Боги пяти Столпов. I Наследие Черного Бога

Как только лекция закончилась, Волх подождал своих знакомых у выхода из лектория. Троица не заставила себя долго ждать. Выходя из зала, они бурно что-то обсуждали.

– Нас ждешь? – язвительно прошипела Уна, откидывая рыжую косу за спину. Их знакомство не задалось с самого начала. Гибра подросла, и теперь извивалась вокруг шеи своей хозяйки красивой переливающейся черной лентой.

– Вас – кивнул Волх. – Вы не боитесь выполнять сегодняшнее задание в одиночку?

– В этом самая большая между нами разница, Волх – шикнула Уна. – Ты считаешь, ты что ты один, а каждый из нас уверен, что нас двое.

– Да, я в курсе – безразлично ответил он, пожав плечами. – Тем не менее, каждый, ну кроме меня, разумеется, в этом зале считает, что он не один. И все равно этой ночью будем наблюдать первую труповозку. Не наводит ни на какие мысли?

– Хочешь подстраховаться? – поинтересовалась Бадб. Гамаюн на ее плече внимательно смотрела на кота, взъерошив антрацитовые перья на загривке.

– Именно. Из этой лекции я четко усвоил, что нельзя полагаться лишь на себя одного. – Он подумал и добавил. – Во всяком случае, пока…

– Ты себе не изменяешь – ухмыльнулась Бадб. – Но вообще-то ты прав. В правилах ничего не сказано о том, что мы должны проходить это в одиночку. Предлагаю встретиться в твоей комнате, Волх, раз ты это предложил.

– Будет тесно – буркнул Аол, явно не в восторге от этой идеи. – К тому же, не думаете, что нас заметят и заклеймят трусами? Наверняка большинство будут проходить испытание лицом к лицу со своим зверем. – Он смерил Волха недобрым взглядом. – Думаю, ты просто боишься, что сегодня именно твой труп вывезут завтра утром на труповозке. Ты один из нас полностью отрезан от своего кота, каким бы большим он ни был. Наши звери заметно эволюционировали, в отличие от него. Давай так. Если признаешь, что трусишь, мы придем к тебе после одиннадцати вечера. Мне с первой встречи не понравился твой снобизм. Если признаешь, мы увидим, что ты способен признавать ошибки и слабость.

Волх стоял перед ними, будто нагой. Ему было не по себе. Головой он понимал, что Аол прав, но гордость не хотела сдавать позиции. С другой стороны, на кону стояла его жизнь, и сейчас был тот самый момент, чтобы начать менять свое отношение к окружающим и к себе самому. Даже не смотря в их лица, он чувствовал их острый ожидающий взгляд. Надо отдать им должное, ребята оказались терпеливые, ведь Волх переминался с ноги на ногу больше минуты. Наконец, он тяжело выдохнул и произнес:

– Хорошо, я признаю свои ошибки. И признаю, что вы правы. Мне нужна ваша помощь, очень нужна. Я уверен, что не справлюсь один. Мой кот – акшар, и это очень серьезно.

Троица переглянулась между собой, Аол высказался за них всех. Инпу у его ног воодушевленно забил хвостом.

– Идет. Но будешь нам должен. Жди нас после одиннадцати вечера, мы придем.

– Спасибо – тихо просипел Волх. Его съедал стыд и обида одновременно. Он признал себя слабым, но, с другой стороны, у него появился шанс это изменить, и это было хорошо. Он не чувствовал страха, но простая логика советовала действовать именно так.

В этот раз Волх затворил ставни на окне, и всеми силами упрашивал кота остаться. Морок был голоден, он нутром чуял нежные, сладкие от крови тела суккубов, ползающих под донжоном корпуса. От голода он становился раздражительным и нервным. Он недовольно рычал и точил когти о ставни, вырывая крупные куски дерева, осыпающиеся на подоконник спальни. Волх чувствовал настроение кота, и оттого все больше убеждался, что затея провальная. Кот не захочет усаживаться напротив и смотреть ему в глаза, когда звериный голод подступает к глотке и пасти, полной острых длинных клыков. Когда он смог уговорить кота усесться на кровати, дверь тихо отворилась, и за порог прошмыгнуло трое первокурсников с питомцами. Им удалось незаметно проскользнуть мимо старост, чем они были невероятно довольны.

