Золотая устрица

Дверь внезапно открылась, и в спальню без стука (!) вошла Наташа. Румяная от утреннего холода, с веселыми глазами, она улыбнулась Жене, потом как ни в чем не бывало, хотя и слышала их разговор, протянула руку Борису:

– Привет! Ты прав, никого не надо заставлять разыгрывать счастье или радость. Но, Борис, я прошу тебя: постарайся, хотя бы в присутствии брата, не кусать меня и не пинать…

Борис так смутился, что покраснел, как помидор, и отвернулся от Наташи. Женя тоже покраснела от стыда за мужа.

– Признаюсь, я хотела постучаться, но просто заслушалась… К тому же всегда полезно знать, что о тебе думают окружающие. Борис, ничего нового о себе я от тебя не услышала. Всем известно, как ты любишь брата.

– Подслушивать нехорошо, –  не поворачивая головы, проговорил Борис. –  Обещаю не кусать и не пинать.

И тут он внезапно повернулся к Наташе, увидел ее, задержав взгляд на ее слегка выпирающем животе, и, к удивлению Жени, подошел к ней и обнял. И даже поцеловал в щеку!

– Можешь мне не верить, но я ужасно рад тебя видеть…

– Я тоже. –  Наташа потерлась щекой о плечо Бориса.

И Женя впервые испытала странное чувство собственницы, глядя на то, как эта молодая, красивая, к тому же еще и беременная женщина так запросто прикасается к ее мужу. Как бывшая жена!

– Вот только не ревнуй! –  сказала Наташа, выставив руку в предупреждающем жесте. –  Просто я на самом деле ужасно рада вас видеть. Все знаю, все понимаю, что я ужасная и достойна презрения, но что поделать, если я вот такая… Просто на Льдова столько времени и сил потрачено, что не могла его оставить…

– Вы поговорите тут, а я пойду к Петру, тоже кофе себе приготовлю… –  пробормотал Борис и вышел из спальни.

Подруги обнялись.

– Я поговорила с Соней. Времени, чтобы встретиться, у меня не было, я же должна была приехать сюда, поэтому объяснила ей все по телефону. И ты знаешь, она нисколько не удивилась. Подозреваю, что Матвей время от времени встречался с ней. Но это просто мое предположение. Иначе она бы удивилась или хотя бы сделала вид, что удивилась. А так восприняла это нормально. Не скажу, что обрадовалась, но отнеслась к моей просьбе с пониманием. Она даже не спросила меня, куда ей приехать, представляешь?!

– В смысле? –  не сразу поняла Женя.

– Ну как же! Льдов же с тех пор, как все это произошло…

– Да, поняла! Вы жили с ним в новом доме. И что, Соня знает адрес?

– Да. Она на всякий случай переспросила меня, типа, коттеджный поселок такой-то? Это наш новый адрес. И знаешь, что она сказала? «Разве он мог бы оставаться в старом доме, полном призраков?»^[1]

– Получается, что они общаются?

– Да. Думаю, его смущает моя беременность.

– А… Понимаю.

– С Соней он расслаблялся.

– Ревнуешь?

– Совру, если скажу «нет».

За дверью послышался голос Петра, Наташа открыла дверь. Они обнялись. Женя хотела выйти из комнаты, чтобы оставить их вдвоем, но не смогла, поскольку они загораживали собой проход.

– Я рад! –  дрожащим голосом произнес Петр, отрываясь, наконец, от Наташи и любуясь ею. Провел ладонью по ее розовым щекам, затем по животу.

«Им бы сейчас остаться вдвоем, а я везу их в Рыбинск!» –  подумала с досадой Женя. Но решение было принято, поддержано всеми, и теперь оставалось только одно –  садиться в машину и ехать.

Погода хорошая, солнечная, сухая. Через пять часов они уже будут на месте. Петр сам выбрал и забронировал отель, где они остановятся. Симпатичный «Гостевой дом», два люксовых номера с камином. В то время как он у себя за ноутбуком выбирал отель, к нему заглянул Борис и чуть было на эмоциях не присоединился к ним, сказав, что тоже не прочь посмотреть красивый город, но потом, к счастью для заговорщиков, вспомнил, что у него есть неотложные дела в Москве.

