– Какая вкусная у тебя тушенка! – Джейн уминала ее за обе щеки. – А какое сало! Я сроду такого не пробовала!
– Тушенка обычная, а вот сало мама моя сама делала. Ты еще вареники и пельмени наши не ела.
– А что это такое? Василий, как мог, описал ей свои любимые блюда.
– Я бы очень хотела все это попробовать!
– Договорились. После войны поедем ко мне.
– ???? Это как это – к тебе?
– Ну так… Ты же хочешь все попробовать?
– У меня и дома есть все, не хуже твоих пельменей.
– Да ты что?
– А ничего, – Джейн не на шутку рассердилась. – Заговорилась я с тобой. Мне пора.
– Куда? – Василий тщетно пытался исправить положение, но было уже поздно. Джейн понесло.
– Спасибо, господин капитан. Все было очень вкусно. И – честь имею! Она смешно отдала честь, приложив руку к пустой голове.
– К пустой голове руку не прикладывают, – пробурчал Василий.
– Это у вас сне прикладывают. А у нас очень даже прикладывают! И вообще, у нас с вами разные уставы.
– При чем тут уставы? Сердца и души-то у нас всех человеческие. А, впрочем, может у вас, лейтенант ее и нет вообще?
Джейн вспыхнула, схватила рюкзак и винтовку и побежала прочь.
Какие же мы дураки, что наделали, и как это теперь исправить? Так, или приблизительно так думал каждый из них, кусая губы и еле сдерживая слезы. Да, действительно дураки. Молодые, горячие, и… кажется, уже влюбленные.
Добежав до своей поляны, Джейн кинулась в свой шалаш, дабы ОН не смог ее увидеть и залилась слезами. Дура, дура, дура, дура! Она готова была провалиться сквозь землю, отхлестать саму себя за …. Да за все. За то, что дура! И с чего все началось? Ну, да, он пригласил меня к себе. А я закочевряжилась, типа – в качестве кого? А что он, по-твоему, на первом свидании должен делать тебе предложение? Глупо, глупо! А я, как будто бы напрашивалась на это! Как стыдно! Да и он тоже хорош! На пельмени он, видите ли, пригласил. И это на первом свидании! Не много ли он себе позволяет? Хорошо еще, что купался на том берегу. А не то я бы ему показала! И тут сердце ее защемилось, сладко заныл низ живота. Природу не обманешь. А он хорошо сложен. И какой красавчик! Зачем я ему нужна, полукровка? Да у него таких, как я будут сотни!
Василий рассуждал приблизительно так же, разница только в особенностях русского языка. Наступил вечер. Оба разошлись по своим расположениям, так и не оглянувшись напоследок.
Всю ночь не спал ни Василий, ни Джейн. В голове крутились самые сумасшедшие мысли, начиная от самоубийства, кончая венчанием. В конце концов, под утро обоих сморило, и они забылись глубоким сном. Проснувшись утром от шума вокруг палатки, Джейн, по привычке встала, умылась и… все вспомнила. На душе стало ужасно скверно, настроение испортилось, хотелось спать. Короче, состояние – ни к черту! Кнок-кнок!– типа постучали.
– Кого там еще несет?
– Очень недружелюбно вы встречаете своего верного оруженосца, – это вошел Шон. – Вот, тебе – он протянул ей небольшой букет пахучих полевых цветов.
– Ааааа, это ты… Спасибо.
– Что с настроением? Тебя кто-то обидел? Впрочем, сможешь не объяснять. Я так и понял, что это твой медведь. И как он? Очень страшный?
– Не угадал. Он очень красивый. Шон стушевался. Не ожидал.
– Ну, тогда что же ты с ним не осталась?
– А какое твое дело? С кем хочу, с тем и остаюсь. И не нужно лезть ко мне с дурацкими вопросами и советами! – Джейн не на шутку разозлилась. И так паршиво на душе, а тут еще этот усатый суслик. – И вообще. Ты чего приперся? Посочувствовать? Тогда иди к своим поварешкам.
