Разрубить гордиев узел

Насильно мил не будешь.

Народная пословица

Гордиев узел – чрезвычайно сложный узел, завязанный, согласно древнегреческой мифологии, фригийским царем Гордием, а впоследствии рассеченный мечом Александра Македонского.

В переносном смысле выражение «гордиев узел» означает всякое запутанное сплетение обстоятельств, а выражение «разрубить гордиев узел» – разрешить какое-либо сложное, запутанное дело, какие-либо затруднения прямолинейным способом.

Все события вымышлены, любые совпадения случайны.

© Миронова А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Ольга

Раз, два, три – вдох.

Раз, два, три – выдох.

Раз, два, три… Все упиралось в Славика. Чертов Славик, который словно растворился в воздухе. Его не было ни среди живых, ни среди мертвых. Ольга объездила половину мира, но его не нашла. Следы вели в его родной город, но и там Славика не обнаружилось. Мать не видела сына с момента, как тот в шестнадцать лет сбежал из дома, она вообще не была уверена, что ее сына зовут Славик. У нее было слишком много детей.

Раз, два, три – первый солнечный луч мягкой лапкой коснулся носа и глаз, заставив зажмуриться и чихнуть. Ольга остановилась, уперлась руками в колени, пытаясь отдышаться и взять под контроль собственные мысли и гнев, который уже поднимался мощной волной. Она не терпела самообмана, так почему же она продолжает им заниматься? Конечно же, дело не в Славике. Дело в ней самой. В ее безумном, бессильном и бесполезном желании узнать, о чем он думал и говорил перед тем, как… И действительно ли он… (Это слово Ольга не была готова произнести даже мысленно.) И, что самое важное, простил ли он ее. К сожалению, единственный, кто мог ответить на ее мучительные вопросы, был Славик, который растворился в воздухе.

Ольга бросила взгляд на часы: она выбилась из графика.

Уже с утра четкий распорядок дня нарушился: она начала пробежку на пять минут позже обычного и вот теперь остановилась, чтобы сделать ненужную паузу, теряя драгоценные минуты. Пробежка – каждый день, утром и вечером. Военная дисциплина. Как и у того, кто уже проснулся, почистил зубы и принимал душ. Ее душ.

Ольга сорвалась с места, словно собралась бежать спринтерскую дистанцию.

Раз, два, три – вдох.

Раз, два, три – выдох.

Солнце удивленно взирало вслед сумасшедшей девушке, не желающей просто насладиться долгожданным летним теплом.

* * *

Краем сознания Ольга отметила, что утро было солнечным, и, пожалуй, на этом все хорошие новости этого отвратительного утра заканчивались. Она бегом поднялась на четвертый этаж, открыла дверь квартиры и прислушалась: в душе все еще льется вода, но через пару минут поток иссякнет. Ее любовник Валера всегда принимал душ ровно пятнадцать минут – старая армейская привычка. Он все свои действия измерял минутами. Как и она. Обычно в это время она уже наносила макияж и сушила волосы.

Сняв кроссовки и аккуратно поставив их на специальную подставку, Ольга прошла в комнату, по ходу дела мельком покосившись на свое отражение в большом зеркале.

Ольга была стройная, и эта стройность не от диет, а от регулярного спорта. И если Валера сохранил со времени работы в Кот д’Ивуаре привычку измерять действия минутами, то Ольга с того времени каждый день занималась спортом. Это был единственный источник эндорфинов в ее жизни.

Светлые волосы забраны в высокий хвост, кожа в прекрасном состоянии. Ясные глаза так похожи на весенний лед, который и рад бы растаять – вот только внутренняя мерзлая пустота не дает. Бесцветность взгляда Ольга компенсировала губами, всегда накрашенными яркой помадой. Большинство людей принимали ее за юную девушку. До тех пор, пока не встречались с ней взглядом.

Звук воды в душе смолк.

Есть еще минута, пока Валера разотрется докрасна полотенцем и выйдет в спальню, чтобы одеться.

Ольга направилась к старому шкафу, выполнявшему роль гардероба. Шкаф был любовно отреставрирован, но все равно хранил черты той эпохи, которая подарила миру самую уродливую мебель. Он был огромный, с рублеными углами и лаковыми дверями, закрывавшимися по старинке на ключ. Когда-то Ольга пыталась отыскать в нем хотя бы один красивый элемент, но затем решила, что шкаф прекрасен в своем уродстве.

