Глава семнадцатая
Толкнув стеклянную дверь, Лина вышла на широкое крыльцо с пандусом. Порыв ветра хлестнул по лицу сухим снегом. Она притормозила, задохнувшись. Ей сейчас направо, если к остановке. Или такси вызвать? Насколько она знала, таксисты неохотно берут заказы с этого адреса, опасаясь заразы. Ладно, не надо о грустном, ведь обошлось! И невольно покосилась налево, где за зданием больничной кухни находился морг, куда на вскрытие свозили, как говорят, всех умерших от новой заразы. Поспешно отвела взгляд, и он зафиксировал две знакомые фигуры: мимо крыльца прошли папа и Толик. Никак навестить решили? А вот о муже-то она не подумала! Судя по всему, он по-прежнему живёт в их квартире. Как бы ещё и не с той кассиршей! А бороться с ними у неё просто нет сил. В родной дом? Так там кроме отца-предателя ещё и молодая мачеха обретается…
Вот же не бомжиха, и зарплата у неё, и счётец кой-какой имеется, а податься некуда. Кстати, о счёте, ведь Виталий полученную часть денег за проданную фирму Толика перевёл в наличные и должен был оставить в рабочем сейфе. Это он сам ей подсказал, чтобы при разводе не делить. Пока папа здесь, надо смотаться на работу.
Было уже темно, когда такси подъехало к адвокатской конторе. Расплатившись, Лина сказала:
– Если подождёте минут пять, то поедем дальше.
Таксист кивнул, не поворачиваясь к ней. Лина взбежала на крыльцо и поспешила к рецепции. Навстречу ей двигалась бухгалтерша, мазнув по Лине взглядом, как по незнакомке. Ах, да, маска! Этот атрибут нового времени хоть и затруднял дыхание, зато прикрывал обезображенное лицо. На ходу она достала ключи и присела перед здоровущим старинным сейфовым шкафом. Так, пакет. Вытряхнула несколько закатанных в целлофан банковских упаковок, посчитала и запихнула снова в пакет. Виталий, наверное, уже ушёл. И телефона нет! Схватила листок, написала: «Спасибо, Виталик, всю сумму забрала, с меня магарыч!» Хотела засунуть в дверную щель кабинета, но такси! Кинула записку в сейф, прихватила оттуда ещё конверт с запасными ключами от всех квартир, закрыла его и полетела на выход.
Таксист спросил:
– Куда едем?
– Сейчас… я только посмотрю расписание на Новогорск.
– В восемь последний. Успеваем.
За несколько минут до полуночи Лина выгрузилась из такси у бабушкиного дома. Окна не горели, значит, бабушка Наташа уже спит. Выйдя из лифта, она некоторое время нерешительно топталась у двери, потом выдохнула и достала ключи.
Бросив сумку у порога, она разулась и на цыпочках прошла на кухню. Что такое? Нежилой какой-то запах. Включила свет. Холодильник отключён, мусорное ведро пустое. Заглянула в зал, спальню – нет баб Наташи. И такое впечатление, что она не уехала на время, а давно здесь не живёт. Стало как-то не по себе. Полезла в сумку… ах, да, телефона-то нет! Ладно, это до завтра подождёт.
В зале провела пальцем по столу. Да, пыль… но сил нет. Достала комплект постельного белья, расстелила на диване и отрубилась, едва прикоснувшись головой к подушке.
Утром едва встала, слабость вполне естественная, так ещё и ноги болят от вчерашней нагрузки. Но надо искать бабушку Наташу. А сначала купить телефон.
У лифта столкнулась с бабушкиной соседкой. Поздоровалась, спросила про бабушку Наташу.
– Недавно видела, заходила она. Спросила, когда перебираться будет. Ответила, что душа не лежит. Надо, мол, сестрины вещи перебрать, что выбросить, что раздать, но без тебя этого делать не будет.
