У Венечки в глазах потемнело, сердце пропустило удар. Он с диким криком рванулся к окну, но поздно – гвоздь бесследно растворился в густой траве за окном. Венечка, казалось, несколько веков смотрел вслед своей великой и святой любви.
А потом с отчаянным криком повернулся к Тане.
Танечка стояла в дверях и противно и злобно улыбалась.
Сознание медленно ускользало от него. Он вдруг остро осознал, что будет в следующий момент: в его безумном мозгу с живописной яркостью появилась картинка.
На трясущихся ногах Венечка прошел обратно в прихожую, обошел слегка удивленную, но крайне довольную собой Таню, и медленно нашарил чемоданчик с инструментами. Спокойно поднял руку, широко замахнулся и резко ударил чемоданчиком по Таниному затылку.
Таню отбросило на кухню. На лице застыло злое недоверчивое изумление, а из-под головы потекла тоненькая струйка крови, постепенно превращаясь в большую лужу.
Силы изменили Венечке, и он, еле слышно выдохнув, сполз по стенку в глубокий обморок.
***
– Танечку и Венечку нашла его мама, когда они с Аней возвращались с прогулки. Она тут же вызвала "скорую", "скорая" вызвала милицию, которая тут же нашла убийцу Танечки. Да Венечка ничего и не отрицал. Наоборот, бросился к ним и во всем признался. Попросил только сопроводить его на улицу и помочь в поисках гвоздя. Его арестовали. Потом был суд, потом – тюрьма, – Мишка вздохнул. – А о тюрьме рассказывать нечего. Вот такая история.
Мишка закончил свой рассказ, а я все ярко представлял себе картинку: мертвая Таня, Венечка с окровавленным чемоданчиком, его мать, в ужасе кидающая то к Тане, то к Венечке, то к телефону, Анечка, изнывающая от любопытства за дверью…
Некоторое время мы молчали, а свежий майский ветерок приятно обдувал и лохматил волосы и солнце жарило так, словно хотело притвориться июльским. Мимо снова прошла симпатичная официантка, и Мишка проводил ее одобрительным взглядом.
– Да ну, чушь это все! – наконец, первым очнулся Димка. – Небось придумал все, да, Мишка?
– Нет, не придумал, Венечка – мой одноклассник, и сейчас он в тюрьме. Периодически хожу к нему в гости, навещаю.
Димка помолчал, а потом сказал:
– Великая любовь, ну кончено! Всей великой любви хватило на то, чтобы угробить свою любимую жену чемоданом с инструментами! Какая же тогда это любовь? Наверно, твой Венечка вообще никаких талантов не имел. Кроме того, что был полным психом. Надо же додуматься – из-за ржавого гвоздя убить человека!
– Знаешь, так думаешь не только ты. Во время следствия, после того, как Венечка дал показания и назвал причину убийства, его проверили на психическую вменяемость. Как и ты, думали, что псих и шизофреник. Оказалось, нет, здоровый мужчина, просто излишне впечатлительный. В пределах нормы.
– Ну тогда ничего не понимаю. Значит, не любил он эту Танечку, как ты говорил. Видимо, гвоздь показался ему дороже Тани.
– Могу поклясться – любил. Любил больше жизни. И хотел сделать все, чтобы Танечка была счастливой. Я, мне кажется, в совокупности всех своих влюбленностей и вполовину не любил так, как любил Таньку Венечка. Это был его талант, его гений, его святая задача.
– Что же он ее не выполнил? Чемоданчик с инструментами и гвоздь помешали? – насмешливо спросил Димка.
– Не знаю, что помешало. Но точно знаю: любил, свято любил.
– Значит, любовь такая была.
– Да, любовь была такая. Любовь же разная бывает, – протянул Мишка.
– Любовь бывает одна, – упрямо сказал Димка, – и эта самая любовь соединит завтра меня и Свету в одну семью.
Мишка пожал плечами и озорно улыбнулся пробормотал: "Любовь…".
Мы расплатились за прекрасный ужин, оставили чаевые для красивой официантки, вышли из кафе и медленно побрели вниз по улице, наслаждаясь весенним солнцем и свежим ветром. Нам было чуть больше тридцати лет, но что такое тридцать лет, когда на улице май и задорно стучат девичьи каблучки по асфальту? У нас впереди целое лето, которое мы до краев заполним любовью.
А в это время в тюрьме одинокий Венечка, потирая в кармане ржавый кривой гвоздь, будет с нетерпением ожидать встречи со своей матерью и дочкой Анечкой.