Read the book: «Сон о принце», page 11

Глава XIII

Рана медведя была очень похожа на смертельную. Поначалу, сразу после удара, он несколько раз пытался подняться. Но его сразу вело в сторону, после чего мохнатая туша обрушивалась на пол, вздымая столбы пыли. Вид его был одновременно жалок и страшен, взывая искреннее сострадание, ограничивающееся, правда, пожеланием скорой смерти. Однако предпринимать усилия по ускорению его перехода в мир иной, я не собиралась. Извините, нечем. Не вилкой же его, в самом деле, колоть? Да и близко подходить опасно. Зверь, он и смертельно раненый остается зверем. Это телевизор мне крепко вдолбил в голову. Оставались только камни. Впрочем, соотнеся размер зверюги с калибром «снарядов», я решила воздержаться от проявления такого милосердия. В конце концов, он не грешница, а я не библейская толпа.

С другой стороны, бедолага уже давно перешел в практически неподвижное состояние. Только тяжелое сиплое дыхание показывало, что он еще жив. Такое невольное сидение у постели умирающего, невольно связалось с бессмертным «Мой дядя самых честных правил…» Мне, конечно, не приходилось «Полуживого забавлять», но вот «Вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя!» уже буквально пульсировало в крови. А потом пришел сон Татьяны, где она гуляла с медведем… которого звали Эса, и это я гуляла с ним. Только меня звали не Татьяна, а Маша.

«Ну, если ты Маша, то я Дубровский», – сказал Валерка и, вынув из-за пазухи старинный кремневый пистолет, пальнул в нас.

С криком я вскочила… села. В зале без перемен. Только сиплое дыхание зверя. Видимо меня сморил сон, когда я, решив отдохнуть от встречи с местной фауной, присела в одно из кресел. Тяжесть в голове «притягивает» меня обратно на спинку, требуя додремать хоть пару минуточек. Но стоит прикрыть глаза: Онегин, Маша, медведь, Татьяна и Пушкин… в любимом платье нашей классной.

– Ну, Елизавета Павловна! – злобно рычу я, вырываясь из плена нездорового сюрреализма, – ну, навдалбливала классику! А спать-то мне теперь как?!

Елизавета Павловна ответа, естественно, не дала, зато глаза наткнулись на перекрытый завалом коридор, куда стоило попробовать сбежать от идиотских ассоциаций. Спальные места – не слагаемые, их перемена может драматически на конечный результат повлиять. Вдохновив себя самопальной мудростью, я направилась «на выход», однако на пороге меня «догнала» вполне разумная мысль, прихватить с собой кресло. Оно выглядело гораздо комфортней кучи битых кирпичей. Жаль только выбранный предмет мебели оказался абсолютно непригодным для переноски: во-первых, такой широкий, что удобно не ухватишься; а во-вторых, тяжелый, словно его из чугуна выплавили. Только я прибывала абсолютно не в том состоянии, чтоб какая-нибудь расфуфыренная табуретка вставала на пути моих желаний… Кресло добралось до дверей аж с двумя поломанными ножками. Точнее, вторая, зацепившись за порожек, обломилась уже в дверях, но это уже никому не нужные детали.

Демон разрушений подвыветрил адреналин, поэтому к новому креслу я подошла с существенно уменьшенным энергетическим запасом. В голове начались брожения сомнения. Идея заняться перетаскиванием изделий местной «тяжелой» промышленности для того, чтоб посидеть в темноте в маленьком закутке уже не казалась привлекательной. Зато небольшой приветик от мочевого пузыря намекнул на другое использование каморки. Однако отправившись превращать искусство местных зодчих в Лувр¹², я столкнулась с другой проблемкой. В коридорчике по-прежнему что-то сыпалось с потолка. Совсем чуть-чуть, но уж очень свежее воспоминание о глыбе, проломившей голову медведя, наполняло страхом, примораживая ноги к полу. С другой стороны приспособить какой-то уголок зала под свои нужды, мне почему-то показалось кощунственным по отношению к умирающему зверю. Во всяком случае, пока «звоночек» был не шибко сильным, я решила продолжить перерванный поиск «рабочего» выхода из зала. Тем более что без существенной части потолка в помещении стало значительней светлее. А там уже смотреть по обстоятельствам.