Ну, хоть с бабушкой Наташей всё в порядке. А то уж… ведь она старше бабушки, мало ли что.
Вернувшись с покупками, Лина первым делом уткнулась в телефон. Просмотрела сайты местных клиник косметической хирургии, отзывы о них. Эх, куй железо, пока горячо! Не порядок бросилась наводить и обед готовить, а стала перетряхивать сумку, выискивая справку из больницы, паспорт… а что с паспортом? Ещё когда телефон оформляла, обратила внимание, что уж очень его затёрли в больнице. Повертела в руках, раскрыла. С фотографии на неё смотрела Алина!
Как такое могло случиться? Она всё это время числилась в больнице Алиной? А что же Алина? Немедленно надо меняться документами! Господи, и так сил нет, а тут ещё придётся возвращаться в Уремовск и бегать по этим карантинным учреждениям. Снова полезла в интернет, поискала справочную ковидную службу.
– Здравствуйте, я разыскиваю свою сестру Иванову Ангелину, её должны были из травматологии к вам перевести… да…
Скончалась вчера. Так, а почему тогда папа с Толиком пришли в инфекционную больницу? Обнаружили подмену и ищут однофамилицу? Вот и пусть поищут!
– Конечно, вы ещё слабы, но со свежими рубцами работать легче, – сказал врач. Да не факт, просто в связи с пандемией люди о внешности стали меньше думать, поток пациентов истончился, а врачам по-прежнему кушать хочется. – Нос встанет вам недёшево, тут ещё перегородка. И контур лица придётся подтянуть, скулы обозначатся, тогда и шрам со щеки уберётся. Вот, смотрите на мониторе. Будет лучше, чем было.
– Да я, собственно, давно мечтала нос подрезать, – ответила она, вглядываясь в монитор. – Нос у меня дедушкин. На его лице он смотрелся очень гармонично. А я… но родственники – ни в какую. Глаза прооперировать разрешили, чтобы без очков, а нос – категорически нет!
– Ну и напрасно они, – мягко возразил он. – Женщина имеет право исправлять погрешности природы.
Неделю Лина провела в клинике, потом ездила туда на процедуры. Возвращаясь с очередной, наконец-то увидела в квартире бабушку Наташу. На перемены во внешности она просто не обратила внимания, зато сразу заинтересовалась, почему это её внучатная племянница уже продолжительное время живёт вне дома. На историю об измене и последующей травме отреагировала весьма прохладно:
– Ну и что, твой дед всю жизнь гулял. Разошлась моя сестрица с ним – и кому лучше стало? Мать твоя подростком была, встала на сторону отца и с ним осталась. Он, профессор и видный мужчина, не пропал. И бабы ему не отказывали, и работа была. А она в Ефимовске несколько лет мыкалась, квартиру снимала. Дочь с ней не общалась, мужа больше не нашла. Эту-то квартиру она позже в наследство от нашего отца получила. Вот тебе мой сказ: из квартиры я тебя гоню, отправляйся домой и с мужем мирись. Ты у нас размазня, ни ума, ни хитрости. А Толик – парень хваткий, за ним не пропадёшь. Ну, помучаешь его немного да простишь.
Ну вот, все родственники её так обесценивают. И не пробиться к ним! А к бабушке Наташе даже и не стоит, не настолько она близкая родня, чтобы ею дорожить.
– Ладно, баб Наташа, мне четыре процедуры осталось. В пятницу после последней уеду, – зная, как она чувствительна к денежным потерям, добавила. – Они уже проплачены.
– Только отцу позвони.
– Ага.
Ага, фиг вам. Даже если бы захотела, номера-то нет. То есть номер конторы Лина и так помнит, только звонить, конечно, не будет.
В пятницу бабушкина сестра лично проводила её до автостанции и посадила на автобус:
– Ты, глупая, злишься на меня сейчас, но потом благодарить будешь. Семья – главная ценность!