Выехали с одинаковым чувством стыда и одновременно восторга, как дети, решившие улизнуть из дома от строгого родителя. Так уж сложилось в семье Бронниковых, что самым ответственным и серьезным, потому и строгим, а иногда просто невыносимым, был все-таки Борис, старший брат, которому на тот момент было сорок семь лет, в то время как Петр был младше его на целых два года.

– Если бы он знал, зачем мы туда едем, ему бы это не понравилось, –  сказала Женя.

Петр был за водителя, Женя с Наташей сидели на заднем сиденье и наслаждались поездкой. Никакого конкретного плана, связанного с пребыванием в Рыбинске, ни у кого не было. Разве что встретиться сначала с мужем Нины Коротич, поговорить с ним и попытаться выяснить, кто был близкой подругой исчезнувшей женщины.

Во время поездки Женя неоднократно по телефону консультировалась, советовалась с Ребровым, задавала ему вопросы, чтобы было с чем идти к Ивану Коротичу.

«Спроси у Владимира, что она любит, какие лакомства? Что, наоборот, не любит. Потом мне перезвонишь…»

Другими словами, целью поездки было разыскать людей, хорошо знавших Нину, а потому способных назвать хотя бы предполагаемую причину ее разрыва с мужем и проживания в Ярославле.

Кроме того, эта поездка могла смягчить возвращение Наташи к Петру, отвлечь их от неприятных мыслей, сомнений, обид.

Петр, ночью узнавший от Жени, что Наташа согласилась вместе с ней отправиться в Рыбинск по делам Реброва, почему-то сразу все понял –  их хотят помирить, сделать ее возвращение более мягким. Ему даже не пришлось задавать вопрос, может ли он присоединиться к ним –  Женя сама попросила его занять место водителя в поездке.

Вот так удачно все и сложилось. И только Женя уже перед самым отъездом вдруг почувствовала себя предательницей и обманщицей, что не рассказала мужу об истинной цели поездки. И ведь объяснить, почему она скрыла от него, что решила принять участие в поиске женщины, сама себе не могла. Возможно, боялась, что он не поймет, что снова упрекнет ее в том, что она мало времени уделяет ребенку, хотя произнесет это, скорее всего, по инерции –  Женя целыми днями теперь занималась с маленьким сынишкой. Они вместе и играли, и рисовали, и лепили, гуляли по саду или отправлялись в небольшие поездки в Подольск в гости к подруге Тоне. Конечно, чаще всего рядом была все-таки няня Соня.

Дом Бронниковых охранялся. И не просто сигнализацией, а вполне себе крепкими и серьезными парнями из охранного агентства. Для этих целей был построен специальный домик возле ворот, а домработница Галина Петровна с удовольствием подкармливала ребят домашней едой. Решение об охране дома было принято братьями Бронниковыми после истории со Льдовым^[2]. Это коттеджные поселки охранялись, и пройти-проехать туда можно было только по пропускам, дом же Бронниковых находился хоть и за забором, но удаленно от остального жилого массива, к тому же вблизи леса, а потому был совершенно не защищен и забраться в него мог любой желающий.

Поэтому сейчас, когда дом находился под надежной охраной, Женя спокойно могла оставить сына в доме с няней, не переживая об их безопасности. Вот если бы еще ей не приходилось скрывать некоторые свои поступки от мужа, если бы она наверняка знала, что он доверяет ей и, главное, понимает ее, тогда бы она была абсолютно счастлива.

Сколько раз она спрашивала себя, почему побаивается мужа, почему не может быть с ним до конца откровенной, просто расслабиться и быть собой, и всякий раз приходила к выводу, что все дело, вероятно, в серьезной разнице возраста. Все-таки двадцать один год, практически они люди из разных поколений, и Борис мог быть по возрасту ее отцом. Вот откуда его поистине отцовская забота о жене, желание защитить, что-то запретить и контролировать каждый ее шаг. И сколько бы они с Борисом ни разговаривали на эту тему, сколько бы обещаний, связанных с ее желанием быть свободной, хотя бы в перемещениях, он ни давал, ничего не менялось –  каждая ее поездка за пределы Подольска уже настораживала мужа, и даже Москва, куда он сам ездил на работу, казалась ему для нее опасной.

