Ожидание заката

По каким-то причинам, в разряд дебилов я тогда не попал. То ли потому что не тянул на качка, то ли (что более вероятно) попал, но негласно. То есть мне об этом ничего не сказали, но другим – сообщат непременно.

А насчет химии… Попробуйте заниматься, даже используя уколы и таблетки – и добейтесь хотя бы четверти того, что добились эти люди – ну, тогда и поговорим.

Так что главное не таблетки: главное, как и везде – пахать! Волшебных рецептов нет!

Не знаю, как другие, но мое мнение, что человек должен сам делать свой выбор, но при этом думать. И все. Таблетки, клизмы – сколько угодно, но с умом. Если ты взрослый, и знаешь, как это делать – пожалуйста. Твоя жизнь и твое здоровье. Главное, не навязывай свое мнение другим.

Старый дед, сосед по площадке, как-то хвастался бабкам в очереди за картошкой, что вот уже тридцать лет, как он ложится спать, выпивая на ночь полтаблетки аспирина, и активно агитировал их заняться тем же самым. Мол, кровь разжижает, и все такое. Это, выходит, он за год выпивает сто восемьдесят таблеток, а за тридцать лет – сожрал пять тысяч четыреста!

Пять с половиной тысяч таблеток. Пятьсот пятьдесят пачек. Так кто ж тогда, спрашивается, химичит?

Неизвестно, подсели ли дворовые бабки на ацетилсалициловую кислоту, но факт остается фактом: и химичил, и пропагандировал! И при этом – ни слова о спорте! Так-то.

Ну, в общем, я договорился со знакомым тренером с качалки, и поставил Палыча перед фактом. Мол, решил и все! Палыч ничего не сказал. Только как-то странно на меня посмотрел. Его самого, небось, раздирали противоречивые чувства. Старая советская закалка и совесть говорили одно (по правде говоря, я думаю, не слишком громко), а трезвый расчет – совсем другое. Соблазн был слишком велик.

При обычном раскладе шансы у меня, как у старожила, конечно, были. Больше чем у кого-либо в команде. Были, но не слишком большие. А так, при отсутствии допинг-контроля (да и какой там допинг-контроль на захудалых областных соревнованиях!), временном сбрасывании веса и попадании в нижнюю весовую категорию, они (шансы) существенно возрастали.

Сам Палыч никогда бы такого мне не предложил. Низенький, полноватый, лет под сорок пять, и уже подрастерявший спортивную форму Юрий Павлович Хохлов, тем не менее, имел огромный авторитет у наших пацанов.

Когда-то великий педагог Макаренко заметил, что учитель или воспитатель должен, прежде всего, знать свое дело, быть профессионалом в нем, неважно какой профессии он отдал предпочтение, и лишь тогда он будет пользоваться уважением воспитанников, несмотря на любые имеющиеся недостатки.

Это определение не совсем точно подходило к Хохлову. Он не мог сделать тройной разворот в воздухе, «провиснуть» в шпагате между двух стульев или разбить кирпич. Но у Палыча было одно несомненное достоинство: он мог и умел объяснить. И делал это очень хорошо.

Поначалу мне, когда я впервые пришел на занятия, смешно было видеть, как этот коротышка, с трудом удерживаясь на одной ноге, пыхтя и раскачиваясь, другой пытается показать удар «крипчеги». Но походив несколько раз, я по-другому посмотрел на все, и смог оценить достоинства тренера. В общем, насмешки сами собой исчезли. Тем более, что «старики» косо смотрели на таких шутников. Да они надолго в команде и не приживались.

У Палыча было еще одно ценное качество – индивидуальный подход к каждому. Когда я появился на тренировке в пятый раз, и по всему было видно, что настроен я серьезно, несмотря на свой, далеко уже не чемпионский возраст, Палыч отвел меня в сторону, и заставил делать так называемую «диагностику». Отжиматься, приседать, подтягиваться – словом, все то, что нужно, чтобы выяснить, чего можно ожидать от ученика. Затем на свет появилась синяя тетрадка в клеточку, в каких школьники выполняли задания по математике, с фамилией и именем испытуемого, и Палыч аккуратно внес туда информацию о «диагностике».

