Read the book: «Свет истины»
ХРОНИКА ВТОРАЯ
КРЫЛЬЯ МРАКА
Abuss abussum invocat – Бездна призывает бездну (лат.)
Глава 15
Год 3337 от Возведения Первого Храма, 3 число месяца Тонор.
За семь лет до основного действия. Борт «Сына Смерти».
Вот уже пятый день Рагира трепала жестокая лихорадка.
Уже пятый день лежал он в бреду, то трупом валяясь на койке в своей каюте, то корчась в каком-то диком безумном бреду.
Он то пел песни, то ругался на разных языках, то бормотал молитвы, то нес похабщину – по танисски или на лингва маррис.
Бывало, что он выкрикивал команды – словно там, в своем лихорадочном забытьи вел «Сына Смерти» в бой. Лишь изредка он просыпался в липком поту, что-то ел, и вновь проваливался в пустоту.
Корабельный медик заподозрил желтую лихорадку, и влил, как и полагалось по науке, в капитана ром, смешанный с порошком ивовой коры – как лечат лихорадку туземцы Иннис-Тон. Это не принесло никакой пользы – разве что Рагира вывернуло наизнанку.
Из чего доктор заключил, что у пациента не лихорадка, и был с бранью прогнан Йунусом вон. Один из матросов – бывший айланский раб, у себя дома – ученик знахаря, приготовил какую-то бурду, но когда сообщил что среди ингредиентов – свежезарезанная крыса из трюма, был тоже вышвырнут вон, с обещанием влить эту отраву ему в глотку.
Наконец, один из пикаронов сказал, что похожим образом мучаются хунганы, когда в первый раз к ним приходит их лоа – и, может статься, некий дух тоже ищет пути к капитану.
Тут уж Йунус испугался не на шутку – старый грешник и богохульник, он, тем не менее, помнил все истории об одержимых Илбисом и его детьми. Он даже готов был провести над Рагиром настоящий экзорцизм по всем правилам веры фаранджей, но, увы – единственным священнослужителем Элла на пиратской флотилии был парусный мастер Изидоро – монах-расстрига ордена калатаров, лишенный сана двенадцать лет тому за избиение духовного наставника.
Йунус и Корр о-Данн, да и все матросы и офицеры обоих кораблей испытывали все больший страх – они отлично понимали, что без Рагира, без своего удачливого и умного атамана, который то ли чернокнижник, то ли отмеченный печатью Всевышнего человек, им настанет конец.
Рагир медленно выплыл из мутного облака, мучительного потустороннего не-бытия...
В очередной раз приснился этот жуткий кошмар!
Вновь эти видения, после которых не остается ничего кроме ощущения всепожирающего исполинского пламени в невыразимой бездне, вновь эти голоса.
Голоса, которые не голоса, но которые говорят что-то хотя и не словами, но явственно и недвусмысленно.
– ТВОЯ ДУША ЧЕРНЕЕ УГЛЯ... ТВОЕ СЕРДЦЕ ХОЛОДНЕЕ ГОРНЫХ ВЕРШИН... МЫ ОТДАДИМ ТЕБЕ ТО, ЧТО ТЫ ИЩЕШЬ... МЫ ПОМОЖЕМ ТЕБЕ НА СУШЕ И НА МОРЕ... НО МЫ ПОТРЕБУЕМ ОТ ТЕБЯ ПОМОЩИ НАМ... ТЕ, КТО ИЩУТ МОГУЩЕСТВА, ДОЛЖНЫ ПОКЛОНИТЬСЯ НАМ...
Потом накатывала боль.
Она появлялась неожиданно, накатывалась тяжелой разрушающей волной, сметающей все эмоции и ощущения реального мира, оставляя только расплавленный свинец в мозгу, постепенно превращая его в огненный пылающий шар...
Странно, Ар-Рагир ощущал каждой клеткой своего тела эту жуткую боль, но по недоступным разуму причинам она в то же время была волнующе-приятной, и он даже... ждал наступления этих болей.
Но потом вдруг приходили незнакомые ощущения, будто некто из потустороннего, сияющего голубой дымкой мира мягко берет тебя за руку, и ты переносишься с ним сквозь время и пространство, сквозь вечность, не ощущая своего физического тела. И тебе кажется, что можно долететь даже до солнца. Каждая пора кожи впитывала в себя излучения прохладного голубоватого мерцания.