***

Полчаса спустя, я снова сидела в кресле, нервно поедая засахаренные лепестки. Когда во рту становилось слишком сладко, глотала минералку и переключалась на солоноватые шарики, которые сменялись кисло-сладкими кружочками.

Зал был обойден по кругу трижды. А затем еще раз с ножкой от кресла в руках для выстукивания тайного прохода. Наплевав на опасность, я все же зашла в коридор и облазила весь завал, взбираясь в поисках хоть какого-нибудь лаза-пролаза до самого потолка. Тщетно. С горя превратила коридор в уборную. Неожиданно снова потянуло на литературные ассоциации. Вспомнился Профессор Преображенский¹³, рассуждавший об условиях возникновения разрухи в отдельно взятом туалете. Так сказать антоним моей ситуации: здесь есть разруха, значит, будет туалет. Может мне надо было в филологи-литературоведы пойти, а не в компьтрнишицы?

«Компьтрнишицы? – переспросил разум и констатировал, – точно не в филологи».

Под влиянием бури в голове, я принялась бездумно бродить по залу. Набрела на уже виденную мной сервировочную тележку. Разбитая стенка из матового стекла, показывала, куда при обрушении потолка пришелся удар обломков, заставивший ее откатиться на приличное расстояние от стола. А еще, сквозь частично осыпавшиеся осколки стал виден запас шкатулок с закусками. И запасная минералка нашлась. И вино… предлагающее приложиться к горлышку для облегчения взглядов на жизнь.

Соблазн был силен, но разум победил. И чтоб упрочить его победу я жую закуски, запиваю минералкой, а главное стараюсь ни о чем не думать.

Потому что не должно меня здесь быть! НЕ-ДОЛ-ЖНО! Потому что вещи сами собой не появляются! Внутри пустой каменной коробки без входов и выходов ничего появиться не может! По определению не может!

Но я же здесь?!

Срочно нужна помощь психолога или психиатра.

А может и санитаров со смирительной рубашкой.

Вот теперь сижу и успокаиваю нервную систему сладостями-соленостями… Хотя… уф… не лезет в меня уже ни сладость, ни соленость. Чем нервную систему увещевать?

Я невольно покосилась на винные кувшинчики. Такой путь вызывал больше опасений, чем восторга. Алкоголеупотребительство стало последним отчетливым воспоминанием, следовательно, именно его всеми силами стоит избегать. Попробовать, к примеру, обрести душевное здоровье путем самолечения на основе матанализа и методов динамического моделирования… Идиотизм? А что делать, если меня ничему другому не учили? Тем более что наш преп по вышке часто повторял, мол, математика – это эссенция логики, которая в свою очередь основа всего сущего.

Значит, решаем логическую задачку. Начнем с начала, то есть с условия. Дано: я потерянная и растерянная, мягко говоря, неадЫкватная. Найти: как реагировать на окружающий бред. Решение. Допустим, я сплю… Во что очень хочется верить, но все меньше надежды на такой счастливый исход…

И все же пусть я сплю… а потом проснусь… и тогда обязательно буду вспоминать сон как забавное приключение! Да еще наверняка приговаривать, мол, вот так надо было сделать, а не эдак.

Хм… забавно получается: ведь свои действия во сне я буду оценивать, исходя из того, как привыкла поступать в жизни. То есть сон или реальность, по большому счету без разницы, поступай, как привыкла. Главное, чтоб жалеть, потом не пришлось. Собственно, именно так я и делаю. Взять хотя бы сон с принцем… Ведь это-то точно сон. Сидела в кресле с закрытыми глазами, видела симпотяжку…

Вот если бы это был мой прежний принц…

«Но это был не он!» – резко перебила я саму себя. – «Вернемся к решению, а то будет как в Фединой задаче¹⁴»

Мысленное онемение… Опять литература! Теперь до рассказов Носова докатилась… Тоже своего рода классика, как и Булгаков, как и Пушкин со своим медведем… Кстати…

Я прислушалась к тишине в зале. Потом встала и подошла к лежащему неподвижно зверю. Все, отмучился бедолага… Вот еще одна загадка: куда меня занесло, если здесь такие монстры водятся?.. Я невольно проследила за насекомыми, облепившими запекшуюся рану, и поняла, что на самом деле существует очень важный вопрос, на который мне абсолютно не хочется узнавать ответ. А именно, какое еще зверье обитает в местных широтах?