– Вот. Теперь то же самое повторим через месяц, и посмотрим на результаты. Ясно? Палыч вопросительно глянул на меня и покусал колпачок ручки. Все было ясно.

Потом, уже спустя несколько тренировок, он сказал:

– У тебя хорошо работают ноги, обрати особое внимание на силовуху.

Ну, я и обратил, после чего стал появляться в зале не три раза в неделю как все, а два. А в промежутке занимался отдельно – качал ноги по методике, разработанной Палычем. Результаты не заставили себя ждать, и после трех лет тренировок я уже шел на областные соревнования.

Остальные претенденты, как и противники, были значительно моложе меня. Почти под тридцать – ну какие тут соревнования? В большой спорт дорога была заказана, сто процентов, но взять того же Брюса – он же никогда в спорте и не был. Так что эти соревнования были подтверждением того, что человек может, если захочет. Главное, их нужно было выиграть.

А что же делать, кто из нас не хочет пройти малыми путями, чтобы получить большие результаты? Все мы люди, и магическое слово «халява» не однажды предлагало срезать маршрут. Поэтому решение «подсесть» на таблетки вступило в силу, даже не успев как следует сформулироваться.

Похудев до взвешивания и получив нужную категорию, я тут же бросил таблетки, стал усиленно набирать вес и за три дня стал тяжелее возможных конкурентов килограммов на пять-восемь. Поэтому до финала, несмотря на возраст, относительно легко «раздавил» своих более легких, не отравленных химией, более молодых соперников. Попадись, конечно, Настоящий Мастер, ни пять, ни двадцать пять килограмм разницы никакой погоды естественно, бы не сделали, но еще раз – откуда взяться Настоящему Мастеру на тех же соревнованиях?

Но, как показывает бесценный опыт истории, бесплатный сыр – простой голландский, ценимый гурманами дефицитный в свое время «Рокфор» или настойчиво предлагаемый супермаркетами так называемый сырный продукт – бывает только там, где любителя этого сыра поджидает засада.

Да, к сожалению, любимая всеми халява не любит работать одна – а только в связке с со своими напарниками, так ненавидимыми славянскими народами: обломом и западлом.

Дело в том, что тренеру Жаворонкова, предприимчивому Мацоканову, аналогичная идея с диуретиками тоже, очевидно, пришла в голову. Иначе объяснить появление Жаворонкова в финале я не смог.

Стоя на татами, я лихорадочно оценивал соперника. Почему-то я был уверен, что дальше полуфинала Жаворонков не пройдет. И ошибся.

Жаворонков не спешил с нападением. Он неуклюже топтался, словно выбирая себе удобное место. Я осторожно двинулся вперед. Здоровяк засопел, и едва я подошел на подходящую дистанцию, сделал удар ногой вперед, способный, наверное, сбить с ног быка. Я слегка отклонился и быстро сделал подшаг вперед, почти вплотную к толстяку. Мне был понятен нехитрый маневр противника. Разглядев худощавого оппонента и решив, что перед ним неопасный противник, Роман решил не церемониться. Вполне логичная мысль о том, что тот может быть крепким орешком, ежели смог пройти в финал, у Жаворонкова, очевидно, не возникла…

Я сразу понял, что свалить одним ударом этого бегемота нечего и надеяться! Вымотать тоже – ведь Жаворонков все время стоит. И судя по предыдущим боям – бегать не намерен. Спасало то, что Жаворонкову прямая дорога была в сумо, а не в таеквондо – стиль, где чуть ли не девяносто процентов ударов приходится на ноги, а они у Жаворонкова были слишком уж медленными.

Короче, подступив, я схватил Романа за бедро, ногой зафиксировал подъем ноги противника, и изо всех сил толкнул плечом в корпус Жаворонкова. Несмотря на всю свою несокрушимость, тот начал заваливаться назад, хватаясь руками за воздух.

И уже в падении я добавил ему кулаком в челюсть. Благодаря накладкам, я не разбил руку, а Жаворонков – остался с целой челюстью. Капы вылетели и брызнула кровь. Жаворонков рухнул с грохотом, словно библиотечный шкаф. Увы, и к счастью, препараты для формирования и обработки умных мыслей для Жаворонковых еще не изобретены.