Ольге хватало его половины: она уделяла не слишком много внимания гардеробу. Остальное место занимали вещи Валеры. Периодически он оставался у нее ночевать, и ему требовались свежие рубашки. Разумеется, о них заботилась прачечная, но Ольга одно время даже находила некую прелесть в том, чтобы по утрам подавать ему свежую рубашку. Вот и сегодня, несмотря на необычность дня, она не стала изменять традициям. Стоило Валере с обернутым вокруг бедер полотенцем появиться в спальне, как Ольга шагнула ему навстречу, держа рубашку в руках. На секунду залюбовалась.

Валера был старше ее – недавно отпраздновал сорокалетие, – но мог дать фору большинству мужчин на десять лет моложе. Высокий, стройный, сплошные мускулы – ни грамма жира. Обветренное африканскими ветрами лицо было словно вырублено из камня талантливым творцом, тщательно продумавшим каждую складку и морщину. На волевом подбородке виднелась небольшая ямочка, в минуты слабости делавшая его похожим на мальчишку. Густые темные волосы и черные глаза, способные прожечь дыру в трепетном девичьем сердце. Валерий, безусловно, был хорош собой, а еще он был умен. Ум в Валере Ольга ценила больше всего.

Валерий был настоящим мужчиной. Если бы Ольга позволила, он бы спрятал ее за широкой спиной, укрыл бы от ненастий, принес бы в дом тушу мамонта. Укротил, обольстил, вознес на пьедестал и, возможно, когда-нибудь низвергнул бы ее с него. С Валерой ей было спокойно и безопасно. По крайней мере, так она считала до вчерашнего вечера.

– Твоя рубашка, – Ольга широко улыбнулась.

– Спасибо, милая. – Беря рубашку, Валерий не удержался и поцеловал Ольгу. Прижал к себе, но Ольга отстранилась.

– Рубашку помнешь.

– Плевать. Ты лучшая, я уже говорил?

– Много раз, – снова очаровательно улыбнулась Ольга, после чего развернулась и направилась к шкафу, из которого достала небольшой чемодан. Развернувшись, поставила его перед Валерой. – Твои вещи.

– Мои вещи? – непонимающе переспросил тот.

– Вчера вечером мне позвонила Светочка.

– Какая Светочка? – нахмурился Валера.

– Вообще-то это должна была быть моя реплика, – поморщила нос Ольга, – но на случай, если у тебя много Светочек, то та, что мне звонила, – это наша лаборантка. И по совместительству мать твоего будущего ребенка.

– Что? – Валерий опешил, а Ольга вздохнула.

– Валер, ну надень хотя бы штаны, мне как-то неловко расставаться с голым мужиком.

– Если я буду одет, это изменит ситуацию? – растерянно поинтересовался он.

– Нет, – покачала головой Ольга, – но поможет тебе сохранить остатки самоуважения. Одевайся, милый. Бери свои вещи и забудь дорогу в этот дом.

Эжени

Она окинула себя взглядом в большом зеркале и осталась довольна. Кокетливые кудряшки, придававшие ей сходство с покойной матерью Альберта, розовый халат, украшенный перьями неведомой птицы, макияж, аккуратно подколотое лицо и пухлые – даже слишком – губы. Они, а также смуглая кожа, угольные глаза и непослушные волосы, всю жизнь служившие ей источником огорчения, достались ей в наследство от неведомого отца, которой был очередной «любовью всей жизни» маменьки.

Эжени кокетливо подмигнула себе в зеркале, чтобы немного приободриться. Внутреннее чувство подсказывало, что она совершила очередную глупость, но врожденное упрямство не позволяло это признать. Она задрала голову повыше (шея так выглядит длиннее) и, держа в руках разноцветный поднос, на котором стояла чашка с кофе, направилась в комнату, где почивал Альберт Ильич.

– Милый, просыпайся, – поставив поднос на столик ар-деко, Эжени наклонилась к Альберту Ильичу и, обдавая его ароматом тяжелых маслянистых духов, прошептала: – Тебе в присутствие.

