Сорока и Чайник

Глава 6

Сон был долгий, вязкий, очень тяжелый. Фёдор от кого-то бежал, кого-то защищал. Он был грязен и с головы до ног покрыт чем-то липким. Они куда-то плыли. На него смотрели, смотрели жуткими глубокими глазами полными темноты и смерти.

Звук распахнутого окна. Где он? Что происходит? Прохладный воздух. Фёдору становилось неуютно и плохо. На лицо полилась холодная вода. Фёдор застонал и открыл глаза.

Над ним стоял Леонард. На вытянутой руке он держал чайник.

– “Судя по всему, ты у себя в комнате”, – сказал у него в голове тихий голос.

– “Пить”, – прохрипел второй голос.

– Пить, – с трудом шевеля губами, произнес Фёдор.

Леонард отложил чайник и молча протянул банку с рассолом. Из кармана его бордового сюртука появился бумажный пакетик, на котором было написано: “От головных и похмельных болей”. Фёдор стал жадно пить.

Спустя четверть часа, умытый и начавший приходить в себя, Фёдор сидел у печки и грел руки. Леонард стоял рядом и терпеливо ждал, когда парень окончательно проснется.

– Леонард Владимирович, чем обязан?

– Правильно говорить “чему обязан”. Так более вежливо и соответствует этикету.

Фёдор потёр виски, глядя на огонь в печке.

– Вчера некий Фёдор Сорока пришел ко мне в контору, – продолжил Леонард. – Он заявил, цитата: “Что задрался скакать как козёл на потеху черни”.

– Так и сказал?

– Так и сказал. Заверил меня, что безмерно меня уважаешь, но решил уйти из бокса и стать пьяницей. Сказал, что это твоя судьба, так тебе сказал чайник. Мол, от себя не убежишь. Не помнишь?

– Не очень.

– Заявил баронессе Серафиме фон Корк, что у нее зад похож на корму эскадренного крейсера “Пересвет”.

– Черт! Простите, Леонард Владимирович.

– Тебе не передо мной надо извинятся, а перед госпожой баронессой. Она была несколько фраппирована.

Это всё очень нехорошо. Мало ли что он еще мог наболтать. Фёдор поморщился и посмотрел на Леонарда. Вроде не сердится. Смотрит скорее с жалостью.

– Это еще не всё, мой мальчик.

Сердце Фёдора ёкнуло. Хмель стал быстро проходить. В животе сжался неприятный комок.

– Ты вломился в спортзал, обозвал всех присутствующих обезьяками и мартысобами, начал складывать гимнастические маты в гнездо, намереваясь лечь спать. Сэм желала твоей крови, ребята хотели тебя профилактически побить, но потом пожалели, скинулись на извозчика и отправили домой. Цени их доброту.

– Извините, Леонард Владимирович…

– Оставь. Пустое. Мы же друзья? Какие могут быть обиды.

Леонард поднялся.

– А, и еще. Уже больше двух недель прошло. Ты собираешься возвращаться?

Фёдор понуро глядел на печь.

– Ладно. Я о другом хотел. Раз мы друзья. Не мог бы ты мне помочь?

– Конечно, Леонард Владимирович. Что случилось?

– Да ерунда. Пустяковое дело. Пара человек взяли у меня в долг. И не спешат отдавать. Не мог бы ты с ними поговорить? Очень меня выручишь.

– Побить? – нахмурился Фёдор. – Я еще не полностью восстановился…

– Нет, просто напомнить. Побеседовать. Я могу на тебя рассчитывать?

***

Фёдор ехал в кэбе и мучительно пытался вспомнить, куда он дел все деньги. Ну не мог же он спустить всё накопленное всего за две недели пьянки. Он помнил яркие фонари в районе переселенцев из Жиньше. Маленькие девушки с черными раскосыми глазами смеялись, прикрывая рты ладошками. Нет, ерунда. Кабак помню и не один. От полицейского прятался на помойке. Ну не мог же я всё спустить? Там в глубине клубящихся мыслей шевелилось что-то тёмное. Оно наверняка знало ответ. Но как ни морщил Фёдор мозг, ничего не всплывало. Факт оставался фактом. Почти всё, что он заработал за полгода побед в Лиге и за последний бой с Наковальней, он куда-то спустил. Перерыв комнату, Фёдор нашел запрятанные сто рублей. Может его ограбили пока он… А еще Инга. Надо с ней поговорить. Она, конечно. дура набитая, но и он тоже еще тот молодец. Как же нехорошо всё вышло. Ничего прорвемся, сейчас с делами покончу и поеду к ней…

– Приехали, барин, – сказал извозчик. – Цветочная шестьдесят пять.