Конечно, если бы не ее страсть к расследованиям, которую невольно подогревал друг семьи и следователь Ребров, Борис чувствовал бы себя куда спокойнее. Но так уж сложилось, что время от времени уголовные дела Реброва помогала распутывать именно Женя, действуя в паре то с подругой Тоней, то вот теперь с Наташей.

– Женька, ау! Не робей! Ничего-то Борис не узнает! –  Наташа потрепала ее по плечу.

– Что, так заметно? –  встрепенулась Женя.

– Да у тебя такое выражение лица, словно ты, школьница, решила сбежать из дома и вот теперь боишься взбучки!

– Если что, мы тебя всегда прикроем! –  отозвался, поглядывая на Женю в зеркало, Петр. –  Давайте лучше подумаем, как нам действовать. С чего начнем?

– Отвезете меня к ее мужу, и я постараюсь его разговорить.

– А что ты ему скажешь? Кем представишься? У тебя есть план?

– Я тоже хочу пойти с тобой, –  сказала Наташа. –  Мы же не знаем, какой он. Вдруг опасный? И вообще, что, если он ее и убил?

– Наташа! –  Женя замахала руками. –  Откуда такие мысли?

– Да сколько уже дел было у Реброва, когда женщина пропадала, а потом ее находили мертвой?! Того, что мы о ней знаем, уже достаточно, чтобы понять, что она за человек. Обманщица, мошенница, предательница… Так поступить с этим Владимиром! Влюбить в себя, а потом бросить! Бессердечная…

И тут Наташа осеклась, смолкла, и Женя поняла, как же нелепо это прозвучало непосредственно от нее самой, да еще и в той ситуации, в которой она сейчас находилась. Она ли не обманщица, предательница по отношению к Петру, да к тому же еще и без сердца?

– Согласна! –  поспешила заполнить нехорошую паузу Женя, спасая подругу.

Взглянув в зеркало на Петра, она поняла, что он, к счастью, не успел сообразить и уж тем более сравнить образ исчезнувшей Нины Коротич со своей любимой Наташей. Улыбка застыла на его счастливом лице.

– Ты хочешь сказать, что у мужа была веская причина расправиться с ней?

Конечно, не следовало развивать эту тему, но, чтобы поддержать Наташу и не дать возможность Петру призадуматься о самой Наташе, Женя и сделала это.

– Ребров же был у этого Ивана Коротича. Но ничего не узнал, потому что изначально представился ее коллегой по работе, типа пришел за какой-то там флешкой. После этого уже невозможно было спросить, где именно она работает.

– Ну Ребров! –  усмехнулся Петр.

– Фантазии не хватило, –  сказала Наташа. –  Вот поэтому мы и едем, что Женька придумает, как это дельце провернуть.

– Думаю, что надо будет вести себя более-менее естественно и прямо сказать, что Нина пропала. Что, возможно, ее уже нет в живых. Понимаешь, надо, чтобы его окатили этим предположением, как ледяной водой, отрезвили. Если это не он убил, то распереживается, испугается…

– Ха! А если это он убийца, думаешь, не испугается?! –  отреагировала Наташа.

– Испугается. Вот и посмотрим, что он скажет и как будет себя вести. Чтобы он не подумал, что я его подозреваю, сразу скажу, что…

– Так кем ты представишься?

– Ее знакомой, соседкой по квартире в Ярославле. Чтобы ему и в голову не пришло, что я, скажем, из полиции. Скажу, что, мол, пропала. Что я обеспокоена, сначала хотела обратиться в полицию, но потом передумала, предположила, что она могла вернуться домой, в Рыбинск. А почему посчитала, что ее нет в живых? Потому что человек она вроде бы серьезный, ответственный, уж за столько времени бы отзвонилась, дала бы о себе знать.

– Правильно.

– Трудно предположить, как он поведет себя и что ответит, но мне надо будет непременно раскрутить его на информацию о ее подругах в Рыбинске, о коллегах по работе. Думаю, что у меня все получится.