Да, как же. Шведская семья. Или скандинавская, без палок от мужа с любовницами не отобьёшься. Сидела, повернувшись к окну, и беззвучно плакала. Как ей не хватает бабушки! Летом бабушка Наташа вдруг позвонила ей и сообщила, что сестра её совсем плоха, но говорить Лине не велела, только это ведь неправильно, если внучка родная единственная приедет к холодным ногам. Лина сорвалась с работы и через два часа уже ехала в Новогорск. Неделю она с ней провела, потом всё. Перед смертью бабушка сказала:
– Может, неправильно, но квартиру я Наташке оставляю. Тебе пока не нужна, так что она в бараке будет мучиться? Потом всё равно тебе оставит, больше-то родни у неё нет. Не матери же твоей наследство оставлять! А ты в своей семье голоса не имеешь, твой козёл квартиру продаст, а деньги размотает.
Глава восемнадцатая
С вокзала Лина отправилась квартиру отца. Дверь ей открыла его Лола и завизжала. Выскочил из комнаты папа и тоже уставился на неё как на привидение.
– Ну, и где радость по случаю возвращения дочери? Блудного зятя ты всегда встречал горячее!
– Лина… ты жива?
– А почему это я должна быть мёртвой?
Ну, объяснились. В тот день они вовсе не разыскивать Лину шли, а в морг. С местной похоронной фирмой договаривались. А почему подмены не заметили? Так умерших от ковида в мешках хоронят, они покойницу и не видели. Вещи её выдали, там мелочёвка какая-то… но был её телефон!
Пока Лина с папой изъяснялась, Толик прилетел. Видно, Лола вызвонила. Теперь все трое давили на неё: будет трудно доказать, что Лина – это Лина, тем более, с таким изменением во внешности. Кстати, где деньги, которые она у Толика отжала? Ей ещё очень хорошо придётся его попросить, чтобы он её личность подтвердил.
Лина поглядела на папу. Он заюлил глазами:
– Дочка, ты чересчур нервная стала. Тебя надо показать психологу. А Толик… ну, не удержался мужик! Он больше не позволит себе такого.
– Какого такого, папа? Я понимаю, тебя устраивает, что твой зять, как его сестра сказала, не ходит налево, а постоянно там находится. Тебя устраивает даже то, что он периодически твою жену трахает?
Это она, конечно, на ходу придумала. Теперь, с открытыми на мужа глазами, Лина готова заподозрить его в чём угодно. А с чего бы иначе Лола ему позвонила?
– В общем, так я вам скажу, – глядя на Лолу, которая набирала в грудь воздуха, прежде чем завопить, сказала Лина. – Кончилась Лина-дура. Ах, вы мою личность подтверждать будете только на ваших условиях? Так вот вам МОИ условия! Вы думаете, что вам выгоднее наследство получить, чем мою личность восстанавливать? Толик, муж мой бывший, муж неверный, а ты знаешь, что четыре года назад я завещание написала, и в нём ты даже не упомянут? Что, тесть не рассказал? Понимаю, сюрприз хотел сделать. И ты, папа, думаешь, что по завещанию всё тебе отойдёт? А между тем, когда ты моё наследство оформишь, Лола будет готова Толику… ну, или другому молодому козлику вручить всё то, что у тебя при разводе отожмёт. А Толик ради этой квартиры, может, на ней и женится, только моё существование над ним Дамокловым мечом повиснет. Когда я появлюсь, он преступником окажется, потому что двоеженец. Да и ты, папа, как юрист, побоишься в наследство вступать, потому что не знаешь, кто ещё меня после моей мнимой смерти видел, и кто на пороге родного дома заметил. Так что ждут вас всех сказочные сюрпризы.
Неслось ей вслед «Ли-и-на!», а она уже бежала по пологой лестнице их дорогого сталинского дома.
