Read the book: «Голос Бога»

Font:

ISBN 978-5-0056-6782-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Гонимый совестью и обществом людей,
Ты очутился в тупике, мой друг мятежный.
Моя любовь к тебе безбрежна, как и прежде.
И, несомненно, я по-прежнему с тобой,
Ведь от меня не спрячешься, друг мой.
Мы неразлучны.
Как неразлучны волны и песок,
Как неразлучны пуля и висок.

Ты слышишь этот голос? Тёплый, миротворный голос, что сейчас произносит все эти слова в твоей голове. Кто же этот глашатай мыслей – ты сам или же некто, решивший потешить тебя рассказом лишь потому, что твоя компания ему чертовски приятна?

Только вслушайся – этот голос не имеет ни тембра, ни силы, ни высоты. Тон его не ясен, как не ясен и пол. Одним словом, полная невыразительность, серость. Ах, право, это не ты! Ты не таков, друг мой, ведь ты отнюдь не столь зауряден. Посему можешь не сомневаться – ты не один. С тобою я, извечный пастырь твоих дум и размышлений, глядящий на мир твоими глазами из прекрасной и уютной комнаты, которую ты именуешь черепной коробкой. Я тот, кто поведет тебя тропою благочестия и долга, кто укажет тебе путь и не покинет в трудный час сомнений и тревог. Я страж чистоты твоей души, я укротитель твоих страстей, я – Глас божий, постижимый лишь человеком разумным.

Как ты знаешь, друг мой, умение противостоять чужим голосам – великое искусство. Я, впрочем, нисколько не сомневаюсь, что ты владеешь им в совершенстве. Ведь ты сидишь и внимаешь мне с благородным спокойствием, уверенный, что я не в силах обрести над тобою никакой власти. Она мне, однако же, и не нужна. Я лишь хочу поведать тебе историю о шестерых несчастных, вынужденных сопротивляться моей власти ценою тяжёлых душевных и телесных страданий.

Но сперва, прежде чем ты познакомишься с героями сего пронзительного повествования, я должен растолковать тебе, хотя бы в общих чертах, всё наше мироустройство, хотя бы вскользь поведать о сотворении мира, да обронить хоть пару слов о всевышних богах, великих демиургах вселенной. Этому и посвящён данный пролог, из которого ты узнаешь, наконец, как зародилась вселенная, кто поддерживает в ней миропорядок, и какие немаловажные события происходят среди её таинственных глубин.

Не обессудь, но, как одно из главных действующих лиц, я уделю внимание и своей скромной персоне и расскажу о своих похождениях, так или иначе имеющих отношение к данной истории. Итак, отправимся же мысленно в бескрайние космические просторы, ибо именно там и развернулись события, предвосхитившие всё произошедшее с героями этого приключения.

Всё началось с того, что случилось мне как-то прогуляться по берегу дивного моря… о да, друг мой, в космическом пространстве, порой, обнаруживаются и моря. Воды его были в глубинах черны, как нефть, на мели же были они серыми, как шкура буйвола, и сквозь эту мутную пелену виднелись сверкающие кристаллы пронзительно розового, как пламя новорождённой звезды, песка.

Я брёл по этому чудесному розовому побережью и с великим упоением взирал окрест, а мимо меня с бешеной скоростью проносились гигантские твари, величиной и формами своими способные свести с ума и самого прожжённого фантаста. Они пожирали астероиды и целые планеты, очутившиеся в море, а оно распростёрлось воистину широко, поглотив собою многие галактики. Но я тихо шёл по побережью, и не смели твари тронуть меня, путника пространства и времени. Не смели нарушить ту сладостную безмятежность, с которой я обозревал сей дивный пейзаж. Философским было моё настроение, я рассуждал вслух, я пел и разливался на всю округу. Если ты полагаешь космос тихим холодным местом, то ошибаешься – он полон звучания и огня. И моя скромная песнь лишь дополняла песнь вселенной – многоголосую, пёструю и неумолчную от начала своего.