И тут…

То ли вопрос оказался заданным слишком правильно, то ли смрад от мохнатой туши добрался до нужных рецепторов, но я словно проснулась. Вернее мозги словно проснулись, потому что сам «сон» вроде как продолжался. Зал с обрушенным потолком никуда не делся, память тоже на подсказки не расщедрилась. Но вот все детали обстановки стали восприниматься более четко. В сознании какая-то ясность образовалась. Мысли четко и бодренько уложились в короткие лаконичные цепочки, ведущие к одному общему жутко простому выводу: валить отсюда надо! Да побыстрей!

«Только с умом!» – тут же остановила я себя традиционным дедовым пожеланием, сопровождавшим выдачу денег на карманные расходы. Вот только сейчас речь не о наличных, а о времени. Сколько его у меня? Мухи вон уже слетелись на запах умирающего. А когда трупоеды помощней завалятся? Через час-два ? Или я успею одуреть в компании с разлагающейся тушей и без еды.

Кстати, еда и питье – это пунктик номер один при планировании любых путешествий. Причем главное побольше, но так, чтоб тащить полегче. Значит, оставшиеся закуски пересыпаются из коробочек в обнаруженные на том же сервировочном столике матерчатые салфетки… три небольших узелка… А вот водичку придется тащить в кувшинчиках, да и от вина отказываться не следует, поскольку в отсутствии налички легко сгодится на бартер… особенно если я еще на просторах своей родины… Если нет… то, как антисептик пройдет… Хотя не верю, что меня заграницу занесло. Но даже если и так, то люди везде одинаковы. В той же Америке наверняка найдется пара синюшников, готовых на что угодно ради бутылки. А значит, оставлять «валюту» никак нельзя. Только как тащить? Скрепя сердцем пришлось пожертвовать халат, сотворив из него «гламурненький» узел с вещами. «Не позарился бы кто на такую роскошь», – мелькнула теплая мысль-улыбка и тут же канула в Лету от холодного, – «Оружие. Нужно оружие!»

Уроки Эйри довольно быстро приучили меня видеть в каждой щепке инструмент для изувечивания человеческого тела. Хромой Тимур в свою очередь довел до понимания мысль делать упор на колюще-режущие предметы. Вот только зверюга ухитрилась обрушить потолок именно на стол. Пришлось скакать по свеженькому завалу в поисках виденных мною ранее вилок. Улов составил три штуки. А еще вилка-нож, две разнокалиберные ложки и половник. Последний, мог бы наверно сгодиться на роль булавы… Я, не удержавшись, даже взмахнула им пару раз, примериваясь к носу воображаемого противника, но потом упаковала вместе с ложками в узелок в качестве потенциальной валюты.

Жадность бурно требовала продолжить охоту на банкетную утварь, и я, помянув, что медведь в посудной лавке ничем не уступит слону, вновь пошла на штурм горки камней и битого стекла. Тапочки возмутились и попытались соскочить с ног. Причем одновременно, да в разные стороны. Никаким гимнасткам с брэйк-дансерами даже в страшных снах не виделись такие дикоскоростные телодвижения, которыми я боролась с силой тяжести за свою вертикальность. Усыпанный осколками пол придавал сил, и победа оказалась в моих руках…, точнее, ногах.