Почему-то слово «присутствие» ей особенно нравилось в последнее время, оно позволяло чувствовать себя этакой помещицей, генеральшей, женой значительного лица. Эх, почему она родилась в этом дурацком двадцать первом веке? Ее эпоха – это пятидесятые годы прошлого столетия. Времена бравых генералов и их величественных жен, способных карать и миловать легким движением руки.

Не будучи в курсе душевных терзаний Эжени, бравый генерал мужественно всхрапнул и перевернулся на другой бок. Эжени наморщила носик. В юности она не понимала прелести молодых красивых мужчин: ну что они могут дать, кроме нескольких минут радости? Но с недавнего времени ее начали посещать страшные мысли. Возможно, было в юных Аполлонах и нечто такое, что недоступно старикам.

Эжени снова наклонилась к генералу и гаркнула ему прямо в ухо:

– Просыпайся! – Затем, немного подумав, добавила: – Милый.

– Что? Что случилось? – Альберт Ильич подскочил в панике, оглядываясь по сторонам. После ночи с молодой любовницей ему требовался отдых, который день ото дня становился все более продолжительным. И не было более верного способа испортить ему настроение, кроме как разбудить раньше времени.

– Ничего не случилось, кот. Просто меня с утра посетило вдохновение, и я написала письмо…

– Письмо? – Альберт Ильич сел на диване. Высокий, крепкий, с выразительным лицом деревянной скульптуры.

Такого хорошо представлять в капитанской рубке военного корабля или, чем черт не шутит, атомной подлодки. Одним взглядом Альберт мог остановить попытку мятежа и жестоко наказать за непослушание. Но в последнее время в этом людоедском взгляде все чаще Эжени ловила отчаяние. Словно ее генералу и правда хотелось оказаться на атомной лодке подальше от всего того безобразия и хаоса, в который превратилась его жизнь с момента, когда в нее ворвалась Эжени. С ее кудряшками, волнующей грудью и активной жизненной позицией. Он оказался слаб, поддался соблазну, его закрутило, завертело, но чем дальше, тем больше хотелось ему домой, под бок к верной Авдотье, которая никогда формами не блистала, зато отличалась редкостным благоразумием, хладнокровием и умением вовремя промолчать.

– Вот, милый, все как ты любишь, черный без сахара. – Эжени сунула генералу в руку чашку, которую почему-то считала антиквариатом (негоже генералу пить кофе из простых чашек!).

– Ты про письмо говорила, – сухо напомнил Альберт Ильич, окончательно просыпаясь и беря кофе из рук любовницы.

Что он хорошо уяснил за столько времени рядом с Эжени, так это то, что все ее действия нужно тщательно контролировать. Потому что Эжени – натура импульсивная и, оставленная без присмотра, была готова наломать дров. Ему уже приходилось вытаскивать ее из участка за драку с соседом, а также хлопотать по поводу закрытия уголовного дела после конфликта с журналистами.

– Ах, это мелочи, милый. Просто я написала письмо, – продолжала заливаться соловьем Эжени, тщательно маскируя легкую тревогу.

– Кому? – нахмурился Альберт Ильич, делая глоток кофе.

– Твоей жене. Я рассказала ей о нас, – с деланым весельем и беспечностью в голосе сообщила Эжени, а у Альберта Ильича кофе пошел носом.

Ольга

Удачно миновав все пробки, Ольга припарковалась на своем месте возле клиники, расположенной в промышленном центре города.

Изначально Ольгу удивил выбор Валерием места для клиники репродуктивных технологий (этой идеей он жил те несколько лет, что они вместе провели в Африке в качестве военных медиков). Каждый раз, когда у него на руках умирал безнадежный больной, он твердил, что будет дарить людям жизнь. Словно чувствовал вину, что не сумел, не спас. Ольгу тогда это подкупило и помогло выжить. В ночь, когда она в порыве отчаяния все ему рассказала, Валерий взял с нее обещание, что вместе они дадут жизнь множеству новых людей. Обещание оба сдержали: Валера занялся оформлением лицензий и поиском места для клиники репродуктивной медицины, а Ольга взяла на себя подбор персонала и дизайн.

Ей всегда казалось, что Валерий, вхожий в высокие кабинеты и здоровающийся за руку с министрами, предпочтет для своего детища умеренно роскошное место – не кричащее, но с достоинством, вроде старого тихого центра. Когда же Валера объявил ей, что нашел подходящее помещение в Октябрьском районе, Ольга сильно удивилась.

