Глава одиннадцатая,
в которой Вика вынуждена сменить образ жизни
По возвращении на работу она узнала, что в компании новый Генеральный, правда, пока ВРИО. А у старого инфаркт, и, похоже, на пост он не вернётся. Понятно, что, как только директора утвердят, в верхушке начнутся перестановки. Учитывая, что дядя Петя рекомендовал её прежнему начальству, Вика считалась креатурой бывшего босса, так что под неё будут теперь копать. Немного досадно, но не критично. Совсем-то не уволят, а перейти на рядовую должность в том же отделе – да ради бога! Будет немного больше снимать со счетов, открытых отцом детей.
Поскольку с работой всех отделов новый босс уже познакомился, её пригласили к нему прямо в день выхода из недельного отпуска. Этот был значительно моложе прежнего, по виду чуть за тридцать. Ну, понятно, его папа входит в совет директоров, один из крупнейших акционеров. Доложила о работе, выслушал молча, но потом стал задавать вопросы, и Вика поняла, что он не просто папин сын, а всё-таки специалист. Поговорили, можно сказать, плодотворно, пока не перешли на кадры. Судя по всему, перестановки решили начать снизу. Подкоп шёл, как ни странно, не под неё, а под заместительницу. Вика сделала вид, что поняла его неправильно, и заявила, что не возражает, если их поменяют местами, она-то в компании всего второй год, а заместительница служит верой и правдой родному «Новосторою» уже пятнадцать лет. Новый босс аж завис от такого предложения. А Вика, продолжая расхваливать заместительницу, заявила, что по одной из работ, по которой они сейчас разошлись во мнениях, она имеет собственный взгляд, отличный и от Викиного, и от его, и предложила выслушать опытного сотрудника.
После беседы с кандидатурой на понижение в должности новый босс пригорюнился. Кажется, до него дошло, что, если сделать так, как ему кто-то из акционеров в уши напел, лучше не будет. Поэтому поблагодарил дам за грамотную презентацию работы отдела и отправил восвояси. Заместительница, очень тяжёлый в общении человек, но компетентный и работоспособный специалист, догадалась:
– Что, убрать меня хотел? От отдела финансового контроля интриги?
– Скорее всего. Но, кажется, отбились. Ладно, я сверну.
– Что-то ты часто гоняешь, отравилась?
– Простудилась. Похоже, цистит.
– Так иди в больницу!
В связи с кадровой лихорадкой отпрашиваться не хотелось, поэтому только в субботу Вика с утра добралась до платной клиники. Через три часа она совершенно ошарашенная вышла и медленно поплелась по слякотным дорожкам сквера, но остановилась, не дойдя до дома. Нельзя в таком разобранном состоянии показываться на глаза детям! Позвонила Розалии, попросила зайти, поглядеть, как там мальчики, она, мол, диспансеризацию проходит, задержится ещё на некоторое время. И пошла через дорогу в свою студию.
Бросила на диван подушку и плед и легла не раздеваясь. Болезнь монашек в столь молодом возрасте! А что, очень даже соответствует её образу жизни. Врач расписала ей план обследования, но потом цинично высказалась, что хирургическая дефлорация – это как-то кринжово. Диагностическое выскабливание, безусловно, нужно сделать, чтобы исключить онкологию, но своей сестре она бы посоветовала резко изменить образ жизни и расстаться со своей застарелой невинностью естественным путём. Опасайтесь инфекций, а что касается беременности, то при вашем гормональном фоне это, можно сказать, неактуально. Если неприятны вам мужчины, принимайте их как горькое лекарство.
Ха! И что ей, выйти на улицу и кричать: «Кому?! Кому?!» как в том анекдоте?
Через час Вика собралась, умылась и отправилась домой. Никто ничего не заметил, ни Розалия, ни мальчики.
Контору продолжало лихорадить, уже были и увольнения, и сокращения. Викин отдел пока не трогали. Через пару недель заскочила Марго, поинтересовалась, почему это на согласование берут Вику вместо заболевшего финдиректора, ведь всегда был за него заведующий отделом финансового контроля.