– Сун! – провозгласил рефери.

Я закрыл глаза.

…Домой возвращались не спеша. После соревнований сперва заехали в зал, бросили вещи, а потом на голосование было вынесено предложение отметить победу. Однако я сразу запротестовал, мотивируя это тем, что завтра на прием к мэру Короткову – просить деньги. Да и честно говоря, не очень-то я и люблю такого рода мероприятия, поэтому был рад любому поводу слинять. Палыч и Димка меня поддержали, и поэтому решили остановиться на пиве. Пиво – это ничего, это можно. И Вовка, обладатель белого пояса, самый младший, рванул в магазин.

Выпили и стали расходиться. Я, Палыч, Димка и еще один парень – Валерка, шли вместе, обсуждая завтрашнее мероприятие. Пройдя несколько кварталов, остановились, пожали друг другу руки – Палычу и Валерке дальше было с нами не по пути.

– Смотри, завтра в полдесятого – на входе в исполком – напутствовал меня Хохлов. Какой умный! А отдых?

– Когда же я буду высыпаться? – крикнул я издали. Палыч погрозил кулаком.

– Может, еще по пиву? – Димка многозначительно показал на киоск, мимо которого они проходили.

– Не возражаю – я полез за деньгами. Взяли еще по литру. Я открыл зашипевшую бутылку и приложился к горлышку. Перед глазами слегка плыло. Сказывалась усталость, голод (завтрак рано утром) и впечатления от соревнований.

Нет, до конца мне ее не осилить…

– Я уже все, поплыл, – сообщил я Димке, пытаясь с двух шагов попасть бутылкой в урну. К счастью, попал. Ненавижу поднимать упавшее и не попавшее. И менты вдруг…

– Да я тоже готов – ответил он, и так как ларек был на перекрестке, где нужно было сворачивать, протянул руку на прощание. – Удачи. Еще раз поздравляю, и смотри не опаздывай – крестный ждать будет. Пока. – И Димка исчез.

«И этот туда же» – недовольно подумал я, шагая по улице. Чего они так носятся с этим мэром? Не получится – и хрен с ним, найдем другого спонсора. Затем мысли переключились на поездку. Китайское турне было задумано давно, какой-то старый знакомый Палыча по спортивной линии жил там и все приглашал приехать, но слишком уж накладно по деньгам выходило. Теперь же реальная возможность появлялась, поскольку сегодняшняя победа давала шанс обратить на себя внимание. К тому же знакомый клятвенно обещал помочь устроить недолговременное, правда, проживание в самом настоящем буддистском монастыре, где монахов с детского возраста обучали боевым искусствам.

И как обучали!

А неплохо бы там пожить и кое-чему поучиться! По крайней мере, таких Жаворонковых бы на раз-два, как орехи!

Пылкое воображение уже рисовало мне выгоды пребывания в монастыре. Да, стоящая вещь, если, конечно, выгорит. Завтра вывернемся наизнанку, а деньги достанем!

Рассуждая так, я шел через парк. Уже стемнело, и кое-где зажглись фонари. Кое-где, потому что на «везде» очевидно, мэру денег не хватило. Наверное, отложили на поездку команде… Значит, нам больше будет.

Впереди, на двух сдвинутых лавках, всплыли тени. Подойдя ближе, я увидел компанию подростков. Слышно было шум голосов и надоевшие пищалки мобильных телефонов.

Я думал о завтрашнем дне, проходя мимо, и крик какой-то девицы «Не трогай меня, козел, слышишь?!» привлек мое внимание.

Я бы никогда не вмешался не в свои дела – сами орут – сами и разберутся, но гремучая смесь алкоголя и сегодняшней победы заставила меня изменить курс и сделать то, чего я никогда бы не сделал: подойти к скамейке и выдать стандартную фразу развязки конфликта: – Ребята, у вас проблемы? Может, разберемся?

Девица замолкла, а ребята – человек восемь, как-то быстро меня обступили.