Больше всего пугало, что после таких моментов память наотрез отказывалась воспроизводить в мозгу происшедшие события.
Рагир открыл, наконец, глаза, и, утерев пот, приподнялся на койке, и протянул руку, чтоб взять со столика кубок с вином. И застыл.
У его койки на застланной шкурой ягуара скамье, сидел высокий чернобородый человек в одеянии, какие видел Рагир на древних монолитах, что стоят в высохшей пустыне в отрогах гор Сатлах. Но откуда здесь взяться человеку со сгинувшей восемь тысяч назад лет Благословенной Земли – Ата-Алана?
– Здравствуй, сын мой, – ласково улыбнувшись, сказал гость. – Как давно я ждал тебя. И вот, наконец, мы увиделись...
– Кто ты? – вполголоса спросил Рагир, покосившись на сидящего рядом знахаря, свесившего голову на грудь.
– Не бойся, он нас не услышит.
– Но кто ты?
– Видишь ли, – гость вновь улыбнулся, и доброта и проникновенный свет этой улыбки проник до глубины темной души черного мага и самого страшного корсара Дальних Земель. – Видишь ли, сын мой, это будет не так просто объяснить. Я…
Схолия пятая
О ВРАГЕ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
«...Сам великий Дух Зла, Хамиран, Отец Мрака, изначальный лик смерти, жуткого разрушения, безобразное обличье злобы. Это смерть, разрушение, отрицание жизни, это король зла......Демон пустыни, дети Его – Аз и Аза, главный слуга Его – Езр – Рука и Глаз Его. Все иные рабы Его с Ним...
...Он решил присвоить себе то, что было в воле Элла... Хамиран сначала пытался осквернить Солнце, но не смог его оплодотворить из-за страшного жара, излучаемого светилом... Затем Хамиран пытался разбить Небо, но не преуспел по причине крайней твердости... Звезды попадают в Его длани и щупальца, и Он прицепляет их к своему плащу...
...Наводит полную жуть и тьму на всю Вселенную, на весь мир, так, что он становится искаженным миром. Он искажает мир и естественный ход вещей в нем.
...Хамиран пробил Землю в северных странах, среди льда и мрака, и внутри Земли приуготовил место для своих демонов, и вылетает из нее на дальнем юге, где нет жизни, а только хлад... Отец Мрака собирает войско. И когда Он видит, что не все подчиняется Его власти, что Он не может обрушить Небо на Землю, тогда возвращается и оскверняет Воду, оскверняет саму Землю, делая ее пустынной, оскверняет деревья, дерево Хао вырывает с корнем и разбрасывает, оскверняет животных... – Священного быка Благословенной Великой Матери, Андвисуры-Анахиты, Эвдата оскверняет – Птица Отца нашего Элла... Потом добирается до Гайомарта, расчленяет, разбрасывает его... Губит людей, совращает и растлевает, повелевая себе поклоняться.
В это время, когда Он убивает, против Хамирана выступают Великие...
Вертранг, который мечом сражается против Хамирана, и великий Страж Запада Шато-Ваэш, который удерживает на время битвы Небо…
Вертранг сражается против Хамирана огненным мечом, и Хамиран не может его победить.
Хамиран получает бой уже на Земле, с которой Его вытесняют, а Его подручных загоняют в сердце Земли, запечатывая их там…
…Вблизи темных островов происходит страшная битва между Светом и Тьмой, между Езром и Вертрангом, сыном Благословенной…
...Езр принимает вид черного крокодила-коршуна и ведет полки мрака, а Вертранг принимает вид золотого сокола... Вертранг, обернувшись соколом, сражается с Езром и побеждает. Вертранг теснит Езра, и на пороге Неба, вырывает у него уд...
...И упало тело Хамираново, черным огнем из ран исходя, на землях, что за краем Океана, где драконы... И развалилось на десятки кусков, каждый из которых стал живым существом-демоном, обладающим частью силы Его...
И рухнули отрубленные части в море и на острова пустые – вовеки прокляты те острова смрадным дыханием... И ждут своего часа, дабы, соединившись, вновь стать одним целым...