– Значит, все-таки, обидел, – почти про себя прошипел Шон. – Ну, мы еще посмотрим.
– Что? Что ты там задумал? Даже не думай! Никто меня не обижал. А Василий прекрасный человек. Это я полная дура, так что, выкинь все из головы и иди с богом.
Шон послушно вышел из палатки и в глубокой задумчивости поплелся в сторону кухни. На ходу он плел невероятные интриги против русского соперника, вызывал его на дуэль, протыкал шпагой, видя его коленопреклоненным и просящим у него прощения. Никакого прощения ему не будет! Он ответит за все!
Тем временем, Джейн не находила себе места. Нужно было идти на пост – все-таки, полковник объявил повышение бдительности и в лагере оставаться было нельзя, а с другой стороны ее душа не находила ни покоя, ни выхода из положения. Как же хотелось, чтобы все было по-старому, забыть об этом нелепом конфликте и начать все сначала! Точно! Нужно начать все сначала. Как будто, ничего не произошло. Отличная мысль! Я смогу выйти из этого положения с достоинством, а он пусть или мучится, или просит прощения. Любопытно, где он сейчас и о че думает? Да где ж ему еще быть? Сидит, наверное, как сыч на березе и …рыдает! Она не смогла сдержать истерический смех. Ей вдруг ясно представилось, как Вася сиди на березе со своим Мосиным, и все дружно рыдают. Вот потеха! Ладно, пойду, проведаю беднягу. Она быстро собрала рюкзак, захватила винтовку и вышла из палатки. Опять знакомая дорога, опять стучит сердце. А вот и полянка. А вот и картонка. Джейн подняла картонку. Так и есть! «Извини. Я жду тебя на озере». От сердца сразу отлегло. Ура! Ждет! Конечно, иду. Она заметила его сразу. Он сидел на бревне, склонив голову и курил. Подойти заметно, конечно, не удалось. Стрелянный воробей! Василий вскочил, подбежал к ней, хотел взять ее руки в свои, но замялся в стеснении. Вместо этого взял свои в молящей позе:
– Джейн, прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть!
– А я и не думала обижаться, – с независимым видом произнесла она.
– И, все равно, прости. Наверное, я вчера сказал что-то неправильное, дурное… Но, видит бог, я этого не хотел. Джейн сохраняла молчание и независимость.
– Ну, что мне сделать, чтобы ты на меня не сердилась? Встать на колени? Так нет, не встану. Я тоже гордый. Да и не за что было на меня так обижаться. Я не сказал тебе ничего обидного.
Глаза Джейн округлились, брови взлетели вверх. Он хотела было возмутиться, но тут вдруг поняла, что с этим русских подобные дамские штучки не проходят. Стоит ей сейчас задрать нос, и она его уже точно больше не увидит. Сердце защемило. Лицо ее изменилось и разгладилось, приобретя ангельский вид.
– Прости меня, я дура, – еле прошептала она и руки их сплелись. Говорить было больше не о чем. Он гладил ее волосы, лицо. Их губы нашли друг друга и долго еще не могли разомкнуться. Этот день был, наверное, самым счастливым в их жизни. Они растворились друг в друге. Весь день они не могли расстаться и говорили, говорили… Спроси – о чем? Вряд ли кто-то из них смог бы это пересказать. Но день, к сожалению, подошел к концу.
– Вот и кончилось наше с тобой дежурство. Усиленное, – рассмеялся Василий
– Ах, как же жалко, что день такой короткий! Мне еще так много нужно тебе сказать! И мне так обидно, что я ничего не успела.
– Не переживай, Джейн. У нас с тобой еще вся жизнь впереди!
– Это правда? Мы и вправду будем вместе? А как же это будет? Мы же живем в разных странах? – со слезами на глазах подняла голову Джейн
– Для любви не существует преград. Мы все равно будем вместе. И никто не сможет нас разлучить.