Серый, почти лишенный зелени индустриальный район долгое время служил пристанищем для депрессивных пятиэтажек, разномастных СТО, автомоек, заправок, небольших магазинов, где торговали недорогими автозапчастями и продуктами. Со временем тут, как и везде, открылись небольшие рестораны: турецкие доннеры, китайские забегаловки, киоски с едой быстрого приготовления, предзначенные для тех, кому не повезло найти работу в более престижном месте. Но благороднее район от этого не стал, а превратился в гигантский муравейник, слепленный из подручных материалов.

Помещение их будущей клиники находилось рядом с трамвайной остановкой, откуда в шесть утра рабочие отправлялись на заводы. Неподалеку был автовокзал. Более неподходящего места для репродуктивной клиники представить было сложно, но Валера четко объяснил свою позицию:

– Наша клиника будет для всех, Оленька, не только для богатых и знаменитых. Бедные тоже имеют право на счастье.

– Это все очень благородно, – усмехнулась тогда Ольга, тронутая его словами, но в любой ситуации ищущая подвох, – только вот где они возьмут деньги на оплату услуг? Ты же хочешь все по высшему уровню – с генетиками, психологами, диетологами и прочими радостями.

– Полис ОМС, – пожал плечами Валера. – Плюс мы дадим людям возможность бесплатно получать наши услуги в обмен на участие в клинических исследованиях. Сама знаешь, что эта область не до конца изучена. Мы займемся наукой и улучшением этого паршивого мира.

Валерин манифест подкупил Ольгу, и мысли об их совместной миссии останавливали в моменты, когда ей хотелось сбежать на край света. Пока она может улучшать этот мир, она будет стараться.

Выйдя из машины, Ольга глубоко вдохнула воздух, наполненный выхлопами: сегодня будет непростой день. Надо будет просто его пережить и еще раз объяснить Валере, что она была предельно серьезна утром и пересматривать свое решение не намерена.

Едва Ольга переступила порог клиники, новенькой, поражающей умелым сочетанием сдержанной роскоши и современных технологий, как ей навстречу бросилась Елена Петровна – человек, через заботливые руки которого предстояло пройти всем будущим родителям, выбравшим для своих целей клинику в Октябрьском районе.

Елена Петровна – высокая, стройная, похожая на вышедшую на заслуженный отдых топ-модель. Всегда в безукоризненно сидящих дорогих костюмах и неброских украшениях, она с плохо сдерживаемым неодобрением смотрела на Ольгу – совладелицу клиники и любовницу босса. Лично ей казалось, что такому человеку невозможно доверить самое ценное. Но Елена Петровна знала, что Ольга Волгина за годы работы заслужила репутацию отличного специалиста, и каким-то образом она умудрялась всегда располагать к себе людей. «Все дело в честности», – объясняла себе этот феномен Елена Петровна: Ольга никогда не врала и всегда оставалась верной себе.

Елена Петровна очень мало знала о своей начальнице: в отличие от начальника, Валерия Николаевича, она никого не подпускала близко. Знала она лишь то, что эти двое обрели друг друга в горячей точке, где Ольга блестяще справлялась с обязанностями военного медика. Елена Петровна искренне пыталась ее полюбить, но не могла. Ну какая женщина добровольно поедет в Африку оперировать солдат? Явно же: с ней что-то не то. Елена была уверена, что такому прекрасному мужчине, как Валерий Николаевич, нужна другая женщина. Более чуткая, более понимающая, более нежная и, естественно, любящая его, а Ольга никогда такой не была.

– Ольга Александровна, – хорошо поставленным голосом обратилась Елена Петровна к начальнице, едва та появилась на пороге, одетая в простое льняное платье, с еще влажными после душа волосами: наверняка снова была в спортзале.

– Я вся внимание. – Ольга протянула руку, ожидая, что рецепционист положит в нее ключ от ее кабинета.

– Валерий Николаевич просил вас заглянуть к нему.

– Я полагаю, Валерию Николаевичу отлично известно, где находится мой кабинет. – Ольга подмигнула ненавидящей ее Елене, затем перегнулась через стойку, сама взяла ключ и, игнорируя лифт, направилась к лестнице. Она всегда ходила пешком.

