Забери мою жизнь

Пролог

Пожелтевший лист бумаги заполняли неровные строчки. Сургучная печать городского управления дознавателей раскрошилась от времени. Чернила выцвели и стерлись. Но тому, кто сейчас держал в руках чистосердечное признание, не нужно было вчитываться: он давно выучил его наизусть.

«Господин дознаватель, уж не знаю, за что меня арестовали! Моей вины нет! Как на духу заявляю! А то, что кровопийце энтому мы кишки выпустили, так за дело! Мерзкая тварь, хоть и выглядит как человек!

Меня позвал Юшка. Его – Мих. Так нас постепенно и набралась пара дюжин. А то, что я вилы взял, – так не идти ведь супротив клыкастой твари с голыми руками!

Не знаю уж, как Амелия с ним снюхалась, чем он дурищу приманил, но известно, что кровопийцы коварные и лживые. Мягко стелют, а потом, не успеешь опомниться, – зубы в шее! Если бы Амелия жива осталась, никто из приличных людей с ней и словом бы больше не перемолвился. Так что и к лучшему, что померла глупая девка.

Да-да, простите, господин дознаватель, я помню, что нужно отвечать на вопросы. Ну Микита я, кузнецов сын. Будто вы не знаете.

Ворвались мы, значит, в тот домишко. Хлипенький такой. У крыльца цветочки, дорожка песком посыпана, каменная чаша галькой выложена, а вверх бьет ключ – вроде как хвонтан, так это у ристократов зовется. Фу, срамота. Не дом, а картинка из книжки, сразу видно, что нелюдь живет.

Когда парни дверь высадили – я задержался чуток, выдирал с корнем кусточки-цветочки и в хвонтан кидал. А нечего жить не по-людски! Так что, когда я в дом протиснулся, уже почти все и закончилось.

Амелия, дурища эта, лежала на полу белая, как кукла восковая. Вампирюку поганого в десять пар рук уже скрутили и оттащили. Искровенили тварь. А он и не сопротивлялся особо: хоть и вампир, а слабак. А может, и сил уже не осталось вырываться. Не побарахтаешьсям, когда между лопаток нож торчит, а бок вилами продырявлен. Но чуть парни ослабляли хватку, как он тут же ужом изворачивался и к Амелии полз.

Как вспомню, до сих пор мороз по коже от этого зрелища. Вот она, тяга к крови невинной девы. Прижал ее к себе, и только и слышно: «Амелия, Амелия, Амелия!» Но тело у него отобрали, за руки, за ноги растянули. Тут вперед выступил Мих.

Он хотел, чтобы все по совести было! Что мы, дикари какие, что ли?

– Признаешь, – говорит, – что лишил жизни девицу Амелию? Выпил кровь до капли и до смерти?

А сам кол осиновый занес.

– Признаю, – прошелестел вампирюка. – Но…

Что он там в свое оправдание собирался бормотать, мы слушать не стали. Мих кол ему в сердце вогнал. С одного маха! Это мы еще милосердно поступили! Могли бы для начала конечности повыдергивать да глазюки повыкалывать.

Кровопийца содрогнулся, закашлялся красным. Но живучий гад оказался. Мы уходили – он еще барахтался. Полз за нами, вернее, за Амелией, которую Мих взвалил на плечо.

Стоит глаза прикрыть, так до сих пор в ушах его шепот:

– Амелия… Мелли…

Вот и не понимаю я, господин дознаватель, за что нас задержали. Кровопийцы – угроза всем разумным расам, я так считаю! От них и люди страдают, и гномы, и орки, да и драконы, небось, тоже! Надо под корень извести всю их народность. А то, что разговоры ходят о том, чтобы вампиров признать равными остальным, – так это опасный бред! Бред и ересь!

Вот и весь мой сказ!»

Мужчина осторожно сложил лист, потертый на сгибах, и убрал в шкатулку, где кроме других пожелтевших бумаг лежал медальон на золотой цепочке и локон белокурых волос, перевязанный голубой атласной лентой.