– Ты готов? С кого начнем? – Спросила Бадб.

– Главное, не с меня – ответил Волх, предлагая всем усесться на дощатый пол посередине комнаты. Для четверых детей и питомцев помещение действительно казалось немного тесным. Молодые маги, скрестив ноги, организовали ровный круг. Холодное дерево пола поначалу неприятно жалило их по бедрам и ягодицам, но, как только они приступили, ощущение прохлады тут же исчезло.

– Давайте с меня! – вызвался Аол. Ему не терпелось начать. – Я взял учебник. Так, начнем – он раскрыл книгу на нужной странице. – Должна быть полная тишина. Кстати, что с твоим котом? Он всегда такой спокойный, а сейчас ерзает на кровати.

– Думаю, он немного голоден. Он всегда уходит ночью, а утром возвращается уже сытый. – ответил Волх.

– А тебя не заботит, почему он возвращается сытый? – приподняла одну бровь Уна. – Позволю тебе напомнить, твой кот – акшар. Он может незаметно сожрать кого-нибудь, а ты и знать не будешь. Тебя это вообще не волнует? Вообще-то питомцев положено кормить.

– Я предлагал ему и мясо, и молоко, он ничего не ест – лишь пожал плечами Волх. – К тому же, если бы он сожрал кого-то из учеников, декан бы точно обвинил нас. Он знает о моем коте. Думаю, он кормится за пределами школы.

– Да ну! – саркастично удивилась Уна. – За пределами? Это ж как он мимо охраны ухитряется проходить? Он что, привидение? Ты проследить за ним не пытался?

– Уна, у меня в последнее время нет сил даже на то, чтобы встать с кровати. Я уже не помню, когда спал в последний раз, а ты мне о слежке по ночам, хватит! Давайте уже начнем, и может, я смогу найти с ним общий язык и поспать наконец!

– Ладно. Но если в процессе он тебя сожрет, я тебя предупреждала. С вампирами шутки плохи, а с голодными – вдвойне!

Дети пропустили ц центр круга Инпу, усевшегося мордой к хозяину. У щенка окончательно встали уши, и теперь он больше походил на черного волка, чем на собаку. Его выдавал лишь весело виляющий хвост и свисающий на одну сторону розовый язык. Пожалуй, у него был самый миролюбивый характер среди питомцев, что импонировало даже Волху. Собаки нравились ему ничуть не меньше, чем кошки, хотя бы потому, что те не уступали им ни в преданности, ни в интеллекте. Вопреки расхожему мнению, Волх был уверен в том, что преданность кошки стоит если не столько же, то дороже, чем преданность собаки. Видимо, именно поэтому ему достался именно кот.

Аол сосредоточился и внимательно смотрел в глаза псу. Со стороны можно было подумать, что его одолел недельный запор, от усердия его лицо приобрело несколько багровый оттенок. Они просидели ровно пять минут до того момента, как Инпу решил, что хозяин с ним играет, и со всей щенячьей любовью, преданностью и энтузиазмом повалил его на пол, жадно облизывая лицо. Подстать своей собаке, Аол радостно смеялся и катался по полу, в обнимку с щенком, чем вызывал еще более яростные приступы собачьего обожания. Девочки хватались за животы от смеха, но Волх, поймав себя на мысли, что это не кажется ему забавным, решил вмешаться в процесс объятий и остановить это буйную радость. Провалив задание, Аол ничуть не расстроился, по крайне мере, ему не откусил голову его собственный щенок, хороший повод не падать духом.

Следующей на очереди была Уна, она бережно уложила змею на пол напротив себя. Змейка свилась в клубок и уставилась на хозяйку бусинами черных глаз. Они сидели, недвижимые как статуи, со стороны могло показаться, что даже дыхание оставило их, как вдруг Уна заговорила.

– Гибра, слушай меня внимательно – слова ее текли медленно, но жестко. – Ответь мне, ты понимаешь? – Змейка высунула черный язык, ощупав воздух. – Хорошо. Скажи мне, какое растение загадал профессор зельеварения на прошлой лекции? – Змея издавала длинное шипение. – Полынь?