– Это жест, – ответила Вика. – Таким образом новое начальство говорит ему своё «фе».
– А за что?
– За мою заместительницу. Неправильно охарактеризовал. Новый босс пообщался с ней и понял, что её не снимать надо, а повышать.
– Да, он не дурак, – вздыхает Марго. – Жаль, что не останется, а то я бы с ним замутила. Он так глядел на мои ножки!
– А почему не останется?
– Он кризис-менеджер. Определён сюда, чтобы почистить Авгиевы конюшни для Поплавского.
– А мне показалось, что Андрей Андреевич перелопачивает штат под себя.
– Ну, он может и не знать, что его не оставят.
– Жаль. Он толковый.
– А мне-то как жаль! Он разведённый, а Поплавский, говорят, верный муж и даже подкаблучник.
Рано утром водитель заехал за Викой. Такую важную миссию она исполняла впервые, поэтому была немного напряжена. А ещё она беспокоилась за мальчиков, хотя днём за ними будет приглядывать Розалия, а ночевать будет Ася. До Уремовска, где они планируют большое строительство, часа три пылить, поэтому придётся ночевать в гостинице.
В первый день переговоров Вика с удивлением поняла, что её не столько из вредности в эту группу включили, сколько по гендерному признаку. Встреча была не рабочей, а ознакомительной, узким кругом, куда дамы уровня секретарш не допускались, но для лёгкости общения разбавить тусовку прекрасным полом всё же было необходимо. С принимающей стороны пол был наполовину прекрасным, то есть одна из дам была очень даже красивой, да к тому же ещё на редкость въедливой и с хорошей реакцией, а вторая достигла такого возраста, когда о её внешности в романах в лучшем случае пишут «со следами былой красоты». Эта, которая со следами, была здесь главной.
К счастью, со стороны «Новостроя» говорил, в основном, исполнительный директор. Новый босс благоразумно отмалчивался, отвечая только на прямые вопросы, Вике удалось пару раз кинуть реплику, а один раз серьёзно возразить, так что простым украшением стола она не выглядела. Ещё порадовалась, что Марго заставила её надеть новое платье, а то рядом с этими дамами гляделась бы совсем золушкой.
А за ужином, когда её усадили меж двух хозяев, вовсю ухаживающих за нею, она подумала: вот оно, горькое лекарство! Мужики были не по возрасту напористыми, явно считая себя неотразимыми. Один строил глазки и говорил пошлости, второй уже хватал за коленочку. Это лекарство, скорее, не горькое, а просто рвотное. Потом малость устыдилась, предполагая, что и кавалеры не за так, а с корыстной целью ей в глаза заглядывают, и, пожалуй, выставят своей хозяйке дополнительный счёт за каждый её лишний килограмм веса. А хозяйка сидела напротив них в окружении новогорских директоров и с удовольствием принимала их ухаживания. Интересно, кто из них говорит пошлости, а кто за старческую артритную коленку хватает?
Тут, к счастью, её какой-то посторонний мужчина на танец позвал. Вика с радостью согласилась выйти из липкого окружения. А партнёр впаривал, что лицо её кажется ему очень знакомым, только никак не вспомнит, откуда. Да нет, в их городе она впервые, отказывалась от знакомства она. И только спустя пару минут до неё дошло, что, скорее всего, он любитель сериалов.
Рядом топтались новый босс и престарелая дама. Потом он проводил свою партнёршу и перехватил Вику ещё на подходе к столу и возвратил на танцпол:
– Что, достали соседи? Лицо у вас, Виктория, слишком выразительное.
– Да? А мне один знакомый режиссёр сказал, что наоборот, малоподвижное и невыразительное.
– Против профессионала не попрёшь, но я остаюсь при своём мнении. И если я прав, можете назвать меня как-нибудь уменьшительно-ласкательно и попроситься баиньки, чтобы никто из них провожать не пошёл.
– А последствий для конторы не будет?