“Ателье Каприз”, – прочел название Фёдор. Когда он открыл дверь, звякнул привязанный к ней колокольчик.

– Добро пожаловать! – подпрыгнул к нему маленький, очень подвижный человечек. – Сюртук? Брюки? Выходной костюм? Нам недавно привезли новые ткани. Кронлайтовская шерсть, мануфактура из Шахства, высшего качества, естественно. Тончайшая шерсть из Каганата. Шелк из Империи Жиньше. Всё что пожелаете. Хотя…

Мужчина подозрительно оглядел Фёдора с ног до головы.

– Думаю вам, молодой человек, подойдет прекрасный авиаторский костюм из кожи. В три, нет – в четыре слоя. Он вас прекрасно защитит от любых напастей. В специальные кармашки можно будет добавить стальные пластины, – мужчина подмигнул. – Если вы понимаете зачем. У меня тут как раз есть один экземпляр. Только вас ждал.

– Господин Кимос? – прервал этот поток слов Фёдор.

– Да, конечно! Это я! Рад, что вы обо мне слышали!

– Я от господина Дювалле.

Собеседник сразу поскучнел и осунулся.

– Триста пятьдесят рублей.

– Но на той неделе было же триста двадцать…

Фёдор промолчал.

– Да, да, конечно. Извините, – мужичок заметался за прилавком. – А может, все-таки триста двадцать? Нет? А может всё-таки куртку авиаторов возьмете? Как раз за триста пятьдесят отдам. И сверху еще кепку подарю, а то ваша, вижу, совсем истрепалась. Ну как? Согласны? Поглядите.

Куртка и вправду была хороша. Если бы у Фёдора оставались деньги. Эффектно выглядит.

– Триста тридцать и куртка, – заявил Фёдор. Наглеть – так наглеть.

Господин Кимос позеленел от возмущения.

– Молодой человек! Как можно! Это же чистой воды ограбление! У меня нет таких денег!

Фёдор молчал, не зная, что дальше говорить. Нет, всё понятно, Леонард Владимирович его попросил забрать долг. В принципе, что тут сложного? Но вот так… Припугнуть его? У Фёдора внутри появилось неприятное чувство, что он поступает не очень хорошо. Хотя какого черта? Этот портной занял денег у Леонарда Владимировича и не хочет отдавать. А Фёдор и так натворил дел. Вот будет номер, если он еще и без долга вернётся.

– Триста пятьдесят рублей или я разозлюсь, – мрачно заявил Фёдор. Звучало очень по-опереточному. Ему даже стало немного стыдно за себя.

В этот момент дверь в глубине зала распахнулась и в комнату впорхнула молоденькая девушка. Лет шестнадцати, не больше.

– Папенька! На подкладку шелк или коленкор?

– Ну какой коленкор?! – возмутился господин Кимос. А потом испуганно глянул на Фёдора и увидел, что тот смотрит на девушку. – Так. Иди работай. Шелк поставь. Иди. Давай-давай. Не видишь, я тут с человеком разговариваю!

Он явно испугался. Оттянул воротник, сглотнул и, пряча глаза, пробормотал:

– Да-да, конечно. Извините. Да, сейчас. Вот. Вот всё что есть, – он выложил на прилавок тоненькую пачку ассигнаций.

Фёдору стало неуютно. За кого его тут принимают? Он хотел взять деньги и уйти, но всё-таки решил пересчитать. Сто, сто пятьдесят, сто девяносто… Двести восемьдесят пять.

– Двести восемьдесят пять? – удивленно спросил он портного.

Господин Кимос жалобно заныл, что денег нет, месяц был неудачный, это всё что есть. Он схватил кожаную куртку, вручил ее Фёдору. Тому становилось всё неприятнее. Блин, да что же он творит? Засунув ассигнации в карман, он вышел из ателье. Новая авиаторская куртка оказалась у него в руке. Он даже на секунду подумал вернуть ее. “Хотя, к черту. Заберу себе, а деньги доложу из своих, – подумал он. – Какая неприятная работенка. Добью список и буду считать, что свой моральный долг тоже закрыл”.

***

– Леонард Владимирович, – кивнул Фёдор, заходя в комнату.

– Проходи, мой мальчик, – улыбнулся хозяин кабинета. – Присаживайся. Познакомься, это Борей.

Сидящий за столом блондин в щегольском черном костюме лениво кивнул.