«Неказенность конечностей осознана. Жадность придушена. Так что вполне можно было переходить к отъезду из столь гостеприимных покоев, – подумала я,– осталось только понять как…»

Взгляд скользнул по мощным корням, висящих практически со всех сторон медвежьего входа. До пола они не доставали каких-то «жалких» трех метров. С другой стороны кресла в изобилии стоящие в зале внушали надежду на построение «стойкой» вавилонской башни. По крайней мере, языковой проблемы передо мной не стояло…

Спустя несколько часов моя уверенность существенно поблекла. Во-первых, оказалось, что под башню нужно расчистить место. Справилась наверно за полчаса на голом энтузиазме. Во-вторых, нужно стаскивать кресла к «строительной» площадке, а они тяжелые. Энтузиазм выветрился. Пришлось подбадривать себя необходимостью. В-третьих, процесс водружения одного кресла на другое, кажется, выпил все силы. Впрочем, конструкция стояла надежно, не качаясь, что внушало скромненький оптимизм, который быстро растаял, когда дело дошло до следующего кресла… После нескольких попыток «закинуть» его наверх, выяснилось, что выражение «пупок развяжется» очень точно отражает действительность. Однако проблему можно облегчить, если рядом с первой двухкресельной башней поставить другую, а потом перетащить верхний «этаж» со второй на первую… Только на самом деле нужно еще одно кресло, на котором можно стоять во время этих перемещений.

И я сделала это. На тупом упорстве. Но сделала. Трехэтажная башня гордо возвышалась посреди зала. Сама же я полумертвой тушкой валялась у подножия своего сооружения, осознавая, что еще два этажа мне не потянуть.

Глава XIV

Проснулась я из-за того, что рука затекла. Ненавижу это ощущение. Словно внезапно у тебя вместо руки образовалась подушка или даже диванный валик. Чувствуешь себя какой-то ущербной. Желая лечь поудобнее, я слегка приподнялась и тут же схлопотала удар по темени. В глазах расцвело цветное конфетти, а встряхнувшиеся мозги осознали, что эти самые глаза еще закрыты. Впрочем, разлепление век картину мира не изменило. Было темно. Очень темно. И неудобно. И схлопотать новый удар по голове не хотелось. И полежать-прийти в себя хотелось тоже. А может быть и доспать… Хотя последнее лучше делать в более комфортных условиях, поскольку лежать оказалось неудобно, холодно и как-то вонюче, что ли… Наверно от ведра с мусором тянет. Да и пол на ощупь похож на кухонный.

Вспомнились Валеркины проводы… Стало стыдно. Даже очень. Все же одно дело помянуть, а другое дело напиться в дымину, да уснуть на полу, засунув голову непонятно куда. Под стул, наверное.

Осторожно выбравшись на свободное пространство, я приняла сидячее положение. Все же спать лучше в кровати. Надо просто чуток напрячься и заставить себя пойти лечь в кровать. Прекрасный план. Принимаем безоговорочно и сразу запускаем его в производство. Я даже глаза снова разлепила, на ноги поднимаясь. Вот только конструкция, за которую ухватилась рука, совсем не напоминала ни мой кухонный стол, ни буфет, ни уж тем более холодильник. И еще почему-то пропало кухонное окно. Немного исследований мозгокопательства и…

– Это что, типа сон в развалинах продолжается? – громко спросила я, – Не хочу! Совершенно не хочу! Хочу просыпаться и помнить, как заснула! Причем сразу! Без долгих воспоминаний!

Ответом была тишина.

Я обиделась, уселась в кресло и отключилась.

***

Пробуждение можно было смело озаглавить как «Мечты сбываются», поскольку, еще не открыв глаза, я могла очень четко представить, где проснусь и что увижу. Не могу сказать, что знание принесло хоть какую-то радость. Скорей огорчение. Уж очень сильно хотелось увидеть родную спальню. Пол кухни тоже бы подошел. Но не срослось.

Душа требовала посокрушаться по данному поводу или даже выплакаться, но меня отвлекло хриплое кряканье. Такой громкий неожиданно близкий звук.

Остатки сна слетели в момент. Крик был похож на птичий и вроде как страха не вызывал, но все же разумная осторожность заставила подхватить увесистый камень с пола. Она же потребовала двигаться плавно, без резких рывков. Пташки все же бывают ну очень разные. Так что камень «на взвод» и внимательно осмотреться.