– Лично я в этом нисколько не сомневаюсь! –  воскликнула Наташа, и Женя подумала, что даже если в Рыбинске ей не повезет с Коротичем, эта поездка сделает счастливыми двух близких ей людей.

8. Октябрь 2023 г.

Виолетта Пескова

Вот уж не думала, что меня найдет Андрей! Я и без того всю ночь не спала, думала, что буду делать, если меня все же вычислят. Все-таки я часто бывала у Ромы, повсюду мои следы. Хоть я и попыталась что-то там стереть с ручек дверей, но потом поняла, что все это бесполезно.

Я, по сути, проживала там какое-то время, повсюду наследила. И в кухне, и в ванной комнате, да везде! В полиции не дураки работают, найдут меня. Может, камеры на доме установлены, тогда тем более увидят и найдут. Но даже если так, то разве это доказательство, что это я убила его? Мало ли кто мог побывать у него до меня.

Короче, вот об этом я думала всю ночь, потом, не выдержав, встала и отправилась на кухню, сварила себе кофе и достала сигареты. Хотела ведь бросить курить, хотела! Но разве бросишь, когда так влипла?! И мне уже было неважно, если К. почувствует от меня запах табака. Мне бы только в тюрьму не загреметь!

А вечером так некстати позвонил К. Я вся на нервах, перед глазами мертвое лицо Ромы. А тут К. со своими нежностями. Все о любви говорит, планы строит, обещает какую-то фантастическую жизнь, о детях мечтает. Он весь в приготовлениях к свадьбе. А меня трясет, я места себе не нахожу.

Конечно, другая на моем месте, может, и призналась бы во всем К., все-таки жених, близкий человек, мог бы помочь разрулить ситуацию. Но К. не такой. Конечно, может, он и понимает, что у меня до него кто-то был, но не хочет об этом слышать, не хочет об этом думать. Боюсь (да я просто уверена!), что, расскажи я ему о Роме, вся эта любовная пелена с глаз спадет и он вернется в реальность, окунется, как в зловонное болото, и вместо любимой и обожаемой им невесты Виолетты он увидит обычную московскую шлюху с убитым ею любовником.

И зачем ему все это разгребать? Зачем ему чужие проблемы? Конечно, если бы он любил меня по-настоящему, то помог бы. Но я не верю ему.

Я не верю вообще никому. И считаю, что любви нет. Есть уважение, дружба, и только это делает людей по-настоящему близкими и позволяет довериться друг другу. А К. сейчас просто влюблен в меня. И это чувство пройдет, к большому моему сожалению. Другое дело, что я намерена была поддерживать его в нем, быть с ним нежной и ласковой. Но сейчас-то что? Со дня на день случится ужасное, меня арестуют…

Конечно, в отчаянии мне все же придется рассказать К. о том, что произошло. Потому что уже и терять-то будет нечего. Вернее, мне просто реально понадобится адвокат, а своих денег у меня нет. Если К. любит меня (повторяю, я не верю в любовь), то он поможет. И меня при самом лучшем раскладе отпустят на свободу. Но вряд ли после этого К. женится на мне.

Получается, что из-за того, что я вчера хотела просто-напросто объявить своему парню о разрыве, поступить честно, у меня будет разрушена вся жизнь! И что теперь делать? С кем посоветоваться? С подругами –  бесполезно. Они уж точно ничем не помогут. А те, что откровенно завидовали моей предстоящей свадьбе с К., может быть, даже и обрадуются. Вряд ли поверят в мою виновность, они знают, как я относилась к Роме, но могут и отвернуться. Кому охота дружить с подозреваемой в убийстве.

Я уснула под утро, проспала, может, пару часов, и была разбужена звонком в дверь. Первой моей мыслью было –  Рома! Но потом память услужливо (или подло) подкинула мне намертво припечатавшуюся в сознании картинку смерти –  полуоткрытые глаза Ромы, черную полоску рта…

Вот говорят же, что ноги подкашиваются. Вот и мои ноги будто бы кто подкосил. Косой. Во всяком случае, они были слабыми и гнулись в коленях.

Я едва добралась до двери. Заглянула в глазок –  Андрей! Напарник и друг Ромы, охранник в той же деревне.

– Виолетта, открывай! –  потребовал он.