– Ты и вправду меня любишь?
– Конечно
– А когда ты успел? – она улыбнулась сквозь слезы
– Сразу. Сразу, когда тебя увидел.
– В прицел? – рассмеялась Джейн
– Я видел тебя во сне, а прицел потом очень удачно совместил сон и явь.
– Да, мы его оба будем любить. И беречь.
Когда влюбленные расстались, солнце уже зашло за горизонт и Джейн оставалось только его отражение на небе, освещающее ей дорогу в лагерь. Перед ее палаткой сгорбившись сидел Шон. Его мне только не хватало! Сейчас обязательно испортит мой самый счастливый день в жизни. Господи, хоть бы покороче.
– Ну, как там наш русский? Джейн решила не отвечать на его вопрос и пройти мимо. – Что же ты молчишь? Уже готовишься к свадьбе? – голос Шона был мерзким и скрипучим. – Меня-то пригласишь? Вроде, не чужой человек? Джейн остановилась.
– Слушай, если тебе так хочется с кем-нибудь поговорить, иди на кухню и там найди себе собеседника, а меня не трогай.
– Ишь ты, какая она стала недотрога! А мне, может, хочется поговорить именно с тобой, и именно о русском! – голос Шона срывался на истеричный фальцет, он вскочил и бегал вокруг нее, брызжа слюной.
– Во-первых, сядь на место и не плюй мне в лицо. А во-вторых, будь добр успокоиться и вести себя, как мужчина, а не как престарелая истеричка! – Джейн говорила железным командирским голосом, который, кажется, отрезвил Шона.
– Прости меня, я это… не нарочно… Просто обидно. Я тебя потерял.
– Дурачок, – сердце Джейн смягчилось, – Ну, кто же может приказывать своему сердцу? Не переживай, у тебя тоже все будет хорошо.
– У меня уже хорошо никогда не будет. Я тебя потерял. Я… люблю тебя.
– Я это знаю, но ничего не могу с собой поделать.
– А может, ты, все-таки попробуешь? Ведь так же бывает – сначала девушка парня не замечает, а потом понимает, что он – ее единственный? Я читал. Это точно бывает.
– Может, и бывает. Не знаю. У меня в этом деле очень мало опыта. Давай-ка не будем ничего загадывать и пойдем спать? Хорошо?
– Я убью его, – прошептал
Он отвернулся и убитой походкой двинулся в сторону кухни. Бедный мальчик. Ну, что я могу сделать? Да ничего. Думаю, это скоро пройдет. Во всяком случае, очень хочется на это надеяться. Правда, меня пугают его слова. Конечно, все это глупости. Мальчишеские глупости. Не нужно об этом думать. Ах, как же я счастлива! И почему я раньше этого никогда не испытывала? Это такое чудесное чувство! Хочется летать, порхать, как бабочка и всем-всем рассказать о нем!
Так и прошла бессонная ночь. У Джейн и Василия в эйфории от своих новых чувств, у Шона – от злобы, ярости и бессилия. У полковника Моргана – в нехорошем предчувствии того, что вскоре, по данным разведки, довольно крупные силы противника собираются атаковать остров, а ему со своими тремя десятками солдат выстоять не представляется никакой возможности. Если, конечно, не помогут русские… Но командование строго-настрого запретило с ними общаться, а, тем более, просить у них помощи. Непонятно, почему? Они, все-таки, союзники, и их роль была бы решающей. И кто ж знает, какая у них численность? Вот теперь и переживай за это. Нет, смерти он не боялся. Он боевой офицер, и готов принять ее в любой момент. Она давно уже ходит с ним рядом. Так что, если раньше он на нее и косился, то потом просто перестал обращать на нее внимание. Когда подставит ножку, тогда и подставит. От судьбы не уйти. Жалко, конечно, что вот вроде и конец войне, а убить еще могут. Но по собственному опыту он знал, что лучше от нее не прятаться. Тогда точно догонит. А проще всего, о ней забыть и не думать. А, ничего! Оба сына уже взрослые, матери помогают. Ее только будет жалко, ведь уж почти 40 лет вместе. Нет, надо гнать от себя эти мысли и думать о том, как встретить противника, дабы не получить процесс внезапности. Думать, думать…
В последующую неделю все шло своим чередом. Корпус усиленно готовился к наступлению врага, полковник руководил и мыслил, Джейн и Василий купались в своей любви, а Шон вынашивал план мести.