Дети сидели, открыв рот. У них не было ни капли сомнения в том, что Уна талантлива, но та легкость, с которой она выполнила это задание, не могла не удивить. Не было ни намека на опасность, змея была спокойна и внимательна. После Уна поднесла руку к Гибре, и та послушно заползла ей на плечи. Она ласково поцеловала змею в нос и довольно уселась в кресло у окна.

Бадб, при всем желании повторить успех Уны, не смогла добиться от птицы ничего, кроме белой кучки помета на полу. Гамаюн изо всех сил стремилась понять хозяйку и даже что-то щебетала ей на птичьем языке, но Бадб не смогла услышать. Волх ухмыльнулся, вспомнив ее лекцию о том, что все его несчастья от недопонимания с котом. Уязвленная Бадб уселась на край кровати. Гамаюн терлась о ее щеку клювом, но тщетно, хозяйка не могла примириться с поражением. Вся ее кажущаяся идеальность развеялась как дым, оказалось, Бадб может быть даже тщеславнее и честолюбивее Волха!

Настала очередь хозяина комнаты. Кот сидел напротив, Голиаф, размером с алабая и силой взрослого тигра. Его четыре красных горящих, как угли глаза хищно уставились в глубокие синие человеческие глаза. Это был не домашний толстый кот, то был свирепый убийца, голодный до крови. Волх внимательно следил за взглядом Морока, пытаясь проникнуть в кошачье сознание. Минута, две, три тянулись как часы. Вдруг абсолютная тишина обрушилась на него, ему показалось, что он лишился слуха, но нет, откуда-то издалека, будто из-под толстого слоя льда раздался этот ненавистный гулкий звук. Удар, один, второй, третий, каждый новый мучитель набатом колотил по голове мальчика. Еще несколько ударов, и он гремел как гром, сотрясая воздух и поднимая пыль со штор. Он смотрел в красные колодцы кошачьих глаз, подобных жерлам адовых печей, где разгораются огненные языки пламени. Зрачки его становились все уже, а глаза раскрывались шире, как раскрываются челюсти хищного цветка, готового заглотить мошку, польстившуюся на сладкий нектар. Теперь он видел только глаза, четыре страшных красных глаза в кромешной тьме, из уголков которых, словно кровавые реки, вздымались смерчи багрового дыма. Кровь, кровь в его сознании занимала главенствующую роль. Кровь диктовала ему свою волю, кровь наполняла прожорливую пасть и падала в пропасть желудка, где кормила стаю демонов. Кот исчез, явился акшар, демон, вампир, нечисть. Под полоской красных глаз раскрылась громадная бездонная пасть, коронованная рядами острых как иглы клыков. Пасть, подобная котловану, испещренному со всех сторон зубьями окровавленных копий, на дне которого корчились как в жаровне, белые измученные останки душ. Пасть придвинулась вплотную к лицу мальчика, но тот не двинулся с места. Он почувствовал, как воздух затягивается внутрь жерла, разгоняя огонь в печах, но в ребенке не было ни капли ужаса. Его донимал лишь грохот сердца, качающего кровь где-то внизу. «Помоги мне» молил Волх акшара, повторяя одно и то же десятки раз. Вампир замер, здесь не было открытого сосуда, откуда можно было утолить эту жажду, был лишь наглухо запечатанный колодец, настолько глубокий, что даже демон мог бы в нем утонуть, сгинуть в пропасти… Стены колодца были гладкими и широкими, и нечем было зацепиться за его скользкие стены. Пока колодец был закрыт, человек был безопасен. И он отступил, тьма понемногу рассеялась, и вместо акшара напротив вновь сидел его кот, с широкой черной мордой и длинными кисточками на больших ушах. Морок прикрыл глаза и ласково боднул Волха в лоб. Грохот моментально исчез, его заглушило приятное уютное мурчание. Волх положил ладони на щеки кота и уперся лбом в широкий теплый бархатный нос.

– Я люблю тебя – тихо прошептал Волх.