Я открыла дверь, и он сразу же обрушился на меня, сгреб в охапку, он же такой большой, сильный, как медведь. Но в этот раз и его тоже, похоже, ноги не держали, он буквально повис на мне и разрыдался.

– Ромки больше нет.

Слезы, которые он копил, пока добирался до меня, пролились на мой халат.

Я сняла с него куртку, приказала разуться и пройти в кухню. Приготовила кофе.

Он, немного успокоившись, смотрел на меня своими порозовевшими от слез глазами с недоумением.

– Ты чего такая спокойная? Ты не поняла, что я сказал? Ромку, нашего Ромку убили! Отравили! Я пришел к нему вчера, долго звонил, мне никто не открывал, потом взялся за ручку, дверь и открылась. Я сразу понял, что что-то случилось… Я нашел его на полу, уже мертвого. Его рвало перед смертью…

– Я знаю, я была там. Еще раньше. Хотела рассказать ему, что выхожу замуж…

Вот он, тот самый человек, которому я могу признаться во всем, рассказать всю правду и, быть может, попросить помощи.

Я обрушила на него все то, что накопилось во мне и искало выхода.

– Звонила долго, никто не открывал. Но я же пришла, чтобы вернуть ему ключи. Я открыла дверь своими ключами, вошла и увидела его. На полу. Испугалась так, что до сих пор не могу прийти в себя. Андрей, ведь там полно отпечатков моих пальцев! Когда полиция его найдет, все подумают на меня! Ох… Я же еще и ключи на столе оставила, забыла совсем про них! Вот дура-то! Расческу, кажется, взяла, духи… идиотка… Андрей, что делать?

Он выслушал меня молча. И я похолодела –  он не поверил ни единому моему слову!

– Тебе надо пойти и во всем признаться.

– Ты спятил? В чем? В том, что я пришла вернуть ему ключи и сказать, что мы должны расстаться, что я выхожу замуж за другого?

– Ты должна рассказать им все. Что вы поссорились после того, как он услышал от тебя все это… Во всяком случае, ты причинила ему боль, понимаешь? Ты уже этим убила его… Ты бы знала, как он любил тебя! А потом вы типа помирились, ты попросила его приготовить кофе, и сыпанула туда яду. Его же отравили, понимаешь, да? И отравила его ты. А сейчас ты сидишь и разыгрываешь из себя жертву, мол, честно призналась мне в том, зачем приходила, что у тебя другой, что убийца бы так не признался, а на самом деле ты просто морочишь мне голову. Виолетта, мы сейчас же едем в полицию, и ты во всем признаешься.

– Хорошо. –  У меня откуда-то появились силы. –  Поехали. И там я расскажу, что это ты его отравил. И что сам мне в этом признался. Что пришел к нему вчера, вы поговорили с ним, поссорились из-за этой, как ее там, Томки…

– Из-за кого?

– Из-за Тамары, как будто бы не знаешь, о ком я. Она же нравилась тебе, признайся! А сама она строила глазки моему Ромке, он сам мне рассказывал. Все пироги ему носила, кормила.

– Никому она глазки не строила. Томка просто подкармливала нас, вот и все. У нее, между прочим, парень есть. Ты ревновала Рому к ней, а он был дурак, что рассказывал тебе о ней. Просто он был честным парнем, и ему нечего было скрывать от тебя… Виолетта, может, я и дурак, что пришел к тебе, и это опасно, потому что в его убийстве могут подозревать нас обоих, но я на самом деле подумал, что это ты… Нет, когда я только шел к тебе, я так не думал…

Я смотрела на него, слушала и понимала, что Андрей, хоть и крепкий парень и всерьез занимается своим телом, качается там, наращивает мышцы, но все равно дурачок, теленок. Молодой и глупый. И что опытный следователь разведет его и заставит подписать признание. Впрочем, как и меня. Что мы с ним попали. Но что нам надо держаться вместе.

– Давай подумаем, кому было выгодно его убить.

– Да я только об этом и думаю! Он был таким безобидным, его все любили! Я чего только не передумал!

– У него точно ничего не было с Томкой?

– Нет, это я точно знаю. Он только тебя любил.

– Может, он, находясь на посту, увидел что-то такое, что ему не надо было видеть?