Я знаю, друг мой, что ты мучим одним вопросом, который стесняешься задать, но в то же время надеешься, что я всё же озвучу ответ на него, ибо жаждешь представить себе моё путешествие во всей полноте своей. Ты справедливо рассудил, что раз я брёл по побережью, то, стало быть, не парил над песком и не волокся по нему телом как слизень – должен был я чем-то брести, и то, скорее всего, были ноги. Ими обычно бредут по какой-либо поверхности, особенно если дело касается побережья.

Однако будем честны – ведь ты давно уж обрисовал в своём разуме яркой кистью жадной фантазии моё обличье. Вообразил ты, разумеется, молодого мужчину. Как же иначе?

Атлетичный стан, высокий рост, могучая грудь, крепкие мускулистые руки и длинные ноги – сей силуэт пришелся тебе по нраву, женщина ли ты, мужчина ли. Всё же мужчины и сами всегда без ума от мужчин, предпочитая их общество в том или ином контексте.

Пусть же я предстану перед тобою тем, кем ты меня представил. А теперь взгляни в мои глаза – они белы как солнце, из них брызжет свет, и согреет он каждого, кому необходим тёплый лучистый взгляд любви и понимания. Конечно, с большой долей вероятности, мой взгляд испепелит вперившего в меня глаза человека, но попытать счастья определённо стоит.

Брови мои черны и густы – они как сгоревший дотла лес, так же громадны, горячи и щетинисты. Как ты уже понял, милый друг, я отнюдь не крохотен, посему и губами своими способен истребить, ни много ни мало, сотни миллионов человек, вздумай я слиться поцелуем с человечеством. Рот мой огромен, горяч и влажен, губы же белы и теплы. И когда я разверзаю их, изо рта струится свет и согревает всякого, кто жаждет покоя, мира и любви. Иногда, впрочем, попросту испепеляет, но опустим эти подробности, ведь и так известно, что любовь порой бывает несносна. В том свете – мой Голос, рупор вселенной, глашатай всякой рождённой мысли, голос голосов, дарующий откровения всякому, кто способен услышать его.

Что касается моих волос, тут надо объясниться. К чему мужчины срезают их под корень? В бою и прочих активных телошевелениях это весьма полезное решение. Издревле солдаты, охотники, спортсмены лишали себя сего покрова ради удобства. В жару иметь выбритый череп также нелишний плюс. Однако нет более бессмысленной профессии чем солдат, удобства вовсе меня не интересуют, любой жар мне ни по чём, пусть это даже неистребимый пламень гигантских звёзд. Нет, я не воин, не трудяга, не бегун, но философ, поэт и мечтатель. Посему под стать мне причёска неспешного флегматика – волосы мои длинны настолько, что плывут великими волнами за мною, оплетая многие тысячи галактик. Они тянутся нежными струями сквозь пространство, в них застревают звёзды и блистают меж локонами, как самые прекрасные украшения из всех возможных. Каждый мой волосок вплетается нитью в грандиозную сеть Жизнетока, что растянута по всей вселенной, и каждый твой крик, каждая мысль твоя питают мою сеть живительной силой. Волосы мои – корни, и сам я – корень, принимающий, питающий космос, отдающий всё, что получаю, во имя великого кровотока вселенной.

Таков я. И таковым брёл по песку. Как выяснили мы, меня несли крепкие сильные ноги. Волосы мои клубились надо мной, уносясь сияющими нитями в тёмные дали космоса. В человеческом понимании, гулял я так в течение многих веков, и пейзаж окрестный никак не мог мне надоесть.

Случилось так, что во время своей прогулки вдали увидал я силуэт – некто неподвижно сидел на берегу моря. И о чудо – я не ощущал его своими нитями, великой сети Жизнетока был он не знаком! К нему поспешил я тотчас, желая разговора с незнакомцем. И то был необычный незнакомец, вернее – незнакомка.