– Борей, это Фёдор Сорока. Наше молодое дарование. Ты что-то хотел мне сказать?

– Да, – несколько замялся Фёдор, косясь на Борея. – Я заехал туда, куда вы меня попросили…

– Говори смело. Всё прошло нормально?

– В принципе, да. Вот, – Фёдор выложил конверт с купюрами на стол. – Я там на бумажке написал, от кого сколько…

– Полюбопытствуем. Так. От госпожи Франко, от Кимоса, Иванов, Гиря. Всё в полном объеме. Неплохо-неплохо. Ты молодец. Что ж. Хорошая работа требует хорошей оплаты, – Леонард забрался в конверт и отсчитал несколько купюр. – Твоя доля.

– Ну… Я…

– Бери, бери. И вот еще. Посмотри на этот список. Завтра сможешь нанести им визит? Там фамилии, адреса и суммы.

– Леонард Владимирович…

– Борей, заскочи с утра за Сорокой. Поедете вместе. Вопросы есть? Вопросов нет. Очень на вас, мои мальчики, рассчитываю. Кстати, Фёдор, у тебя новая куртка? Тебе идёт.

Борей слегка фыркнул.

“Ладно, – подумал Фёдор. – Деньги лишними не будут”.

***

– Господин Никифоров?

– Возможно.

– Мы от господина Дювалле. Господин Никифоров! Ну, что же вы так, куда же вы бежите? Мы ведь тоже умеем бегать, господин Никифоров…

– Можно поговорить с господином Кацем? Нету дома? А можно мы зайдем посмотрим? Нет?

Выбивая ногой в дверь, Фёдор придерживал почти заживший бок.

– Борей, вон того толстого лови! В твою сторону бежит!

***

Ликовские бани были довольно известным местом. Не самым дешевым, но с серьезной репутацией. Отдельное крыло для особых гостей. Парные, бассейны, кабинеты.

Завернувшись в простыню, Фёдор сидел за столом лениво и жевал копченое мясо. Народу собралось немного, человек десять. Леонард Владимирович, сходив в парную и нырнув в бассейн, ушел по делам, взяв с собой пару незнакомых Фёдору ребят. Остальные отдыхали душой и телом. Кое-кого Фёдор знал по спортзалу в Лиге, но некоторых видел впервые.

– Вот не нравишься ты мне, Сорока, – заявил Борей, глядя на парня осоловевшими глазами.

Фёдор вскинул бровь, но ничего не ответил.

– Отстань от парня, – вступился Берёза, боксёр, которого Фёдор знал по Лиге. Тот иногда участвовал в боях в среднем весе.

– Вот не нравишься. Есть в тебе что-то такое, Сорока. Скрытное.

Фёдору было лень отвечать. Вообще Борей был мужик неплохой, но всех окружающих не любил. Всё время ходил с таким выражением лица, как будто чувствовал неприятный запах.

– Ты ничего не прячешь от нас, Сорока?

Фёдор отвернулся и закатил глаза. Может, врезать Борею? Прямо по носу. Ладошкой. Не сильно. Чтоб кровь пошла. Видно же, что он его просто провоцирует. Причем, похоже, от скуки. Жаль, настроение благостное, драться не хочется.

– Что ты такой злой? – не унимался Берёза. – Расслабься, выпей еще. Вон в кабинет сходи.

Берёза кивнул на дверь в соседнее помещение, откуда раздавался женский смех и радостные взвизги.

– Фу, – отмахнулся Борей.

– А я, пожалуй, схожу, – поднялся Берёза, повел плечами, пригладил лысину и расправил длинные усы. – Сорока, двинули?

– Попозже.

– Ну, смотри сам. Вы как тут драться начнете, вы меня позовите, интересно будет посмотреть.

– Смерд, – лениво сказал Борей, когда Берёза скрылся в соседнем кабинете и количество визгов там сразу увеличилось. – Понаехали со своих деревень и строят из себя… Лет сто назад он бы тут с нами за одним столом не сидел. Гибнет империя. Когда дворянство вместе с этими…

Борей замолчал, потом с ненавистью посмотрел на рюмку коньяка. Выдохнул и залпом выпил.

– Может ты и прав, Сорока. Может и правильно, что скрываешь.

– Да ничего я не скрываю, – лениво ответил Фёдор.

– Скрываешь, скрываешь. У тебя, Сорока, такая рожа наивная, что в жизни не поверю, что за ней ничего нет. Ты смотри, осторожнее, со мной шутки плохи. А с Лео нашим тем более.

