"Город, написанный по памяти" можно отнести к мемуарной литературе. Автор рассказывает нам историю своей семьи, историю четырёх поколений, которая непосредственно связана с Петербургом – Ленинградом. Я бы сказала, главные герои здесь Город и Любовь к городу. Эвакуация, послевоенное время, коммунальная жизнь, вопросы советского квартирного обмена – все это присутствует в книге. Ну и конечно же, основная тема – блокада.
Чижова пишет хорошо, местами немного пафосно, но всё же хорошо, пронзительно. Книга понравилась и понравилась бы ещё больше, не будь в ней отдельных кусков и даже глав, где автор в своей метафоричности и образности перегнул палку. Первая часть прекрасна, читала с упоением, радовалась, что к нам, читателям, вернулась, наконец, Елена Чижова времён ее романа «Время женщин». Вторая часть чуть менее прекрасна, особенно ближе к концу, когда начинаются философские рассуждения о внутренней борьбе с системой, которая красным колесом прошлась по семье автора, по городу, по стране. Такие места читать не просто, вязнешь в болоте словоблудия, спотыкаешься о нагромождения слов, поначалу пытаясь вникнуть, а потом понимая, ничего не потеряешь, прочитав эти страницы по диагонали. И пусть таких страниц не очень много, но все же впечатление от книги данное обстоятельство подпортило. Поэтому четыре, а не пять. Книгу тем не менее рекомендую. В море мемуаров и воспоминаний, которые не пишет сейчас только ленивый, она выглядит достойно.
Автор, похоже, очень переживает свою неприкаянность: не русская, не еврейка. Имеет жёсткие убеждения, что правильно, что нет, но от других требует проявления гибкости и понимания ее тонкой души. Не такие уж далёкие ее предки приехали в Ленинград, но она всей душой презирает людей, живущих на окраинах ты города. Я бы не хотела дружить ни с автором, ни с героиней, для которых важны только их желания и которые всегда правы.
«Город, написанный по памяти» – признание в любви к Петербургу, Ленинграду, Питеру. Именно он – главный герой книги. Город с особой атмосферой, с характером, не всех принимающий, но если уж принимающий, то раскрывающийся, обволакивающий и влюбляющий в себя безоглядно. На протяжении четырех поколений автор отслеживает судьбу своей питерской семьи: от бабушки, графской горничной, пережившей голодные послеоктябрьские годы и на всю жизнь хранившей в себе старый «господский» Петербург до нынешней себя, хранящей длинную историю своих предков. Особое место занимают, конечно, воспоминания мамы автора о блокаде – очень страшные страницы. И им безоговорочно веришь. Мне кажется, что Питер до сих не изжил память о тех днях: иногда фантомы прошлого неожиданно всплывают на современных улицах. Идешь и мысленно вдруг видишь табличку-предупреждение об артобстреле или слышишь вой сирены. Миг – и все прошло. Это город напоминает о своей незажившей ране.
Если вам интересна история глазами очевидцев или если вы просто очень любите Питер и хотите больше понять его – рекомендую эту умную и серьезную книгу. Не разочарует.
великолепно! как еще одну жизнь прожила, прошла, продумала! очень сильно и проникновенно! созвучно, хотя я и не петербурженка. хотя, в наших исторических жерновах, уже никто ни в чем не может быть уверен.....
Книга очень понравилась. Особенно, мемуарная часть. Знание судеб своих предков вызывает уважение. Семейная хроника - просто бальзам на сердце. В начале книги автор даже о грехах нашей власти пишет очень сдержанно, это меня подкупило. То, что написано в конце (лично мне) показалось неуемной хулой всего, что происходит и происходило в России и Союзе. Хулой с пеной у рта. Последние страниц 50 почти смазали впечатление о тёплой истории одной семьи. Кроме того, очень уж автор кичится своим "ленинградством ". Жаль.
Перенеслась вместе с автором в те далёкие годы, как будто прожила с ней то время, испытывая грусть и боль потерянного. Погуляла по знакомым местам. Спасибо
перечитала книгу второй раз,откровенно русофобское произведение,оказывается это жизненная позиция автора,знала бы-ни за что не взяла,есть с чем сравнивать.Умаление военной истории,блокадного мужества,презрение к окружающему обществу,и заодно зависть к власть имущим,с таким апломбом как полукрепостная «подграфившаяся» бабуля, презирая общество окраин Ленинграда,где они получили квартиру, не являет себя во двор,так же и во времена блокады,попади она в ряды хлебимущих,жрала бы эти пайки аж щеки лоснились,а затем на все лады ругала Сталина....Мой дед прошел блокадный Ленинград, к фронтовикам в школе всегда относились с уважением тем более в послевоенное время,и мне противно читать эти изыски автора,что якобы никто приглашенных фронтовиков не слушал.Дичайшая дичь об искаженном воспитании внутри семьи,действительно.