Легкий шорох наверху. Ну, конечно! Я ж сама смастерила такой прекрасный насест. Где ж искать пернатого как не на нем. Но я опоздала. Хлопок крыльев, и большая тень спланировала к медвежьей туше. Выглянув из-за кресельной башни, я постаралась разглядеть гостя. Только тут в дело вмешался мой желудок, громогласно заявив, что хочет не есть, а жрать. Пернатый покосился в мою сторону, однако сразу же вернулся к рассматриванию своего «деликатеса», не понимая, что его тоже разглядывают с весьма гастрономическим интересом. Я, конечно, ни разу не охотница, да и о резке домашней птицы имею весьма теоретическое представление, но голод, знаете ли, не тетка.

Тем более навестившая меня птаха оказалась хоть размером и поменьше курицы, да все ж побольше вороны, что давало надежду почувствовать на зубах не только кости, но и мясцо. С другой стороны, падальщик – далеко не лучшее амплуа для будущей еды. Это как охотиться на городских голубей, которые питаются разной гадостью, не брезгуя помойками. К тому же у меня ни спички, ни зажигалки. Вот они последствия здорового образа жизни, без курения.

Камень в несостоявшуюся добычу я все же бросила. Старалась не попасть, а просто шугнуть ее отсюда. Типа предупредительный выстрел в воздух, мол, вали по добру по здорову. Наглая птичка пролетевшему в метре от нее предупреждению не вняла и даже постаралась приступить к своей трапезе. Прицельно брошенная горсть мелких камешков резко поменяла ее мнение. А повторные залпы убедили падальщика насовсем покинуть помещение.

***

Завтрак из соленых хрустящих шариков и минералки вознес чувство голода на неизведанную мной ранее высоту. Зубы требовали вонзиться во что-то необращающееся в прах после первого же укуса. Во что-то, что нужно жевать. Желательно тщательно. И чтоб оно потом приятной тяжестью осело в животе. Короче говоря, пернатому сильно повезло, что он попался мне на глаза до завтрака, а не после.

Вариант насыщения лежалой медвежатиной не рассматривался. Зато резко подхлестнулось желание выбраться на поверхность. Туда, где шансы раздобыть мясосодержащий обед казались более высокими.

Критически осмотрев результат вчерашнего башнестроительства, я решила слегка поменять тактику. Оказывается, вилка-нож просто замечательно взрезает обивку кресел, открывая взгляду мир стальных пружинок. Извлечение же этих чудес научно-технического прогресса уменьшало вес мебели чуть ли ни в три раза. В результате мне удалось нарастить аж два этажа. И это не считая двух вспомогательных башен. Вершина же архитектурного шедевра украсилась сервировочным столиком. Возможно, «украсилась» не совсем удачное слово, так как прежде чем тащить его на верхотуру, я обработала все стеклянные поверхности ножкой от стола, чтоб даже намека на осколки не осталось. Стало и легче, и безопаснее. Чуток, правда, пришлось повозиться, чтоб данный предмет мебели не соскользнул со своего постамента. На домоводстве такому не учили, но пригодились воспоминания, как Вик на пару с братом обустраивали квартиру для бабушки.

Потом начался этап проверки на прочность. Нужно было прикинуть, как залезть наверх, посмотреть, куда ногу сподручней поставить, за что держаться… Еще корень под руку так удачно подвернулся. И как-то само собой я оказалась на самом верху.

До желанной поверхности оставалась метра полтора. Может даже меньше. Висящие перед лицом корни предлагали вполне очевидный способ преодоления оставшегося пути.

Я задрала голову, увидела клочок неба с двумя маленькими облачками, темную листву, слегка волнующуюся под порывами легкого ветерка, и поняла: хочу в туалет. Причем побыстрей. Вот только куда? Как птичка, сидя на жердочке, извините, не приучена. Да и не безопасно как-то. Рвануть вверх с большой вероятностью оказаться висящей на корнях в мокрых штанах? Опять-таки, извините, не хочется. Остается только вниз.

