуса на второй, самой многолюдной, остановке. Но она была не одна, а с мужчиной, хотя явно чужим ей. С отцом или родственником дети так не держатся.

Но она шла с ним вполне добровольно и разговаривала. Держалась за его руку. По фото двое её опознали, но не особенно уверенно, что выражалось во фразе «Да вроде бы она». Потому что они особенно не вглядывались. Ну, идёт ребёнок со взрослым, и что в этой картине такого, чтобы прямо пялиться и запоминать? Обычная картина, скользящая мимо внимания.

Зато третий оказался бомжом, который как раз против арки рылся в мусорниках, которых было особенно много, потому что что в него носили свои мусорные пакеты жильцы сразу трёх семиэтажек, выстроенных буквой П. Арка как раз на перекладине находилась, чтобы упростить вход в дома со стороны параллельной улицы.

Так вот, бомжа на какой-то момент не было видно, потому что он наклонился посмотреть, что в пакете и оценить одежду, которую выудил раньше. А когда он выпрямился, то застал момент, когда мужчина приложил к лицу девочки тряпку. А потом подхватил её подмышками, приподнял и, прижав к боку, понёс к машине. Тут-то бомж разглядел оба лица. Но наотрез отказался идти в полицию и помочь с фотороботом.

– А предложить встречу с художником, который смог бы нарисовать портреты по его описанию – не судьба было?

– Предложили! Обещал завтра быть у той самой арки – там его территория. Но велел придти кому-то одному. И только потом он будет общаться с художником. Когда удостоверится, что рядом нет полиции. Он её боится до дрожи и потери дара речи.

– А насчёт машины – описал?

– Только марку и цвет. Номеров не видел – она к нему боком стояла. Девочка была усажена через левую заднюю дверь и машина тут же уехала. Прямо с места рванула, без всяких поворотов, а приближаться он не рискнул. От греха. Вряд ли ему бы обрадовались.

– А как его зовут, бомжа-то этого?

– Максимом. А дальше не сказал – нет у меня отчества, ответил. Видимо, здорово его жизнь приласкала.

– По крайней мере, попросите его записать всё, что он знает, на диктофон. И заодно пусть расскажет о своих проблемах – вероятнее всего, ему нужно помочь с документами, работой или жильём, или найти кого-нибудь. Этим как раз полиция занимается. Он помог в расследовании, помогут и ему, причём вне очереди.

– Попрошу, – ответила Зина, – только сильно сомневаюсь, что согласится. Его при слове полиция такая мощная дрожь пробивает…

Муромцев, который примчался к началу докладов, пожал плечами, показывая, что его это ничуть не задело:

– Уж такая у нас работа, что мы грязь разгребаем круглые сутки. Иногда эта грязь оказывается на человеке, но мы узнаём об этом только когда он закричит от боли. Но если счистить грязь жизненно необходимо, то крик игнорируется. У нас часто выбора нет.

Группа дружно вздохнула: понятно, что полиция занимается тем, чем мало кто хотел бы заниматься, но и людям больно.

– Так что насчёт помощи – смогли бы вы ему помочь, если что? Или заплатите как важному свидетелю?

– Что он выберет, то и будет.

Но подруги зря так уповали на завтрашний день – бомж Максим исчез. И не только он, но вообще все бомжи убрались с этого района и полиции удалось обнаружить первого из них только после пяти часов поисков в совершенно другом конце города. И полиция сразу поверила, что этот бомж понятия не имеет о каком-то Максиме, потому что у них принято держаться на своей территории. А если попадаешь на чужую, то могут и убить. Он хоть и бомж, а тоже жить хочет.

– И что теперь?

– Теперь будем исходить из того, что Максим рассказал бабе Зине. Проверить это невозможно, но будем считать, что у нас есть зацепка.

– Какая?

– Метод пленения. Наводит на мысль, что у похитителя есть связь с миром медицины или фармацевтики.

12 3 Next

Баба Мотя идёт по следу – 2. Сборник детективов

Наталия Рай