Вселенский плач по украденным возможностям. Книга про Петербург - это уже потенциальный кандидат попадания в виш. Помню, что она почивала у меня в закромах со стародавних времен, будучи чуть ли не номером вторым с конца в списке. А уж книга от коренной петербурженки... К нашим гранд-дамам русской литературы я испытываю некий пиетет и трепет. Только Дина Рубина помогла побороть это предубеждение. Но Елена Чижова... Ох, что-то я не совсем подружилась с книгой с первых страниц. Конечно, это мемуары, и автор будет рассказывать о своей семье. Но начнет почему-то с молодости мамы - а потом перекинется к бабушкам и прабабушкам... Зарождалось такое чувство - что все это можно было сделать изящнее. То ли в стиле семейного альбома - читателю же предлагается рассматривать старые фотографии, подробно их описывая. Немного неловкое чувство, словно заглянул в гости к малознакомым людям - а тебя плотно усаживают на диван и кладут на колени семейные альбомы, попутно вываливая все подноготные: кто с кем спал, кто кем был. Не самое мое любимое развлечение в гостях. Еще меня сбивает с толку - лютый разброс по стилю. То она пишет - поэтично, мечтательно, возвышенно, но нет-нет да и прорвется что-то вроде "шалавы" и прочего... Я знаю про любовь Дины Рубиной к русскому мату - но у нее он органично вплавлен в текст, герои умеют на нем разговаривать. Здесь же - такой размах, такой полет, и тут тебя как из дробовика сбили и мордой в грязь вжали. Странно и сбивает с толку. Возможно, объяснение этому найдется позже. Ну, если не семейный альбом - то воспоминания по дорогим и ценным семейным вещам: был же там неплохой рассказ про портновские ножницы. Но... Соглашусь со многими, что лучшая часть здесь - блокада и пост-блокадный Ленинград. Хотя автор и изо всех сил пытается опровергать страшные блокадные байки: и ремни и ботинки они не варили, и "мягкие части" не ели. Может, потому что уехали во вторую волну эвакуации, а вот те, кто остались... И начинается часть, где забрезжила надежда на дружбу с книгой. Когда маленькая Аленушка росла на Театральной площади и ходила в Мариинку, как в ТЮЗ, но потом их выперли из гнезда и отправили - о, ужас! - в Купчино. Это сейчас Мурино, Парнас, Комендантский и тд густо застроены и населены. Было время, когда это были пустыри и промышленные полигоны. Автор даже бросает ремарку
Спальные районы - не Петербург
Ну - к этому снобизму "коренных" можно и привыкнуть. Спасибо, на мой век не пришелся клич "Блокады на вас нет". Неплохие эпизоды дворового детства в Купчино и потом на улице Союза Связи, и особенно ценны чисто петербургские легенды о царице Авдотье или явлении Александра Невского. Но - вновь здесь соседствуют возвышенные ностальгические эпизоды и "подкладки" в общей ванной... Можно это списать на закалку ленинградских коммуналок, где самые рафинированные интеллигенты научатся брехать и огрызаться. Ужасно меня сбивало, когда размеренное и мечтательное повествование прерывалась - то сводками погибших членов семьи, а то - целой лекцией об устройстве легкой промышленности в дореволюционном Петрограде. Про семью понять могу, а вот список - что сколько стоило... Был у нас в магистратуре такой предмет: то ли история, то ли философия страны изучаемого языка. Когда целую лекцию списком давались достижения промышленности Англии такого-то века. Еще с тех пор недолюбливаю эти списки цен, метров, тонн - словно экскурсия на советский завод. Ну а окончательно испортили мое отношение к книге последние две главы. Очень странная предпоследняя глава про "петербургские тексты" - практически в стиле постмодернизма, и если не Джойса, то Олег Стрижак - Мальчик , когда героиня бродит по центру и воображает себе что-то... неведомое. Про Петербург как просто декорации - спорно, но можно обдумать. Но последняя глава с этим ее рефреном
А я могла бы быть богатой наследницей
А ларвы, ларвы все украли! И эти ларвы - ох, порядком достают. Если бы да кабы - но от этого злого и колючего рефрена веет непроходящей обидушкой: отняли, забрали, мне - не дали! Очень это заключение - какое-то гадкое и липкое, словно вампирит своими жалобами. Прям "пепел Рябининской мануфактуры" стучит в грудь и не дает жить с открытым сердцем и светлой душой. Местами было интересно - не теперь нет даже желания дальше знакомиться с автором. Мне запомнился Ленинград в Дина Рубина - Белая голубка Кордовы - такой светлый и живой. Конечно, можно списать, что он был студенческий и беззаботный, и в нем не было ларв, коммуналок и Купчино. Но вот гораздо более светлые мемуары писали Александр Ширвиндт (царствие ему небесное, до сих пор не могу поверить), Юрий Никулин, Евгений Леонов... Считаю, что даже Дарья Бобылева и Яна Вагнер, хоть и стиснутые в строгие корсеты жанров, которые сами выбрали - пишут более поэтично и удобоваримо. Обидно прям - даже не за декоративный Петербург, а за такое обилие разных стилей, что уже почти отсутствие.