Была она огромна в сравнении со мной – я подбежал к её ногам и обнаружил, что едва ли достигаю ростом её колен. Колени, как и все её тело, вовсе не были обтянуты материей, но состояли из великого множества тонких струящихся нитей, каждая из которых пульсировала – по ним, как ток по проводам, бежали жаркие потоки самого разного наполнения. Она была вся оплетена ими, состояла из огромных узлов этих нитей, которые частью выбегали из её головы и пальцев и впадали в тёмное море. Лицо её было окружено ослепительным сиянием, само же являло собою тьму, в которой, словно в бездонной яме, тонуло всё, что оказывалось поблизости. Громадные твари, проплывающие мимо нас, порой не могли противиться мощи притяжения глубокой тьмы и, издав прощальный рёв, поглощались ею.

Чудовищная незнакомка не повернула в мою сторону и головы, не шелохнулась вовсе, лишь её нити чуть подрагивали от пульсации. Чуть подрагивала и грудь её – вся она была сплетена из таинственных потоков, они свисали концами из её сосков и распускались во все стороны, подобно бутонам. Я тотчас понял, как мне выяснить суть этой незнакомки – достаточно было припасть к её таинственным чашам, тогда наверняка мне открылась бы какая-нибудь удивительная истина, а я безмерно охоч до истин, ведь во мне сосредоточена извечная тоска человечества по святой правде.

Я предстал перед таинственной особой и испросил разрешения прикоснуться к бутонам её нитей. Та не шелохнулась, не обратила ко мне своего всепоглощающего лица, но я ощутил её согласие и благоволение – мерцающие потоки сами потянулись ко мне. И то было весьма кстати, ведь осуществить задуманное было вовсе непросто – всё же незнакомка была воистину сверхмассивна, и соединиться с нею было задачей, на первый взгляд, невозможной, ибо тьма её поглощала ближайшее пространство, и мои нити могли угодить в эту удивительную пожирающую бездну. Но поскольку она сама протянула мне навстречу свои расцветающие бутоны, я без труда оплёл их волосами, и немедленно слился с нею – громадной, тёмной и притягательной сущностью.

Меня поразило острое и тяжёлое ощущение взрыва в груди моей – так взрываются сверхновые звёзды, так загораются квазары! Я содрогнулся, но не отстранился, ведь вмиг я понял суть сей незнакомки. Не была она подобной мне чудесной путницей, рассекающей пространство и время, но была источником и того, и другого. То было не дитя сингулярности – Великого Средоточия, откуда разверзся наш мир, не была она творением демиургов. Она преломляла пространство нашего дивного космоса одним своим существованием, она питалась им, вбирала его в себя и взращивала в недрах чрева своего ничто иное как новую сингулярность, новое Средоточие. И то, что сжато, вечно сжатым не будет и вскоре начнет разверзаться, как и то Средоточие, что породило и наш мир. И случатся роды – распахнется новая вселенная, отличная от нашей, и какова она будет, познать мне не дано.

Я осознал, что передо мною было не чудовище. Но Мать. Плод её был для меня недосягаем. Зарождалась новая вселенная и не мог я прикоснуться к ней, не было на то у меня должного могущества и права. Но я её слышал. Я слышал, как рокочет и бьётся сингулярность во чреве Матери.

Никогда прежде не доводилось мне сталкиваться с таким. Эйфория охватила меня, я весь затрепетал от удивления и глубокого удовлетворения, накрывшего меня после обретения тех знаний, что я так жаждал.

Я плотнее приник нитями к чреву этой Матери и ощутил присутствие в нём столь напряжённого и могучего сердца, что от восторга затаился, слушая пульсацию зарождающегося мира. Все мы пришли оттуда, – подумал я. Из такого же чрева, вскормленного каким-то неведомым космосом, из подобной Матери с ликом сверхмассивной тьмы, которая питает своё дитя информацией и материей.

О великие демиурги! Выходит, не были вы самостоятельными творцами вселенной, но были частями единой Протоматери. Вы разверзли нашу сингулярность, как разверзают руки плоть в поисках разгадки. Вы даровали вселенной жизнь! Но сами остались за гранью новорождённого мира, и мы никогда больше не соприкоснемся с вами.