– Плевать! В эту сделку мы не вступим.
– Из-за собственника земли?
– Умная вы женщина, я в вас не ошибся.
Вика с большим удовольствием проворковала, подойдя вплотную к столу:
– Котик, я так устала. Может быть, хватит отдыхать, пора уже поработать?
Столик был заказан в ресторане гостиницы, поэтому через пару минут они уже поднимались на лифте. Её номер был следующим по коридору за люксом босса, но он придержал её за локоть у своей двери и сказал:
– Кошечка, ты ведь предлагала поработать?
Вика сначала опешила, а потом решила, что хватит уже, довыбиралась до болезни. Это лекарство, по крайней мере, нового поколения и на первый взгляд не вызывает рвотного эффекта. И она первой вошла в номер.
А вернувшись в свой, горько ухмыльнулась: ну вот, первый пункт чек-листа на смену образа жизни вычёркиваем. Партнёр даже не понял, какой ценности он её лишил. А она сказала: «Ой, как неудобно, в цикле ошиблась, сейчас горничную пришлю бельё сменить», и смылась. Ну что сказать, то, что лекарство – неудобно, но терпимо. Но то, что ему предшествовало – касания, ласки, поцелуи, слова, – вызвало лишь ощущение неловкости. Вика с детства росла и жила при полном отсутствии любви, её никогда не обнимали, не целовали, не хвалили, не гладили по головке. Помнится, сосед по парте в первом классе вдруг чмокнул её в щёчку и сказал: «Ты красивая!», так она в ступоре замерла, просто не поняла. Это единственный поцелуй в её жизни, не считая киношного, ненастоящего. Наверное, в том, что на неё никогда мужчины внимания не обращали, была виновата не только её неказистая внешность, бывают горячо любимые и пострашнее Вики, а отсутствие движения с её стороны. Вика просто привыкла, что её никто не любит, и боялась навязываться.
Ладно, проехали. Единственное, о чём она не подумала, это как общаться с боссом после интима. Следовало бы выбрать из тех двух местных, чтобы избежать неловкости встречи. Да ладно, не такого она ранга работник, чтобы часто пересекаться с руководством.
Когда Вика включила свет в прихожей, Рома выбежал с распахнутыми объятиями:
– Мамочка! Я думал, ты насовсем уехала! Ты хоть обо мне скучала?
– Что за глупости, как я могу без вас насовсем уехать? И где там мой старший сын, я его тоже обнять хочу!
– Опять Стасик старший, а я всё младший и младший!
– Да, похоже, это навсегда, – пробормотала Вика.
До следующей недели она с Андреем Андреевичем ни разу не пересеклась. Но не потому что он далеко, а потому что она по возможности на этаж руководства не ходила, да и по своему избегала мотаться. Вика и бумаги на подпись передавала с кем-нибудь из сотрудниц. Однако как-то секретарша срочно вытребовала какие-то документы, когда Вика уже стояла у лифта, собираясь на обед. Пришлось вернуться, взять бумаги и подняться на пятый. Приёмная была открыта, но свет выключен. Она хотела оставить документ на столе, но дверь за её спиной вдруг захлопнулась.
– Ага, попалась! Я понимаю, что прошлый раз был не на высоте, и должен реабилитироваться.
Реабилитация произошла в директорском кабинете на казённом диване. И в дальнейшем они, в основном, там встречались. Вика не могла вечером отсутствовать дома, тем более, не ночевать. В выходные иногда говорила, что пошла по магазинам, а сама перебегала проспект и ждала Андрея в своей студии. В рабочее время он мог дать ей какое-то поручение вне здания, а сам ждать её в своей служебной квартире.
Через некоторое время он стал упрекать её в холодности.
– Да вот такая я по жизни, – оправдывалась она. – Я привыкла к сдержанности. И это к лучшему. Если я порыве чувств бросилась бы тебе на шею, то или повредила бы тебе позвоночник или повалила бы на пол.
– Да нормальный у тебя вес, – обнимал Вику он. – В романах это называется приятная полнота.