Он вздохнул, опершись на стол. С каждым годом становилось все тяжелее открыть шкатулку из темного дерева, инкрустированную разноцветными стеклышками и кварцем. На вид – очень дешевую. И все-таки самую дорогую.

Он не знал, хватит ли сил открыть ее в следующем году. И надеялся, что не хватит. Сколько можно тянуть?

Не успел он додумать эту мысль, как на затылок обрушился удар, стирая чувства и воспоминания.

Глава 1

Летиция

Я не сразу нашла свое имя в списке поступивших, хотя внимательно прочитала все фамилии в рейтингах боевого и целительского факультетов, факультета теории и исследований и, конечно, провела пальцем от первой до последней строчки списка факультета артефакторики и рун. Летиция Хаул не значилась ни в одном из них.

– Леди Ле́ти! – громыхнул над ухом Дуг, неугомонный орк, который был со мной в одной группе претендентов. – Не там смотришь!

– Перестать меня так называть, – прошипела я. – Сколько говорить, я не леди!

Я уже сто раз пожалела, что как-то за завтраком рассказала о детской дразнилке, которая прилипла ко мне намертво. Моя бедная матушка умерла сразу после родов, но успела дать мне имя. Назвала Летицией, видно, понадеявшись, что благородное и звучное имя подарит ее дочери если не лучшую жизнь, то хотя бы надежду на нее. Но в бедном квартале, откуда я родом, имя превратилось в насмешку.

Мои маленькие обидчики с удовольствием переделали «Летицию» в «Ле́ти», добавили перед именем «леди» и каждый раз, прежде чем облить меня помоями или швырнуть ком земли в подол обтрепанного платья, кланялись и с издевкой называли меня «Леди Ле́ти». Они и сами были одеты в сбитые башмаки, доставшиеся от старших братьев и сестер, в латаные рубашки и прохудившиеся накидки, но по сравнению со мной выглядели настоящими аристократами. Все думали, что семья тети держит приемыша из милости. Я донашивала платья после того, как их успели износить до дыр три мои кузины, и частенько бывало так, что в зимнее время я оборачивала голые ступни в обрывки газет, чтобы они не так сильно мерзли, и из них же сооружала что-то вроде телогрейки под тонким плащом.

Мама умерла, отца я никогда не знала, некому было меня пожалеть. Наверное, я должна быть благодарна тете за то, что она не выкинула сироту на улицу, а дала ей кров и пищу. На чердаке, где стояла моя кровать, в большее время года было тепло и сухо. На перевернутом дырявом ведре, служившем мне стулом, меня всегда ждал заяц Пуш – мой плюшевый одноухий друг. Он ждал, чтобы обнять меня на ночь, вытереть слезы и помочь уснуть.

Нет, я не жаловалась, пусть мне и приходилось вставать в пять утра для того, чтобы растопить печь, вычистить обувь тетушки, дяди и кузин, накрыть стол, а после, когда они завтракали, заняться стиркой или уборкой.

Особенно я признательна тете за то, что она отправляла меня вместе с кузинами в школу. Нет, не учиться, конечно, а для того, чтобы я всегда была под рукой: занять место в школьной столовой, просушить у печки накидки сестер в ненастную погоду, да мало ли зачем может понадобиться служанка.

Сестры запретили мне упоминать о том, что я их родственница. Однажды я услышала, что Нона, моя старшая кузина, рассказывает учителю чистописания:

– Подобрали на улице. Мать у нее бродяжка, а отец вообще висельник. Так и померла бы в канаве, если бы не моя добрейшая матушка.

– Жаль, что ваша матушка не разрешает Летиции учиться, – вздохнул учитель. – Такая светлая голова.

– Кто? Эта тупица? – фыркнула Тесс, средняя сестра.

Девочек нисколько не смущало, что я слышу разговор. А я молчала, потому что боялась, что тетушка запретит мне сопровождать их в школу и тогда я лишусь своей единственной радости – возможности учиться.

Вечерами на чердаке, пока догорал огарок свечи, я выводила буквы и складывала цифры на обрывках газет, оставшихся от розжига печи. А в школе, дожидаясь сестер за дверьми класса, читала порванные книги и учебники, приготовленные на выброс…

– Не там смотришь! – настойчиво повторил Дуг, выдернув меня из воспоминаний.