Проблемы? – вкрадчиво переспросил некто, несмотря на закон о запрете курения, держащий в зубах сигарету, и судя по виду, младше меня самого на десяток лет. Судя по количеству бутылок вокруг и виду подростков, они тоже не прочь были почувствовать себя непобедимыми бойцами.

Почему-то я решил, что этот с сигаретой является причиной крика и заодно организатором всей компании.

Малолетка старательно затянулся и наклонившись вперед, подчеркнуто спокойно выпустил дым мне в лицо.

Я почувствовал себя Терминатором, зашедшим в бар за одеждой. Теперь оставалось только ее попросить.

– Ты знаешь, что такое хорошие манеры, дружище? – обратился ко мне главный. – Если не знаешь, мы сейчас тебя научим…

Сейчас на дворе не девяносто пятый год, славные времена рэкета и гопников, на нож никто никого не сажает, и я не боялся. Хотя, не будь организм перегружен двумя литрами пива, я в жизни не совершил бы подобной глупости!

Я хмыкнул, и слегка повернувшись боком, легко поднял ногу на уровень лба противника. Как частенько это любил проделывать Ван Дамм. Тот самый, который Жан-Клод.

Так как мы были примерно одного роста, со стороны это выглядело довольно-таки эффектно. Тот, очевидно, не ожидал подобного, поэтому замолчал.

Я описал ногой красивый полукруг и легким движением попробовал выбить сигарету изо рта заводилы. Этот номер мной отрабатывался неоднократно, и на показательных выступлениях приемчик смотрелся замечательно.

Но, понадеявшись на свое умение, я совершенно не взял в расчет темноту, усталость и алкоголь и выпустил из виду, что сейчас подобные штучки не производят такого впечатления на публику, как в том же девяносто пятом, когда каждый пацан писал кипятком от боевиков, наводнивших страну постперестроечного периода, и плакаты с Ван Даммом продавались на каждом углу.

В общем, то ли я не рассчитал, то ли помешала ветровка, застегнутая на «молнию» ниже пояса, но вместо красивого выбивания сигареты мой ботинок расплющил ее прямо о губы противника и вдобавок выпачкал тому лицо. Отпрянув, босс малолеток замычал.

Ровно секунду я осмысливал происходящее, после чего один из стоявших рядом резко залепил мне прямо в глаз. Верно говорят, коллективом и родителя лупцуют! Боль обожгла лицо, и я быстренько протрезвел. Другой, справа тоже попытался нанести удар, но тут я не сплоховал: успел поставить блок. Я не мог похвастаться тем, что бывал в настоящих драках, и честно говоря, такого поворота не ожидал. Окружающие зашевелились, принимая разные угрожающие позы.

На ум тотчас пришли слова Палыча: «Если противников трое или больше, убегайте! Врачам будет глубоко насрать на ваш патриотизм, он только добавит им работы».

Так как пацанов, готовых к самым решительным действиям, было значительно больше, пора было отступать. Конечно, как вариант, можно было упасть на колени, извиниться и получить порцию оплеух, но мне такой финал решительно не нравился.

Будь противников один-два, ну максимум три, будь я в форме, тогда можно было бы склонить чашу весов в свою сторону, а так… Только в фильмах главный герой круто мочит врагов, а остальные послушно ждут своей очереди. В настоящей драке Ван Дамму мигом снесут голову, и не помогут ему ни богатый опыт тренировок, ни растяжка, ни авторитет.

С другой стороны, зачем тогда тренировки, если появляется ряд ограничивающих условий? Хотя эти условия возникают все время, и постоянно мешают жить…

Резко ударив нападавшего ногой в живот, (а не в голову, как хотелось), толкнув его вперед, то есть, почти повторив прием с Ромой Жаворонковым, и сбив его с ног, я перепрыгнул через поверженного и круто рванул с места. Следом с шумом бросились остальные, желающие попробовать на вкус чемпиона области по контактному таеквондо.