– Мы не в романе, а в жизни котируются другие формы. И хватит об этом.
Но при следующей встрече они вновь поругались. И сгоряча он даже высказал предположение, что она его совсем не любит, а встречается с ним только из-за того, что по работе от него зависит. Пусть признается, и на этом они прекратят своё общение.
Вика взвилась:
– Андрей, я любовница, но не проститутка! Встречаюсь с тобой не за деньги! Вот скажи мне, какие бонусы я от тебя получила? На нынешнюю должность меня поставил предыдущий директор, и это потолок моих возможностей, расти мне некуда, соответственно, и от тебя помощи в карьере не жду. С обязанностями я справляюсь, но, если меня подвинут вниз, слезами не умоюсь, не те у меня приоритеты. Да и ты тут временно, придёт Поплавский, и по новой будет решать, оставить меня или убрать.
– При чём тут Поплавский?
– Но ты ведь призван в качестве Геракла чистить наши конюшни для этого Авгия. Ты что, не знал?
Андрей некоторое время сидел молча, а потом спросил:
– А ты давно об этом знаешь?
– С самого начала об этом слышала. Это, конечно, не разглашалось, но я знаю из надёжного источника.
– Старая сволочь!
– Кто?
– Родитель мой, иуда.
– Андрюша, может, не стоит из-за производственных отношений родственные рушить?
– Да какие они родственные! Бросил нас с матерью и повёз новую тёлку в Париж! А мама копеечки считала, чтобы нас с сестрой выкормить-выучить. Я маме по гроб жизни благодарен и больше никому! Я сам учился и работал, я дорогу себе в граните зубами прогрызал! Я маме дом построил! Всё у меня есть, ни в чём не нуждаюсь, это за мной бегают, чтобы я согласился на них поработать. И в жизни с этой гнидой разговаривать бы не стал, мама уговорила. Он перед ней разнылся, мол, дело всей жизни рушится. Пусть сын поможет отцу, а если вытащит компанию из ямы, я его над ней поставлю, а потом и акции передам. Старый я, больной. Я подумал: хватит по стране мотаться, по казённым квартирам. Конечно, аккордно я больше заработаю, но здесь стабильность. Дом построю, семью создам. А вот фигушки! Да и ладно, рядом с папашей жить – неуважение к матери. Спасибо, Вика, что сказала. На следующей неделе срок договора истекает. Продлевать его, как договаривались ранее, я не буду. Поедешь со мной?
– В качестве кого?
Ну, и опять обиделся. Развестись не проблема, но у Вики дети, и как он представляет их совместное существование? Совместимость Вики и Андрея даже временем не проверена, а тем более совместной жизнью и бытом. А семья с детьми – это вообще уравнение со многими неизвестными.
На следующей неделе весь «Новострой» бурлил. Передавали из уст в уста, что на совете директоров ВРИО доложил по заявленному вопросу, а потом сказал, что, поскольку его договор истекает завтра, он готов доложить о выполнении и откланяться. На блеяние по поводу продления контракта последовала гримаса крайнего изумления и заявление, что очередь на специалиста его уровня расписана на квартал вперёд, а поскольку все пункты договора выполнены и предложения о новых задачах заблаговременно не последовало, к тому же бывший директор уже рассчитался по инвалидности, а господин Поплавский – вот он, то Андрей Андреевич желает сдать свои полномочия и лететь на родину, ведь больше двух месяцев живёт среди чужих людей и родных не видит, а через неделю у него новый заказчик. А как же наши договорённости, удивляются те, кто в курсе. Договорённости – это то, что на бумаге и подписями и печатями заверено, а устными только лохов заманивают.
Последнюю ночь перед отлётом они проводят в Викиной студии. Всё-таки помирились накануне. Вика дождалась, когда сыновья уснут, и тихо смылась. На рассвете провожает его до такси.
– Не передумала? – спрашивает Андрей.