– А где посмотреть? – сдалась я.

Орк подтолкнул меня в спину в направлении последнего в ряду списка поступивших.

– Ну не-ет, – протянула я. – Даже смотреть не стану: это же факультет кукловодов! Фу-фу-фу! Я менталистов до смерти боюсь!

– А что нас бояться, мы смирные! – улыбнулся студент в фиолетовой мантии.

Шутник, я смотрю!

– Да туда ведь берут только самых умных, – продолжала упорствовать я, пока Дуг неуклонно подпихивал меня в сторону списка. – И невозмутимых! А спокойствие – это явно не мое!

– Давай, давай, проверь! – рыкнул Дуг.

Придется, видимо, а то не отвяжется. Посмотрю, поплачу и пойду собирать дорожный мешок. Хотя что там собирать: из дома я сбежала налегке, а тетушка плевалась и выкрикивала вслед проклятия.

Вот она обрадуется, когда нерадивая племянница приползет назад. Ой и отыграется на мне за наглость! Поглумится, а потом снова пригласит на ужин того жирдяя – хозяина мясной лавки, которого прочила мне в мужья.

Нет! Никогда! Больше в тот дом я не вернусь!

Рядом со списком стоял бледный парень с повязкой на голове. Кто это его так приложил, бедного?

Он морщился, тер висок и искал в списке имя. Видно, не нашел – махнул рукой.

– Не поступил? – сочувственно спросила я у него.

– Наоборот! Запихнули меня к кукловодам. Какой из меня менталист, если я даже имени своего не помню?

С этими словами он зашагал прочь, оставив меня в полном недоумении.

Нужно и мне посмотреть. Эх, была не была!

– О, нет… – прошептала я, пробежав глазами список до самого конца. – О, нет-нет-нет!

Имя Летиции Хаул стояло последним в рейтинге, и это означало, что я все-таки зачислена.

Зачислена на факультет ментальной магии! В будущем я стану дознавателем, смогу задавать вопросы мертвым и читать мысли!

Не хочу!

Но какой у меня выбор?

Дома в предвкушении потирает лоснящиеся ручонки жирный мясник: горе-женишок, которого мне подогнала любезная тетушка.

– А-а-а! – крикнула я.

Студент с перевязанной головой оглянулся, нашел меня взглядом и мимолетно усмехнулся уголками губ. Мол, понимаю, сочувствую, поплывем в одной лодке.

Глава 2

Безымянный студент

Я очнулся от похлопывания по щекам. Приоткрыл глаза и тут же зажмурил их: слишком яркий свет.

– Я зашторю окна, – произнес мужской голос.

Раздался шум задвигающихся портьер, в помещении стемнело, и тогда я сел и осмотрелся. Я чувствовал себя необычно. Голова не то чтобы болела, нет. Даже не кружилась. Но в ней будто образовалась странная легкость и пустота.

Я сел и уставился на свои руки. Руки как руки, все пальцы на месте. Потрогал лоб и ощутил ткань повязки.

– Как самочувствие? – обратился ко мне все тот же голос.

Я оглянулся, отыскивая его источник, и увидел высокого широкоплечего мужчину в зеленой мантии. А он в свою очередь смотрел на меня, и на его лице застыло непонятное выражение, будто он ждал, что я сейчас что-то скажу. Но что я мог сказать?

– Меня зовут… – начал он и кивнул, будто приглашал продолжить.

Я пожал плечами:

– Мне кажется, мы не знакомы.

– Да, конечно, – расцвел в улыбке тот. – Меня зовут мэтр Орто. Я декан факультета целительства и зельеварения академии Кристалл. Вчера вы приехали поступать в академию и первым делом внесли плату за год обучения. По несчастливому стечению обстоятельств служитель не успел записать ваше имя: вы неожиданно вспомнили о срочном деле и обещали вернуться через пару минут, но не вернулись. А вечером вас нашли в дальней части городского парка с раной на голове.