Елена так и осталась смотреть ей вслед. Недоумевая и невольно завидуя: как таким женщинам достаются такие мужики? В том, что Валерий был от Ольги без ума, она даже не сомневалась. Это было слышно даже по тому, как он произносил ее имя.

Елена решила не сообщать боссу о приходе Ольги. Маленькая месть. Пусть позлится на эту воображалу и сам пойдет к ней, чтобы в очередной раз убедиться, в какую несговорчивую стерву влюблен.

Не успела Ольга открыть кабинет, распахнуть в нем окна, накинуть халат, сесть за стол и включить компьютер, как дверь отворилась и вошел Валерий.

– Если ты будешь меня преследовать, мне придется уволиться, – вздохнула Ольга, не отрывая глаз от компьютера. Разборки и выяснения отношений она ненавидела всей душой.

– Один разговор – это уже преследование? – Валерий изо всех сил старался говорить спокойно. С Олей по-другому нельзя. Начнешь давить или кричать – и вообще ее больше не увидишь.

– Говори, – устало вздохнула Ольга, поднимая глаза на Валерия, – но, если можно, коротко: у меня полно дел.

– Тебе что, совсем плевать? – Валерий на мгновение утратил хладнокровие; делая шаг по направлению к ней, он выглядел подавленным.

– Почему же? – удивилась Ольга, откидываясь в кресле и разглядывая Валерия. Хорош. Наверное, в этом и состояла ее ошибка: надо было выбирать кого-то менее привлекательного. – Ситуация неприятная, но я не вижу, как моя истерика может ее изменить. Поздравляю, что не пришлось прибегать к услугам нашей клиники. Ты можешь сам отлично делать детишек.

– Оль, ну ты же понимаешь, что это все бред? Я люблю тебя. Ну вспомни, сколько раз я тебе делал предложение? Кольца дурацкие дарил? Ждал, что ты поймешь, что я самый лучший и что мне можно и нужно верить.

– Валера, – рассмеялась Ольга, – как можно верить человеку, который спит с лаборантками?

– Я все улажу, – Валерий ушел от ответа.

– Не стоит, – покачала головой Ольга, вновь переключая внимание на компьютер. – Ты сам знаешь: я не люблю тебя и никогда не любила. Я сказала тебе сразу, что наши отношения – это вопрос удобства. При большом желании я найду тебе замену сегодня же.

Это больно ударило по Валерию, он скривил губы, удерживаясь от ненужных слов. Затем подошел вплотную к столу и посмотрел на Ольгу сверху вниз. Та его передвижения проигнорировала.

– Ты не сможешь найти мне замену за один день, – тщательно подбирая слова, сказал Валерий, лихорадочно соображая, что же ему делать и как поступить. – Будь реалисткой, Ольга.

– Всегда ею была, – улыбнулась Ольга, не отрывая взгляд от компьютера. – Теперь, если у тебя все, я бы хотела заняться работой.

Валерий с трудом сдерживал бешенство, проходя по длинному коридору, оформленному в успокаивающих бежевых тонах. Блестящий керамогранитный пол, теплые сливочные стены, умилительные фотографии малышей в окружении взрослых – антураж подстегивал страждущих расставаться с огромными деньгами, чтобы обзавестись одним из таких карапузов. Сколько всего Валерий видел в стенах этой клиники. Все стадии человеческих эмоций – от искрящейся надежды до черного глухого отчаяния. Нервные срывы, истерики, депрессии и даже попытки суицида. Страшная вещь – инстинкты, заложенные природой. Наверное, даже неплохо, что Ольга лишена возможности стать матерью. А он больше ни с кем никогда не хотел детей. Потому что для него ребенок – это не цель, это продолжение любви и любимой женщины.

Достав из кармана белого халата телефон, Валерий набрал номер приемной.

– Елена Петровна, вызовите ко мне Светлану Петриковскую из лаборатории.

Сплетница Елена наверняка сходит с ума, пытаясь разобраться в происходящем. Плевать.

Зайдя в кабинет, он сел за стол, на котором, кроме фотографии Ольги и компьютера, ничего не было. Первой мыслью было разбить портрет, который ему так нравился: Ольга, запечатленная на закате в красивейшем месте в Испании. Но он удержался: слишком много сделал, чтобы получить эту женщину, и просто так он ее терять не намерен. Не дождется. Все проблемы на пути к ней он решит.