«Я тоже тебя люблю» ласково прозвучало в голове мальчика. Волх открыл глаза и взглянул в полуприкрытые щелки алых глаз Морока. Глубоко вздохнув, он повернул голову в сторону однокурсников, обнаружив их вжатыми в угол комнаты. Они с ужасом смотрели из-за кресла, где мгновение назад сидела Уна, и где теперь, забравшись друг на друга, съежились трое детей и их питомцы. Щенок, забившись между ног Аола, трясся от страха, поджав под себя хвост и одну переднюю лапу, уши его плотно прижались к голове. Птица и змея залезли за шкирку к своим хозяйкам и не желали вылезать. Сплоченный комок нервно дышал и время от времени нервно подергивался. Волх поднялся на ноги, заметив каплю крови, упавшую на пол комнаты. Из носа пошла кровь. Морок, слизнув красный след, прыгнул к окну, растворившись словно тень в его створках.

– Вот это фокус – удивился Волх вслух.

– Фокус! – ожил Аол, медленно протискиваясь сквозь окаменевшие тела. – Я тебе сейчас расскажу, какой фокус ты нам только что показал. Да у меня седые волосы появятся в десять лет из-за вашей парочки! Свихнуться можно, да я в самом страшном сне такого бы не увидел, а теперь, благодаря тебе, мне это сниться будет!

– А что? Успешно же все прошло – улыбнулся Волх.

– Ну, если считать успехом то, что мы все вшестером тут наложили по здоровенной куче, то да, пожалуй, это успех! Знаешь что, давай-ка мы пока закончим с групповыми экспериментами, и будем изучать все в одиночку. Мы все равно тебе не помогли, зато ты нам прибавил несколько лет к возрасту. У меня такое чувство, будто мне резко стало сорок.

– Ладно – лишь пожал плечами Волх. – Извините, я и в мыслях не думал, что все пройдет именно так. Зато у меня голова больше не болит!

– Поздравляю – Аол хлопнул его по плечу, и забрав подруг со зверьми, не издавших ни звука, скрылся за дверью.

Волх понимал, что его товарищи стали свидетелем чего-то из ряда вон выходящего, и вероятно, после этого они вряд ли захотят иметь с ним дело, но чувство полного удовлетворения и покоя накрыло его с головой. Не снимая с себя одежду, он рухнул на кровать, где собирался спать до самого утра, ни разу не проснувшись. В его голове не закралось ни единой мысли, куда пропал его драгоценный кот, доверие к которому укоренилось в его мозгу по непонятной причине, впрочем, и зверь узнал много нового о своем уникальном хозяине.

***

Морок черной смертельной стрелой рассекал воздух перед собой, знакомой дорогой направляясь к башне-донжону. Его тень сжирала весь свет ночного светила, который касался его шерсти, поглощая запахи и звуки. Его лапы будто не касались земли, ни единая травинка не дрогнула под его телом. Незримый образ проходил сквозь пространство в параллельном измерении, мире, доступном лишь немногим, мире, существующем близко и в то же время, далеко. Голод звал его на охоту, замутненный разум едва сдерживался, чтобы не заставить пасть вцепиться клыками в шеи стражей, как всегда, не заметивших его присутствия. На этот раз кот не медлил. Он рывком вонзился в тело застонавшей башни и словно тонкая игла распорол ее внутренности, разорвав кожу. Стены башни завыли, большая трещина расчертила ломаную кривую от середины к подножью, звонким треском оповестив стражу о присутствии нежелательного гостя. Морок в прыжке поймал одного суккуба, на секунду замешкавшегося на стене и не успевшего вовремя отпрыгнуть. Только сиплый хрип издала его разорванная глотка, и тут же смолкла. Морок всосал его тело целиком, не оставив ни капли. Стражи из всех сил пытались осветить густую тень внизу, расползшуюся подобно озеру у толстых стен башни, но все лучи утопали, не в силах осветить мрак. Морок успел сожрать еще пятерых суккубов, некоторые из них яростно сопротивлялись, пытаясь извернуться и ухватить акшара за бок и глотку, но все тщетно. Их клыки будто увязали в черной нефти. Наконец, стража забила тревогу, громкий колокол выдал присутствие Морока, и в ту же секунду сверху вниз обрушилась стена огня, с треском пожирая кислород и разгораясь сильнее. Морок почувствовал, как его тень испаряется, будто утренняя влага на солнечных лучах. Подушечки лап ужалили сотни огненных пчел, их рой оглушал и ослеплял, глаза заволокло дымкой. Пространство разорвал душераздирающий кошачий вопль. Пламя, словно водопад, обрушивалось вниз, будто управляемое чьей-то силой. Краем глаза Морок видел расплывчатые фигуры суккубов, объятые пламенем и паническим страхом, разбегающихся в разные стороны. Нескольких прибило к земле и плавило, как восковые свечи, не оставляя даже скелетов. Тень акшара теряла последние силы, он не мог ускользнуть в пространство меж миров и затаиться, огонь сжирал любую возможность спасения.

