Владислав Крапивин

А дождь сыпал на него крупные капли, и каждая капля несла в себе искорку света. Словно оттуда, сверху, они захватили с собой по крошечной звезде, которыми в безоблачную ночь, как пылью, усеяно небо.

- Когда не к чему придираться, придираются к тону...

Когда ему бывало грустно, он летел не на стеклянную лестницу, а в какие-нибудь глухие и печальные места. Среди них было и такое: болотистая равнина под осенним серым небом, а на ней бесконечная, очень прямая насыпь с рельсами. По этой насыпи шел заросший человек в истрепанной кожаной одежде мотоциклиста. Шел и шел, днями и ночами. Не ведая конца.

Однажды Филипп рассказал о нем отцу Дмитрию. С каким-то смущением, с виноватостью даже.

- Все идет, идет. Не может ни сесть, ни упасть.

Отец Дмитрий ответил без привычной мягкости:

-Сам себе выбрал такое... Он стрелял в детей. Возможно ли более черное дело?

- Он говорит, что не виноват, потому что выполнял приказ, - сумрачно объяснил Филипп на следующий день.

- Никаким приказом нельзя оправдать этот грех.

- Он говорит, что все понял и больше никогда не будет, - сказал Филипп еще через неделю. - Он просит, чтобы ему простили грех.

- Грех может быть отпущен, если человек раскаялся.

-Но он же говорит! Он...

Дмитрий Игоревич резко выпрямился:

- Он лжет. Он просто хочет избавиться от тяжкого пути. Причем здесь раскаяние? Если человек раскаялся всей душой и ужаснулся своим делам, путь кончится и сам отпустит его...

Иногда бывает, что человек держится храбро, пока нужно, а потом плачет, когда один. От обиды или усталости.

...Никакой дорогой, даже самой правильной, нельзя проходить мимо того, кому нужен друг.

Раз у человека следы от слез, не все ли равно – знакомый он или нет?

– Очень, оч-чень неважно, – говорил преподаватель. Он вертел в сухих пальцах карандаш и при каждом слове «очень» постукивал им по столу. Галинка сидела, выпрямившись и стараясь не зареветь. Она даже придала лицу самое равнодушное выражение. Но все равно она знала, что похожа сейчас на птенца. вытащенного из гнезда. Маленькая, с черными кудряшками и остреньким носом, растерянная и беспомощная… Надо же так было случиться! На первом в жизни зачете… И если бы не учила, не знала, а то ведь просто какой-то дурацкий вопрос. Его, кажется, и в программе не было… Преподаватель наконец взял зачетку и написал «зачтено». – Попросите следующего, – сказал он, будто ничего не произошло. Не останавливаясь, прошла Галинка мимо однокурсниц, сказала только: «Сдала…» «Сдала называется! – думала она. – Хорошо еще,