– Кстати, – решил отвлечь его Фёдор, – вот давно хотел спросить. Я думал, что Леонард только Лигой занимается. А выходит, что ещё и деньги в рост даёт?

– Он много чем занимается. И деньгами, и Лигой, и тотализатором. Игры держит, казино. Еще девочки, спиртное, – Борей кивнул на дверь соседнего кабинета.

– Ну, не похож он на главаря… главу… как это называется. На главного преступника, в общем.

– Он и не главный. Есть люди над ним. И что значит преступник? Это же разговор не про какое-нибудь абстрактное зло. Это разговор про деньги. Там, где деньги, там и появляются люди, которые ими занимаются. Всё просто.

– И закон нарушают?

– Закон – это правила государства, чтобы кроме старых семей никто не богател. Боятся они конкуренции. И правильно боятся. Сорока, ты же не из Бархатной Книги?

– Нет, – помотал головой Фёдор. – Деду дали вольного барона после Пятилетней Войны. У князя Васнецова служил. Сотником.

– А моя фамилия в Бархатной Книге вписана. Причем всего в третьем списке. И родословная у меня, еще со времен Первого Императора… Дрянные времена. Род уже ничего не значит. Деньги, деньги, деньги. Ничем, попомни мои слова, – взгляд у Борея стал недобрым, – ничем хорошим это не закончится.

Дверь кабинета внезапно открылась, и оттуда вышла раскрасневшаяся брюнетка, завернутая в простыню. Молча подошла к столу, налила себе полстакана коньяка, подмигнула Фёдору, залпом выпила и пошла к бассейну.

– Ладно, Сорока, – скривил губы Борей. – Как-то мне становится скучно. Пойду я. А ты хоть и сволочь, но получше, чем эти. Поэтому я тебе скажу. Тут, на низах, никаких денег не заработаешь. Попомни. Так везде. Сверху вниз идут проблемы, снизу вверх идут деньги. Так что думай головой.

Фёдор кивнул и отвлеченно сказал “угу”, глядя как брюнетка скинула простыню и прыгнула в теплую воду бассейна.

Борей покачал головой и пошел одеваться.

***

– Птичка сорокопут. Хищник. Убивает других птиц, грызунов, насекомых, ящериц. Убивает и развешивает вокруг на шипах или острых веточках.

Фёдор потёр виски. Голова слегка кружилась. В ночной тишине кто-то за окном пел пьяную песню.

– Ты меня слушаешь?

– Да, конечно. Продолжай, – ответил Фёдор.

– Ты не сорока, ты сорокопут. Сорока хитрая и умная. А ты дурак.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Я тебя буду называть Сорокопутом.

– Да всё равно. Как хочешь меня зови.

– Или на кронфилдский манер – Теодор.

Теодор. Тео. Так звала его Инга. Фёдор затянулся, выпустив сладковатый дым, и уставился в окно. В черном небе недобрым красным светом мерцала луна.

– Ты доволен своей жизнью? – сменил тему медный чайник.

– Нет.

– Почему?

– Я просто хотел уйти из дома. От отца и брата. Я подумал, что училище – это хорошая идея. Я уплыву отсюда и больше никогда их не увижу. Не услышу их идиотских разговоров про честь и положение в Обществе.

– И теперь ты связался с бандитами, – усмехнулся чайник.

– Бандитами? Ну я бы так не сказал. Просто…

– Что просто? Выбивать долги? Прикрывать уличных девок? Торговать контрабандным алкоголем? Это как раз и есть бандиты. И ты теперь один из них.

Фёдор молчал.

– Это заметный прогресс. Махать кулаками на потеху толпе, а теперь лупить должников. Сопротивления меньше, денег больше.

– Всё. Замолчи. Я не хочу больше об этом говорить.

– Придётся, Тео.

– Не называй меня так!

– А то что? – с вызовом спросил чайник.

– Сдам тебя в ломбард!

Чайник замолчал. Фёдор затянулся. Самокрутка обожгла пальцы и поэтому отправилась в приоткрытое окно.

– Ладно, прости, – сдался Фёдор. – Просто не называй меня – Тео. Как хочешь, но только не так.

– Дураком можно? – после долгой паузы спросил чайник.

– Можно, – ответил Фёдор и тяжело вздохнул.

– Тогда слушай меня внимательно, Федя. Сейчас ты живешь без цели. Без смысла. Просто бежишь от своей старой жизни. Так не пойдет.

– “Не пойдет, – прорычал в голове грубый голос. – Посуда дело говорит”.