Но этого и не требуется. Мир вполне самостоятелен. Космос не нуждается в отцах, богах и повелителях. Ничто не властвует над ним – лишь описывает. Стремление же людей почитать отцов и матерей, поклоняться им, превозносить их, вполне понятно мне. Человек слаб и беззащитен. Не имей он разума вовсе, был бы сильнее. Но он разумен, и потому напуган. Он ищет защиты у могучих покровителей. Пусть! В своём покаянии и преклонении разумный человек становится устойчивее.

Люди дали демиургам имена. Так намного сподручнее молиться, да и мне в моём рассказе, как оказалось, весьма пригодились сии наименования.

Воскликнул я, глядя на Мать:

– О питающая, о рождающая! Обрёл я знания, желаемые мною, и я уверен, ты почувствовала мою благодарность. Но ещё один вопрос не дает мне покоя, и ответа на него я не нахожу. Кто же породил тебя, великая, и что порождает всех подобных тебе?

Я ожидал, что Мать не шелохнётся и не одарит меня своим вниманием, однако вдруг заметил, что она зашевелилась и начала разделяться, расходиться крупными осколками, как треснувшая скала. Эти четыре осколка распрямились в громадные фигуры – казалось, они доселе спали, сплетясь телами, и вот пробудились, чтобы расстаться и предстать передо мной. То были Аго, Лумо, Соно и Демо – четыре демиурга, четыре могущественнейших столпа будущего мироздания. Соединяясь, являли они собой Единую Мать. Великой силой обладал каждый из них, но лишь совокупляясь в одно целое, могли они сотворить Жизнь.

Видел я перед собой отца своего Соно, но при этом осознавал – то был иной демиург, вовсе не тот, что породил меня. Мучим был я жгучим любопытством – породит ли он подобие меня в новой вселенной?

Но всё же задал я гораздо более важный вопрос, какой, увы, не мог задать своему прародителю.

– О великие боги! – в нетерпении вскричал я. – Раскройте мне тайну, кто же создатель ваш? Кто породил вас?

В тот же миг каждый из богов принялся расползаться в разные стороны, словно рябь на воде, губящая ровное отражение. Из их могучих тел образовалось множество иных объектов, совершенно отличных своими формами. Каждый из демиургов состоял из пяти субстанций, вглубь которых устремлялись великие множества огненных струй со всех концов вселенной.

Все двадцать субстанций вдруг разорвались в клочья – каждая из них состояла из пяти пульсирующих сердец. Сотня сердец этих являла собою вихри частиц, которые постоянно взаимодействовали друг с другом. И надо сказать, друг мой, зрелище то было неизъяснимо завораживающее и величественное. Сердца эти взорвались яростным огнём и распались на миллиарды отдельных частиц каждое. Частицы принялись разрываться и распределяться окрест до самых мельчайших составляющих. После чего раскинувшееся передо мной великолепие с бешеной скоростью свернулось обратно в первоначальный облик сверхмассивной Матери. Так узнал я великую тайну, что всякие боги рождены космосом и являются средоточием всей известной во вселенной информации.

Ты знаешь, милый друг, о моей тяге к поиску какой бы то ни было истины, поэтому не удивишься вовсе, узнав, что мои думы захватила новая загадка, сложнее и грандиознее прежней. Хотелось мне знать теперь, что же породило первоначальный космос, откуда вышли самые первые боги?

Понимал я, что Мать не ведает этого, да и есть ли тот, кто ведает об этом хоть крупицу правды?

Я двинулся дальше по берегу, обдумывая случившееся. Мне было с кем всё это обсудить, ибо у меня немало братьев и сестёр. Все вместе зовёмся мы – иды. Мы дети демиургов, пастыри и строители космоса, неусыпно следящие за миропорядком во вселенной. К примеру, моя величественная сестра – ид Ланиакея, блистательная и колоссальная дочь демиурга Аго, старшая и мудрейшая из нас. Я непременно вознамерился найти её и побеседовать обо всём, что узнал сегодня. Наверняка моя любимая сестра сумеет по достоинству оценить великие секреты, раскрытые мне Матерью.