Спрятавшись за углом, она набрала бабушку Наташу и сказала:
– Ну вот, баб Наташа, зять твой точно парень хваткий…
Пока она рассказывала, та молчала в трубку, только дышала тяжело. А потом как-то жалобно спросила:
– Что же делать, Линочка?
– Не знаю… нет, знаю! Вы все от меня отказались, а теперь я от вас отказываюсь. Буду жить под чужим именем, а для вас всех я стану привидением. Будете при виде каждой толстухи вздрагивать.
– Лина, приезжай ко мне! Прости, внученька!
– Нет.
– И отца не жалко?
– Баба Наташа, я три недели, как из реанимации. Кто из вас меня пожалел?
Отключила телефон и побежала на проспект. Тут в двух кварталах от родительской квартиры дядя Саша работает.
Секретарша, грымза старая, одно твердит: не принимает! Ну и что, что родственница, он никого не принимает! Лина черкнула на листке: «Крёстный, подари итипет!» и подала ей. Это так она маленькой велосипед трёхколёсный звала. Грымза сморщилась, но отнесла. Он тут же из кабинета выскочил.
– Я так понимаю, слухи о моей смерти до тебя не дошли?
Долго сидели разговаривали. Они однокурсники, мама, папа и дядя Саша. Мама долго между ними выбирала, но замуж вышла за папу. А родила вообще неизвестно от кого. Папа и дядя Саша – вечные соперники. Дело не в профессии, адвокатам вовсе не мешает дружить защита противоположных интересов. И даже не в маме. Просто нелюбовь с первого взгляда.
– Да, пока не забыла. По делу Полянского…
Ну, сдала важного свидетеля. Объяснила, почему так захотелось. Это месть не за то, что папа Толика поддержал, а за то, что всю жизнь её дурой считает. Он думает, что если она в юридический не захотела, так, значит, не в состоянии разобраться в делах, которые подшивает? Вот и получай, фашист, гранату!
– Лина, восстановить твои права я смогу элементарно. Дело это занудное, но не сложное. А насчёт психолога Павел, к сожалению, прав. Они тебя с детства ломали, твои родичи. Воспитали послушного ребёнка с нулевой самооценкой. Поздно, конечно, характер вырабатывать. Но, может, поднатужишься?
– Дядя Саша, я размазня. Сейчас у меня одно желание: сесть на облачко и глядеть сверху, как муж с отцом меня ищут, а баба Наташа их гоняет. Я решила с этим паспортом пожить. Они ведь не знают, что подмена произошла ещё в травматологии, будут перебирать тех, кто в госпитале на базе санатория лежал.
– Солнышко, это противозаконно.
– А мы никому не скажем, что я у тебя была. Пусть помучаются!
Поздно вечером они закрыли офис и отправились к нему домой, продолжая спорить. Уломала-таки она законника на противоправные действия. Назавтра он отвёз её в инфекционную больницу, где она из приёмного покоя вызвонила какую-то тётку, отвечающую за личные вещи пациентов, и получила по предъявлении паспорта дорожную сумку Алины Ивановой. Там нашлись все её документы, необходимые для того, чтобы ей легализоваться под чужим именем. Долго всхлипывала над её бережно разложенной по пакетам недорогой одежде: яркая, в пайетках, заклёпках. Франтилась девчонка, замуж собиралась, родить готовилась. И было ей всего двадцать два.
Новый телефон пришлось скинуть, потому что он звонком бабушке Наташе засвечен, крёстный купил на себя ей другой. Вручил ключи от квартиры Полянского в Энске в качестве компенсации за отцовский секрет. Ещё заскочила в салон, чтобы сделать стрижку «Паж», как у Алины на паспорте. С тем и убыла она в чужой город.
Глава девятнадцатая
– Не понимаю. Ладно бы, преступление совершила или от злодея скрывалась. Уезжать-то зачем? Восстановилась бы в правах, да и жила бы спокойно.