Морок уже потерял способность мыслить, когда с дозорной площадки плавно спустилось крылатое чешуйчатое существо, размером со взрослого быка. Из пасти его и струился огненный водопад, что изводил акшара. Голову дракона венчала корона костяных рогов, из ноздрей и пасти струился красный дым. Броня, словно рыбья чешуя, доспехами покрывала все тело от узкой морды до длинного хвоста. Когтистые крепкие лапы плугами вспахали твердую землю под тяжелой тушей. Исполинские крылья двумя куполами заслонили пространство под башней, вздымая смерчи.

– Стой, Юла, хватит – раздался из-за треска огня знакомый голос. – Да это же наш знакомый! Ну здравствуй, Морок. Так вот значит, кто пожирает у нас тут местных суккубов.

Рё ловким движением спрыгнул с холки своего дракона, но подходить к коту ближе даже и не думал. Мороку здорово повезло, что именно Рё довелось сегодня сторожить донжон. Огонь успел задеть шерсть, и кое-где добрался до кожи, не считая здорово искалеченных лап. Морок съежился в комок и уставился щелками четырех красных глаз на человека. Он больше походил на обгоревшего паука, чем на кота.

– Бедолага – пожалел его Рё. – Что ж ты так неаккуратно.

Он вспышкой дал сигнал остальным команду прекратить тревогу и велел впустить их через стену башни. Спустя пару минут камень послушно повиновался, и в стене открылся проем, будто разомкнувшаяся радула улитки, лишенная хитиновых зубов. Рё, убедившись в беспомощности акшара, подозвал к нему Юлу. Дракон, при встрече притворившийся ящеркой, оказался весьма внушительных размеров и талантов, что не сильно радовало кота. Морок еле-еле забрался на спину ящера и развалился на его хребте. Рё ухмыльнулся и неторопливо шагая, направился в зев стены, сомкнувшейся за их спинами.

***

Волх проснулся от звонкого биения колокола. Он был уверен, что сегодня из сна его не вырвет даже залп пушки над ухом, но оказался не прав. Взглянув в окно, он увидел толпу студентов и преподавателей, несущуюся через двор в сторону донжона. Натянув брюки и рубашку, он на ходу втиснулся в сапоги и ринулся на улицу. Ночное небо окрасило огненное зарево, разорвавшее звездный купол, как вспышка умирающей звезды. Раскаты грома оглушали и подгоняли толпу вперед. Тревога на главной башне была крайне редким явлением, и никто не хотел упускать шанса увидеть виновника неожиданного действа. Волх протиснулся сквозь толпу, на карачках проползая между ног преподавателей и старшекурсников в первый ряд. Еще несколько секунд пламя освещало ночной мрак, создавая четкий контражур зубцов башни и внешних стен корпуса. Когда оно прекратилось, рев огня сменился гулом толпы. Стены башни вздохнули и разошлись, обнажив круглую пасть темного коридора. Спустя минуту черное око зева окрасил красный свет, приближающийся с другой стороны донжона. Это была открытая пасть темно-зеленого дракона, несущего на своей широкой спине измученное кошачье тело.

– Морок! – вскрикнул Волх, рванувшись вперед. Его порыв сдержала крепкая рука ректора, ухватившая железными пальцами его за воротник.

– А ну ка стойте, молодой человек – холодный голос его звучал недружелюбно. – С вами мы сейчас проведем отдельную беседу. А пока стойте на месте и не вздумайте двигаться, все ясно?