Сразу оторвавшись от преследователей, и наглядно продемонстрировав, чем отличается любитель от профессионала (сказались тренировки), я подбежал к невысокому, по грудь высотой заборчику и ловко перемахнул через него. Остальные, матерясь, лезли следом. Один особо одаренный вырвался вперед и сократив разрыв, метнул вслед недопитую бутылку. Бутылка больно ударила меня в правую лопатку и облила какой-то жидкостью, судя по запаху – опять пиво.

Взвыв от боли, я развернулся назад и бросился навстречу бросавшему. Тот попытался затормозить, но было поздно: он сам налетел на кулак носом. Послышался всхлип и пацан завалился назад. Я повернулся и бросился бежать.

…Подойдя к подъезду, я огляделся – вокруг никого не было, погоня тоже давно отстала, и вошел внутрь.

Зайдя в лифт, я нажал на седьмой, и устало привалился к стене. Надпись, сделанная вандалами на стене напротив гласила, что некий Серик – король ринга. Несколько секунд я вдумчиво созерцал ее. Потом выругался.

Чемпион, твою мать! В Китай ехать уже не хотелось, и в монастыре жить тоже. Весь кайф от победы на соревнованиях прошел, спина и лицо болели, на душе было противно.

Зайдя в квартиру, я не разуваясь, подошел к зеркалу. Под глазом наливался огромный фингал. Мрачно обозрев синяк, я принялся стаскивать куртку. Она была вся подтеках и воняла пивом. Мыть ее не хотелось – не было настроения.

– Ага, разобрался, – сообщил я неизвестно кому и повесил куртку на вешалку. Потом прошел на кухню и выпил холодной воды из-под крана. Есть уже тоже не хотелось.

– Решил проблемы, – бормотал я под нос, раздеваясь – поучил детишек уму-разуму, чемпион хренов!

Коротко звякнул мобильник – пришла SMS-ка. Я взял телефон в руки. От Димки: «Спокойной ночи, черный пояс».

Чемпион области по контактному таеквондо громко выматерился.

ІІІ

«Опель» летел по трассе. Не выспавшийся Димка вел машину, мрачно глядя на дорогу. Ему идея с поездкой в Кольцово не очень нравилась, и теперь он ругал себя за то, что вчера не смог отказаться от этого чертового расследования.

Павел, напротив был свеж и полон сил. Рано встав, он первее всех собрался и нетерпеливо ждал отъезда.

Развалившийся на заднем сиденье Голубых был полностью погружен в размышления. Вчера, или вернее, сегодня ночью, не в силах заснуть, он прошел на кухню выпить на сон грядущий чаю и заодно полистать материалы дела, так сказать, для общего развития. Когда все документы были перечитаны еще раз, и выпиты две чашки, Миша вспомнил о ноутбуке. Но компьютер Павел уже отнес обратно к себе в комнату. Вздохнув, Миша огляделся по сторонам. Спать ему не хотелось, а занять себя было решительно нечем. Взгляд его упал на лежавшую на подоконнике пачку газет. Миша потянулся за ними, и рука его наткнулась на огромную лупу в оправе, точь-в-точь, как у Шерлока Холмса. Очевидно, Клавдия Александровна пользовалась ею в качестве очков.

Повертев увеличительное стекло в руках, Миша достал из папки пакетик с пулей, той самой, которую патологоанатом извлек из груди самоубийцы.

Аккуратно сжав сильными пальцами комочек металла, Голубых внимательно посмотрел на него в лупу. Девять человек из десяти, попадись им в руки нечто подобное, вряд ли смогли бы определить, с чем имеют дело. На первый взгляд, пуля, или вернее, то, что от нее осталось, напоминала бутон розы с сильно обвисшими лепестками. Или гребной винт с загнутыми назад лопастями.

Пару раз в жизни Михаилу приходилось сталкиваться с подобным. Первый раз в восемьдесят пятом, в Афгане, когда сержант Голубых и четверо зеленых пацанов нарвались на сюрприз в каком-то Богом забытом кишлаке. Когда Валька Перельман подошел к трем сидящим в тени каменного забора старухам, надеясь купить или выпросить у них стакан козьего молока. Когда одна из старух откинула платок и оказалась бородатым духом, который с быстротой молнии провел Вальке по горлу чем-то металлическим, и так ловко отдернул руку, что на одежду ни попало ни капли крови. Когда из-за угла внезапно появились перекошенные рожи, с горящими от ненависти глазами и начали стрелять. И когда Миша и еще один дед, Сережка Завадский, успели схватить АКМы и поведя огонь короткими очередями, заставили боевиков на время спрятаться.