***

Дверь в квартиру Фёдора с тихим скрипом открылась. Утренние лучи пробивались через грязные окна. Инга, перешагивая через разбросанные бутылки, прошла внутрь. Прикрыла ладонью в перчатке нос от неприятного запаха. На кухонном столе стояла грязная посуда, посередине лежал большой бумажный пакет, разрисованный золотыми змеями. Девушка прошла в жилую комнату. Подошла к кровати, глаза ее расширились, черты лица ожесточились. Там среди одеял лежал Фёдор в обнимку с медным чайником. Рядом с ним, закутавшись в одеяло, лежала абсолютно голая девица. Ничего не говоря, Инга метнулась прочь из квартиры, громко хлопнув дверью. От резкого звука Фёдор зашевелился, но так и не проснулся, только покрепче прижал к себе чайник.

***

– Никто не видел Корявого? – в гимнастический зал вошел Леонард Дювалле.

Ребята из зала отрицательно покачали головами.

– Мерде! Куда же этот кретин делся?!

– Может в подсобке? – сказал Берёза. – Посмотрю?

Он пошел вглубь зала, потом занырнул в подсобное помещение, где хранили инвентарь.

– Тут он! Вставай, сволочь, пьяная!

Спустя пару минут бесполезных попыток вынести безжизненное тело, Леонард плюнул и пошел прочь из спортзала. Но потом, вдруг, развернулся:

– Сорока, иди сюда, поговорить надо.

Фёдор пошел следом. В кабинете скучала Сэм. Сердце слегка ёкнуло.

Это что, это он со мной и с ней наедине хочет поговорить? Во рту слегка пересохло.

– Привет, Сэм, – промычал Фёдор.

Та не ответила и даже не повернула головы.

– Сэм, душа моя, оставь нас наедине, сделай милость, – сказал Леонард, садясь в кресло.

Девушка закатила глаза.

– Я в машине подожду, – сказала она вальяжно и пошла наружу. В сторону Фёдора она даже не посмотрела.

– Мальчик мой, мне требуется твоя помощь. Тут через пару часов надо кое-кого встретить. А этот придурок опять напился. Поможешь мне, подменишь его?

– Я сегодня планировал в другое… – начал говорить парень, но потом посмотрел на Леонарда, ему стало неловко, и он ответил: – Да, конечно, без проблем.

– Вот и отлично. Подойди к Борею он расскажет. И вот, – Леонард открыл ящик стола и достал оттуда небольшой револьвер. – Пользоваться умеешь?

Глава 7

Борей захлопнул крышку фонаря, и снова стало темно. Фёдор вглядывался вперед. Ни черта не видно. Шум моря и шелест деревьев за спиной. Рядом чиркнула спичка, на секунду озарив лицо старшего из братьев Зюйд.

– Борей, ну что там? Ничего?

– Нет. Тихо. Сигарету прикрой, чтобы с моря огня видно не было.

Снова только темнота и плеск волн. Фёдор сел на прохладный песок и прислонился спиной к колесу грузовика. От котла шло тепло.

– Испачкаешься, – прошептал один из Зюйдов.

– Всё равно, – тихо ответил Фёдор.

– Слушай, здорово ты тогда Наковальню отделал. Ты вообще бешеный. Я бы побоялся вот так…

– А я бы нет, – влез второй брат.

– Ой, не брехал бы. Драпанул бы с ринга, как только бы такого увидал.

– А вот и не драпанул бы!

– Тихо! – рыкнул Борей.

Через пару минут младший Зюйд прошептал:

– А чего тихо-то?

Ему никто не ответил.

– Долго чё-то они. Может слетела сделка? Сто лет назад должны были появится. Сколько тут сидеть-то?

– Если я скажу, – ответил Борей, – будешь сидеть всю ночь.

Он снова достал фонарь и три раза дернул заслонкой. Внезапно в ночной тьме моря ему ответили две вспышки.

– Есть, – сказал Борей. – Соберитесь, господа. Встречаем.

Старший Зюйд отвесил подзатыльник младшему.

– Трепло.

Борей прошел вперед на небольшой самодельный пирс и повесил горящий фонарь на специальный шест. Через несколько минут Фёдор услышал шипение паровой машины и шлепанье корабельных колес по воде.

– Борей, а как они в такой темноте хоть что-то видят? Тут же в какую-нибудь скалу врезаться – даже стараться не нужно.

– Зюйд, тебе не всё равно?

– Не, ну просто интересно.

– Глянь на свои пальцы, – тихо сказал ему Фёдор.

– А чего такое? – сказал младший Зюйд и тут же удивленно воскликнул.