– Спокойно? Это не про Озеровых. Я с детства рот открыть боялась. А уж на внешности моей и уме, если сорок раз в день не потоптались, считай, день даром прошёл. Иванов в эти игры с полуоборота включился. Они бы меня совместными усилиями в статусе жены восстановили.
– А мама?
– Мама, дай ей бог здоровья, уже тринадцать лет живёт в Европе. Она была чемпионом мира по манипулированию и имела чёрный пояс по истерикам. Я бы сказала, после её побега мне ослабление режима последовало. А уж в Энске я себя почти нормальной ощутила. У меня приятельницы появились, я даже шутить научилась и огрызаться. Хотя работала той же секретаршей, зато знания по диплому стала применять. И внешность немного выправилась, нос подкорректировали, опять же, после болезни слегка вес сбросила, пропорции, правда, никуда не денешь, фигура у меня нестандартная…
– Что ты себе напридумывала, фигура ещё какая-то не такая… да я тащусь от твоей фигуры… это мой любимый размер… Лина…
– Вань, прекрати, ты не дома!
Больше всего Лина боялась, что всплывёт её второе имя. Но после депутатского запроса по поводу аналогичных нападений не женщин в Энске и Новогорске заместитель мэра ушёл в отпуск, а Игорь с дружками под подписку о невыезде. И о Лине за последующие две с небольшим недели не вспоминали. Поэтому после выписки Лина позвонила крёстному и уведомила о возвращении. По его наводке они пришли в нужное заведение, чтобы сообщить о подмене.
Лина схватила Санталова за руку и ткнула пальцем:
– Вот!
На стенде с объявлениями о розыске первым висел плакат «Помогите найти человека» с портретом слева и текстом справа: «Иванова Ангелина Павловна 26 лет (1994 г.р.), 10 февраля 2021 г. ушла из дома в неизвестном направлении. Приметы: рост 162 см., плотного телосложения, волосы тёмно-русые, глаза серые. Одежда: Тёмно-коричневый пуховик, серая вязаная шапка, сапоги светло-серые».
– Лина, да ты красавица была, – охнул Иван. – Лоб высокий, нос вполне пропорциональный, я бы даже сказал, что твой нынешний носик делает лицо проще. А в этой даме чувствуется порода.
– Ага, осталось оседлать – и на ипподром!
Проходящий мимо полицейский заинтересовался:
– Узнали кого-то?
– Да, себя, – выдохнула Лина.
Он некоторое время внимательно вглядывался в её лицо, потом сорвал объявление, распахнул дверь кабинета и сказал:
– Прошу вас, Ангелина Павловна.
– Как это вы сразу поверили, – удивилась Лина. – Я здорово изменилась, да и портрет этот… он ведь вообще-то художественный, его один модный фотохудожник делал, кажется, и не без ретуши.
– Я помню вас. Мы в суде пересекались, и в конторе вашей мне бывать приходилось. Виталя ещё о вас хорошо отзывался.
Оказалось, что отец в розыск подал уже на следующий день. Заявил, что после травмы, потом тяжёлой болезни, последующих косметических операций и известии о том, что её признали умершей, она была в неадекватном состоянии, проявила болезненную обидчивость, когда родные сказали ей, что восстановление статуса будет длительным, и вгорячах ушла из дома. Его слова подтвердили муж и мачеха. Позже приехала её дальняя родственница и наезжала на этих заявителей, что они могли убрать Лину, чтобы получить наследство. В общем, все они жаждут с ней увидеться.
– Ну… увидимся…
Лина выложила на стол документы Алины, рассказала о том, как произошла подмена.
– Зачем, Ангелина Павловна? Это действительно неадекватные действия.