...Но не трогают их благословенные до поры до времени... На них поставлена печать Всевышнего, но он это глаз Тьмы, а не око Божье, на которое поставлена печать в трех мирах и было произнесено три слова: Хэмат, Хэкст, Хварешт. Сими тремя словами Вертранг запечатывает могилу, где погребена одна из частей тела Хамиранова, но все равно Езр не убит... Он прикован к скале и никуда не уходит, и время от времени через него Хамиран нечестивый, передает свою волю... И поэтому демоны, заключенные в подземелье в центре мира порою пробуждаются...»
(Каримский свиток. Самый древний из сохранившихся священных текстов Церкви Элла. Текст заметно отличается от канонического и, по предположению некоторых светских ученых, восходит к временам первого тысячелетия Э.Х.)
* * *
«Тогда враг был повержен, но хранители мудрости знали, что однажды силы Тьмы возвратятся. Свое знание они заключили в древних сказаниях и легендах, что понятны слушающим голос времени... С незапамятных времен из уст в уста передавались эти истории. И Земля процветала, пока эти предания не были позабыты…
И вот тысячи лет прошли. И Великий Враг может вернуться. Он изменил способы борьбы, многому научившись за века обмана. Не изменилась лишь Его сущность: ненависть ко всему светлому, бессмысленная злоба, жажда разрушения, стремление порабощать и грабить. Надо помнить – он недосягаем для разума, и даже сами Пресветлые Боги не встают на его пути».
(Преподобный Астор Марколли «О древних и новых откровениях, касающихся Хамирана»)
* * *
«Неведомые Творцы породили семерых, и пятый из них был Элл. Третьим же был Хамир – с обличьем дракона и цветом изумруда. Душа его была огнем, но имел Он множество личин, будучи под ними всеми. Так что он мог перенять личину у них всех по воле своей. Будучи среди Высших и Великих, он уделил им от своего огня. Вследствие этого он стал господином над ними – из-за силы, которая была у него от света его Прародителей...
Оттого Он и назвал себя богом. Но Он не был послушен месту, откуда произошел. И Он смешал с властями, которые были у него, семь сил в своей мысли. И Он дал имя каждой силе. Раздав наделы и уделив всем силу свою, Хамир собрал вокруг себя Высших и Великих, и всех бессмертных духов, и сказал: «Я господин ваш, и нет другого, кроме меня!! И не поклоняйтесь иным силам!!». Но, объявив это, Он показал рабам своим, которые были около него, что есть и другие боги. Ведь если бы не было других, то к кому Он мог ревновать? Тогда предстоящие перед ним усомнились в подлинной мощи его. И молчали, не желая славить его.
Но нашелся среди них один, владыка Воздуха и Огня, именем Хезр. Цветом зимнего заката и старой Луны был его цвет. «Ты – бог наш и господин, и нету над нами другого!» – так рек он. И стал он правой рукой Хамира и предводителем легионов его...»
(Книга Теней. Запретное писание, восходящее к мистикам Уаджет. Запрещено в землях, исповедующих истинную веру, а также во всех танисских государствах)
Глава 16
Год 3337 от Возведения Первого Храма. 16 число месяца Динат.
Остров Шалиско. Заморские владения королевства Эгерия. Город Сархьено.
На востоке только начали появляться первые проблески утренней зари, когда в залив Хомбриго вошли пиратские корабли. Их появление было неожиданным для часовых, боровшихся с предрассветным сном, так что тревогу подняли не сразу. Лишь когда абордажные крючья вцепились в обшивку двух патрульных пинасс стоявших на рейде, а с их бортов полыхнуло пламя пушечных залпов, сея смерть, на фортах затрубили тревогу. Но было уже поздно.
Сархьено был с трех сторон окружен болотами и манграми. Примерно десять месяцев в году едва ли не самыми многочисленными его обитателями были гарнизонные солдаты. Солдаты же являлись и основными посетителями портовых борделей, лавочек и таверн, выстроившихся вдоль причалов.