Я глянула на пол и вздрогнула. «Высоко сижу, далеко смотрю» – оказалось явно не моей мечтою. Столик под ногами, легонько скрипнув, совсем не легонько пошатнулся. Я изо всех сил вцепилась в висящие корни, со страху едва не выполнив все желания своего организма. Никогда, совсем никогда не буду больше смеяться над «глупенькими» котятами, которые забравшись на дерево, боятся слезать вниз, оглашая двор жалобными мяуканьями.

Мне сейчас самой впору мяукать, очень-очень жалобно. Потому как выросла я по более котенка, а вот мозгов, судя по всему, до сих пор как у Кэрроловской Алисы: совершенно не задумываюсь о том, как вылезу, прежде чем забираться куда-то. Только она спала, а я, похоже, нет. И к ней вроде бы все время кто-то приходил. Ко мне же в лучшем случае никто не заявится. В худшем же, еще один мишка косолапый. Или того хуже, тот сумасшедший, который ухитрился меня сюда засунуть. Или прогнанный мной трупоед. Тоже, надо сказать, так себе вариантик. Прилетит, да скинет меня легким взмахом крыла. Мол, вот и закуска…

От страха я сильнее сжала веревки корней в руках и чуть не расплакалась… Со слезами у меня по большому счету весьма натянутые отношения. Точнее, у них со мной – просто прекрасные. Готовы течь по любому поводу и даже без повода. Больно, обидно, сентиментально, душещипательно, страшно – глаза моментом на мокром месте. А вокруг снисходительное: «Девчонка – что с нее возьмешь». Ненавижу. Ведь я не реву в голос, у меня просто слезы текут. Свойство организма такое. Как цвет волос или глаз. Но разве всем объяснишь. Да и не нужны никому никакие объяснения. Особенно мальчишкам во дворе. Девчонки тоже не сильно от них отставали. В результате у меня выработался условный рефлекс – если слезы наворачиваются, значит, в душе злость растет. А когда она растет, я способна на многое. Например, спуститься вниз с башни из кресел… Хотя делала я это ну очень аккуратно, опасаясь каким-нибудь резкими движением вызвать аварийную ситуацию. В итоге мне удалось найти свой ритм, который сохранила и после схождения на землю, отправившись довершать разруху в местном подземном царстве.

Возвращение к башне прошло гораздо веселее. Легкость в теле провоцировала легкость в душе, от чего недавние переживания виделись забавным происшествием, окончившимся весьма благополучно. Радостный настрой только усилился, когда мне на глаза попался халат с завернутыми в него припасами.

– Вот уж точно, что не делается, все к лучшему, – сказала я вслух, – ведь совершенно из головы вылетело. А ведь вполне могла рвануть не вниз, а вверх и сейчас сидела бы около ямы и гадала: ту спускаться o нот ту спускаться¹⁵. Нет бы, сначала закинуть…

Меня перебил приглушенный стук кувшинчиков в подхваченном узелке. Пожалуй, с «закинуть» я как-то погорячилась. Черепки они на археологических раскопках уместны, а не в туристической поклаже. С моим же «закину», дай бог, если один кувшинчик выживет, даже если там, на поверхности, один мох растет. Так что нужны альтернативы. В руках тащить не выйдет. За спину как рюкзак повесить – лямок нет. И потом, хоть узел и небольшой, но груз за плечами гарантированно смещает центр тяжести, а в моей ситуации лучше без припасов остаться, чем повышать шансы на падение. Значит, нужен другой вариант. Например, привязать к узлу веревку, закинуть ее наверх, а потом, выбравшись из подвала вытянуть поклажу на поверхность. План звучит просто замечательно. Дело за веревкой.

Я невольно огляделась. «Почему-то» никакой веревки не нашлось. В фильмах, помнится, в подобных ситуациях пользовались занавесками. Но здесь нет окон и соответственно никаких штор не предусмотрено. Есть неплохой книжный вариант порвать простыни на веревки, однако и этот рояль обошел мои кусты стороной. Хотя бы стол скатертью застелили… только стопка салфеток. Ну, на безрыбье…

И я уселась вязать из салфеток веревку. Материала хватило метра на два, может на два с половиной. Короче мало. Даже очень. В дело пошли ошметки кресельной обивки результат стал длиннее, но не на много. Тут мне пришла в голову гениальная мысль: срезать обивку со стен. Однако местный строители не натягивали материал на поверхности, а приклеивали его причем так прочно, что после упорного фехтовального поединка вилки со стеной в руках оказался только ни к чему непригодный комок ниток.