Однако я гулял, наслаждался пейзажем и пока не собирался прерывать свой променад во имя чего бы то ни было, пусть даже ради разговора с божественной Ланиакеей.

Вскоре я вновь увидел вдали некие фигуры – они были подвижны и с наслаждением плескались в ласковых прибрежных водах цвета алюминия.

«Какой людный пляж» – вероятно пронеслась у тебя в голове мысль, друг мой. Ты даже не подозреваешь, насколько оказался прав! Ведь то и впрямь были отнюдь не демиурги, не иды, не гадкие твари, хищно рыскающие по самым тёмным закоулкам вселенной, не кто-либо ещё облюбовавший космическое пространство, как дом родной. То была плоть и кровь. То были… люди! Разумные люди! На песке была аккуратно разложена их одежда. Сами они с удивлением и восторгом бродили в мутном мелководье.

В великом изумленье я застыл, глядя на них. Неужели человеку удалось победить время? Неужели удалось преодолеть немыслимые для столь жалкого существа расстояния, претерпеть несовместимые с его хрупкой жизнью условия, чтобы очутиться здесь? Чтобы человек – этот пугливый разумный зверёк – мог без страха наслаждаться купанием в самом непостижимом океане вселенной в окружении страшнейших чудовищ?! Поразительно!

Был я столь огромен, что, вероятно, они и не заметили моего присутствия, как сперва не замечаешь ты, друг мой, наползающей на небосвод гигантской тучи.

Я поскорее приобрёл подобающие размеры, дабы не вселять трепет в сердца незнакомцев, и решительно направился к ним.

Оба заметили меня и вышли из воды. Один дружелюбно улыбался, другой же глядел недоверчиво. Их мокрая кожа блестела от мельчайшей розовой пыли, лёгким флёром витающей над водой, тела их были сильны, здоровы и румяны, и, как видно, не знали холодов и невзгод, неизбежно подстерегающих столь хрупких путников в столь дальнем путешествии. Оба они сильно походили друг на друга и были, очевидно, единоутробными братьями. Черноволосые и черноглазые пришельцы вызывали во мне столь явный восторг и приязнь, что оба слегка смутились, держались друг друга и с любопытством разглядывали меня, существо, ещё не виданное ими.

В их взглядах горел живейший интерес, хоть один из них слегка и опасался меня. Второй же был более воодушевлён и первым приветствовал меня.

– Кто ты, дивный человек? – звонко воскликнул он. О демиурги! Какое наслаждение доставило мне это мелодичное восклицание! Прежде я никогда не слышал его. Этот человек был мне совершенно не знаком. Возможно ли это? Ведь через меня проходит каждый звук, родившийся в этой вселенной.

– Не человек, – ответствовал я. – Но Голос. Глас всего сущего. Я пастырь любой мысли во вселенной. Ибо мысль есть голос разума.

Незнакомец весело рассмеялся. Великие боги, как он хорош! Какой великолепный человек!

– Стало быть, ты знаешь, о чём я думаю?

Я покачал головой и расплылся в улыбке. Человек раскинул руки и подбежал ко мне, словно желая объятий.

– Так узнай же! Я позволяю.

Он позволяет! Что за дивное создание! Повстречав столь неведомое и могущественное существо, как я, он без страха позволяет мне проникнуть в свой разум и разузнать всю свою подноготную. И как он вообще смеет мне что-либо позволять? Неужели я нуждаюсь в его разрешении?

Но я действительно нуждался, ибо он был для меня словно властно захлопнутой книгой, зашифрованным ключом, запретным плодом, если угодно. Я тотчас с жадностью оплёл его своими нитями. Мои мерцающие волосы опутали его руки и ноги, окрутили его стан и шею, забрались в нос, глаза и уши, пронизали вены его и устремились вглубь всего его существа, прощупывая мозг и душу.