– Я тоже об этом подумал. Но у нас так спокойно в деревне! Всех жителей мы знаем в лицо. Все люди солидные, богатые, сама понимаешь.

– Может, к какой-нибудь даме ночью приехал любовник, Рома не пускал его или, наоборот, пустил, а тот потом, чтобы никто не узнал о том, что он был, убил Рому?

– Андрей, что за ересь ты несешь?! Разве это причина для убийства? Да если кто из обитателей вашей деревни и решит принять у себя любовника или любовницу, что стоит это сделать, посадив его или ее в свою машину? И не слишком ли это сложно –  узнать адрес Романа, приехать к нему и отравить?! Здесь был вопрос жизни и смерти. Вот почему и адрес нашли, и пришли, и сыпанули яду…

Мы были похожи на двух идиотов, соревнующихся в глупости. Я ненавидела себя за то, что призналась Андрею в том, что была вчера у Ромы. Увидела в нем друга. Вернее, хотела увидеть друга. А он оказался полным кретином, к тому же еще и трусом!

– Тома эта ваша знает?

– Понятия не имею… Сегодня не моя смена.

– Так поезжай, поговори с ней. Может, она что видела. Или, может, он сам ей что рассказал? Андрей, надо действовать!

– А Ромка? Он же до сих пор там лежит…

– Поезжай в деревню, встреться с Томкой и поговори с ней. А я сама что-нибудь придумаю, чтобы Ромку поскорее нашли… А кто его будет хоронить?

– У него же родители есть. Позвонят им, они приедут. Они во Владимирской области живут. Ох… Мне словно сон страшный снится…

Он допил свой кофе, я проводила его, собралась и поехала в полицию. И там, в отделении, прямо с порога сказала, что у меня есть важная информация.

Меня проводили к следователю, где я ему и рассказала все до мельчайших подробностей, касающихся меня. Про Андрея не сказала ни слова. Может, я, конечно, и дура, но я же никого не убивала. Так зачем же мне прятаться, мучиться бессонницей, страдать и вздрагивать от любого звука. Посадить меня –  не посадят.

И вот там, в кабинете следователя, я вдруг почувствовала прилив сил. И что это я так разволновалась?

Да, конечно, Рому жалко, но жизнь-то продолжается. И никаких преступлений я не совершала.

Я, расставшись с моим парнем, решила выйти замуж за другого и приехала к Роме, чтобы объявить ему об этом. Что предосудительного в этом поступке? И разве я виновата в том, что нашла труп? Позвоню К., попрошу о встрече и расскажу ему всю правду. Если он совсем уж не любит меня и помашет мне ручкой, то, значит, не тот это человек, который мне нужен. А если любит, то у него будет возможность доказать мне это.

И после этих моих мыслей вдруг стало так ясно и спокойно, словно моя душа изнутри осветилась солнцем.

Я беспрепятственно вышла из отделения и позвонила К.

9. Октябрь 2023 г.

Женя

Устроившись в гостинице, Женя с Наташей и Петром прогулялись по городу, пообедали в ресторане «Дома культуры и отдыха» и, оставшись довольными местной кухней, добрались по навигатору до дома Коротичей.

Это был старый двухэтажный дом, выкрашенный желтой краской, расположенный неподалеку от стоматологической клиники.

– Как-то мрачновато здесь, –  заметила Наташа, разглядывая дом из окна машины. –  Хоть и высокие здесь потолки, но представляю, какое там все внутри старое, подгнившее… Да еще и зубная клиника рядом… Бррр… В таких домах пахнет по-особенному, как если бы в краеведческом музее нагадили кошки или в одном из залов сварили щи из кислой капусты.

– Образно, ничего не скажешь, –  ухмыльнулась Женя. –  Между тем там живут люди. Хоть бы этот Иван был дома.

– Он не может быть дома, потому что день. Все нормальные люди в это время работают. Это мы, бездельники, путешествуем и ищем приключения на свою… Ну что, Женечка, ты идешь? Или пойдем все вместе?

– Иду.