Его пальцы излучали слабое темно-синее свечение.

– А теперь вокруг присмотрись.

Море, пирс, четверо мужчин, что стояли на нем, все слабо светились синим.

– Странное ощущение, – прошептал Зюйд. – Вроде стало темнее, но я теперь всё вижу.

– Черный свет. Моряки иногда пользуются.

Спустя буквально минуту к пирсу приблизился небольшой паровой баркас. Синее свечение усилилось. На причал спрыгнул сухонький мужичок в кепке.

– Борей, – заявил он скрипучим голосом, – а где Корявый?

– Привет, Хмарь.

На пирс спрыгнули еще два матроса и стали умело швартоваться и вытаскивать трап. Мужичок посмотрел вокруг, заглянул за спины встречающих.

– Я договаривался с Корявым, – проскрипел он.

– Корявый пьяный в стельку, мы его не взяли.

Мужичок пожевал губами и вдруг ловко, как обезьяна, прыгнул к трапу.

– Стой, Хмарь. Ты чего? – спросил Борей и шагнул за ним.

Раздался щелчок взведенного курка.

– А ты меня останови.

Двое моряков выхватили револьверы и навели их на Фёдора и остальных.

– Спокойно. Спокойно, Хмарь. Меня-то ты знаешь.

Ствол одного из матросов смотрел прямо в лицо Фёдора. Очень неприятное чувство. Фёдор гордился своей реакцией, но такого поворота он совсем не ожидал. Револьвер лежал в нагрудном кармане куртки, и попытайся Фёдор достать оружие – его десять раз застрелят.

– Хмарь. Вот деньги.

Борей медленно, двумя пальцами, из нагрудного кармана плаща достал пачку ассигнаций.

– Всё как договаривались. Нам нет смысла тебя обманывать. Сколько лет вместе работаем.

Мужичок напряжённо смотрел на деньги, потом на Борея. Облизнул губы, переступил с ноги на ногу. Потом судорожно заглянул за спины братьев Зюйд. Жадность боролась с осторожностью.

– Ладно, давай сюда, – сказала жадность, хватая купюры. – Разгружаем.

Оружие было убрано. Моряки закрепили трап и, по указанию Хмари, вернулись в рубку, чтобы, если что, сразу дать задний ход и отчалить. Тяжело ступая, на палубу баркаса вышли две большие темные фигуры. На голову выше самого высокого человека и раза в два шире Фёдора в плечах, они медленно и с какой-то жуткой неотвратимостью двинулись вперед. Големы. Младший из Зюйдов присвистнул. Фёдор и сам раньше не видел вблизи эти механизмы, поэтому с интересом наблюдал, как те, легко подняв сразу несколько ящиков, спускаются по трапу и идут к грузовику. Пирс ожесточенно скрипел под их широкими ногами.

– Ересь, – презрительно произнес старший Зюйд и сплюнул в воду. – Не люблю я эти колдовские штуки.

– Это не колдовство, балда, – сказал ему младший. – Это глиняные автоматоны просто.

– Керамические, – поправил его Борей, не оборачиваясь следя за разгрузкой. – Зюйд, помоги грузить ящики в кузов.

– Угу, – недовольно пробурчал старший.

Хмарь закончил пересчитывать банкноты под фонарем, а потом встал рядом с Бореем, нервно вглядываясь то в черные волны моря, то на темный пляж. Борей с монтировкой подходил к каждому ящику, вскрывал крышку, светил внутрь фонарем.

– Как договаривались, – проскрипел Хмарь, когда големы отнесли последние ящики. – Все в порядке?

– Двенадцать ящиков “солнечного”, десять с “сундуком”, два ящика с кронфилдского арсенала, – перечислял Борей. – Все правильно. Лео спрашивал, когда сможешь винтовки привезти?

Хмарь ничего не ответил, развернулся и, не прощаясь, быстро пошел к баркасу.

– Отчаливаем! – негромко крикнул он.

Фёдор забрался с младшим Зюйдом в кузов и помог расставить ящики. Старший Зюйд и Борей забрались в кабину. Котел грозно забулькал, грузовик чихнул и медленно двинулся прочь с пляжа. Младший Зюйд затянул крепче полог и, раскачиваясь на ухабах, с третьей попытки зажег фонарь. Потом с интересом полез по ящикам.

– Ух ты! Сорока, гляди, пушки! – Зюйд достал из продолговатого синего ящика с надписью “Southfield Arsenal” длинный револьвер, завернутый в промасленную бумагу. – Шикарно!

