Quotes from the book «Алена и Аспирин», page 2
Август-вечер лета, а сентябрь-утро осени...
Любовь - это не мыло для каждодневного использования.
Творчество… возможно… только в несовершенном мире. В совершенном, законченном – нет.
Наверное, и в самом деле существует такой девайс, как «материнское сердце», и он безотказно срабатывает, когда у чада проблемы.
Понимаешь. Эта песня, если ее правильно сыграть, она… как свет для слепого. И все слепые вдруг понимают, что никогда не видели света — и не увидят, и, самое страшное, никто в этом не виноват, а только они сами. Это для них гадко, отвратительно, они ненавидят — чужое, вредное… Та женщина, она… Ей это, может, физически больно и неприятно — понимать, что могла бы, могла, но не захотела, или побоялась, или пороху не хватило… Понимаешь?— Нет.— Эта песня совершенная, — тихо сказала Алена. — Звучит в мире, где совершенства нет.
— Ты хочешь сказать, что для такого мерзавца, как я, было бы естественно оставить ребенка на улице?
Алена молчала.
— Ну да, — Аспирин поставил на пол пивную кружку. — Если бы не... обстоятельства, я, наверное, прошел бы мимо. Я каждый день вот так прохожу. И все проходят. И не потому, что я сволочь или все сволочи. А потому, что такова жизнь. Иначе надо идти в монастырь... или санитаром в больницу. Если по-честному.
Алена... Далее
Через несколько лет Аспирин поднарубит серьезных бабок и купит, наконец, дом за городом, обнесет высоким забором и посадит пса… только не бультерьера. Кавказскую овчарку. Будет жить без телефона, без телевизора, только музыкальный центр и компьютер.
Дыра в мироздании затягивалась. Её зашивали - пусть грубо, белыми нитками, но лучше уродливый шов, чем пустота без дна.
Не иметь дома, куда можно по первому желанию привести бабу, – это, знаете, унизительно…
Я в самом деле тебя презираю, – сказала она наконец. – Потому что мой брат бросил… бросил все. Такое, о чем ты понятия не имеешь. Только ради того, чтобы оказаться на твоем месте, Леша. Чтобы иметь право сочинять новые песни. А ты живешь в мире, где возможно творчество, и тебе по барабану. Тебе все равно. Ты подтерся этим правом, ради которого мой брат… – ее голос дрогнул. – Подтерся, бросил в унитаз и даже не заметил. И как тебя не презирать?...