Это горькая книга и да - в ней есть всё, что мы в ней прочитали. Кроме всего прочего, действительно вложенного автором в текст, я прочитал ещё и свою семейную историю. Слишком много соответствий и пересечений. Петербург – маленький город и все его жители, так или иначе друг с другом связаны. Кажется пра-, да, наверное всё-таки, пра-бабушка Елены Семёновны жила в паре километров от города Калязин в деревне Горбово, это в 50 км. от деревни моего отца (я – первое ленинградское поколение в семье), где я проводил своё дошкольное «лето» с марта по октябрь и Волга – мой семейный код вместе с проржавевшей баржой, с которой мы, местные дети, ныряли, страшными водоворотами и манящим островом посреди реки, помню ещё сказочные белые четырёхпалубные пароходы… Была в жизни Елены Семёновны так же хрущоба – в Купчино, моя – на юго-западе Города. Был центр города – у неё – Сенная, у меня – в трёх минутах от Исаакиевской площади. Елены Семёновна «травила романы» местной шпане, своим ровесникам, на чердаке дома №13 по ул. Союза связи (ныне Почтамтская), где Чижова жила во дворе-колодце, в тётьанином доме, где я проводил своё счастливое детство и тоже (как она) играл в вышибалу, когда гостил у любимой тётки! Тусовался в теплоцентре с этими тёплыми запахами… Чижова шьёт и шить для неё – метафора, какой-то семейный сверхсмысл, у меня тоже самое - с вязанием…, крючком. Сюжеты её книг вьются вокруг значимых для меня мест – на «моей» даче или в моём доме композиторов, где я жил со своими родителями до восьми лет, живут герои романа «Полукровка». Книга позвала меня к воспоминаниям, прошелестела старыми фотоальбомными фотографиями.
Мне сложно сосчитать книгу – это и мемуарная литература и однозначно – художественная проза, именно так и читающаяся, сопереживаемо, сострадательно (в обоих смыслах). Страшно о блокаде, не считаю себя в праве высказываться. У меня, как у ленинградца (пусть и в первом поколении, мои родители – «лимитчики»), есть некий «блокадный камертон», только слабый, расстроенный, но есть и если напрягать слух… Впервые у Елены Семёновны прочитал, что Сталин планировал взорвать (и это бы скорее всего произошло, если бы не война и блокада) исторические здания – дворцы, доходные дома и все здания связанные с той страной. Поразил аргумент – всё это было в запущенном состоянии, большевики были другим заняты, сгнило, разрушалось, пришло в негодность без хозяина. И проще взорвать – так нет классовой целесообразности.
Яркие живые образы: родня, случайные прохожие со случайными но ранящими словами, злобные соседи и нет самого автора в тексте, так, некоторое надприсутствие. Три истории в одной книге – история страны, история Города, история семьи и, самое важное – авторское восприятие этих историй. Я верю автору и целиком принимаю книгу, только некоторый осадочек першит в горле. Ну, если всё так, если так всё страшно, то петербуржцы «после блокады» уже не имеют права смеяться. Как? Чем? Интересный список сопротивления ларвам составила Елена Семёновна – мудрые греки, Фома Аквинский, Данте, Кант, Канетти, Акутагава, Абэ, Музиль (перечислил «своих» из списка) и Елена Чижова… Не понравилось что это некий «тайный орден» - не люблю собрания избранных, так и до коммуны недалеко.
Трудная, впечатляющая, бьющая книга, написанная автором себе. Это самая себе книга Чижовой, чтобы понять, чтобы вспомнить-забыть. Мне кажется, что в книге живёт продолжение, не знаю как и о чём, но автор явно не досказала. Буду ждать.
Книга неоднозначна и по содержанию, и по эмоциям: от теплоты впечатлений автора до её ярого отрицания всего, что связано с советскими реалиями. Могу сказать, что автор имеет право злиться на власть, которая была жестока к семье, но задевает осуждающий тон описания любого человека, который был к ней не причастен (рассказы о соседях, знакомых).
Книгу советую, но читать надо, делая скидку на субъективное отношение автора.
Reviews of the book «Город, написанный по памяти», 28 reviews