Он был совершенен. Я ошибался изначально – то были не просто разумные, но уже благоразумные люди, ступившие на следующую ступень эволюции. Им не было нужды торчать на планетах прикованными к земной тверди, они не искали богов и милостей их, любые примитивные человеческие потребности легко ими контролировались, но их самих контролировать не мог уже никто. Не нуждались они и во мне и не боялись меня, я был для них лишь диковинным прохожим, очередной космической забавой. Оба они искали истину. Оба страстно желали раскрыть те же тайны вселенной, что мучили теперь и меня. Я явственно это почувствовал, хоть успел изучить лишь одного из них. Второй меня слегка остерегался и оттолкнул прочь мои нити, не позволив оплести себя и заглянуть себе в душу.

Были они сами по себе, не нуждались в моём покровительстве, да и вообще в моей компании, и сами решали, куда им отправиться, не посвящая в свои планы никого постороннего. Их маршрут остался загадкой и для меня. Хоть я и скрупулёзно порылся в памяти щедрого человека, но всё же лишь в допустимых пределах, и узнал лишь то, что мне позволили узнать.

Потрясение, упоение, смятение!

Никогда прежде не испытывал я столь сильных чувств, никогда прежде не был так восхищён и обескуражен. Этот человек глядел на меня, как на равного себе, не смог и я взглянуть на него свысока и со счастливой улыбкой взирал на него, как на брата своего. От счастья волосы мои, клубившиеся над нами облаком бесконечных нитей, сияли разноцветным огнём и превращали розовый песок в зелёный, синий, фиолетовый, красный. Даже хмурый спутник моего щедрого знакомца залюбовался этим зрелищем.

Человек, что явился мне во всём своём расцвете, во всей своей красоте, владеющий знаниями, способный творить и перемещать себя по любым уголкам вселенной, был ошеломительно прекрасен, могуч, подобен иду! Не осталось сомнений – я был влюблён, влюблён в человечество! Мне немедленно захотелось объять его полностью, вытянуть каждого человека из тесных недр земли и насладиться истинным величием душ, ныне прозябающих в невежестве и беспомощности.

Столь удивительный и независимый дух явился мне, что я готов был назвать его своим братом. И я хотел бы почувствовать силу каждой человеческой души! Я назвал бы каждого братом и сестрою, я наполнил бы ими космос!

Но во всём обозримом мною пространстве не находил я подобных совершенных людей. Лишь эти двое купальщиков чужеродно торчали посреди звёздного розового пляжа и нисколько меня не смущались.

Выслушав мои восторги и добрые пожелания счастливого пути, оба они с учтивостью поклонились, неспешно оделись и, попрощавшись, двинулись прочь вдоль берега, наперебой весело треща и заливаясь безудержным смехом.

Они ни о чём меня не расспрашивали, а желали сами найти ответы и постичь всё то, чего жаждал и я. Ведь я и сам не знал, что породило первичный космос. Неужто люди способны добраться даже до этой истины? До самой что ни на есть истины истин, глубины глубин, до самого начала?

Я был поражен. Я нисколько не сомневался, что им удастся. Возможно, мне, отголоску человеческой мысли, будет и не под силу раскрыть эту истину, а человек сможет. Точно сможет, я знаю.

Этот совершенный человек, которого я оплёл волосами на берегу океана, в эволюции своей достиг таких высот, что подумалось мне – вот он, житель вселенной, вот он, дитя сингулярности, замысел демиургов. Не я, не братья мои и сёстры иды, населяющие космическое пространство. Но он, красотой и разумом сияющий ярче любого квазара!

Тут я вспомнил о брате своём Квазаре и немедля поспешил к нему – сияющему ослепительным блеском сыну самого Света, демиурга Лумо. Квазар, разумеется, был сосредоточен на своём грандиозном сиянии, неутомимо извергая слепящие лучи. Имел он бессчётное количество глаз – каждый из них полыхал неистребимым огнём в центре своей галактики, привлекая и опаляя собою звезды. Квазар, оказывается, давно знал истину о сверхмассивной силе Матери, поскольку застал я его заботливо обнимающим её за плечи.

– О мудрый брат мой, Квазар! – воскликнул я. – Я вижу, тебе открыты многие истины мироздания. Я же лишь начал постигать его тайны. Так поделись же со мною своей мудростью, дай мне совет.