Но в краткие два весенних месяца все менялось – именно в этом городке происходила знаменитая Саррхьенская ярмарка, куда раз в году на сорок дней собирались торговцы со всех берегов Изумрудного моря, из городов Золотого Ожерелья и Эль-Венты, чтобы обменять плоды этой богатейшей земли на товары из Старого Света. Ибо по капризу судьбы именно тут было скрещение наиболее удобных морских дорог Изумрудного моря.
В дни ярмарок сюда стекались толпы народу, город начинал гудеть, словно улей: всюду сновали продавцы и покупатели, принюхивающиеся, присматривающиеся, приценяющиеся; на улицах купцы громко расхваливали привезенный из-за моря товар, стремясь быстрее продать его. Чтобы тут же обратить выручку в золото, серебро, сапфиры и жемчуг, в кораллы и розовое и черное дерево, индиго и кошениль, сахар, перец и мускатный орех...
На его улицах и базарных площадях встречались люди и товары со всех концов мира – от низкорослых краснокожих аборигенов Иннис-Тон, до жителей далеких южных островов, и от моржовых клыков с ледяных морей, до тонкого цяньского фарфора.
Но вот сейчас, похоже, купцы рискуют остаться без барыша.
* * *
Уже через полчаса после дерзкой атаки граф Пьедро де Хасинто – алькальд Сархьено – расхаживал по стене, зло отдавая приказы и посматривая в подзорную трубу на пиратские суда, расположившиеся на рейде вне досягаемости орудий форта как у себя дома.
Голос графа то срывался на басистый лай, то становился похожим на шипение змеи. Он щедро раздавал зуботычины, как ему казалось, нерадивым стражникам и расточал угрозы офицерам, по его мнению, прохлопавшим врага. Спустя некоторое время алькальд немного успокоился и высунулся в бойницу, изучая корабли. Пять судов – обычный шлюп, пинасса, винко, бригантина, и хищный силуэт с низкой кормовой надстройкой и двумя скошенными мачтами.
Тут и гадать было нечего – дармун на всем Изумрудном море был лишь у одного человека.
Граф скрипнул зубами, но снова сумел овладеть собой.
Он уже догадался, кто пожаловал по их души.
Рагир!
Этот удачливый пират, по слухам запродавшийся арбоннцам. Нет, этому чертовому ублюдку не удастся захватить город. Или и впрямь ему, как болтают темные людишки, сам Хамиран помогает? Бредни!
Но в этот момент пиратские корабли, подняв паруса, снова подошли на расстояние выстрела, и их борта окутались дымами, смешанными с утренним туманом. Одна из бомб ударила в стену, недалеко от алькальда, брызнула каменная крошка и де Хасинто, прервав размышления, сунулся обратно под защиту стен.
– Позвольте вам заметить, ваше превосходительство… – начал было один из сопровождавших графа, но тот лишь повернулся в его сторону, и выражение его лица вызвало в каждом из офицеров мысли о плахе и топоре.
Пока солдаты гарнизона, богохульствуя и матерясь, стаскивали с фортов пушки, чтобы усилить направленные на залив батареи, алькальд созерцал с бастионов приготовления высадившихся на берег пиратов. Те, казалось, совсем не торопились. Одни вытесывали из срубленных деревьев лестницы и мантелеты, другие просто готовились к бою, натачивая мечи и проверяя ружья.
Де Хасинто нервничал.
У проклятого пирата наверняка нет осадной артиллерии. Да если бы и была, как он думает подтащить пушки под огнем со стен? На все это нужно время, а времени у него немного. Да и слыханное ли это дело – пираты, штурмующие город?!
Конечно, стены Сархьено не сравнить с крепостями Старых Земель и даже с Туделой или Геоанадакано. Но это были стены достаточно высокие и крепкие, чтобы их невозможно было взять без осадной артиллерии и какой-никакой, а подготовки.
Граф еще раз с неким подозрением оглядел брустверы и контрэскарпы. Нет, вздор, он, конечно, не столь толковый военный, как убывший на днях в инспекционную поездку по гарнизонам дон Ромегас, но тут любому понятно, что без многочасового обстрела стены нечего и думать разрушить.
Тысяча демонов и рыло Хамираново! Да не случалось еще такого, чтобы корсары занимали приступом города во владениях короны! В старые времена, когда еще не было вокруг поселений в Дальних Землях стен и башен, такое бывало. Но сейчас...