На этом ресурсы зала иссякли. Вздохнув, я оглядела себя и, еще раз вздохнув, сняла штаны.

Отношение к собственной наготе у меня сильно поменялось под влиянием тренировок с Эйри и Тимуром. Принцип, что важно не то, что увидят, а как отреагируют, прочно осел в моем сознании. В тоже время «нюхачество» активно свидетельствовало, что возможность подглядеть, а уж тем более пощупать, переключала мозги на инстинкты практически мгновенно у глобального большинства мужиков. Жизнь частенько подтверждала этот печальный вывод. Одно время мне очень сильно хотелось посетить нудистский пляж, чтоб разведать, как и чем пахнут самцы в условиях изобилия. Однако случайно подслушанный в очереди у гинеколога разговор о песке в интимных зонах вырвал с корнем весь интерес. Тот рассказ вообще поменял мой взгляд на одежду, выдвинув заботу о здоровье на первое место. Поэтому снимая штаны, я думала только о тоненьком материале трусиков, который станет единственной преградой между мной и весьма нестерильными поверхностями.

С другой стороны полтора метра «прироста» для самодельной веревки довольно весомый аргумент, чтоб перетерпеть неудобство. Да для меня и гораздо более скромный «вклад» майки в дело удлинения явился достаточным условием для оголения. Тем более температура позволяла. А грудь… можно считать психологическим оружием: увидит кто, отупеет от инстинктов, давая шанс для маневра. Какого именно маневра, естественно, нужно смотреть по обстоятельствам, но на всякий случай привяжу «огрызками» кресельной обивки вилки к предплечьям.

Тапочки и носки я решила убрать в поклажу. Первые хоть и славно послужили мне во время строительства, но все же совершенно не годились для восхождения. Вторые, будучи слишком короткими для веревковязания, обещали тепло замершим ногам уже после выхода на поверхность. Почему-то сомнений в том, что ноги замерзнут, не возникало, то есть пришло время очередного распаковывания-запаковывания узелка.

Вот тут-то меня и подкараулил сюрпризик. В принципе приятный, потому что, увидев, как широко раскинулись пОлы халата, я мгновенно мысленно удлинила свой канат метра на два, а с учетом пояса на все три. К сожалению, неприятный осадочек тоже присутствовал: узелок столько времени перед носом маячил, и ни одна мозговинка-извилинка за него не зацепилась. Обидно-досадно, но жизнь продолжается.

Твердо пообещав себе быть собраннее, внимательнее и даже соображалистее, я взялась за переделку. Хотя вернее сказать, за перевязку по-новому. Теперь роль узелка-рюкзака взяли на себя штаны. Стоило только «раструбы» завязать и в моем распоряжении оказалась сумка аж из двух отделений. Кстати, их и носить удобней, чем узелок – повесил на плечи как переметную сумку и пошагал.

А еще у штанов есть штрипки, к которым, как оказалось, очень удобно привязывать веревку. Ее второй конец украсила «кошка», роль которой исполняла ножка от стола. Естественно, высокие требования к такому якорю не предъявлялись. Главное, чтоб улетел подальше и, упав, лежал спокойно, не давая своим весом веревке сползти обратно в дыру. Осталась малость: узнать, как все сработает на практике.

– Когда-нибудь, – громко сказала я, – когда у меня будут внуки, а то и правнуки, то рассказ о сегодняшних приключениях заставит их гордиться мной. Я буду крутой в их глазах. Супер-пупер, какой крутой. И у меня даже будет ностальгия по этим веселым дням…

Слова кончились, бодрости уверенности сильно не прибавилось, но необходимость лезть никуда не делась. Тяжело вздохнув, я двинулась на штурм вершины.