– А кто в этой истории адекватный? Я узнаю, что муж мне неверен, лечу домой, застаю его там с любовницей. Не буйствовала. Правда, облила их шампанским. Но шампанское было куплено, чтобы сделать торжественное сообщение ему о моей беременности. И тут любовница сбросила меня с лестницы. На следующий день муж приносит мне фрукты, а отец, даже не спросив, как я себя чувствую, начинает уговаривать меня помириться с этим… даже слов не подберу. А эта родственница, двоюродная бабушка моя, прогоняет меня из своего дома, мол, в такая дура, что одна не проживу и должна за Толика держаться. Вы их вызвали? Сейчас вы увидите, как они меня ценят.
Муж Толик, действительно, смазливый мужик, с порога бросился к Лине с объятиями и упрёками, что ей голову лечить надо, но Санталов, не вставая с места, преградил путь ногой:
– Брэк! Это моя жена!
– Слышь, мужик…
– Да, Толик, это мой мужик, – сказала ему Лина. – А от тебя мне нужен развод.
– А вот фиг вам, – вспылил он.
– Вообще-то я беременна, – улыбнулась она. – Желаешь поддержать моего ребёнка материально? Милости прошу в стадо оленей!
– Ты, – вспыхивает он, некоторое время пыхтит, потом разворачивается и уходит.
Хозяин кабинета спокойно провожает его взглядом. Почему – становится понятным, когда Толик возвращается. Наверное, пропускная система. Он по приглашению полицейского присаживается к его столу, и они начинают вполголоса переговариваться. Полицейский вносит при этом данные в компьютер и отправляет бумаги на принтер.
Стук в дверь. Появляется отец. На него Лина реагирует теплее, даже обнимает. Потом представляет ему своего спутника:
– Это Иван, мой… жених.
– Ну, глупости, Лина. Какой жених при наличии мужа?
– Ну, услышали? И так каждый раз. Папа, «жених» – это эвфемизм. Любовник он мой, так тебе понятнее? Но согласен на мне жениться, поэтому жених.
– Линочка, ты не волнуйся…
– Да, волноваться мне вредно в моём положении. Поэтому переходите к процедуре опознания и ко всяким там заявлениям. А мы с Иваном в гостиницу…
– Лина, какая гостиница? У тебя квартира есть.
– Ты, пап, какую квартиру имеешь в виду? Мою, где ты с Лолой живёшь, или на твоё имя купленную, где зять твой любимый до сих пор живёт, тоже, наверное, не один?
Папа моргает. Значит, Лина угадала. Потом начинает волынку о ценности семьи и ошибках, которые не должны эти ценности разрушать.
– Вот видите? Ну в кого мне адекватной быть? Это отец, который мне биологически никто, а фактически растил с рождения. Я не понимаю, за что ты со мной так? Почему упорно стоишь на стороне этого кобеля?
– Линочка, ты беспомощная, ты не сможешь одна. Ну вы-то хоть видите, что она с тех пор так и не пришла в себя? Её надо в хорошую клинику…
– Это дело не моё, – отрезал полицейский. – Лечат врачи. В любое лечебное учреждение вы обращаетесь, имея на руках документы, удостоверяющие личность. Я оформляю бумаги, и далее единственный способ выйти из создавшейся ситуации – обратиться с заявлением в районный суд по гражданским делам для того, чтобы признать Ангелину Павловну живой. Только решение суда поможет «покойнику» официально «воскреснуть» и восстановить все права. Вам как юристу это хорошо известно. И с чего вы взяли, что она беспомощная? Она в положении, но ведь у неё защитник есть, отец её ребёнка. Надеюсь, у него это получится в отличие от первого мужа.
Зная, с какими сложностями сталкиваются люди при таких казусах, Лина даже удивилась, как быстро, всего за несколько визитов, здесь всё оформили. А вот с судом ничего не получалось. В связи с эпидемической обстановкой документы подавались онлайн, потом судом затребовались какие-то дополнительные, потом по непонятной причине судебные заседания несколько раз переносились. Всё это время Лина жила со справкой наподобие освобождённой из тюрьмы. Об устройстве на работу нечего было и мечтать. А ещё не расторгнутый брак. Словом, было из-за чего нервничать.