И Женя вышла из машины. Толкнула тяжелую, выкрашенную коричневой краской старинную дверь и оказалась в темном коридоре. Когда глаза привыкли к полумраку, создаваемому бледноватым светом, льющимся сверху, из голубого проема крутой лестницы, она увидела справа от себя дверь с табличкой «2».

Вот здесь и жили когда-то вместе супруги Иван и Нина Коротичи. Наверное, сначала любили друг друга, заботились друг о друге. Нина по утрам варила мужу какао, а вечером после ужина супруги устраивались поудобнее на диване и, держась за руки, смотрели телевизор…

Но потом между ними пробежала кошка. Черная и подлая, и любовь исчезла, растворилась в этом пахнущем, как и предположила Наташа, кошками и кислой капустой мирке.

Она нашла закрашенную густой краской большую кнопку звонка и нажала. Раздался громкий, резкий, жуткий звонок. И тотчас послышались шаги за дверью.

В глазке замелькала тень. Хозяин был дома.

– Кто там? –  спросил он.

– Из полиции, –  бухнула зачем-то Женя.

За дверью пробормотали что-то недовольным тоном. Дверь открылась, и в лицо ударило запахом свежего кофе.

– Из полиции? –  переспросил, всматриваясь в Женю, мужчина.

На нем был теплый спортивный костюм. Одежда явно не домашняя, он словно собирался куда-то выйти. Влажные волосы на голове были аккуратно зачесаны набок. Помимо запаха кофе, Женя уловила тонкий аромат хорошего мыла.

Среднего роста, худощавый, темноволосый, голубые глаза смотрят с нехорошим прищуром. Так смотрят на мир люди в ожидании подвоха.

Что же нашла в этом неинтересном и неприятном мужчине Нина? Чем он ее взял? Чем покорил?

– Нина пропала, –  сказала Женя и, сделав вид, что она очень встревожена и расстроена, буквально ввалилась в квартиру, оттеснив хозяина. –  Не бойтесь, я не из полиции. Я подруга Нины, мы жили по соседству в той квартире в Ярославле, ну, вы знаете…

Иван последовал за ней, придумывая, вероятно, какое бы правильное выражение придать лицу. Возможно, он и не знал о существовании какой-то там квартиры, да тем более в Ярославле.

Женя вдруг резко обернулась:

– Вы Иван Коротич? Это же вы муж Нины Коротич?

– Ну да, я.

– Ох, слава богу, а то я подумала, вдруг вы просто однофамилец, а я тут на вас страху нагнала. Я могу присесть?

– Конечно, садитесь.

Она оказалась в комнате со старой мебелью советского образца, в центре которой стоял круглый стол, покрытый зеленой гобеленовой скатертью, на ней –  пустая, чисто вымытая хрустальная пепельница. Через желтоватые непростиранные занавески едва пробивался дневной свет.

«Я бы тоже отсюда сбежала», –  подумала Женя, содрогаясь от ощущения какой-то отчаянной, унылой, застарелой грязи, проникнувшей в каждую пору этой полумертвой квартиры с ее замершим в своем развитии хозяином.

– Так что там с Ниной? Я не понял, признаться.

Вот голос у него оказался приятным, жирненьким, как если бы он только что позавтракал хлебом с толстым слоем масла.

– Говорю же –  она пропала. Вот уже несколько дней, как ее телефон молчит. С квартиры она съехала. Быть может, она уже здесь? Вернулась домой?

Он колебался, не знал, как лучше ответить. Видимо, ему было неприятно признаваться в том, что он понятия не имеет, где и с кем живет его жена.

– Иван, да очнитесь вы уже! Спрашиваю, она сюда не приезжала? Когда вы видели ее в последний раз?

– Дело в том, уважаемая…

– Меня зовут Женя.

– Так вот, Евгения, мы уже давно не живем вместе с моей супругой, хотя еще не успели развестись. Она два года тому назад отправилась по работе в Москву да и задержалась там.

– По работе? Вы говорите, что она работает?

– Да.

– Но я ни разу не видела, чтобы она шла на работу…

– Она работает на дому, за компьютером. Сейчас многие так работают. Она вроде бы неплохо зарабатывает. Мы поначалу с ней переписывались, перезванивались, ну, а потом все как-то сошло на нет… И теперь каждый из нас живет своей жизнью.

– У вас другая женщина?