– А откуда ты так хорошо знаешь английский? – спросила Джейн. – Ты случаем, не английский шпион? Уж больно мне твое произношение знакомо. Признавайся! – Джейн схватила Василия, и они покатились по траве, звонко смеясь.
– А вот и не скажу! Шпионы не сдаются!
– Ну, тогда я буду тебя пытать! Как? А вот как. Защекочу до икоты. А впрочем, лучше залюблю. Это пострашнее будет.
– Ой, не надо, не надо! Лучше уж на костер! Или защекотать.
– Ах, тебе не нравится моя любовь? – Джейн отвернулась, изображая обиду.
– Еще как нравится, – Василий нежно обнял ее и бережно положил на траву. – Еще как нравится. Я никогда такого не испытывал. Это невозможно передать словами. Я люблю тебя. И, с каждым днем все сильнее и сильнее.
– Я тоже. Это фантастика какая-то. И почему мы не встретились с тобой раньше?
– В Канзасе или на Кубани?
– На небесах. Иди ко мне…
Дни шли, а никакой определенности в состоянии войск так и наблюдалось. Все чего-то ждали. Полковник – нападения японцев, солдаты – скорейшего возвращения домой. И только для Джейн и Василия время остановилось и не имело никакого значения. Наоборот, они панически боялись разлуки, понимая, что как только войска оставят остров Любви (они так его прозвали), все может рухнуть. Ведь это только на словах им казалось, что вместе их ждет безоблачное будущее, а на душе скребли кошки. Жили бы они в одной стране… А как быть теперь, не знал никто. Никогда отношения между нашими странами не были лояльными. Может, конечно, союзничество может дать какой-то положительный толчок, но рассчитывать на это было пока рано. Вот и гнали они от себя мрачные мысли о возможном расставании и спешили любить друг друга, пока господь Бог дал им такую возможность. А Бог, как будто бы, видел их, и тормозил все земные процессы. Время остановилось. Но ненадолго.
Это было в воскресенье. Июль жарил без пощады. Тем приятнее были встречи наши влюбленных в ранние, еще прохладные утренние часы. Изредка, Джейн, ссылаясь на сложную обстановку, отпрашивалась у полковника дежурить в шалаше на ночь. Тот ей верил и только похваливал, обещая награду по возвращению домой. В эту ночь все было точно так же. Обычно, в последние дни, Джейн и Василий уходили на километр левее, на побережье океана, там они купались, перекусывали чем бог послал, и продолжали любить друг друга, как в последний раз. Ночевали они там же, в одной из дюн, очень удачно расположившейся на берегу, откуда их никому не было видно. Она напоминала нору крупного зверя и в ней было тепло и уютно. Заснув уже после полуночи, они лежали на плащ-палатке, укрывшись накидкой, тесно прижавшись друг к другу, как будто боясь, что кто-нибудь сможет их разлучить. Внезапно, Джейн услышала какие-то звуки. Не то человеческие голоса, не то сильный плеск волн. Открыв глаза, она увидела, что в 200 метрах от берега, к нему приближалось приблизительно два десятка лодок с японским десантом. Растолкав Василия, они решили не вступать с ними в бой (уж чересчур неравными были силы), а бежать что есть мочи в расположения своих частей, оповестить о грозящей опасности. Даже не успев попрощаться, они кинулись стремглав в разные стороны, пока враг их не заметил. Добежав до заветной полянки, Джейн вдруг увидела спящего в ее шалаше Шона.