– Совет? – проговорил мой лучезарный брат. – С момента сотворения вселенной ты ни разу не просил у меня советов.

– Мудрейший Квазар, свершилось великое – я повстречал благоразумного человека!

– Что же ты находишь в том великого?

– Я поражен его могуществом. Его разум способен постичь меня и всех прочих идов, он управляет пространством, он видит время и способен как вплетать информацию в кровоток вселенной, так и извлекать её оттуда – он был мне совершенно не знаком, а ведь я знаю всех людей наперечёт…

– Договаривай, брат мой.

– Он так прекрасен! Я восхищен и жажду испытать ещё больший восторг при встрече с его собратьями. Мечтаю я вывести их на бескрайние просторы космоса и в окружении сих чудесных сущностей постичь истинное великолепие природы вселенной!

Квазар безмолвствовал. Посему я продолжал.

– Но иных столь совершенных людей я не смог отыскать. Может, они и существуют, умело таясь от меня. Но думается мне, что всё же разумные люди до сих пор застревают в бесконечном потоке страданий и не понимают пути своего развития. Они столь скорбны и печальны, что и краткая радость их сумрачна и мучительна – всё их существование пронизано унынием и тоской, сожалением о скоротечности жизни и неизбежности боли. Невыносимо чувствовать агонию человечества! Не в силах я бросить его, обрекая на упадок и гибель. Я вознамерился возвестить людям истину, дабы воспрянули они и потянулись вслед за мною. Будут поражены и воодушевлены они, испытают великий экстаз и благодарность за обретённые знания, оттолкнутся от своей плоскости и станут объёмны! И соединимся мы в потоке великой любви и познаем истину. Обретя могущество и великую любовь, сможем мы отыскать Первопричину всего. Мы вместе отыщем её. Ибо я и сам страдаю от неведения.

– Первопричину всего? – брат мой был, казалось, недоволен. – Зачем тебе знать о ней, Фоно́н?

– Я устремлен к истине…

– Истин много. Выбери себе другую.

– Ах Квазар, ты не понимаешь!

– Не понимаю? – строго вопросил мой брат. – Есть ли что-либо во вселенной, чего бы я не понимал? Отнюдь. Я вижу тебя насквозь, неугомонный Фонон. Ты возбуждён, и возмущения твои рождают в пространстве беспокойства.

– То полыхает моя великая любовь к прекрасному и могущественному человечеству. Я мучим…

– Ты помешан. Ты совершенно помешался на своём драгоценном человечестве. Я вижу твою память и все твои бесконечные восторги относительно людей.

– Людей? – раздался голос.

– Братец Войд!

Я бросился навстречу тёмному холодному туману. Само средоточие тьмы и пустоты явилось перед нами. Окутанный тёмной материей Войд был чернее самой чёрной черноты и задумчиво колыхался в своём холодном мраке, степенно шагая к нам. Он принял меня в свои студёные объятия и вновь переспросил:

– Люди? Что есть люди?

– Ах Войд, ну как ты можешь этого не знать?

– Мне ни к чему что-либо знать о чём-то, – степенно отвечал мне Войд.

– Выслушай меня! Ты будешь поражён.

Я долго разливался перед ним, рассказывая о встрече с дивными купальщиками и об их отличиях от прочих людей. Поведал я брату и о человеческих страданиях, тяжких испытаниях на пути к вершине развития, об их хрупкости и притягательной красоте их чувств.

Бесстрастный Войд лишь кивнул.

– Живые существа из материи. Они столь малы и заурядны.

– Но вот и ты не понимаешь, Войд, о чём я толкую! – горестно воскликнул я. – Человек, ступая на вершину эволюции, становится подобным нам самим!

– Что тебе за дело до этого? – спросил Квазар.

– Ах, братья мои иды. Мудрые дети богов! Неистребимый свет демиурга Лумо и нерушимая тьма демиурга Демо! В силах ли понять вы оба, что есть сладость познания? В силах ли вы понять, что сила человеческой страсти и воображения рождает новое и доселе невиданное во вселенной? Человек совершенный творит! Творит подобно идам!