Странная история: о каком срочном деле я вспомнил, что бросился бежать сломя голову за территорию академии в городской парк?

Я снова потрогал повязку. Затылок ломило, но не сильно.

– Я думаю, что некий злоумышленник каким-то образом узнал про золото, которое у вас было с собой, и собирался вас ограбить, но опоздал: вы уже отдали деньги. Повезло.

– Да уж…

– Вашему здоровью больше ничто не угрожает, вечером мы вас выпишем, а завтра начнутся вступительные испытания. Так как вы не успели сообщить служителю свое имя, я готов лично внести его в список группы.

– Мое имя…

Я был уверен, что имя вспорхнет с языка легко, как птица, но чем дольше я пытался его вспомнить, тем упорнее оно пряталось от меня в глубине сознания. Я вскочил на ноги и сжал виски, будто это могло помочь выдавить имя на поверхность из моей гудящей головы.

– Имя… Имя…

Меня охватил страх. Я внезапно понял, что не помню не только имени, но и ничего о себе: кто я, откуда родом, сколько мне лет – ровным счетом ничего!

На стене, над рукомойником, висело зеркало. Под участливым взглядом целителя я, будто пьяный, побрел к нему и уставился на свое отражение. Я надеялся, что память вернется, когда я увижу себя.

На меня посмотрел бледный… Нет, это неподходящее слово. Не бледный – белый, будто год просидел в подвале, молодой человек. Сколько мне лет? Восемнадцать? Двадцать? По виду едва ли больше. Из-под повязки выбивались нестриженные светлые пряди. Глаза… Я приблизил лицо к поверхности зеркала. Если не считать того, что сейчас в них полопались сосуды, глаза серо-зеленые. Обычный человек. Это все, что я мог о себе сказать.

Мэтр Орто – или как назвался целитель? – подошел со спины и похлопал меня по плечу.

– Вы ничего не помните? Такое бывает после травмы головы. Крепитесь! Это не помешает вам пройти испытания, а память со временем восстановится.

– Вы уверены? – Сотни вопросов теснились у меня в голове. – Но когда? И как? И маг ли я вообще?

– Маг, не сомневайтесь. Только те, кто обладает даром, могут зайти на территорию академии. И здесь получают равные права с другими поступающими, неважно – аристократы ли они или простолюдины и к какой расе принадлежат. Так постановил наш ректор. Очень мудрый… хм… человек.

Я недоверчиво поглядел на целителя. Как я смогу пройти испытания, если ничего не помню о себе? Тот будто прочитал мои мысли.

– Испытания основаны на природном даре, он все равно проявит себя. Это как дышать: ведь потеряв память, вы не разучились этого делать. Попробуйте ощутить магические потоки, они повсюду. Может быть, не сразу, но постепенно вернутся все способности. И, вероятно, вы удивитесь, как много умеете.

Я скептически хмыкнул, на большее не было сил. Но какой смысл предаваться отчаянию? Руки и ноги на месте, разум не пострадал… А память, моя личность, мое прошлое… Что же, буду учиться жить заново.

Мэтр Орто удовлетворенно кивнул.

– Теперь давайте придумаем временное имя, пока вы не вспомнили свое настоящее.

Взгляд упал на книгу, забытую на столе предыдущим посетителем или пациентом.

– Если так, пусть выберет случай.

Я перевернул несколько страниц, и мой взгляд упал на первое попавшееся имя.

– Ларнис… – прочитал я. – А что это за книга, кстати?

Мы с мэтром Орто уставились на обложку.

– М-да, не самый удачный вариант для поиска подходящего имени. Наверное, кто-то из старшекурсников оставил. Они изучают историю запретной магии, так что…

«Жизнеописание и злодеяния некроманта Ларниса Валерийского» – так называлась книга. На корешке была прикреплена бирка с надписью от руки: «Выдается только под ответственность куратора».

– Может быть, вам больше по душе имя автора книги – Маркус? – предложил целитель таким тоном, будто хотел извиниться за то, что мне подвернулось имя злодея.