Бывало, захватывали хитростью, проникая за стены, иногда брали изгоном, врываясь в ворота с перепившимися или просто замешкавшимися караульными. Но осада и штурм? На что они рассчитывают?
Именно эта мысль и вертелась в голове дона Хасинто, когда под его ногами разверзся огненный ад...
* * *
Дикий грохот сотряс землю, вышибая стекла домов, взрывная волна прокатилась по улицам, срывая черепицу с крыш купеческих патио и тростник с кровель убогих хижин.
А потрясенные пираты и солдаты гарнизона с одинаково отвисшими челюстями созерцали дым и пламя на месте форта. Тысяча пудов пороху – не шутка!
Когда серо-бурые клубы рассеялись, радостный вопль рванулся из сотен глоток – каменный исполин обратился в груду обломков, осев внутрь себя.
Ударили барабаны, и в пролом с диким ревом ринулась толпа флибустьеров – с покосившихся стен ответили лишь одиночными выстрелами.
А от стоявших на рейде кораблей уже отвалили шлюпки.
Прежде чем перепуганные эгерийцы смогли понять, что происходит, их сопротивление было сломлено ворвавшейся в город дикой ордой.
К вечеру все было кончено. Солдаты сдавались почти без боя или в панике бежали.
В Сархьено воцарился полный хаос. Головорезы Рагир, размахивая абордажными саблями, сновали по городу, гоняя перепуганных обывателей, покинувших свои дома в надежде на спасение. Охваченные паникой люди разбегались по улицам, а за ними, как стая хищных волков, носились пираты.
Из-под ног мечущихся, обезумевших от страха людей с кудахтаньем вылетали куры, тут же с блеяньем бегали козы, всюду слышались крики, стоны и плач.
Одержавшая победу толпа с ревом кинулась на богатую добычу.
Удары топора, которым рубили двери и взламывали ящики, перемежались с ликующими возгласами счастливцев, нашедших припрятанные сокровища, со стонами умирающих и рыданиями женщин, тщетно рвавшихся из жадных рук победителей.
Вскоре суматоха в городе стала стихать.
Захватив храмы, пираты устроили из них тюрьмы, загоняя туда несчастных, угодивших к ним в руки. Те, кто остался на свободе, трясясь от страха, прятались по домам или делали робкие попытки уйти в джунгли.
Разграбление города продолжалось весь вечер и ночь. Золото и серебро в слитках и монете, красное и черное дерево, восточные ткани, кораллы и церковная утварь...
Всю ночь в приемный зал пронунсии захватчики сносили и носили все новую добычу. Золотые слитки они сваливали на полу, точно поленья. Драгоценные камни, как груды орехов, расположились на огромном столе, за которым в дни праздников веселились благородные доны. Украшения, иные со следами крови, наполняли большую корзину, и принимавший их баталер «Сына Смерти» Седрик Сарторис хрипло вопил:
– Акула вас дери! Сколько говорить – с отрубленными пальцами не таскать, снимите сперва!
Йунус сидел в резном кресле, а перед ним угрюмый полуголый чернокожий разложил на резном губернаторском столе инструмент, принесенный из городской тюрьмы.
А к нему, как грешников на суд к Эллу, пираты подтаскивали пленников.
– Где золото?! Молчишь? На колени, червяк! Кагуно, отрежь-ка ему левое ухо…
– Нет, нет, смилуйтесь! Смилуйтесь! Я покажу! Клянусь! А-а-а!! Клянуш, што вшо шкажу! Оно ф колодце на жаднем дворе…
– Следующий! Нос отрезать?
– Нет, не надо, я все покажу…
И даже хуже, чем яростная гримаса палача или блеск инструментов, лишал воли пленников взор старого корсара – по-восточному спокойный, равнодушный и... беспощадный. Как у мясника, собирающегося резать визжащую свинью…
И так всю ночь... Едва очередная жертва сдавалась, ее уводили три-четыре человека, которые затем возвращались со шкатулками и кошелями, серебряными блюдами, золотыми украшениями и одеждой из цветных шелков. Блистающие сокровища в Приемном зале сливались в огромную кучу, а хозяев, униженно благодарящих за сохраненную жизнь, прогоняли пинками...