– Я прежде всего мама…
Что-то в последнее время всё против неё. Саша ждёт, что она приедет к нему с детьми в отпуск, а Вика отказывается. Говорит, что южное солнце ей противопоказано по здоровью, но может отправить детей с няней. От этого Стас категорически открещивается, у него на июнь запланирован отдых в местном спортивном лагере, боксёрская смена. Рома тоже хочет поехать с братом. Вика догадывается, что мальчик просто боится чету Черкасовых, но оставляет это мнение при себе.
Отпуск она впервые проводит отдыхая. Селится на даче Горностаевых, ходит купаться на водохранилище или дремлет в гамаке. Через день-два навещает детей в лагере, она и поселилась здесь из-за того, что лагерь поблизости. Все трое отдыхом довольны.
Перед выходом на работу всё-таки пошла в клинику. Доложила, что сменили образ жизни, и теперь хотела бы узнать, как это отразилось на её миоме.
– Ну, давайте сначала на УЗИ посмотрим, – врач вперяет взгляд в монитор и выдаёт. – Да, уж сменила так сменила! Недель десять-одиннадцать!
– Так выросла, – пугается Вика. – Была же шесть!
– Вы об опухоли? А я о беременности. И даже не буду спрашивать, какие у вас на неё планы. Аборт при миоме очень опасен. Кроме того, бывает, что после родов узлы рассасываются.
– Но вы же говорили, что нереально, а по срокам это практически с первого раза.
– Ну, и на старуху бывает проруха. Или стрелок меткий как Робин Гуд.
Да, ситуация. Говорить ли Андрею? Категорически нет! Он пару раз звонил вначале, а потом исчез. Может быть, он и захочет создать с ней семью, но как же её мальчики? Не почувствуют ли себя лишними? Нет, она ведь планировала родить, когда они вырастут, вот и родит, пусть чуть раньше. А деньги? Ну, воспользуется оставленными Алексеем, она растит его детей, его запасы позволят вырастить её ребёнка. Три года посидит дома, зато больше уделит времени мальчикам, а потом выйдет на работу и снова будет зарабатывать.
Особенно раздумывать некогда, надо разговаривать с Сашей. Он звонит в тот же день, но не при детях же с ним об этом! Саша по-прежнему обижается, что не приехали, повторяет приглашение, теперь только для детей. Стас отказывается, а без него не хочет ехать Рома. Вика вздыхает и говорит, что детей против воли отправлять не будет, но у неё есть к нему важный разговор. Не собирается ли Саша приехать? Ах, разгар сезона? Ну ладно, завтра она сама его наберёт.
Стас косится с подозрением, а Рома сразу спрашивает, какой важный разговор будет без него? Вика отвечает, что сначала взрослые обсудят один вопрос между собой, а потом сообщат детям. Лучше бы не говорила, Рома ходит кругами весь вечер.
Когда прервалась на работе, чтобы выпить чая, набрала Сашу. Он довольно грубо начал:
– Ну, говори!
Ах, так! Тогда и она тоже:
– Развод мне нужен!
– Что, замуж собралась? – с издёвкой.
– Да нет, рожать собралась.
– Ты с ума сошла!
– Как и всё женское население земли. Короче, решай!
– Я приеду в ближайшие дни.
– Может, дождёшься, пока нам дату слушания назначат?
– И не вздумай рассказывать детям, – хлопнул трубку, чтобы не слышать возражений.
Ага, прямо послушалась! Вечером позвонила Стасу и попросила встретить на остановке. Присели в сквере, поговорили. Мальчик большой, шестнадцатый год пошёл, Вика макушкой до носа ему не достаёт, откуда дети берутся, знает. Спросил, не собирается ли Вика замуж по новой, раз потребовала от Саши развода? Нет, она просто не хочет записывать ребёнка на её официального мужа, а биологический отец даже не в курсе её положения. А не тот ли это Михаил Сергеевич, что так им не понравился? И на это ответ отрицательный, отца будущего ребёнка мальчики не видели. Он нормальный человек, и даже предлагал создать семью, но Вика понимает, что сыновья с ним не уживутся, поэтому рассталась. А вот ребёнка хотелось бы сохранить.