Мишу отстраненно наблюдал со стороны, как кто-то внутри него, непрерывно крича, поливает огнем еще стоявшего Вальку, корчившихся от попадавших в них пуль старух, и духа. Лицо душмана закрывало Валькино тело, и тот неизвестный, который был в Мишином теле, стрелял, с любопытством ожидая, когда же Валька упадет, чтобы рассмотреть лицо боевика без помех.

Откуда-то справа раздался выстрел. Вопреки всем лекциям старших, непрестанно твердивших о том, что в подобных ситуациях паника – это верная смерть, Мишу спасла именно паника. Новенький, неделю назад прибывший пацан – Миша даже не мог вспомнить, как его зовут, помнил только, что он откуда-то из-под Краснодара, бросился в сторону, очевидно желая упасть под откос дороги, а может, ему просто сорвало крышу – неизвестно, и этим спас своего сержанта.

Именно в эту долю секунды парнишка очутился на линии огня, и пуля, которой в отличие от посылавшего ее, было все равно, куда лететь, лизнув защитного цвета штаны, мягко вошла в бедро.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вдалеке не послышался шум вертушки. То ли плановый облет, то ли случайность – нападавшие исчезли, если не считать расстрелянного духа в женском платье.

Из пяти уцелело трое – Миша, Завадский и раненый в ногу пацан. Когда его тащили обратно, он так страшно кричал, что старшие не могли понять, то ли у него такой низкий болевой порог, то ли это последствия шока.

Новенький умер на полдороге к расположению. Хирург, майор Власенко на вопрос Сереги, мол, разве от ран в ногу умирают, вздохнул:

– От обычных почти нет. А это, хлопцы, страшная штука – он протянул закрученный комочек. – Она, падла, в мочевом сидела.

Миша покрутил головой, отгоняя воспоминания. Второй случай был в Чечне. Когда Мишу, и еще пару ребят из Конторы отправили для участия в переговорах. Озлобленные против местных русские откуда-то раздобыли запрещенные Гаагской Конвенцией, не позволявшей использовать подписавшим ее странами, разрывные пули. Однако, как Миша помнил, действие Конвенции не распространялось на использование таких патронов гражданскими лицами.

Используя их, главное было – не промахнуться, а куда попадешь – дело десятое. Пули действовали безотказно и беспощадно. Попадание в любую точку тела давало стопроцентный эффект. Они часто убивали, как правило, калечили, и всегда – останавливали. Люди выходили из строя, словно в старой компьютерной игре, когда достаточно просто попасть в противника, неважно, куда именно.

Действуя этими зверскими методами, солдаты словно рассчитывались за ту жестокость, с которой им ранее пришлось столкнуться. Что интересно, выходные отверстия на телах погибших практически не встречались.

Да, – подумал Миша, – сначала мы совершенствуем оружие, потом запрещаем его ввиду чрезмерной жестокости, а потом нарушаем запреты, чтобы не допустить этой самой жестокости… Это ж вдуматься только! Жестокое оружие! Надо же. Хотя, во все времена, самым страшным оружием была, есть и будет ручка, или карандаш. От расчетов и подписей погибает куда больше народу, чем от всех пуль, снарядов и гранат, вместе взятых!.

Он прищурился. Из-за закрученного лепестка что-то виднелось. Порывшись в ящике стола, Миша выбрал столовый нож и попытался поддеть краешек. Со второй попытки ему это удалось. Отогнув лепесток, затем второй, Миша рассмотрел нечто, больше всего напоминающее маленький, размером меньше спичечной головки, кусочек угля. Острием ножа Миша попробовал его пошевелить. Уголек сидел намертво, словно был вплавлен в пулю.

Голубых встал под люстрой, чтобы свет падал лучше. Увы, толку стало ненамного больше.