Фёдор держался за борт и не проявлял особого интереса. Он узнал армейские ящики еще тогда, когда големы проносили их мимо.

– Так! А тут у нас что? – Зюйд полез в другой ящик. А потом воскликнул: – Ух ты, ягер!

Он достал из ящика тряпицу и развернул ее. В его руках был сгусток теплого оранжевого света.

– Сорока, гляди, тут ягер.

Фёдор отрицательно покачал головой. Это название ни о чем ему не говорило.

– Ну ягер. Солнечный. Желтун. Не слышал?

– Желтун слышал, жуткая дрянь, от которой плавятся мозги и светятся глаза.

– Сам ты дрянь, – обиделся Зюйд. – Ягер это вещь. Черт, я бы себе забрал, но Лео мне голову оторвет. Жаль-то как.

Он расстроенно завернул всё в тряпку. Грустно вздохнул и сделал вид, что кладет сверток назад в ящик, сунув руку в карман. Потом осторожно глянул на Фёдора. Но тот отвернулся и как будто не обратил внимания.

– Тэ-экс, а тут что у нас? – полез Зюйд в другой ящик. Потом скривился: – Тут хун. Вот это точно дрянь. Только психи и кальмары его и пользуют. Сорока, слышал про хун? Ну или “сундук”? Говорят, его пчелы из трупов делают.

– Пчелы? – слегка удивился Фёдор.

– Ну, не наши пчёлы, а кто там у них в Каганате водятся?

– Понятия не имею.

– Брешут, наверное. Но я бы не стал такое принимать. Гадость.

Зюйд кинул конвертик Фёдору. В бумаге оказалась тёмно-зелёная масса, похожая на тесто. Она пахла так же, как пирожки, которые Фёдор покупал в Восточном квартале у торговцев из Жиньшэ.

– Его едят?

– Кого? – не понял Зюйд.

– Ну, хун. “Сундук”.

– А-а. Нет. Ты что. Курят, и понемногу. Едят только те, у кого совсем с головой непорядок. Это и не дурь вовсе. Скорее экспресс-паровоз в психушку. Причем без удовольствия. Бессмысленная и дорогая ерунда.

Фёдор кивнул и перекинул конвертик назад Зюйду.

– Положи на место.

Наконец Зюйд угомонился и сел на скамейку. Грузовик мерно пыхал паром, ямы кончились, и дальше ехали по ровной дороге.

Фёдор начал засыпать. Ночь, мерная работа двигателя, легкое покачивание паромобиля.

– Сорока, а Сорока? – снова оживился Зюйд.

Фёдор решил не отвечать. Он уже почти заснул.

– Сорока, эй. Не спи на посту.

– Ну, что тебе? – устало ответил ему Фёдор.

– Не, ну ты видел големов? Вот ведь звери! Жуткая вещь.

– Автоматоны и автоматоны. Только из керамики.

– Ну, не скажи. Железки как-то попривычнее. Я слышал, големов часто на кораблях используют.

– Они воды не боятся, – ответил Фёдор, закрывая глаза и пытаясь поймать дремоту.

– А! Ну да! Логично.

– И огня тоже. Поэтому их кочегарами ставят.

– А ты откуда всё знаешь? А, Сорока?

Ответить Фёдор не успел. Раздался полицейский свисток, и грузовик, заскрипев тормозами, начал останавливаться. Сон мгновенно отступил. Фёдор привстал, не понимая, что делать. Бежать? Прятаться?

– Тихо, тихо, не суетись, – прошептал младший Зюйд, ловко вытаскивая револьвер, а потом гася фонарь. В темноте раздался звук взводимого курка. Фёдор судорожно полез во внутренний карман куртки, доставая оружие. С первого раза это не получилось, сначала рука не попадала в карман, потом она не могла правильно ухватиться за рукоятку. Наконец, справившись со своим револьвером, Фёдор замер. Рука подрагивала.

– Тихо, Сорока, – раздался рядом шепот. – Не шевелись.

Снаружи раздавались голоса, что-то басил незнакомый голос, что-то отвечал Борей. Из-за гудения двигателя слов было не разобрать. Рядом с кузовом тяжело топали сапоги. Фёдор сжал зубы, в груди появился комок. Вот сейчас распахнется полог и… И что? Он будет стрелять? В полицейского? Фёдор, конечно, готовился стать военным. И да, там бы пришлось стрелять. Но вот так? В полицейского? Из грузовика, полного наркотиками? Шаги остановились напротив двери. Вот сейчас откинут полог. Фёдор взвел курок. Звук был оглушающим. Фёдору показалось, что его услышали все на сотню шагов вокруг. Секунды тянулись мучительно долго. Вот сейчас. Стук сердца оглушал, дыхание перехватывало. Вот сейчас точно!