– Ну, Рагир, точно закажу шесть благодарственных месс за твое здоровье! – весело подпрыгивал коротышка Антис, капитан по кличке Святоша, второй из пошедших в рейд в консорте с Морингахом.
Этот бывший настоятель монастыря лишился всего и угодил в ссылку за море за какие-то неведомые грехи – то ли за неподобающий интерес к молоденьким послушникам, тот ли за столь же неподобающий интерес к монастырской казне.
– Как ты это все смог провернуть?
– Да так, – усмехнулся Рагир, – потолковал тут кое с кем, что они сделают вид, будто обороняются, а мы – что взяли ужасно жестоким штурмом этот курятник...
– Ну, ты ловок, слава Эллу! – Антис осенил себя святым знамением, и Рагир повторил за ним.
Йунус удивленно посмотрел на своего вожака, но потом, подумав, сделал то же самое.
Рагир лишь пожал плечами, глядя на душевные муки соратника.
Сам он давно уже без напряжения поминал Элла и всяких святых тех, кого прежде звал язычникам и неверными.
Как говорят сами фаранджийцы: в чужой монастырь не ходят со своим уставом. К тому же – у него теперь иной владыка.
А крещенных танисцев хватает, что в Эгерии, как их не прижимают, что и по другую сторону Неретейских гор и даже за морем. В конце концов, прежде немалая часть его соплеменников придерживалась именно этой веры, пока с востока не явились полчища всадников под синим знаменем с серебряной луной.
Слава... Эллу, тут в Дальних Землях никто с тебя не потребует свидетельство о конфирмации, а даже и потребуют – найдутся те, кто его охотно продаст.
И вообще, Рагиру очень нравились строки великого хойделльского поэта Вальгима Вальгера, слышанные в одном из кабаков Кадисты:
За веру пусть осел безмозглый бьется,
Кто ж правильно живет – не ошибется!
К ним подбежал Маноло, чуть склонив голову, попросил у Рагира внимания.
– Ну? – осведомился корсар, отойдя на дюжину шагов. – Как тот человек поживает? Он еще может пригодиться...
– Я... – нерешительно начал эгериец, – скажите, капитан, этот Готье был очень вам нужен?
Морингах отметил, что матерый головорез-эспадачин явно смущен и растерян.
– Что там, не тяни! – буркнул маг. – Наши ребята успели его прирезать?
– Нет, капитан… Он это... сам себя порешил. И всех своих – жену, дочек, даже кошку зачем-то. Я прихожу, а их уже мухи едят. Это ведь точно не наши, – зачастил Маноло. – Прямо во сне, видать. Они в кроватях – горло перехвачено у всех, да чисто так, в один удар – так и атаману моему прежнему, старому Барбариго бы не сработать. Не наши, наши бы девок не стали... стразу. А он прямо во дворике... Кишки себе выпустил, покруче, чем хэянец. Кордом, три раза по брюху до рукояти, вот...
Сын Смерти с сомнением уставился на Маноло – с того сталось бы, пожалуй, прикончить старика и домашних, чтобы присвоить данное Рагиром вознаграждение. Он, сосредоточившись, мысленно произнес заклятье «Света Истины». Нет, Маноло не врал. И, похоже, был искренне испуган.
– Главное, кошка... – продолжил Маноло, почему-то отводя глаза. – Кошку зачем было? Да главное не со зла, а так аккуратно: связал, и голову снес на колоде кухонной. Кошку-то, кошку – это что ж за дела?
Рагир припомнил, что Маноло из мисрийских горцев, а те полуязычники до сих пор говорят украдкой чтят Великую Госпожу-Кошку, а уж обидеть самую завалящую мурлыку для них куда как более немыслимое дело, чем перерезать десяток глоток.
– Я так думаю, рехнулся старик, а может, совесть замучила, – закончил он. – Кошку вот… жалко…
– Ладно, можешь идти, Маноло, спасибо за работу.
Не обращая внимания на веселящегося Антиса, капитан направился скорым шагом по улице.
Маноло проводил взглядом атамана, вполголоса выругался.
Как тот глянул – аж сердце сжалось! И Маноло почти что уж совсем приготовился повиниться, что украл из смердящего кровью дома старика кошель с золотыми побрякушками – платой за измену.
