Михаил Алексеев

одну деревню стоит. А у твоих воев – все пять. На каждом! А таких воев у тебя сотня

Верить докладам он не мог. Наравне с храбростью местные любили и приврать, расписывая свои подвиги, справедливо считая, что если сам себя не похвалишь, то и никто не похвалит. До рождения Александра Васильевича Суворова, будущего генералиссимуса, коему приписывают фразу «А чего их, басурман, жалеть? Пиши больше!», еще было много веков, но правило это уже жило и здравствовало. А как верить, если по их «отчетам» они каждый день убивали сотни врагов, если не тысячи.

Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Это я процитировал слова немецкого военного теоретика Карла фон Клаузевица

плацдарм. Остатки немецкой дивизии отступили на юг, но успели взорвать ближайшие к западному берегу пролеты мостов. Уже дня три гремело на севере от плацдарма, грохот приближался с каждым часом. Как только немцы, откатываясь под ударами Еременко

унизительное – никто не знает, как помочь остаткам танковых корпусов вырваться

комполка вымылся по пояс, потом надел чистое белье и сел бриться. Брился при свете «летучей мыши» – в землянке было еще темно, хотя на улице наступали знаменитые белые ночи. Тщательно выбрившись

Бисмарка, справедливо считая его мнение о русских наиболее авторитетным. И сделал для себя три выписки: первая – «Я знаю сто способов, как выманить русского медведя из берлоги, но не знаю ни одного, как загнать его обратно»; вторая – «Никогда ничего не замышляйте против России – на любую нашу хитрость они найдут свою глупость»; третья – «Превентивная война против России – самоубийство из-за страха смерти».