Снаружи кто-то рассмеялся и раздался крик:

– Проезжайте!

Грузовик заскрипел, а потом дернулся, начав движение. Спустя минуту Зюйд зажег фонарь. Фёдор сидел, опустив голову, так и не убрав револьвер назад. Рука всё еще подрагивала.

– Что, Сорока, бодрит? – радостно заявил младший. Он улыбался.

Фёдор медленно снял со взвода курок и кое-как запихал оружие в карман.

– Не знаю как ты, а я вмажу, – заявил Зюйд, потом достал из ящика мешочек с ягером, стал с ним возиться. Лицо его осветилось желтым.

Через несколько секунд, блаженно улыбаясь, он откинулся на спину и закрыл глаза.

– Солнечный – это вещь, – пробормотал он. – Будешь?

Фёдор отрицательно покачал головой.

– Знаешь, Сорока, – на лице Зюйда играла улыбка, – это все хрень. Я сюда пошел не грузчиком работать. Здесь всё по уму надо обстряпать. Вот поглядишь, через несколько лет будешь на меня работать. Ящики таскать.

Младший хохотнул, а Фёдор открыл крышку у контейнера с хуном, достал оттуда кусочек темно-зеленого теста. Проглотил. На вкус он был как жареный зеленый лук, смешанный с сеном. Вкус был резкий и не очень приятный. В виде пирожка он явно был получше.

Через несколько минут на душе стало спокойнее. В кузове стало как-то светлее и снова появились краски. От болтающегося на крючке фонаря на младшего Зюйда сползали золотистые змеи. Тот расслабленно улыбался и не обращал на них внимания.

– “Ты знал, что именно так все и будет, – заявил мягкий голос в голове у Фёдора. – Если ты связываешься с бандитами, то ничего удивительного, что рано или поздно за тобой придет полиция".

– “Убегай отсюда”, – заявил второй, грубый, голос.

– “Иначе рано или поздно всё это плохо кончится”, – поддакнул первый.

– Мне нужны деньги, – сказал им Фёдор. – Бокс вам не нравится. Долги выбивать тоже. А ничего другого вы не предлагаете.

– “Пфф, деньги”, – фыркнул грубый.

– А нечего тут тогда разводить. Мне себя кормить надо. И вас, кстати, тоже.

Против этого аргумента голоса ничего не ответили.

– Сорока, что ты там бурчишь? – спросил Зюйд, облепленный золотыми змеями.

Фёдор ничего не ответил.

***

Девушка шла по дорожке мимо черных кривых деревьев. Каблуки ботинок глубоко уходили в размокшую землю и опавшие листья. Она вглядывалась в ряды могил, чтобы не пропустить нужный ряд. Было очень тихо, только вдалеке отрывисто каркали вороны. Вот нужный ряд. Недалеко от поворота стояла массивная фигура в черной кожаной куртке и кепке. Девушка, аккуратно ступая, подошла и встала рядом.

– Привет, Федь, – тихо сказала она.

– Лиззи, – не поворачивая головы, кивнул Фёдор.

– Так и знала, что встречу тебя здесь.

Они стояли молча, девушка куталась в платок. Потом обняла Фёдора за руку. Тот тяжело вздохнул.

– Пять лет прошло, – тихо произнес он, разглядывая надгробье.

– До сих пор не могу поверить… – начала девушка, но потом замолчала.

На могиле было написано: Елена Вальтеровна Сорока. Жена и мать.

– Пойдем? – через пару минут спросил Фёдор.

Лиззи кивнула. Они прошли по молчаливым рядам, вышли с кладбища.

– Ты голодная, сестренка? Поехали перекусим, – Фёдор свистнул одного из извозчиков, которые стояли под широким навесом.

По случаю раннего часа в кафе почти никого не было. Брат с сестрой заняли столик у окна. Сонный официант принес им чай и взял заказ. Лиззи смотрела на улицу и грела замерзшие пальцы о дымящуюся кружку.

– Ты всё еще живешь дома? – спросил Фёдор.

– А куда мне деваться, братик?

– Не знаю, Лиз. Подальше.

– Тебе легко говорить. Мне не на что жить.

– А найти работу? Наконец-то выйти замуж за своего… как там его…

– Александр.

– Вот, выйти замуж за Александра и свалить из этого гадюшника.

– У него сейчас сложный период. Его картины никто не покупает…