* * *
...Улицы вокруг дворца пожар пощадил. Капитан Морриганх шел по мостовой, мимо пепелищ и камней почерневших стен на месте домов, построенных из кедра, ныне ставших грудами дымящейся золы. Кое-где трупы убитых горожан скалились в небеса.
Над сгоревшими улицами все еще колыхались клубы дыма, наполняя воздух едким запахом паленого.
Несколько корсаров рылись в золе, ища расплавившуюся драгоценную посуду.
Но Рагир мало внимания обращал на это. Магия его оказалась не такой уж сильной, как думалось – треклятый Сомир ушел от него, ушел! Нити, наброшенные им на его разум, оказались непрочными.
Обогнув угол рухнувшего склада, капитан натолкнулся на еще одного пирата, который поспешно сунул что-то в карман.
Морриганх остановился, уставившись на струхнувшего корсара.
– Что у тебя в кармане? – справился он.
– Ничего, мой лорд... совсем ничего…
– Покажи, что у тебя в кармане! – Рагир ткнул ему в грудь острием сабли.
– Да ничего, мой лорд, только маленький крестик. Я его нашел...
И он вытащил усаженный алмазами золотой крест.
– Это для моей жены...
– Так ты женат?
– Да! Да!
– Жаль! Ты знаешь, как наказывается сокрытие добычи?
Тот посмотрел на клинок в смуглой руке, и его лицо посерело.
– Мой лорд, мой лорд, пощадите... – начал он придушенно.
И тут его словно стиснули невидимые гигантские пальцы. Руки вытянулись, прижались к бокам, рот вяло приоткрылся, глаза потускнели, остекленели.
Губы покрыла пена. Тело задергалось, как в судорогах у бесноватого. Выгибаясь, посинев лицом, рухнул он на землю, рот ощерился в последнем безумном оскале…
Побледнев, долго стоял Рагир над бездыханным телом.
* * *
Пираты праздновали победу. В самый большой из уцелевших дворцов прикатили десятки бочек вина. Середину помещения очистили от тюков и ящиков, и там началась буйная пляска. Туда пришло немало женщин – еще вчера жен и дочерей богатых и знатных господ. Теперь же…
Они кружились и прыгали под вопли фрегат, бесстыдно встряхивая распущенными волосами.
– Погляди вон на ту! Как тебе ее ляжки, а?
– Нет, вот та донна! Что за вымя!
– Тысяча и одна бесовка!!
– Ну и ляжки!!
– Эй, да сними ты с себя платье, ты и без него хороша!
– Уплыви-ка ты со мной, сеньорита, тут тебя все равно никто замуж не возьмет теперь, а мне как раз баба нужна! Будешь жить как королева, всю добычу тебе отдавать буду, Эллом клянусь!
– Хой! Хой!
А вокруг бушевала пляска, и воздух вонзался в уши пронзительной мелодией флейт.
Рагир Морриганх извлек из груды сокровищ золотой кубок, удивительно тонкую, изящную, с длинными изогнутыми ручками и серебряным ободком.
Снаружи по ней гнались друг за другом четыре зверя – леопард, волк, медведь и змея, а внутри, на дне, обнаженная девушка вздымала руки в чувственном экстазе. Капитан повертел чашу в руках и затем небрежно кинул ее в сияющую всеми огнями пирамиду изумрудов – их хозяин наеврное уже кормит рыб в гавани или трясется от страха где-то в подвале. Камни рассыпались с сухим шорохом, как горошины. Рагир Морриганх встал, прошелся взад-вперед...
Он думал о холодной руке, схватившей безымянного пирата в последние мгновения жизни.
Рагир не мог понять, почему ему вдруг захотелось убить жалкого человечишку.
И тот умер…
А ведь прежде такого он не мог! Да что там, это ведь лишь легенды, про магов убивающих взглядом, про чародеев, которым повиновались мариды и дж'йинны…
Не зря же он сперва даже испугался...
С усмешкой теперь вспоминал те мгновения, когда стоял, опустив оружие над мертвецом, как тыкал труп ногой, оглядываясь со страхом: не увидел ли кто?