– Ты что? Аборт – это убийство!
– Хорошо, что ты так думаешь.
– А Саша?
– Просил вам ничего не говорить.
– Значит, не хочет ребёнка. Ну, и чёрт с ним! Мы год без него живём и обходимся. Я буду помогать, обещаю! Мама, Роме мы скажем, что секрет – это то, что Саша приедет. Поговорим, когда этот уедет. Пацан будет счастлив. Помнишь, как он сестрёнку просил?
– Только не вмешивайся. Говорить с Сашей я буду о разводе, и это только моя тема, судьбу ребёнка решаю тоже я.
Через пару дней вечером прилетает Саша. Он изо всех сил сдерживается при детях, но, как только они расходятся по своим спальным местам, начинает нападать. Вика прерывает его:
– Не надо долбить одно и то же по нескольку раз. Не тупая, поняла, что ты настаиваешь на аборте. Так?
– Ты взяла ответственность за детей, а теперь съезжаешь!
– Ага, то есть двоих детей я могу воспитывать, а троих – нет. И кто принял такое решение?
– Я!
– Тот, кто продержался два года и съехал?
– Ты сама меня отпустила!
– Так я и не мечтала тебя захомутать. Нужна была, просил принять, я согласилась. Попросил отпустить – отпустила. И, пока ты не наговорил мне того, от чего стыдно потом будет, покажу тебе свою больничную карточку. Вот диагноз, видишь? Это до беременности. Иди, перед сном почитай о ней и о том, как опасен аборт с таким заболеванием.
Сердце разошлось, долго заснуть не могла. Потом задремала, но сразу выбралась из кошмара, задыхаясь. Снова этот сон, это плечо, этот запах, эта песня. Но ведь ничего страшного накануне не происходило! Разве что на Сашку обозлилась. А может, это знак, что будет девочка и назвать её надо Наташей? А что, хорошее имя. И, может, кошмары эти прекратятся. Всё равно из раннего детства ничего не вспоминается.
Назавтра Саша без звука сходил с ней в опеку и отказался от детей в пользу Вики, потом в суд с заявлением на развод. Но сначала предложил не разводиться и записать ребёнка на него. Вика жестко ответила:
– А смысл? В свидетельстве о рождении графы «отец» и «мать» – это ответственные за ребёнка. Если я умру, ты разве возьмёшь ответственность на себя?
– Какой же сволочью ты меня считаешь…
На работе тоже лихорадило. При третьем Генеральном опять встал вопрос о заместителе. Вика сказала, что не возражает, но предложила перевести навязываемую ей всё ту же Самойлову пока на время отпуска заместителя и поручить ей что-то из направлений вести самостоятельно. Впрочем, вести ей пришлось всё. Через пару дней Вика потеряла сознание, и её увезли на скорой прямо с работы. Пролежала она в стационаре больше недели, были проблемы с кровью. А когда вышла на работу, обнаружила завалы по всем направлениям. И несмотря на это, руководство от своей идеи не отказалось.
– Валяйте, назначайте, тем более, с перспективой на заведование, – чуть не сплюнула Вика с досадой. – Я вас не предупредила, что работаю до ноября?
– Вы что, меня этим пугаете? Можете хоть сегодня уходить, – возмутился финдир.
– Нет, сегодня не уйду, и законодательство меня защищает в этом вопросе. А в ноябре я ухожу в декрет.
– Вика, ты извини, но тогда я вообще ухожу, – сказала вызванная из отпуска заместительница. – С этой да без тебя я работать не буду. Меня пригласили помощником руководителя, я было отказались, а теперь – всё! Из отпуска не выйду.
– Ну вот и договорились. Пошли работать, Самойлова!
Вспомнились слова старого директора, что препятствием карьере может быть только период до и после декрета, когда у женщины мозги настроены только на ребёнка. А ведь прав он, по барабану ей стала вся эта работа! Надо ещё перед декретом в очередной отпуск уйти, чтобы пораньше с конторой расстаться.