– Чего же ты хочешь от нас? – спросил Войд.

– Прошу совета у вас, ибо не знаю, как следует мне обращаться со столь хрупкой материей, как человек разумный. Он так прекрасен и упоителен, но так слаб, так уязвим! Как не повредить его разум и плоть? Как возвестить людям истину, не ранив их души, и прежде всего – слух? Явившись им, вознеся их, боюсь их попросту уничтожить. Ибо человек разумный – самое нежное и ранимое, что только есть во вселенной. Но лишь услыхав мой призыв взметнуться ввысь, выйти за пределы человека разумного и устремиться в космос – преображать и творить его обновлённым и блистательным, возрадуются они и обретут могущество!

– Сколько совершенных людей существует во вселенной? – спросил Квазар.

– По моим сведениям – лишь двое.

– Стало быть, все остальные не способны сами побороться за великую честь достигнуть вершины. Эта жалкая взвесь, разбросанная по вселенной, не может эволюционировать из-за своей ничтожной глупости и лени. С чего ты решил, что эти люди достойны великих знаний? Они попросту не постигнут их, либо используют во вред себе и другим. Немудро поступаешь ты, пытаясь обскакать эволюцию, брат мой. Люди либо разовьются сами, либо не разовьются вообще. Вот тебе мудрый мой совет – оставь людей в покое. Лишь самостоятельные стремления ввысь прорежут крылья, укрепят их и позволят умчаться в дивные дали вселенной. Своими подношениями ты не сможешь им помочь, ты их погубишь, как бы ни был ты осторожен и нежен.

– Квазар, прекрати же отчитывать Фонона! – услышал я голос своей сестры Ланиакеи. – Слова твои правдивы, но грубы и жестоки.

Ласково коснулась она моих волос, притянула меня к себе, и я прильнул к ней – могучей, блистательной, состоящей из несметных звёздных каскадов старшей нашей сестре. Она была безмятежна и благосклонна, обнимала своими тёплыми руками множество галактик и нежила в своих объятиях, собирая их в скопления.

– Ланиакея! Дай мне свой мудрый совет, о дочь Действия, демиурга Аго.

– Фонон, сын Звука, демиурга Соно, мой влюблённый братец! Горячность – не помощник тебе. Не гони людей в космос, но сам снизойди до них. Любовь людей требует самоотверженности. Только так ты сможешь получить их признание и взаимность. Сочетайся с человеком разумным, оберегай его, подари ему любовь и покой. Да избавится он от ненависти и да обретёт мир и радость, которые приведут его к расцвету. Твой образ устрашит их, голос – погубит. Посему, раз не завоевать сердце человечества извне, действуй изнутри. Подчини себе святая святых – человеческий мозг. Войди в него и наведи порядок в хаосе моральных противоречий. Пусть вторжение твоё будет дерзко и бесцеремонно, но разве не таков обычный человеческий влюблённый – беззастенчивый и пылкий? Ты убережёшь человечество от падения, освободишь его от мучений и бесконечной скорби.

– Мудрость и доброта твои, о Ланиакея, поистине безграничны, – ответствовал я, с благодарностью оплетая её нитями своей искренней приязни. – Благодарю тебя! Я немедленно последую твоему совету.

Братья же мои молчали. Квазар, сын Света, продолжал греть своим пламенем великую Мать, сумрачный Войд, сын Тьмы, бродил неподалёку, кутаясь в свою тёмную материю и любуясь собственной пустотой.

Я покинул их и устремился к человечеству, оплетая планеты и овладевая умами всех живущих. И да пришёл я в мир людей. И обрели они Слово Божье. И покорились мне и возлюбили меня.

Теперь, друг мой, ты понимаешь со всей ясностью, что привело меня в умы людей и заставило взять под контроль историю человечества. Однако до сих пор ты так и не был просвещён о том, кем же являются жуткие твари, которых упоминал я в истории о встречах на пляже. Эти мерзостные титаны, бесформенные чудовища, которых пожирала Мать, – откуда им было взяться на просторах космоса? Кто они?