– Я ведь сказал: пусть выберет случай. Значит, так тому и быть. К тому же мне не нравится имя Маркус. Записывайте мое новое имя: Ларнис… Ларнис Безымянный. Вполне подходит.

Мэтр Орто задумчиво черкнул имя в блокноте, кивнул.

– Отдыхайте. Вечером переберетесь в общежитие для претендентов, там уже готово место. К сожалению, вещей при вас не нашли. Грабитель все же сумел поживиться.

«Отлично! Одна новость лучше другой!»

– Но студенты и преподаватели собрали немного денег, на первое время хватит.

Он положил на край стола носовой платок, в который были завязаны монеты. Если бы он попытался отдать мне их в руки, я бы не взял. Не принимаю милостыни. Вот и выяснилось что-то, чего я о себе пока не знал!

– И только попробуй отказался! – пригрозил декан факультета целителей. – Пожалуюсь ректору!

– Да, кстати: а с самим ректором можно увидеться?

Мэтр Орто странно закашлялся, отвернулся, закрыв рот рукой.

– Извини, подавился, – объяснил он, придя в себя. – Наш ректор вот уже несколько лет руководит академией, не покидая пределов своего дома. Стал настоящим затворником. Мы относим ему документы на подпись, докладываем обо всем, что произошло за день. Он…

– Болен? – предположил я.

И представил немощного, высохшего старика.

– Да-да, что-то вроде того, – торопливо согласился целитель. – Прости, Ларнис. Мне нужно идти. Приходи в себя. Я еще навещу тебя перед выпиской, но уже вижу, что дела пошли на поправку!

Интересно, сам мэтр Орто заметил, что с официального «вы» перешел на «ты»? Но я не имел ничего против: он целитель, декан факультета, а я даже не студент – претендент. К тому же я обязан ему жизнью.

Мэтр Орто ушел, а я лег на спину и уставился в потолок, на все лады повторяя новое незнакомое имя, привыкая к нему.

– Ларнис. Нис. Некромант, значит? Что же, если меня примут на факультет кукловодов, это будет даже забавно. Факультет кукловодов? Откуда я это знаю?

Глава 3

Летиция

Моей соседкой по комнате в общежитии оказалась гнома Рубелла. До сегодняшнего дня мы почти не общались: гнома держалась особняком и не стремилась с кем-то подружиться. По правде сказать, я не ожидала ее увидеть.

В прямом смысле слова – не ожидала. В комнате было тихо и безлюдно: на кроватях лежало чистое постельное белье, стулья аккуратно придвинуты к пустому столу, на полу новая, плетеная из свежей соломы циновка. В воздухе развеивался остаточный след бытовой магии: комнаты к заезду первокурсников обновили с ее помощью.

Я встала в середине комнатушки, покружилась, оглядываясь. После темной и сырой спальни на чердаке это место было лучшим домом в моей жизни.

И тут в шкаф постучали. Да-да, именно в шкаф! Да не снаружи, а изнутри.

«Что если здесь принято новоиспеченным студентам подсовывать в шкафы мертвецов? – мелькнула мысль. – Посвящение такое!»

Возможно, за дверью собралась компания старшекурсников, сдерживающих хихиканье. Но если они надеялись дождаться моих криков и визгов – зря надеются! Я сжала губы, быстро подошла и рванула дверцу на себя.

И взвизгнула от неожиданности. А следом за мной и Рубелла, потому что именно она сидела в шкафу на полке, обложенная ворохом пожитков: крошечных платьев, мантий и малюсеньких носовых платков.

– Я застряла! – сообщила она. – Собиралась разложить вещи, а тут сквозняк – и дверь захлопнулась! Хорошо, что ты пришла, помоги мне спуститься.

«А как же ты забралась?» – хотела спросить я, но посчитала, что это будет невежливо.

Гномы такие малютки! Рубелла ростом чуть выше моих коленей. Но гномы очень не любят, когда обсуждают их рост. Для них это такая же болезненная тема, как заостренные уши для эльфов. Или прозвище «леди» для меня…

Рубеллу приняли на факультет артефакторики и рун. Счастливица!