Волх молча кивнул, провожая взглядом широкоплечую фигуру ректора, который подошел к его несчастному коту. Каждая минута, что декан давал указания Рё, казалась Волху вечностью. Он в который раз почувствовал себя никчемным и безответственным хозяином. Ничему жизнь не учит – корил он сам себя, нервно переминаясь с ноги на ногу. Он смотрел на морду кота, безжизненно свесившуюся с плеча дракона. Сейчас он казался совершенно беззащитным, как котенок, которого вручила ему королева чуть больше месяца назад. Волх вспомнил любознательные круглые глаза, уставившиеся на него в тронной зале, и комок стыда застрял где-то в груди, где должно быть сердце. Вот именно! – со злостью подумал он – Где ДОЛЖНО быть сердце! У тебя его просто нет!

– Молодой человек – самобичевание прервал строгий голос ректора. – Пройдемте со мной. Остальные расходитесь по комнатам и ложитесь спать, ничего страшного не произошло. Просто один из питомцев пробрался за внешние стены замка. Все в порядке, не беспокойтесь.

Толпа тихо загудела и, расступившись перед деканом и мальчиком, начала расходиться. Рё отправился вместе с животными в другую сторону, в лазарет. Волх провожал их взглядом, пока они не скрылись за кустарником у северного входа. Когда они дошли до кабинета, адреналин исчерпал свои силы, и на Волха напала жуткая усталость. За этот месяц сегодняшний сон в несколько минут был самым долгим и крепким, организм уже не мог сопротивляться, но дабы не упасть в грязь лицом, приходилось превозмогать себя. Усевшись в свое удобное вольтеровское кресло, декан деловито собрал длинные пальцы в замок и задумчиво посмотрел на Волха. Мальчик сидел напротив, он клевал носом, как двухдневный цыпленок.

– Итак, Волх, – начал декан – я вижу, что ты пренебрёг своими обязанностями хозяина. По какой причине, мне не интересно. То ли от эгоизма, то ли от инфантильности, но результат один. Твой кот самовольно покидал стены университета, где подвергался опасности и, того хуже, создал проблемы для стражей, которые обязаны охранять корпус, рискуя своими жизнями. Здесь я вижу единственный выход, и к твоему счастью, это не исключение. Во-первых, ты самолично будешь выхаживать своего кота, а когда он поправится, отправишься вместе с ним на испытание верой. Ты проведешь месяц в пустыне. Единственным твоим другом и защитником будет кот. И чтобы ты понимал, мы никогда не отправляли первокурсника на подобное испытание, потому что никто до этого дня не отличался подобным неуважением к столь драгоценному дару, как магический зверь. Тебе стоило бы постыдиться. Черная королева одарила тебя редким зверем, а ты так халатно относишься к своим обязанностям.

Декан тяжело вздохнул, окунул перо в чернильницу и молча стал выводить одну букву за другой. Документ гласил: «Приказ о наложении дисциплинарного взыскания № 259. В связи с халатным отношением к своему питомцу, коту-акшару редкой породы, приговорить студента первого курса, Волха, к пребыванию за стенами корпуса в мертвой пустыне на неопределенный срок, до тех пор, пока студент не научится относиться к своему животному, как подобает верховному магу.» Декан отложил перо и со странным выражением взглянул на мальчика. Волх выглядел до странности умиротворенным, будто все вышеизложенное его не касалось. Впрочем, сам документ представлял собой ничто иное, как объяснительную для будущего вопрошающего, по какой причине десятилетний студент погиб в мертвых землях.