Выходит, поторопился он жаловаться на судьбу. Пусть магия подчинения и не совсем дается ему, но зато он получил умения, о которых он лишь слышал в легендах да читал в древних манускриптах…
Но если теперь может такое… то не окажется ли, что завтра или через год сумеет больше? Ну, например, омолодить себя…
От этих мыслей ему стало жарко и жутко…
О, да как он, ничтожный, мог усомнится в силе того кто и поверженный сильнее всех земных магов?
И Рагир невольно замер, вспоминая...
Ведь не так давно это было – и полгода не прошло.
* * *
...После очередного приступа Рагир открыл, наконец, глаза, и, утерев пот, приподнялся на койке, и протянул руку, чтоб взять со столика кубок с вином. И застыл.
У его койки на застланной шкурой ягуара скамье, сидел высокий чернобородый человек в одеянии, какие видел Рагир на древних монолитах, что стоят в высохшей пустыне в отрогах гор Сатлах. Но откуда здесь взяться человеку со сгинувшей восемь тысяч назад лет благословенной земли – Ата-Алана?
– Здравствуй, сын мой, – ласково улыбнувшись, сказал гость. – Как давно я ждал тебя. И вот, наконец, мы увиделись...
– Кто ты? – вполголоса спросил Рагир, покосившись на сидящего рядом знахаря, свесившего голову на грудь.
– Не бойся, он нас не услышит.
– Но кто ты?
– Видишь ли, – гость вновь улыбнулся, и доброта и проникновенный свет этой улыбки проник до глубины темной души черного мага и самого страшного корсара Дальних Земель. – Видишь ли, сын мой, это будет не так просто объяснить... Но сначала я хочу тебе кое-что показать...
И окружающий мир вокруг Рагира вдруг вновь пропал.
И он увидел...
Он вообще не мог себе представить, что такое можно увидеть простым человеческим глазом.
В том месте, куда он попал, не было ни верха, ни низа, ни неба, ни земли… Это была фантастическая Бездна, но не Бездна Мрака которой пугают святоши, а какая-то совсем иная, наполненная изумительными сверкающими огнями, игрой света, волшебными переливами. В этом месте... в этом мире одновременно двигалось и перемещалось во всех возможных и невозможных направлениях столько сущностей и их теней и отражений, что, казалось, еще мгновение – и он сойдет с ума...
Думать об этом, осмысливать, понимать он не мог. Он не стоял, и не сидел, не летел а просто был, и перед ним – или в нем – в плотной овеществленной тьме разворачивались светящиеся полотнища исполинской протяженности сотканные из струй живого огня всех возможных и невозможных цветов и оттенков.
Но вот возникло перед его очами странное переплетение разноцветных нитей, а потом маг-пират увидел сферу чудесного голубого оттенка, висящую в черном океане пустоты.
И Рагир понял, что перед ним – его мир, тот, что мудрецы именуют «подлунным». Тот самый, который Высочайший сотворил, сказав «Будь!», и «подвесил ни на чем», как говорят святые книги веры его предков.
Шар медленно поворачивался вокруг своей оси, и зрению Рагир представала темная синева окаенов и более нежный голубой оттенок мелких морей, рыжие пятна пустынь, нежная бирюза северных лесов и темыне изумруды бесконечных джунглей. А вот эти крохотные пятнышки, неужели это города людей? Какие они жалкие и маленькие с этой высоты.
Кто-то в глубине сознания осведомился: а, интересно, с какой? И как будто ниоткуда пришел ответ: сто пятьдесят морских миль по фаранджийскому счету.
И Рагир, как не был потрясен зрелищем, подивился – как мало...
Шар тем временем вращался, и Рагир видел все части мира. Похожий на грушу Айлан, от Шаргиба и узкого лезвия Лазурного моря, что разделяет Уаджет и земли древнего Таниса, до серых степей южного края, где иногда выпадает снег, заставляя слонов и львов испуганно дрожать.
Земли фаранджей – просто большой остров с приткнувшимися возле него клочками суши – Норгрейном и Хойделл, – сбоку от Саианы: огромного, протянувшегося с востока на запад материка древних царств и погибших городов, что лежат под курганами; материка холодной тайги, жарких пустынь и душных джунглях где трубят слоны, и где от Сяни до Сурии нужно ехать полгода.