Вечером после переезда, когда мы устроились на новом месте, принесли из библиотеки учебники, получили от кураторов расписание занятий и наступило время чая и душевных разговоров, я призналась соседке, что ужасно боюсь факультета ментальной магии, на который меня зачислили.

Рубелла – она попросила называть ее Руби – пила кипяток из кукольной чашечки. Такой же набор посуды был у младшей кузины – Жаси, моей ровесницы. Как же я ей завидовала! А Жася будто нарочно доставала его из коробки и принималась угощать своих кукол чаем тогда, когда я поблизости натирала пол мастикой или чистила ковер.

Я пила кипяток из треснутого стакана. Работники столовой разрешали первокурсникам в начале учебного года разобрать посуду, приготовленную на выброс. Я и взяла – пойдет на первые дни!

Такой вот у нас был чай – «Белая роза»: вода и ложечка сахара. Сахаром угощала Руби.

– Я не справлюсь, – вздыхала я. – Ну какой из меня дознаватель! Мертвецы увидят меня и второй раз помрут. От смеха!

– Если ректор определил тебя на факультет кукловодов, значит, видит твой потенциал! – рассудительно заметила Руби. – Что-то, чего ты сама пока о себе не знаешь!

Она помолчала и так же рассудительно закончила:

– Или же у них в этом году на факультет ментальной магии жуткий недобор!

– Ну спасибо! – надулась я.

– Не обижайся. Такая уж я – всегда прямо говорю.

– А, – махнула я рукой. – Может, так и есть. Они ведь приняли парня, который и имени своего не помнит.

– Это тот, которого ограбили и стукнули по голове? – оживилась Рубелла.

Кажется, гнома в курсе новостей, а я про несчастного студента даже не слышала. У меня есть оправдание: я целыми днями корпела над книгами, стараясь заполнить пробелы в знаниях и не провалить испытания. А парень проходил испытания в другой группе претендентов, и мы ни разу не пересекались до сегодняшнего дня.

– Наверное, это он, – согласилась я. – Если, конечно, здесь не лупят по макушке каждого второго студента!

– Мы поступали в одной группе, и его-то, кстати, заслуженно приняли! – припечатала меня Рубелла.

– Вот как? – пробормотала я и отодвинула стакан с недопитым кипятком.

– Не обижайся!

Похоже, эти два слова мне теперь частенько придется слышать.

– Не обижайся, Ле́ти! Расскажи, как прошло твое испытание на факультете кукловодов?

Бр-р, лучше бы не спрашивала. Павильоны факультета находятся под землей. Это сделано ради безопасности, чтобы «учебный материал» не сбегал. Говорят, однажды, несколько лет назад, из павильона удрал труп орка, приготовленный для вступительного испытания: студенты-старшекурсники недоглядели. Орк спрятался в сушилке общежития, и то ли он съел студента-дракона, то ли дракон съел его – по-разному рассказывают. А может, и девицу какую-то поглодал: кажется, там еще девица была.

В этом году нам приготовили тушу козла, который выглядел так, будто помер своей смертью задолго до испытаний, а потом его раз пятьсот поднимали и упокаивали. Жутковато он выглядел, прямо скажем: глаза выпучены, шерсть торчит клоками. Та, которая не успела вылезти. Один рог обломан, а на другой повязана бирка «Учебный материал № 5». Боюсь предположить, на что похожи предыдущие четыре.

– Попробуйте вдохнул в него жизненную силу, – скомандовал мэтр Ригас, декан факультета. – Это чистая энергия, без формул, символов и специальных знаний. Никто не просит вас устраивать допрос этому… кхе-кхе… объекту.

После этих слов все расхохотались, а я обмирала от ужаса, лишь представив, что несчастное животное встанет на ноги и посмотрит на меня мутными глазами.

– Испытание засчитается, если учебный материал хотя бы пошевелится, – подбодрил нас декан.

У василиска Арвила, самого сильного из претендентов, козел попытался сесть, мотая головой и метя длинной бородой по полу.

– Я тоже справилась! – заявила я Руби. – Он шевельнулся!