– Как я посмотрю, самомнение у тебя выше шпиля королевской крепости. – Заключил декан, недовольный равнодушием студента. Он сложил пальцы в замок и многозначительно посмотрел в окно. Голос его звучал отсутствующе – Много тысяч лет назад, когда человечество только вышло из пучины океана, не было рядом с ним существ, способных на такую преданность, верность и любовь, как нынешние магические звери. Человек был сам по себе, и ему было не легко в мире, где правили животные, рожденные из самых недр земли. Мы почти вымерли, когда волей случая одному из нас не довелось подружиться с первым животным. Это была кошка. Вернее, котенок, чью мать постигла незавидная участь. Он остался один, и на его отчаянный зов откликнулся мальчик. Прямо как ты. Только душа у него была отзывчивая, добрая и наполненная. Именно с них началась эра волшебства для людей. Я рассказываю это тебе, чтобы ты понял. За стенами корпуса твои шансы выжить без кота равны нулю. Запомни это. Та крупица знаний, что ты получил за эти месяцы в университете, тебя не спасут. Ищи спасение в своей душе, если она у тебя есть. Я наблюдал за тобой все это время, и сделал вывод, что у тебя явно какие-то с этим проблемы. Проблемы, куда серьезнее, чем у всех остальных. Я не знаю, с чем это связано, и вряд ли смогу понять. С этим ты должен справиться сам. Впрочем, юноше, избранному королевой, не составит труда пройти эти испытание целым, не так ли? – в словах ректора Волх явно различил сарказм. – Единственный совет, который я могу тебе дать – это постарайся как можно сильнее привязаться к коту. Он – твое спасение.

Декан поднялся со скрипнувшего кресла и рукой указал мальчику на дверь.

– Сегодня и завтра ты не отойдешь от Морока, и постараешься сделать все, чтобы он оправился от ран как можно быстрее. Драконий огонь способен разъесть плоть до кости за мгновение. Удивительно, что он остался цел после такого водопада. Так что цени, тебе достался выдающийся экземпляр. Я подозреваю, что он черпает силы из дополнительного источника, так что учись у него, и, быть может, он вернется в твоей компании.

Ректор дал понять, что не сомневается в возвращении кота, а вот в возвращении Волха, как раз наоборот. На пару мгновений мальчику показалось, что ректор даже желает ему сгинуть в пустыне вместе с котом, и сейчас вся его забота – это ловкий наигрыш, но, возможно, он ошибался… Волх не разделял его опасения, хотя отсутствие страха давало не только преимущество уверенности в своих силах, но и огромный недостаток в излишней самоуверенности. Впервые он задумался о природе своих эмоций, и пришел к выводу, что большинство их просто-напросто отсутствует. Связь между стертой памятью и чувствами он провел незамедлительно. Тот, кто приложил руку к вычеркиванию его жизни, был виновен и в качестве нынешней. Что ж, с этим он разберется тогда, когда решит самую главную на сегодняшней день проблему. Приказ о наказании был суров, но при желании, из этого можно было вынести немалую пользу. По сути, первые несколько курсов учили обращению со зверьми, и лишь слегка затрагивали оборонительные навыки. Волх же, волей-неволей, мог освоить это все самостоятельно или с помощью своего кота. В нем он был уверен не меньше, чем в себе.

Спускаясь по лестнице в лазарет, Волх пытался отыскать в своем сердце жалость или сострадание, но не выходило. Видимо, эти чувства ему в принципе были не присущи. Единственное, что мельком получилось раздобыть – это подобие оптимизма, которым он собирался поделиться с котом. Морок лежал, распластавшись на животе, будто большой пушистый ковер, свесив лапы с тяжелого толстого матраса. В лазарете пахло лечебными травами и озоном, будто только что прошла гроза. Запах был приятный и успокаивающий. Морок закрыл все четыре глаза, и сопел, пока медсестра накладывала примочки к подушечкам его обожжённых лап. Кровь на них запеклась черной коркой, будто застывшая магма. В некоторых местах она дала трещины, обнажая нежную красно-розовую плоть, сочащуюся прозрачной, окрашенной нитями кровяных червей, сукровицей. Опаленная шерсть местами склеилась в комки и неприятно пахла, но защитила кожу, как броня. Кисточки на ушах совсем исчезли, роскошный пушистый хвост теперь стал похож на крысиный, остатки былой роскоши ошметками покрывали меньше его половины. По сравнению с тем, как Морок выглядел еще днем, сейчас он представлял жалкое зрелище. Лишь массивная скуластая морда предупреждала, что пасть еще полна рядами острых зубов и вполне способна перекусить пополам. Волх осторожно и ласково коснулся широкого лба кота, усевшись рядом с его носом. Морок не подал виду, что заметил его присутствие.