Светлана эта – идиотка фирменная. Теперь Валерий и сам недоумевал, как мог попасться на такой примитивный крючок. Всего три раза – он хорошо помнил их. Но вовсе не из-за Светланы, а из-за обид, которые нанесла Ольга.

В первый раз это был отказ на очередное предложение руки и сердца. Тогда он вышел из себя и не сдержал данное себе обещание никогда не упоминать это имя. Спросил прямо: из-за Андрея ли это? Ольга, не умевшая и не желающая врать, ответила, что да. После чего просто ушла из ресторана.

Тогда он и позвонил Светочке, которая в последнее время щеголяла перед ним в короткой юбке и блузке, расстегнутой на лишнюю пуговку. Во второй раз он сам совершил глупость. В шутку предложил Ольге махнуть в Абиджан, вспомнить молодость. Предложил, а затем осекся, но было уже поздно. Ольга лишь холодно поинтересовалась, нарочно ли он выбирает такие места для отдыха, после чего предложила ему отправиться к себе домой, потому что неожиданно захотела остаться в одиночестве. Всегда эта проклятая Африка. Хотя нет, Африка тут ни при чем. Не в ней дело.

А в третий раз она просто отменила свидание, потому что устала и хотела побыть одна. У него тогда выдался тяжелый день. Жена одного депутата в четвертый раз потеряла ребенка на раннем сроке и закатила истерику с привлечением мужа и влиятельного отца. Валера тщетно пытался объяснить, что они не боги, что ЭКО – это всегда шанс пятьдесят на пятьдесят и что есть люди, которым удавалось достичь желаемого только с десятой попытки. На что доведенная до отчаяния женщина кричала, что к десятой попытке станет старухой, израсходует все яйцеклетки и муж ее бросит. И никакой ребенок ей уже будет не нужен. Скандал получился знатный. Муж с папашей пели хором, что направят в клинику проверки. Валере тогда пришлось задействовать все связи, чтобы утихомирить разбушевавшихся царьков.

Именно тогда Ольги в клинике не оказалось – обычно это она решала все проблемы с клиентами. Удивительным образом в присутствии этой снежной королевы никто не решался устраивать истерики и угрожать. Но она отправилась в спортзал, потому что на нее в очередной раз накатила меланхолия. Валера оказался в эпицентре скандала один. После разборок он направился к Светочке. Та казалась такой глупенькой, теплой и понимающей. Это было их третье свидание. А теперь ему предстояло распутывать узел, плотно затянутый вокруг его горла этой глупышкой.

Сейчас же Светочка впорхнула в кабинет, похожая на яркую птичку: короткое платье, украшенное цветами, волосы, выкрашенные в розовый цвет, и ярко-красные губы. Она закрыла дверь на замок и приземлилась ему на колени раньше, чем Валера успел это предотвратить.

– Привет, кукусик, соскучился? – игриво поинтересовалась она, проводя наманикюренным пальчиком по щеке Валерия.

– Я просил тебя так меня не называть, – одним движением сильных рук он спихнул Светочку с коленей и кивнул ей на стул перед столом.

– Хорошо, Валерий Николаевич, если вы предпочитаете на работе официальное общение, – нарочито громко сказала Светочка, пристраиваясь на стуле, предварительно удостоверившись, что юбка поднята максимально высоко и с места Валерия открывается отличный вид на ее кружевное белье. Затем она понизила голос, наклоняясь вперед, и шепотом поинтересовалась: – Нас слушают, да?

– Зачем ты позвонила Ольге? – проигнорировав маневры, поинтересовался Валера, не сводя со Светочки тяжелого взгляда.

– Я случайно, – потупилась та.

Это было настолько глупо, что Валера даже не стал отвечать. Лишь продолжал пристально смотреть, приглашая развить тему.

– Да, я хотела, чтоб она знала! – Неожиданно Светочка гордо задрала голову и с вызовом уставилась на Валерия. – А что? Как будто я не в курсе, что ты с ней крутишь! Все знают.

– Тебе не кажется, что такие новости прежде сообщают всем причастным?

– Причастным к чему? – не поняла Светочка. Валера с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Вначале следовало сказать о беременности мне.