Он шевельнулся, ага. Одним ухом точно пошевелил. Пренебрежительно так, будто отмахивался от меня: «Уберите эту неумейку!» Но испытание засчитали.

Эх, где же та сила, которая проснулась во мне, когда гадкий мясник полез ко мне целоваться своими жирными губищами!

Тетя впервые в жизни купила мне новое платье, была мила и приветлива. Приказала накрыть стол в гостиной, сообщив, что ко мне придет гость. Я не понимала, о каком госте идет речь, но была так ошарашена подарком и добрым отношением, что решила не выспрашивать: все равно скоро узнаю.

Не представляю, что толкнуло тетушку на этот шаг. Может быть, она искренне считала, что печется о моем будущем и подыскала мне отличную партию? Или, скорее, она так поступила потому, что парни, которых стали приглашать в дом, чтобы познакомить с Ноной и Тесс, после того как они закончили школу, отчего-то без конца пялились на служанку в замызганном платье? Так или иначе, но гость оказался не простой…

Я теперь и имени его не вспомню. Что-то слизкое, точно раздавленная гусеница. Висс? Лесс? После того, как были съедены все пирожные и пирожки, к которым я и притронуться не успела, а разговоры о погоде и доброте моей тетушки закончились, женишок решил, что формальности улажены, и полез целоваться мокрыми губами.

Я вскочила и бросилась к выходу, заколотила в дверь, которая оказалась заперта. Меня никто прежде не целовал. И я не хотела, чтобы это было так. Грязно, мерзко… С этим… Я звала тетю, сестер. Наивная дурочка.

Висс гаденько хихикал, похоже, он считал все это веселой игрой: невеста сопротивляется. А я… Когда поняла, что никто не придет на помощь, зачерпнула ладонью воздуха и зарядила ему в лоб.

Сама не понимаю, как это произошло и почему. Действовала по наитию. Висс хохотнул да так и застыл с разинутым ртом, а потом упал навзничь. На лбу вздувалась огромная синяя шишка. Я шарахнула гадкого женишка воздухом, превратив тот в камень.

Так я узнала, что у меня есть магические способности. В тот же день собрала немногочисленные пожитки и отправилась в Академию, благо как раз наступила осень. Тетя выкрикивала в спину проклятия и обещала, что когда я с позором приползу назад, она не пустит меня на порог. И теперь я во что бы то ни стало должна доказать всем, что из меня выйдет отличный дознаватель!

Больше всего я переживала из-за того, что не могу сразу внести плату за первый семестр, о чем сразу сообщала всем, кого встречала: гномам-служителям, куратору, коменданту студенческого общежития. Я готова была работать по ночам хоть прачкой, хоть посудомойкой и очень боялась, что меня не допустят до испытаний.

Но случилось чудо: мое дело подали на рассмотрение ректору, и он разрешил внести только половину суммы, да и то в процессе обучения – каждый месяц понемногу. Все говорят, что академии с ректором повезло. И академии, и мне!

– … разогнал всех, – услышала я голос Рубеллы.

Я все прослушала.

– Извини, повтори, пожалуйста.

– Я говорю, а вот у Ларниса Безымянного – он, кстати, взял себе такую фамилию – козел не только пошевелился. Он скакал, как конь! Хорошо, что рог у него остался всего один, но и его хватило, чтобы порвать Нарву штаны. Носился кругами, всех разогнал. Кроме Безымянного. Тот застыл на месте, будто не верил, что глядит на дело своих рук. Все бегают, орут, визжат. Меня подхватил Рум, посадил на шею, а сам сменил ипостась. Хорошо быть оборотнем. А мэтр Ригас все никак не мог прицелиться заклинанием упокоения в козла: боялся нас зацепить. И тут парень поднял ладонь и тихенько так: «Умри!» И козлина сдохла.

– Вау! – потрясенно произнесла я.

– Я к чему: беднягу с дырявой черепушкой приняли на факультет не за красивые глаза. Он хоть ничего не помнит о себе, но маг очень сильный.

– Это точно, – вынуждена была согласиться я.