Quotes from the book «Рэгтайм», page 2
Мальчик не знал, что он слушает Овидия, да это и не имело значения. Дедушкины байки внушали ему, что формы жизни неуловимы, летуче-изменчивы и в принципе все что угодно в мире может быть чем угодно иным. В своих повествованиях старик часто без предупреждения соскальзывал с английского в латынь и обратно, и это лишний раз убеждало мальчика в том, что ничто в мире не застраховано от изменчивости, даже язык.
Отец полагал, что планета попросту съехала на несколько градусов с оси морали.
Кто-то из нас живет настоящей жизнью, а кто-то лишь винтик в судьбе другого, лишь провод для чужой судьбы.
Саша, мой милый, — сказала она болезненному человечку, — если мы сначала научим их ценить собственные идеалы, потом мы сможем научить их нашим.
Он решил, что у бога в копилке наказания столь затейливые, что предугадать их невозможно.
...Может быть, законы несправедливости, этого зеркала вселенной, противны всем принципам цивилизации?
Вы думаете, вы какой-то особенный, если потеряли свою любовь? Это случается ежедневно и с другими.
Они вмонтировали его верблюду меж двух горбов, и вся экспедиция направилась ко входу в Великую пирамиду.
Гудини не знал, что миссис Стивезант-Рыбчик кроме него пригласила ещё полностью шоу из цирка Барнума и Бейли. Она любила ошарашить своих чистоплюев.
/…/
Четыре сотни народу вальсировало на мраморном полу. Прикрыв ладонью глаза, Гудини увидел миссис Рыбчик собственной персоной. Бесценные перья поднимались над кучей её волос, верёвки жемчугов раскачивались на шее и бились на грудях, остроумие лопалось на её губах, подобно пузырям эпилептика.
По удивительному совпадению в этот момент нашей истории угрюмый романист Теодор Драйзер ужасно страдал от плохих рецензий и мизерной продажи своей первой книги «Сестра Керри». Он был разбит, не мог работать и стыдился смотреть людям в глаза. Он снял меблирашку в Бруклине и сидел там на деревянном стуле посреди комнаты.
