По хриплому срывающемуся дыханию я поняла, что Патрик близок к пику наслаждения, но тут он неожиданно перевернул меня на бок и, не давая опомниться, схватил за подбородок, заставляя открыть рот. Челюсть свело от боли, я испуганно замерла, боясь, как бы он мне ее не сломал в припадке яростных темных желаний. Это дало Патрику возможность немедленно воспользоваться моментом и начать самым натуральным образом насиловать мой рот.
Унизительное чувство пронизывало меня с ног до головы, когда буквально через полминуты он излился в мой рот. Господи, как же это отвратительно – чувствовать себя использованной… подстилкой, которую грубо отымели куда в голову взбрело!
Слезы ярости и унижения жгли мне глаза. Патрик бессильно рухнул на постель и застонал:
– Господи, Джейн, до чего ты меня довела? Почему ты заставляешь меня становиться чудовищем?
Нет, ну нормально, да? Попользовал – и опять я виновата! Сквозь зубы я процедила:
– Освободи мне руки!
Дождавшись, пока он покорно снимет наручники, я кубарем слетела с кровати, схватила со стола первую попавшуюся увесистую книгу и набросилась с ней на мужчину. Естественно, ни к чему хорошему это не привело: я была быстро обезоружена, окончательно раздета и снова придавлена к кровати.
-20-
Знаете, в жизни часто приходится тем или иным способом выживать. Не всегда эти способы приятны человеку, но приходится делать выбор, заталкивать подальше все, что мешает выживанию: совесть, характер, свои желания, мораль, наконец… Смотря какая ситуация. Той ночью я выживала только за счет того, что твердо решила бежать. Я не смогу жить с мужчиной, способным на такое… Не скажу, что мне было неприятно все, что делал со мной Патрик этой ночью, можно сказать, что меня погрузили на самое дно темной неутоленной страсти и заставили познать другую сторону любви. Это было очень эротично… но просто ужасно.
Теперь я могла бы самой себе дать совет, если бы пришлось повернуть время вспять: не стоит играть с огнем, иногда он неожиданно оказывается бушующим пламенем, которое можно не погасить. Я самонадеянно думала, что Патрик у меня в руках, но он продемонстрировал мне, что на самом деле он может действительно властвовать и владеть в прямом смысле слова, не учитывая ничего из моих желаний, нужд, эмоций…
Это был жестокий урок, но я его усвоила сполна. Дождавшись, когда Патрик уснет и перестанет меня затейливо-сексуально подавлять, я тихо выбралась из кровати, как могла бесшумно побросала в сумку те вещи, что смогла на ощупь выудить из шкафа и стола.
Крадучись, спустилась вниз, молясь, чтобы там не было Микки. На стуле сидел Рон, безучастно попивая кофе. Увидев меня, он замер. Презрительно сощурясь, я наблюдала, как на его лице борются желание дотронуться до меня и страх от того, что он может потерять место. Последнее победило.
Молча развернувшись, я вышла из охранки и пошла к выходу. На улице у дверей маялся Тикс – это действительно судьба! Увидев мое лицо и сумку в руках, он неторопливо кивнул и жестами показал, чтобы я шла к воротам и ждала его.
Быстро нагнав меня, Тикс бесшумно отворил ворота, тщательно их запер за собой и потянул меня за руку в сторону гаража, пристроенного к поместью с обратной стороны. Звенья ограды как раз упирались в его толстые стены. Вывев свою машину, Тикс молча запихнул мою сумку в багажник, усадил меня на переднее сиденье, укутав невесть откуда взявшимся пледом, сел за руль и резво стартовал.
– Зачем… зачем ты это делаешь? – хрипло прошептала я. – Тебя лишат работы.
– Тихо, подружка, я в состоянии сам решить свои проблемы, а не взваливать ответственность на попавших под руку девушек, – цедя слова, проговорил Тикс, сжимая руль так, что казалось, он мечтает его разорвать.
Неожиданно для самой себя я громко разревелась.
– Тихо, тихо, Джейн. Успокойся и все забудь! Я счастлив, что у тебя есть – я смогу тебя защитить. Мы поедем в Детройт – я уже давно подал прошение о переводе и его одобрили, просто не было причин спешить с переездом, да и с тобой я неожиданно подружился… и не мог заставить себя уехать. Теперь же все будет просто шоколадно! Я там буду в архиве работать, ну и тебя пристроим в отдел какой-нибудь, думаю. Квартирку снимешь, будем по вечерам сидеть, пиво пить, гулять ходить… Чем не романтика, а? – лукаво подмигнул мне парень.
Обжигающее чувство благодарности и надежды затопило меня с головой.
– Тикс, ты не представляешь, ЧТО ты для меня делаешь! Но… если Патрик решит меня найти, он не остановится, ты ведь понимаешь? Я не добровольно ушла!
– Я знаю, – с еле сдерживаемой яростью в голосе сказал Тикс, – видеоаппаратура в поместье хорошая.
Мои щеки заполыхали. Он видел, получается, …все-все? Кошма-а-ар! Я тихо застонала от непередаваемого чувства стыда.
– Послушай, подружка, не смей заниматься самокопательными упражнениями и прочей ерундой. Я и так себя не очень здорово чувствую – по крайней мере, ролики в интернете искать долго не буду, – не удержался и хохотнул парень. – Не думай об этом. Мне просто нужно было убедиться, что ты решила уйти – я это еще днем прочел в твоих глазах. Поэтому давай просто помолчим и оставим скелеты из шкафов тлеть позади.
– Тикс, ты… ты настоящий друг! – авторитетно заявила я, не удержалась и поцеловала его в щеку. Он лишь довольно фыркнул и направил автомобиль в сторону Эдинбурга.
Утром мы вылетели в Штаты. На досмотре нас никто не останавливал, чего я подспудно боялась, поэтому сразу после того, как мы сели в самолет, я смогла расслабиться и начать думать о новой жизни, полной приключений и… да-да, свободы!
Вскоре я стала обладательницей скромной квартирки в одном из неприметных районов Детройта. Меня взяли на испытательный срок в отделение от управления информационных ресурсов. Обедала я вместе с Тиксом, спускаясь за ним в архив. Вечерами мы гуляли в парке недалеко от моего дома. Ровно через неделю после моего устройства в Детройте в почтовом ящике я обнаружила неподписанный конверт, в котором лежал засушенный лепесток орхидеи.
Ничего, Патрик, я готова к борьбе и, поверь мне, дорогой капитан, теперь я буду сражаться насмерть за свою новую жизнь!