– А ну ка, молодой человек – позвала его добродушного вида медсестра. Она схватила своей пухлой кистью руку мальчика и дернула вверх. – Нечего тут рассиживаться. Вам что велели? Ухаживать за котом. Вот и ухаживай. Вот тебе припарки, вот тебе настой. Распылитель для шерсти, так, что же еще?.. Ах, да, вот эту мазь нанесешь, когда припарки подействуют, понял?

– А когда они подействуют? – Волх был озадачен.

– Когда, когда – взмахнула руками медсестра. – Увидишь! Нечего отвлекать меня глупыми вопросами, кроме твоего кота у меня полно пациентов. И врач вернется только под утро, так что вот у него и будешь спрашивать. Все, я ушла, по ерунде не зови меня, твой кот не при смерти, в отличие от некоторых.

И она невероятно проворно скрылась за ширмой. Для ее коротких ножек и округлого тела она исполняла чудеса в маневрировании между коек и стеллажей, заставленных до потолка всякими склянками, колбами, банками с сухостоями и отварами. Проводив ее взглядом, Волх решил осмотреться. Лазарет представлял из себя гигантский зал, пронизанный ровными рядами высоких узких окон, плавным сводом улетая в необъятный потолок. Как и все помещения в корпусе, каждый угол пространства был сглажен, отвергая четкие линии. Под квадратным куполом нависал гладкий карниз, с которого плетистыми локонами свисали живые растения, формирующие правильную влажность воздуха. Питались они, как видно, прямо из каменной плоти корпуса. Потолок плавал во влажном туманном облаке, равномерно орошающим помещение. Каждая койка была ограждена от другой каркасом из металлических опор, на которые были натянуты тканевые белые простыни. Мебель была мобильная, в отличие от люстр и громадных канделябров, освещающих потолок и стены. Они произрастали из свода и стен, являясь неотъемлемой частью здания. Волх неторопливо шел между рядами коек, когда тихий стон привлек его внимание. В дальнем конце залы находилось ограждение, отличающееся от прочих длиной занавески. Оно вмещало в себя три места. Мальчик с любопытством отодвинул часть простыни, чтобы увидеть обладателя голоса и его соседей. Увиденное не смогло оставить равнодушным даже его. Царапая воздух скрюченными сухими пальцами, на ближайшей койке лежал человек. Возраст его определить было невозможно из-за неестественной гримасы боли и ужаса, застывшей маской сковавшей морщинистое лицо. Черты его показались ему знакомыми. Тело его походило на полусухую мумию, скрюченную в позе недоразвитого эмбриона. Глаза непрерывно искали что-то на потолке, не в силах остановиться на одной цели, искривленный рот втягивал воздух в иссохшую гортань, всякий раз издавая свистящий хриплый стон. На соседних койках неподвижно замерло двое похожих туловищ. Волх не мог понять, живы они или нет. Он зашел за занавеску и встал у средней постели. Он не испытывал ни страха, ни сострадания, ни отвращения к этим людям. Единственным желанием было понять, кем они являются, и почему выглядят так знакомо. Три пары глаз, уставившиеся в потолок, одновременно взглянули на него, глазницы едва удержали внутри круглые покрасневшие яблоки. Взгляд их не моргающих век выражал почти сжигающую ненависть. Наконец, Волх осознал, кем они когда-то были. Троица, когда-то вставшая между ним и акшаром в тихой зале библиотеки. Чем они стали после встречи с ним? Волх удивился вдвойне, ведь Морок отнял силы лишь у их питомцев, к хозяевам он притронуться не успел. А это означало, что кому-то, вероятно, было выгодно представить его кота в дурном свете перед начальством. Вполне вероятно, что этих троих искалечил некто, желающий избавиться от высокомерного студента с его питомцем. В голову Волха закрались неприятные предположения. Сейчас эти трое на койках жаждали вернуть отнятое и расквитаться с виновником их печальной участи, но не могли. Их рты застыли в крике, и, вероятно, не изменили положения после того дня больше месяца назад. Почему вы все еще живы? Ведь ваши тела и мертвыми могли бы послужить доказательством того, что мой кот вас искалечил… – подумал Волх, рассматривая их, как экспонаты в медицинском музее.