– Лупу бы посильнее, – пробормотал Миша. Он ненадолго задумался. – Ладно, мы пойдем другим путем.

Он достал из кармана мобильный телефон. Настоящий «HTC», дорогая штатовская сборка, не чета китайским игрушкам. Выпадал хороший шанс проверить, насколько соответствует камера заявленным производителем двенадцати мегапикселям.

Голубых аккуратно отогнул еще пару зубцов. Установив пулю на крышку сахарницы, он покопался в настройках телефона, добиваясь максимального качества, и несколько раз сфотографировал ее с разных ракурсов.

Выбрав наиболее подходящий снимок, Миша стал увеличивать его масштаб. Единственное, что он смог рассмотреть дополнительно, это три правильные грани и отполированные стороны уголька, словно в пуле находился драгоценный камень.

Ничего подобного Миша не встречал. Ему показалось, что помимо всего прочего – по останкам это сложно установить, по крайней мере, навскидку, пуля сама по себе была нестандартной, не массового производства.

Интересно! Нужно было проконсультироваться со знающими людьми, по приезде домой надо не забыть.

Сейчас, сидя в машине, Миша не спеша листал фотографии. С ребятами делиться открытием он не торопился. Пулю нужно изучить получше.

– Слышь, Паша, – тронул он за плечо Колесниченко-младшего.

– А? – с готовностью откликнулся тот.

– Ты не мог бы на некоторое время одолжить мне пулю? Разрывную? Хочу показать ее кое-кому, чтобы определить, откуда стреляли. Может, получится выйти на убитого с другой стороны, – немного покривил душой Голубых.

– Дело-то закрыто, конечно, – неуверенно отозвался Павел, – но вещдок… А что я на работе скажу, если вдруг проверять будут?

– Скажешь, в металлолом сдал – буркнул Димка, – а на выручку купил новый сканер.

– Как бы меня самого в металлолом не сдали!

– Но ведь в деле нет никаких фотографий пули, кроме тех, что ты сам делал – возразил Голубых. – Подложить надо другую пулю и нет проблем.

– А где ее взять, пулю? – пробормотал Павел, разглядывая ногти. – Это легко сказать…

– А если будет пуля? – спросил Голубых, не надеясь на такую легкую победу.

– Если будет… Если будет – пожалуйста, но с возвратом.

Миша огляделся. Трасса была пуста. Он наклонился вперед, вглядываясь в дорогу. Когда вдалеке показался километровый столб, он тронул Димку за плечо:

– Тормозни возле того столба.

Димка не удивившись, выполнил просьбу.

– Я сейчас, – сообщил Михаил и вылез из машины.

Став от столба метрах в двух, Миша еще раз осмотрелся, вынул из кармана пистолет и выстрелил в столб.

Колесниченко-младший подскочил в машине до потолка.

Миша подошел к столбу и ключом выковырял застрявшую пулю. Сплющенный комочек мало походил на перекрученную розу.

Миша вернулся к машине, сел и хлопнул водителя по плечу.

Димка резко рванул с места.

– Я думал, ты отлить хочешь, а… – он глянул на младшего – а похоже, что это он отлил…

Павел открывал рот, точно рыба, которую только что сняли с крючка.

– Держи! – протянул ему пулю Миша.

* * *

Проснувшись, я долго лежал в постели. Утро как утро. В такое утро кто-то идет на работу, кто-то собирается ехать на дачу, а кто-то – в исполком, просить денег. Интересно, почему у нас в команде подобрались все, как на подбор, как сейчас говорят, ниже среднего класса? Ни одного богача? Который дал бы нам… Тьфу, какое слово – дал! С какой радости нам кто-то должен что-то давать?

Сейчас есть новое слово – спонсировать. Просить тоже конечно, унизительно, но ведь обращаемся к какой-никакой, но власти! Вот пусть и помогут! Подумаешь, лишний раз не съездят в Париж, или туфли фирменные не купят! Хотя, может я и несправедлив по отношению к мэру, он ведь пришел совсем недавно! Но, как говорится в старом анекдоте: осадочек-то остался!

Какое счастье в будний день не идти на работу, тем более, в таком виде! Когда палитра не соответствует!