Он возмущенно выдохнул и отвернулся, как бы желая показать, насколько неприятен ему этот вопрос.

– Значит, я приехала сюда напрасно? Вы ничего не знаете о ней? А вдруг с ней что-то случилось? Вам все равно?

– Нет, конечно, нет! Но я на самом деле не знаю, чем могу вам помочь. Я не видел Нину очень давно. Вот только я был уверен в том, что она живет в Москве, а вы говорите, что жили с ней по соседству в Ярославле… Странно… Чего она там забыла? Где Москва, а где Ярославль?

– Понимаете, Нина не такой человек, чтобы вот так просто исчезнуть и беспричинно выключить свой телефон. Даже если предположить, что она просто куда-то уехала и потеряла телефон, то у нее есть мой электронный адрес, с нового телефона она могла бы и позвонить, и написать мне, что жива и здорова. Мы же с ней были подругами. Кстати, о подругах! Может, кто-нибудь из рыбинских подруг что-нибудь знает о ней? Поймите, я встревожена… Я уже поняла, что вы ничего не знаете… Думаю, что я напрасно побеспокоила вас. Вы не могли бы дать мне адреса или телефоны ее подруг?

– Ну, телефонов и адресов я вам не дам, я их просто не знаю, но скажу, что буквально в квартале от нас есть стоматологическая клиника, и там в регистратуре работает Катя Григорьева, Нинина подруга. Думаю, они до сих пор дружат. Они подружки с детства. Я удалял зуб буквально на прошлой неделе, и она была там, мы даже поздоровались. Так что она должна быть там.

– Скажите, Иван… Заранее извиняюсь, что лезу не в свое дело, но… Нина –  прелестная женщина, красавица, такая утонченная… Как вы могли позволить ей оставить вас и уехать? И при этом вы не разводитесь…

– Так никто и никого не бросал. Она уехала по работе, сказала, что ей так удобнее делать какие-то презентации… И я поверил ей. Мы как бы не расставались, просто она, повторяю, уехала по работе. У нее все шло хорошо, я постепенно привык к тому, что один, ну, а потом встретил женщину…

– А квартира?

– Это наша квартира, и Нина может вернуться сюда в любое время. Поэтому, когда вы все-таки найдете ее, а она, я уверен, быстро объявится, она такая…

– Какая «такая»?

– Внезапная, что ли… Она вообще легкая на подъем… Так вот, когда вы увидите ее, то скажите, что, что бы с ней ни случилось, она всегда сможет вернуться сюда. Вот как-то так.

– А вы сами-то ничего не чувствуете? А что, если с ней на самом деле что-то случилось? Может, она в больнице или, еще хуже… Тьфу, тьфу, тьфу…

– Нет. Я уверен, что с ней все хорошо. Она –  человек непотопляемый. Она сильная и всегда знает, чего хочет.

– И что же она хотела, когда жила с вами?

– Она всегда всем была недовольна. Этой квартирой, которую мы с ней купили в складчину, мебелью, которая досталась нам от бывших хозяев, ее тошнило от запаха самого дома, она ненавидела кошек, не любила супов и потому никогда их не готовила, не любила нашу стиральную машинку, которая постоянно ломалась, не любила выходить на балкон, потому что боялась, что он рухнет… Ее бесило отсутствие денег, она просто страдала физически, когда на ее просьбу дать ей денег на какие-то мелочи я говорил, что денег нет. Ее словно гладили против шерсти, и в воздухе пахло электричеством, озоном… Не знаю, в такие минуты я и сам боялся ее.

– Но она же и сама работала. Где-то здесь, в Рыбинске, в конторе по грузоперевозкам.

– Ах да, это… Работала, что-то там отправляла, находила транспорт или грузы. Получая какие-то копейки, она радовалась, как ребенок, когда могла на заработанные ею деньги купить себе какую-нибудь мелочь, сладости…

– Она просто обожает апельсиновый мармелад! Это я точно знаю.

– Ох уж этот мармелад… Она ела его килограммами…

Вот и пригодилась одна из озвученных Ребровым деталей! Уж теперь-то Иван Коротич точно не будет сомневаться в том, что Женя –  на самом деле подруга его жены.