– Говорю, куку… Валерий Николаевич. Вы скоро станете папочкой, – просияла Светочка.

– Сколько? – Валерий потянул руку в карман пиджака за бумажником.

– Что «сколько»? – не поняла Светочка.

– Сколько сейчас стоит аборт? – уточнил Валерий, доставая бумажник и выжидающе глядя на Светочку. – И сколько ты хочешь за причиненные неудобства?

– Аборт? – мимолетная подруга выглядела по-настоящему растерянной. – Но я не собираюсь делать аборт. Я думала, что мы…

– Что мы что? – Валерий приподнял бровь, с трудом удерживаясь от саркастической ухмылки. Еще закатит истерику, а он их терпеть не может.

– Что мы будем вместе, конечно! – возмутилась Светочка. – Ты, я и наш малыш! Ты уже не мальчик, я тоже готова создать семью. Я молода, здорова, рожу тебе еще детей…

– Я не хочу, – просто сказал Валерий.

– Что не хочешь? – Сознание Светочки путалось, все пошло не по плану. В ее картине мира рассерженная Ольга должна была выставить Валеру вон, а тот, как это случалось в последнее время, кинуться в поисках утешения в ее объятия. Она бы официально сообщила ему о малыше, он бы надел ей колечко на палец, они сыграли бы красивую свадьбу где-нибудь в Италии, и все подруги ей бы завидовали.

– Детей не хочу. Так сколько?

– Как ты можешь не хотеть детей? Ты же их создаешь, – пролепетала Светочка.

– Создаю не я, а технологии. Лично я за то, чтобы детей делали с любимыми людьми. А тебя я не люблю, я ясно выразился?

– Куда уж яснее. – От холодного душа, которым ее окатил Валерий, Светочка неожиданно пришла в себя. Она встала, с трудом сдерживая слезы, гордо задрала подбородок и уставилась на Валерия.

– Я не буду делать аборт. Нашего малыша мы будем растить вместе, или я…

– Что ты? – в этот раз Валерий не удержался от усмешки.

– Я хорошо знаю, что происходит в клинике, – Светочка выложила свой последний козырь.

– И что же происходит в клинике? – улыбка Валерия стала несколько натянутой.

– Вы продаете детей! – выпалила Светочка, слезы просохли, глаза победно сверкнули.

– Ты с ума сошла?

– Нет! Ты и твоя драгоценная Ольга. У меня есть доказательства!

Валера неожиданно резко перегнулся через стол и, схватив Светочку за руку, потянул ее к себе.

– Пусти, мне больно! – попыталась протестовать та, но Валерий ее проигнорировал.

– Мы все делаем в рамках закона.

– Для всех этих китайских старперов? – выкрикнула Светочка, а Валерий оставил свой выдержанный тон.

– Заткнись и не болтай о том, чего не понимаешь, – процедил он сквозь зубы. – Целее будешь.

– Ты мне угрожаешь? – Светочка отчаянно пыталась выглядеть храброй, но внезапно ей стало холодно и страшно.

– Забочусь о матери своего будущего ребенка, – глумливо усмехнулся Валера и отпустил ее руку. От неожиданности Светлана чуть не упала. Сделала несколько шагов назад, растирая руку и глядя на Валерия мокрыми от слез глазами.

– Узнай все, что нужно, я оплачу. – Валерий откинулся на спинку кресла и попытался успокоиться.

– И не подумаю! – выпалила Светочка и бегом кинулась к выходу из кабинета. Нарочито громко хлопнула дверью, демонстративно давая понять, что думает о происходящем.

– Идиотка, – процедил сквозь зубы Валера.

Наверное, он поэтому так и любит Ольгу: та истерикам не подвержена. Впрочем, иногда ему даже хотелось, чтобы она закричала, расплакалась, бросила в него что-нибудь, в конце концов, а не смотрела, словно в глазах у нее кусочки льда. А ведь их не было в тот день, когда он ее впервые увидел. Увидел и полюбил. А теперь мог потерять.

Ну что же, он сделает все, чтобы этого не допустить. И он, и она взрослые умные люди, и Оля должна понимать, что если бы она не была с ним так холодна, то этой ошибки никогда бы не произошло. Но ничего страшного. Ошибки, они на то и делаются, чтобы их исправлять.