Общество с ограниченной ответственностью «Рембрандт», где я четвертый год изволил состоять дизайнером, милостиво отпустило меня в двухнедельный отпуск, с высочайшего позволения дражайшей Светланы Михайловны – госпожи директора, необъятной нашей повелительницы.

Нет, в принципе, Светлана баба неплохая, но этот отпуск имел место быть вовсе не потому, что она в восторге от моей рукопашной техники. Просто к июлю всегда падают заказы. Таким образом, госпожа поступила весьма мудро, несмотря на то, что блондинка: благословив, отпустила меня на соревнования и сэкономила рабочее время. Это потом, к Новому Году, попробуй хоть на день отпросись: даже с переломом позвоночника будешь работать.

Привезут на каталке, установят рядом компьютер – и вперед! Чтобы работать мышкой достаточно одного глаза и одной руки. Ну и головы, конечно. Но она по определению, не должна пострадать – иначе повезут прямиком в… другое место.

Кстати, года полтора назад примерно так и было. Светка-младшая – девчонка из отдела, сломала на катке ногу – вот вам явное доказательство непригодности современного поколения к трудностям. Искусственные катки, искусственный лед и искусственные катальщики. Раньше кататься умели все – и никто ничего не ломал! Ну, по крайней мере, так часто и в таких масштабах!

Так вот, сломала Света ногу в субботу, вечером гипс наложили. Сломала где-то в районе щиколотки, и сама перемещаться могла вполне. Короче говоря, в понедельник ей позвонила Света-большая (не только в смысле должности) и ласково, но твердо предупредила, чтобы завтра та была на работе. И та завтра была на работе. Что это – разновидность начальственного садизма?

Не знаю, так как Светлана, даже с температурой под сорок, пару раз приползала на работу и сверкая воспаленными глазами и красным растертым носом, гундосила команды. А в другой раз я сам был свидетелем, как Кристина из приемной подливала из электрочайника горячую воду в тазик для цветов, поелику туда были погружены божественные ноги директрисы.

Так что и требует, и сама подает пример.

Ну, в общем-то, справедливо. С другой стороны, директор, он же соучредитель – лицо куда более заинтересованное, нежели рядовой дизайнер, получающий в конверте премию…

Но соревнования – это полдела. И чемпионат китайский – аж в следующем году. Еще дожить надо. Дадут или не дадут денег – под вопросом. Скорее всего, как это у нас водится – пообещают, до событий-то почти год! А там – туда-сюда, инфляция, бюджет, форс-мажор – и в Китай придется идти пешком.

Но я на это особо не ориентировался. И насчет того, что думать ни о чем другом, кроме поездки не мог, немножко преувеличил…

У меня была другая цель. Машина! Личный автомобиль. Собственный автотранспорт. Престиж, так сказать, и статус. Самый главный вопрос, конечно, в деньгах. Поэтому я польстился на китайский автопром. А как же! И соревнования в Китае, и машина оттуда. Многие злобные скептики при деньгах и без оных сейчас же начнут кричать, мол, Китай, подделки, хлам и все такое, китаец продал душу дьяволу и она через неделю сломалась… Это да. Но отчасти. В принципе. Но вот если хорошо изучить вопрос…

Автомобили китайские компании делают продукцию тремя, так сказать, потоками. Это я имею ввиду известные марки – «Чери», «Джили» и так далее. Первый, основной – на экспорт. В страны третьего мира. Нам, короче. Второй – на экспорт в Европу. Туда, где требования покруче и население себя больше уважает. И третий – для себя. Для китайцев, то есть. Автомобиль «Чери Истар», на который я положил глаз, показывали в передаче о Китае. Как там на нем прыгает по китайским дорогам, через ямы и канавы китайская полиция в погоне за китайскими бандитами, укравшими в Китае китайские же товары. И, между прочим, прыгает, как надо. Как танк Т-90. Совсем не сравнить с краш-тестами в Интернете, когда на скорости сорок километров в час такая машина бьется о стену и превращается в гармошку. Или в аналогичный меховой музыкальный инструмент китайского производства.